***
Бэкхён держал кулачки за молодую пару, у которых впереди был нелегкий путь, и искренне переживал за Сандару, потому что школьница собиралась распрощаться с беззаботной школьной жизнью и стать матерью в шестнадцать лет. Бён думал, что беседа с будущим отцом продлится дольше, но, к счастью, парень оказался с мозгами. Отпросился интерн на весь день, поэтому решил пойти в школу Хёну и забрать его, устроив таким образом сюрприз. Заказав у официанта восемь пончиков с шоколадом с собой, Бэкхён созвонился с доктором, чтобы узнать точный адрес школы и расписание парнишки. Идея Паку понравилась, и он пожелал хорошего дня, поблагодарив за то, что Бён оказал поддержку его пациентке. Хёну почти выбежал из школы, когда Бэкхён успел подойти к воротам, где и собирался дожидаться его. Чанёль, видимо, позвонил сыну и сообщил, что сегодня его заберет Бэкхён, а не няня. — Как дела? — потрепал он мальчишку по макушке. — Все хорошо? — Да, хён, все хорошо, — улыбнулся Хёну и отстранился от старшего, посмотрев на него снизу вверх. — Учитель физкультуры похвалил меня за игру в баскетбол и сказал, что, возможно, я буду участвовать на олимпиаде. А еще после Нового года у нас в школе будет праздник, и в этот день можно прийти, как на Хэллоуин. Хён, поможешь выбрать костюм? — Без проблем, малыш. — Это мне? — глаза Хёну загорелись, стоило увидеть пакетик с пончиками. Бэкхён рассмеялся и протянул угощения в руки школьника, после чего приобнял и повел в сторону парка. Хёну сразу же хотел полакомиться пончиками, но в последний момент передумал и решил, что они со старшим хёном съедят их дома, заварив горячий чай. — Я буду ездить на такой же тачке. Бэкхён проследил за рукой младшего, которой он указал на новенькую и уж точно не дешевую иномарку с полностью тонированными окнами. Бэкхён фыркнул про себя, ведь у хозяина этой машины даже номер был явно дорогой. Живут же люди… Пока Бэкхён от зарплаты до зарплаты пытался выживать, некоторым персонам некуда было девать деньги. Но не ему их судить, к тому же, если счет в банке позволял, то почему бы и нет? — Отличный настрой, — ухмыльнулся Бэкхён, ни капли не сомневаясь в этом мальчике. Они недолго гуляли в парке, потому что с каждой минутой на улице градус снижался, и буквально забежали в подъезд, стряхивая с себя снежинки. Няня что-то недовольно бубнила, стоило ей увидеть розовые щечки Хёну и замерзшие пальцы рук, но Бэкхён не считал это столь опасным для здоровья. В детстве Бён мог чуть ли не купаться в снегу, играя со своими сверстниками, а потом чувствовал себя вполне отлично. А даже если простывал, то длилось это не больше двух дней. Но это не убедило няню, и она отправила мальчика принимать теплую ванную, а сама приступила к готовке супа. Бэкхён не стал вмешиваться — у нее все же опыта больше — поэтому спрятался в детской комнате с Хани и играл с ней до тех пор, пока Хёну, сытый и довольный, не прибежал к ним. — Хён, нам нужно собираться, — мальчишка достал свой немаленький рюкзак и стал складывать туда вещи. — К нам бабушка едет. — Чтобы забрать на Новый год? — догадался Бэк и передал Хани вошедшей няне в руки. — Вам помочь? — Нет, спасибо, — вежливо отказалась женщина и стала переодевать малышку. Бэкхён не стал вмешиваться, поэтому оставил их и скрылся на кухне, чтобы позвонить Сандаре и узнать, как прошла беседа с родителями. Но дозвониться до пациентки у интерна не получилось даже с пятого раза. Номер был либо занят, либо просто не отвечал на звонок. Бросив свои попытки, Бэкхён только осознал, что через некоторое время впервые встретится с мамой Чанёля. А что он тут будет делать к их приезду? Может, стоило уйти сейчас и не ставить доктора в неловкое положение? Внезапно интерна атаковала паника, и он действительно решил ретироваться из квартиры, чтобы не пересечься с госпожой Пак, но он не успел сдвинуться с места, как в квартиру постучались. Хёну, переполненный счастьем из-за долгожданного визита бабушки, выбежал в прихожую и сам открыл ей двери, бросаясь в объятия. Бэкхён смущенно выглянул из кухни. Интерн вглядывался в черты лица женщины, но не мог найти что-то схожее с доктором Паком, кроме одного. У нее был такой же проникновенный взгляд, наполненный грустью и смирением, а еще безграничной любовью к мальчишке, которого она несколько раз чмокнула в каждую щечку, а потом и в лоб. — Здравствуйте! — Бэкхён поклонился, выйдя полностью из кухни, чтобы не выглядеть невежливым перед матушкой