***
На пятиминутном собрании, которое организовал Чанёль, присутствовали практически все работники клиники, не считая Сольхен, которая осталась стоять в регистратуре. В небольшом конференц-зале стоял настоящий гул, потому что многие стали возмущаться по поводу предстоящего ремонта, который директор планировал организовать, а всех работников и пациентов временно перевести в государственную больницу, которая готова была выделить им место. Чанёль пытался объяснить всем, что это не его прихоть и он согласен с другими, ведь здание находилось в нормальном состоянии, но директор даже не стал слушать возражений. Бэкхён был расстроен, что клинику, к которой он так привык, закроют на долгое время. Интерну нравилось здесь, нравился каждый горшок с цветами, приятный цвет стен, то, как он чувствовал себя уютно, несмотря на стоящий шум днем из-за потока пациенток. А самое главное, он точно будет скучать по кабинету главврача, который был свидетелем становления их отношений. Бэкхён улыбнулся. Он никогда не мог сдержать улыбку, когда в мыслях крутилось слово «отношения». Интерн посмотрел на Пака и в который раз восхитился им. Такой красивый, хоть и выглядел слишком строгим и жестким, зато честный и справедливый, готовый прийти на помощь в любой момент. По его выражению лица было ясно, что он тоже не в восторге от происходящего и он тоже будет скучать по этой больнице, к которой привык куда более сильно, чем интерн. Чунмен раздосадовался, ведь его план немного сдвинулся с пути, но Бэкхён был уверен, что он не оставит его в покое. — Когда начнется ремонт? — спросила неуверенно одна из медсестер. — В сентябре, — тут же ответил Пак, но сразу же добавил, — скорее всего. — Доктор Пак, это все? — немного раздраженно выдал Лу Хань. — Нас пациентки ждут. — Да, вы правы, все свободны. Интерн Бён, останься. Бэкхён напрягся, чувствуя стальные нотки в голосе старшего и презрительный взгляд Чунмена, но, когда второй вышел, Чанёль слабо улыбнулся, и Бэк расслабился. Он поравнялся с доктором и посмотрел с обожанием в его глаза, не позволяя большего. Пока доктор сам не нарушит это правило, ему было нелегко даже за руки взяться. — Ну? Склеил кого-то? — улыбнулся старший. А следом и Бэкхён. — Что? — Нет, — покачал интерн головой. — Мне никто не приглянулся. — Почему? — Потому что они не ты. Прозвучало как самое настоящее признание. Бэкхён прочистил горло, потому что молчание со стороны врача затянулось, что в свою очередь начинало смущать интерна. Когда взгляд доктора на мгновение коснулся губ Бэкхёна, второй сам не выдержал этой сдержанной атмосферы между ними и потянулся к нему. С шумом выдыхая через нос, он с упоением ответил на поцелуй и схватился руками за его бока, прижимая к себе. В эту секунду Бэкхён бы отдал все, лишь бы оказаться сейчас там, где их никто не потревожит, и они смогут снова долго и страстно наслаждаться друг другом. Но как назло всплыл образ Чунмена и его нахальной физиономии, и Бэкхён неохотно отстранился и прикрыл покрасневшие губы пальцами, восстанавливая дыхание. Чанёль снова хотел поцеловать его, но Бён остановил его и чуть ли не силком усадил на стул, решаясь поговорить. Подойдя к двери, он выглянул в коридор, где мимо проходили медсестра, пациентки, а в углу стояла санитарка, приступившая к мойке пола. У них у всех свои заботы и дела. Бэкхён осторожно и плотно закрыл дверь, сразу ощутив себя по другую сторону мира. В мире, где есть только они вдвоем. — Ты что задумал? — мысли Чанёля пошли не в ту степь, и Бэкхён бы рад нарушить правило, но ему было необходимо рассказать все доктору. Он обязан был знать. Несмотря на дальнейшую реакцию. Хотя Бэкхён всеми фибрами души надеялся, что Чанёль не испугается и не убежит. — Что такое? — Чанёль, — Бэк присел на соседний стул и заметил, что Пак уже догадался, что разговор будет не самым приятным. — Кое-что произошло. — Говори, — строго попросил старший. Бэкхён опустил глаза, собираясь с мыслями, а после просто