доктора. Госпожа Пак в растерянности смотрела то на незнакомого ей мужчину, то на внука, улыбка которого стала еще шире, стоило Бёну появиться в прихожей. — А вы… — Бабушка, это Бэкхён-хён, — чуть ли не гордо заявил Хёну. Ее взгляд в то же мгновение прояснился, и она кивнула, слегка улыбаясь. — Так это вы, о ком он мне прожужжал все уши в прошлый раз, — с теплой улыбкой произнесла она и кивнула. — Приятно познакомиться, Бэкхён. Чанёль, значит, уже дома? — Нет, он сказал, что задержится на работе, а у меня выходной, — Бэкхён сам не понял, зачем начал объяснять это все госпоже Пак, но остановиться уже не мог. — Воспользовался ситуацией и забрал Хёну из школы сам, чтобы няня не мучилась в дороге с капризной Хани… Госпожа Пак, что же вы стоите, проходите в гостиную… — Нет-нет, я за внуками. Муж ждет меня в машине. Бэкхён понятливо кивнул и был слегка растерян. Значило ли, что ему тоже нужно уходить? Но ведь Пак попросил дождаться его и, кстати говоря, мог предупредить про маму, но ничего, Бэкхён ему за это еще устроит. В прихожую подошла няня с Хани в руках и с небольшой сумкой, видимо, с вещами детей. — Я помогу, — вызвалась няня и подождала пока Хёну обуется. — А вы будете дожидаться Чанёля? — вопрос ему адресовала няня, на что Бэкхён в изумлении приподнял брови. Почему так неловко? — Д-да, пожалуй, дождусь. Бэкхён, проявляя свое воспитание, стоял у порога и ждал, пока госпожа Пак не скроется в лифте с внуками и няней, чтобы потом прикрыть дверь и с облегчением выдохнуть. Пожалуй, это было самое странное знакомство в его жизни. — И самое короткое, — хмыкнул Бён и вернулся на кухню. Чанёль вернулся домой почти к двенадцати ночи. Бэкхён честно пытался не заснуть, но, сидя перед огромным телевизором в гостиной, он не выдержал и погрузился в глубокий сон. Он упустил тот момент, когда доктор аккуратно взял его на руки и перенес на кровать в собственной спальне. Когда голова коснулась прохладной подушки, а в нос ударил знакомый запах, Бён резко распахнул глаза и встретился взглядами с Паком, который зачем-то разглядывал интерна. — Чанёль? — Нет, Дед Мороз, — усмехнулся Пак и чмокнул интерна в кончик носа. Бэкхён бы тоже посмеялся, если бы не вспомнил неловкое знакомство с матерью доктора. Отпихнув его от себя, Бён вскочил с кровати и треснул удивленного Чанёля в плечо. — За что? — Почему ты не сказал, что твоя мама заберет сегодня детей к себе? — Я забыл, — честно признался Пак. — А что? Вы пересеклись? — Тупой вопрос, Чанёль, — закатил глаза Бэкхён и хотел было выйти из комнаты, потому что настроение мигом упало. Госпожа Пак непонятно как отреагировала на присутствие Бёна в квартире своего сына, не пожелала побеседовать подольше, чуть ли не убежала из квартиры с внуками, а Чанёль смеялся. Но дальше двух метров ему не дали пройти, перехватив за запястье и потянув на себя. Бэкхёна буквально бросили на кровать, заставив поморщиться от такого резкого действия. — Что ты делаешь? — Не убегай, — Пак навалился всем телом на интерна и чмокнул в уголок его губ. — Лучше расскажи, что было. Бэкхён не мог толком разозлиться на него, потому что доктор выглядел действительно вымотанным и каким-то грустным. Или Бэкхёну уже просто кажется? — Что? — прошептал Чанёль после длительного зрительного контакта. — Все хорошо? — Да, — улыбнулся Чанёль и подарил интерну легкий поцелуй в губы. И Бэкхён поверил бы, если бы не научился читать настроение старшего за все это время. Чанёль притворялся, что все в порядке, а на самом деле что-то случилось. Не желая давить на мужчину, Бэкхён заботливо обхватил его руками и прижал к себе. — Так-то лучше… Ну? Что там с моей мамой?***
Бэкхён не мог найти себе место, раздражая вечной ходьбой доктора, который пытался сосредоточиться на анализах, а не на настроении своего парня. Бён бы присел, но только его мучила совесть. Что делать и как быть? Звонить матери и отцу, чтобы поздравить с Новым годом или нет? Ждут ли они его звонка? А может, и визита? Или все, как обычно? Им просто все равно? Но Бэкхёну не хотелось вступать на Новый год с обидами на родителей, не хотел, чтобы они думали, словно ему все равно на них. А может, они вообще о нем не думали? — Интерн, ты начинаешь меня раздражать, — бросив бумаги, Пак подорвался с кресла и остановил интерна, положив руки на его плечи. — Хватит. Сейчас же езжай к ним. Сегодня не твой рабочий день, и тем более ты не должен встречать Новый год здесь, когда тебя дома ждут мама с