выпустил этот груз из себя, сказав: — Доктор Ким знает о нас. — Что? — Чанёль яростно ударил стол кулаком и поднялся, возвышаясь над интерном, как скала. — Откуда? — Видел… — Вот же черт, — выплюнул Пак и стал нервно расхаживать по кабинету, кусая губу. — Надо было быть осторожнее! — Чанёль скорее злился на себя, нежели на младшего, но Бэкхён все равно почувствовал себя виноватым. — Вы говорили? Что он тебе сказал?! — Шантажировал, — тихо выдал Бэкхён, уже представляя разъяренность старшего. Чанёль кулаком ударил по стене и швырнул светильник, стоявший на столе, прямо в закрытое окно. Предмет с грохотом разбился, вызывая у интерна неподдельный страх за будущее. Что скажет Чанёль? И какое решение примет? Бён продолжил говорить, в точности пересказав их диалог с Кимом. В принципе, Пак не был удивлен требованиям доктора, ведь тот всегда претендовал на место главного врача. Только Чанёлю было не так важно место, как его роль и полномочия, которыми Чунмен непременно будет пользоваться. Доктор Ким — хороший врач, но его жажда иметь власть над людьми и любовь к деньгам, играли с ним злую шутку. Пак не мог доверять столь важное место такому человеку. Его бы воля, то, скорее всего, доктора Кима и не было бы в этой больнице, только вот директор был как-то связан с ним, поэтому ему спускали с рук многое. Когда Бэкхён закончил говорить, он смиренно ждал Чанёля, но тот продолжал молча рассуждать. О чем он думал? О том, чтобы все прекратить? Или он начинал жалеть, что позволил своим чувствам взять верх? Устало выдохнув, Бэкхён уткнулся лицом в ладони и поскорее хотел выйти из этого кабинета. Лишь бы не чувствовать эту угнетающую ауру. — Интерн, — голос старшего послышался слишком близко, и он поднял голову. Чанёль вернулся на место и, кажется, что-то решил. — Слушай, мы будем максимально подальше друг от друга, пока ты практикуешься здесь. Чунмен ничего не докажет и не сможет повлиять на мое увольнение клеветой. Если что, коллеги все равно будут за меня, я точно знаю. Они уважают меня и не поверят этому, а мы, в случае чего, будем до последнего отрицать. Понял? — Понял, — вытянул из себя Бэкхён и сглотнул. Он, почему-то, ждал иного ответа. Точнее надеялся. Когда увидел решительный взгляд доктора. Чанёль кивнул и поднялся, собираясь уходить, но Бэк резко схватил его за руку. Вопрос, который начинал его гложить, чуть не вырвался из уст, но какая-то невидимая сила будто остановила его. Он покачал головой и отпустил врача, и второй, не проронив ни слова, покинул конференц-зал. Ему нужно было спросить, по-прежнему ли они вместе, но это показалось такой нелепостью и ребячеством с его стороны, что он сдержался. Чанёль ведь ничего не говорил про расставание. Лишь о том, как предельно осторожны они должны быть. И Бэкхён даже не предполагал масштабы этого «предельно осторожны». А Чанёль поистине вжился в роль и надел самую настоящую маску безразличия, обмениваясь с ним парой фраз, даже в кабинете, когда они оставались одни. Что бы случилось, посмотри доктор хоть на пару секунд на интерна? Бэкхён злился. Понимал, что все это лишь меры безопасности карьеры доктора, но ничего не мог поделать. Он скучал. Безумно. До скулежа по ночам в кровати в попытках уснуть. Ему не хватало бесед с мужчиной, его советов по поводу дипломной работы, по недовольному ворчанию по причине и без причины, по улыбке, которой он в последние дни разбаловал интерна. Прошло пару дней, а складывалось ощущение, что месяц, а они, как чужие друг для друга. Джисок помогал интерну с новой пациенткой, которая обратилась в их клинику за помощью. Девочка. Пятнадцать лет. Заплаканная и испуганная, она сидела в кабинете главврача, взахлеб рассказывая свою историю. Джисок впервые выражал какие-то эмоции помимо пофигизма и вечного оптимизма, сочувствующе глядя на школьницу. Она забеременела от выпускника одного из самых престижных университетов Южной Кореи. Пара встречалась. Полгода. Сандара уверяла Джисока и Бэкхёна в том, что они предохранялись. Бэкхён объяснил, что любые контрацептивы действенны в 97 процентах случаях. Вот и ей не повезло было оказаться в мизерной тройке. Джисок сам взял под контроль ситуацию и беседовал с Сандарой более тридцати минут, объясняя последствия аборта. А девчонка была твердо уверена в своем решении. Бэкхёну это не нравилось. Не нравилось, с каким спокойствием Джисок согласился все сделать, но прежде нужно было вызвать маму. Сандара расплакалась сильнее, и Бэкхён не выдержал. Обнял и шептал ей, что все будет хорошо. Джисок покинул кабинет, извиняясь, и Бён отстранил от себя школьницу, заглядывая в глаза. — Подумай хорошенько, — попросил он и вытер с обеих щек мокрые дорожки слез. — Ты не можешь одна нести такой груз. Отец должен знать правду, ведь это и его ребенок. Это нечестно по отношению не только к нему, но и к малышу. Он же не виноват. М? — Я з-знаю, — всхлипнула Сандара. — Но я боюсь… А что, если он меня бросит? — Ты же сказала, что вы любите друг друга, — улыбнулся Бэк и погладил девушку по волосам. Они были у нее длинные, волнистые и светлые. И девочка была подстать им — такая же мягкая и ясная. Сандара была очень красивой, и было понятно, что студент не устоял перед такой красотой. — Ты должна поговорить с ним и с родителями. И только потом принимать решение. — Но мне страшно… — Но, Сандара, надо, — повторил Бэкхён и поднялся. — Мы не сможем сделать аборт без разрешения твоих родителей. — Я не смогу одна… — Тогда я помогу тебе, — ободряюще улыбнулся интерн и перевел взгляд на вошедшего доктора Пака. Увидев заплаканную девчонку, Чанёль нахмурился и дал взглядом понять интерну, что слушает внимательно. Бэкхён коротко рассказал историю Сандары и также рассказал о своем намерении помочь ей рассказать все ее парню. Чанёль грустно усмехнулся и покачал головой, сожалея о том, что такая юная девушка, у которой все было впереди, нажила себе трудности. Хорошо, если парень окажется настоящим мужчиной, который готов нести ответственность за свои поступки, а если нет, если сбежит, как трус, то у бедняжки будет двойное разочарование в этой жизни. Чанёль поддержал идею Бэкхёна и попросил интерна выйти, чтобы побеседовать с Сандарой наедине. Бэкхён посчитал это лишним, ведь он итак все уже знал, но послушно вышел из кабинета и наткнулся на Джисока. — Туда нельзя. — А-а-а, — протянул Джисок и улыбнулся, — доктор Пак снова в деле. — Что это значит? — Бэкхён совсем не понял шутку доктора и нахмурился. — Ничего, — подмигнув, доктор пошел дальше, здороваясь по пути со всеми женщинами, которые ему попадались. Специально громко. Чуть ли не на весь коридор. Фыркнув, Бэкхён решил сходить к Сехуну. Тот нашелся на втором этаже, болтающий с одной из пациенток с огромным животом, скрытый под махровым халатом. — Добрый день, Анжелика. Лицо женщины просияло при виде интерна, с которым она чуть ли не сдружилась. Иностранка, которая вышла замуж за корейца и теперь почти пять лет проживала в Сеуле, как коренной житель с чистым корейским языком. Ее срок близился к концу, около двух-трех дней оставалось до родов. Ждала она двойню, что ничуть не мешало постоянно прогуливаться по коридорам больницы, в поисках общения. — Снова вы не жалеете себя. — Мне скучно в палате, — надула она губки. — Лучше бы я лежала со всеми в общих палатах, чем в вип. Мне кажется, что я сойду с ума. — И все же, возвращайтесь к себе, — настоял Бён, посмотрев на часы. — Скоро ужин. И обещаю, что буду чаще к вам заглядывать. — Договорились, — рассмеялась Анжелика и пошла в сторону вип-палаты, схватившись за живот. Сехун посмотрел на интерна и по-дружески обнял, положив руку на плечо, и подмигнул. — Ну что? Как дела?***
Чанёль наконец проявил хоть какой-то интерес к интерну, остановив его, когда он собирался уходить домой. И то, что произнес старший, отдало тепло внутри, согревая интерна эмоционально. — Езжай к нам домой. Этого было достаточно. Бэкхён вызвал такси, потому что на маршрутке слишком долго добираться, а оказаться в квартире доктора хотелось как можно скорее. Бэкхён отпустил няню, которая ему сообщила, как прошел день и как себя вели дети. Хёну обрадовался визиту Бёна и уже с порога несколько раз переспросил, останется ли интерн с ночевкой или нет. Но на этот вопрос ответить мог лишь сам Чанёль, который все еще был в больнице. Бэкхён по просьбе Хёну проверял его домашнее задание по корейскому языку, пока Хани спокойно спала в своей кроватке. Хотелось, чтобы она проснулась, потому что очень не хватало ее счастливых визгов, но нарушать ее сон интерн не смел. — Здесь ошибка, — указал Бэк мальчишке. Высунув язык, Хёну старательно выводил буквы, чтобы не сильно испортить тетрадь, а потом вдруг спросил: — Хён, можно вопрос? — Да, конечно, — улыбнулся Бэк и потрепал парнишу по волосам. — Он странный немного… Вопрос… — Что такое? — Вот скажи, хён, это нормально, если девочка любит девочку? Сказать, что интерн был шокирован, значит ничего не сказать. Он был обескуражен вопросом младшего настолько, отчего даже на несколько секунд впал в ступор и не мог даже мизинцем пошевелить. Откуда такой интерес? Неужели Хёну что-то мог заподозрить? Если Чанёль узнает об этом, то… — П-почему ты спрашиваешь о таком? — Хёну не смотрел на старшего, за что второй был благодарен ему за это. Не нужно ему видеть этот неподдельный страх. Парнишка продолжал писать в тетради, а потом вдруг положил ручку и уставился на стол. — У нас в школе есть две девочки из средних классов, — начал говорить он, — их недавно заметили, как они целовались. И теперь вся школа над ними издевается, даже мои одноклассники показывают на них пальцами, когда видят их. Из-за этого ученикам, начиная с пятого класса, провели лекции. — И что вам наговорили? — интерн затаил дыхание, боясь услышать осуждение со стороны Хёну, но, казалось, он пока ничего не понимал толком и вот сейчас хотел вникнуть в это, посоветовавшись со своим хёном. — Ну, с нами говорила школьный психолог. Она сказала, что поведение учеников не соответствует нормам приличия и что нужно относиться ко всем более… как же это слово… типа, уважительно. Сказала, что любовь может быть как между мальчиком и девочкой, так и между девочкой и девочкой, и тоже самое с мальчиками. Я вижу, что этим девочкам неприятно, но теперь им все равно. Они ходят за ручку по коридорам, а все издевательства игнорируют. У всех какая-то позиция, а я не знаю. Я не понимаю. Я был в шоке сначала, а потом подумал, что, возможно, тетя-психолог права. Скажи, что ты думаешь? Теперь внимание Хёну было обращено на старшего. Он переживал. Почти одиннадцатилетний школьник столкнулся с чем-то совершенно новым, что выбило его из колеи, возможно, запутало, пугало, и от интерна ему нужно было подтверждение и хоть какая-то реакция. Он ведь старший, а значит знал об этом и, возможно, видел или знал таких же людей, как и две девчонки из школы. — Хёну, — Бэк взял школьника за руку и заглянул в глаза. — В мире есть еще много того, о чем ты не знаешь и не понимаешь, — это нормально. Так же, как и реакция всех остальных. Эти девочки вышли из понятия «нормальный», поэтому над ними смеются. — Значит это ненормально? Бэкхён покачал головой и слабо улыбнулся, потому что Хёну действительно был более смышленым, чем многие его сверстники. У него было огромное доброе сердце, готовое понять каждого, сопереживать им. А грусть в его глазах, когда он говорил о тех девочках, говорила именно о сопереживании. Ему было обидно за них, но в то же время страшно, что, возможно, эти школьницы представляли какую-то опасность. — Хёну запомни кое-что очень важное, — Бэкхён наклонился вперед и поймал растерянный взгляд парнишки. — Люди равны. Все люди равны перед друг другом, перед этим миром, поэтому мы не можем ущемлять чье-то право на любовь. Любовь — это чувства. Они могут вспыхнуть и неважно, кто это — мальчик или девочка. Тебе не обязательно принимать чью-то позицию. Достаточно просто не вмешиваться в их жизнь. — Значит ли это, что и я могу полюбить… мальчика? Хёну был таким невинным, что Бэкхёну хотелось прижать к себе это чудо, что он и сделал. А еще взмолился всем Богам, чтобы его никто не посмел испортить, чтобы общество не смогло убить в этом мальчике его доброту к окружающему миру, чтобы он всегда оставался таким же любознательным. — Хёну, обещай мне, что ты всегда будешь таким же добрым, — попросил он шепотом. Хёну прижался к старшему и обнял в ответ, устраивая подбородок на плече. — Обещаю.***
Хёну заснул крепким сном сразу после выполнения всех домашних заданий и пару раундов с Бэкхёном в игровой приставке. А вот Хани, наоборот, бодрствовала до тех пор, пока наконец-таки не явился Чанёль, уставший и сонный. Он с обожанием посмотрел на дочурку и взял на руки, расцеловывая ее личико, а потом чмокнул интерна в щеку, тем самым удивив его. Ужинать мужчина отказался и спрятался в ванной на целых тридцать минут, пока Бэкхён пытался убаюкать малышку, которая ни в какую не хотела снова спать. Не в силах больше с ней тягаться, Бён уложил ее прямо в спальне доктора на огромной кровати, сам уселся по-турецки и просто разговаривал. Говорил о всяком. О важном и не особо, задавал различные вопросы, и ей нравилось это. Она обожала, когда с ней разговаривают, потому что сама она потом в ответ что-то да мычала, смеялась, хлопая в ладошки. — Папу любишь? — спросил он у нее и в ответ получил порцию счастливого визга. — Ну, конечно, любишь, — рассмеялся Бэкхён. — Хочешь секрет? — шепотом произнес он и наклонился к ее лицу. Хани сразу вытянула пальчики и начала щупать его лицо, словно изучая. — Я твоего папу тоже люблю, — Хани замычала, будто проявляла протест, а потом несильно стукнула парня по виску. — Что? Ты против, да? — она снова лишь промычала и улыбнулась. — Не отберу я у тебя его. Не боись. — Интерн. Бэкхён схватился за сердце и облегченно выдохнул, но мигом напрягся, осознав, что доктор стал свидетелем их с Хани разговора. Чанёль довольно улыбался, приближаясь к кровати, и отбросил полотенце на стул, падая рядом с интерном и дочкой. — Я, — промямлил Бэкхён, мысленно прося помощи у Хани, чтобы малышка как-то прервала этот неловкий момент. Но она, словно сговорившись с отцом, молча лежала и тоже наблюдала за Бэкхёном. — То, что ты услышал… Я просто… — Ты любишь меня? Бэкхён прикусил губу и медленно, но уверенно кивнул. Чанёль придвинулся ближе к нему и поправил челку, которая мешала глазам, в которые он смотрел глубоко-глубоко. Прямо в душу. И он, несомненно, видел эту любовь, которую тяжело было там удерживать. Сократив расстояние, Чанёль с особой, несвойственной для него нежностью коснулся приоткрытых губ младшего и оттянул нижнюю губу. Судорожный вдох и еще один сладостный, хоть и короткий, поцелуй. Бэкхён с надеждой заглянул в большие глаза старшего и тепло улыбнулся, заметив на переносице следы от очков. Мазнув по ней пальчиком, Бэк оставил там поцелуй и улыбнулся. — Сказать тебе мой секрет? — шепот доктора, который будоражил кровь. Бэкхён смиренно ждал. — Я тоже… люблю. Ждал ли этого признания Бэкхён? Нет, но, скорее, надеялся, что ему ответят. Что Чанёль сможет признаться, несмотря на свою, порой, скрытность, и глаза Бэкхёна буквально искрились от счастья. Сколько он так сидел и смотрел, улыбаясь и не зная, как реагировать. Нервы были не к черту, и он выдал глупую, но все же смешную шутку: — Себя? Чанёль искренне рассмеялся и ущипнул парня за бок, после чего наконец обратил внимание на дочку, которая дрыгала ножками. В ней было полно энергии, и она хотела, чтобы с ней поиграли, и, несмотря на усталость, Пак не мог отказать ей в этом. А Бэкхён… Бэкхён сомневался, что сможет сомкнуть глаза и поспать. За окном зима, а у него внутри самая настоящая весна и тысячу бабочек в животе. Он чувствовал себя школьником, которому наконец-таки ответили взаимностью. Он чувствовал себя по-настоящему счастливым.