папой. — Не ждут, — покачал он головой с грустью. — Не узнаешь, пока не попробуешь, — подмигнул Пак и быстренько чмокнул младшего в губы. — Все, иди. — Но, Чанёль, ты останешься тут совсем один… — В этой больнице несколько десятков беременных женщин, новорожденные детки, медсестра, Сольхён, так что я не один, интерн. К тому же, есть и другие врачи. Ординаторская уже готова к празднованию. — Ты же знаешь, о чем я. — Ой, интерн, все, иди. Перед тем, как отпустить интерна, Пак всего раз, но довольно чувственно поцеловал его, вызвав стаю мурашек и сбив с толку все мысли. Бэкхён медленно открыл глаза и даже забыл, о чем они говорили, помня только мягкие губы старшего. Уходить не хотелось от слова совсем. Уже стоя на остановке, Бэкхён снова задал себе вопрос, а не совершает ли он ошибку, отправляясь в дом, где его с большой вероятностью не ждут. Что же он им скажет? Он даже подарки не успел купить, бегая то в больнице, то в квартире Пака, то с проблемами некоторых пациенток. С Сехуном даже толком не смог поговорить перед тем, как они с Лу Ханем не уехали. Решив, что обязательно займется подарками после первого января, Бэкхён залез в автобус и ехал прямо к себе домой. Точнее, в свой старый дом. Автобус прибыл почти сразу, и он устроился у окна, радостный — маршрутка не была забита, как обычно. — Бэкхённи, ты помыл фрукты, как я просила? Четырнадцатилетний мальчишка вскрикнул от испуга, вспомнив, что совсем забыл выполнить просьбу мамы. Заигрался. Как всегда. Отложив джойстик, Бэкхён мигом выбежал из комнаты и влетел на кухню, пока мама была занята сервировкой стола. Достав из холодильника яблоки, бананы, мандарины, Бэкхён поставил себе цель: успеть за минуту помыть яблоки и красиво разложить их в посуде. Но уже через пятнадцать секунд, пакет порвался и яблоки с шумом разбежались по полу. — Бэк, — поймав одно красное яблоко, женщина неодобрительно покачала головой. — Упс, — виновато прикусил губу мальчишка. — Прости, мам. Я все уберу… — Ты опять ушел с головой в видео-игры? — ворчливо фыркнула женщина и положила яблоко на стол. Бэкхён тут же опустился на колени, подбирая оставшиеся фрукты. — Знаешь, я уже жалею, что купила тебе новую модель плейстейшена на Новый год, — задумавшись, произнесла она и тут же стукнула себя по лбу. Бэкхён, взбудораженный, стоял с яблоками в руках и смотрел на маму, ожидая подтверждения ее словам. А когда госпожа Бён безысходно выдохнула и присела на стул, Бэк бросил яблоки на пол и бросился в объятия матери. — Мама! — он так давно — почти год — просил ее об этом, потому что в классе у всех были новенькие игрушки, а у него все та же самая. Его переполняло чувство восторга и предвкушения, и он еще крепче обнимал маму и не сдерживал улыбку. — Спасибо! — Снова я проболталась, — иронично вздохнула она. Каждый год она прячет подарки и до последнего скрывает от сына, что же она ему купила, но каждый раз по необъяснимым причинам Бэкхёну удавалось расколоть ее. Бэк рассмеялся и сморщился, когда женщина стиснула его в своих руках, а потом звонко чмокнула в щечку. Почему именно этот период предстал перед глазами интерна, он не знал, но стало невероятно тоскливо и одиноко. Тот Новый год, заключил Бэк, был самым счастливым в его жизни. Они наготовили столько разных салатов и блюд, Бэкхён помыл-таки фрукты и даже нарезал ассорти на две тарелки, а потом хвастался гостям: бабушке, тете, дяде, соседям, — которые хвалили его и дарили столько любви. Отец в том числе. Что изменилось? Он ведь не менялся, его любовь к ним тоже, так неужели лишь тот факт, что он может полюбить не женщину, а мужчину, выбил всю материнскую и отцовскую любовь к своему сыну? За то, что он не выбирал, кем ему быть? Бэкхёну очень не хватало поддержки семьи, и мысль о том, что это никогда не изменится, заставляла его ненавидеть себя. Злиться на себя. За то, что не смог оправдать ожиданий. Но притворяться и обманывать было бы куда хуже, чем разочаровать их в этом плане. Нет, он точно совершал ошибку. Ну приедет он сейчас домой, и что он им скажет? Снова будет умолять принять его таким, каким его создал этот мир? Снова полюбить родного сына? Отец даже слушать ведь не будет. — Остановите, пожалуйста, — воскликнул Бэк, вскочив с сиденья. — Не положено, — рявкнул водитель. — Дождись следующей остановки. Он не стал спорить и вышел лишь на остановке. Вспоминая прошлое, он не заметил, как далеко уехал. Возвращаться в больницу он решил на такси. Простояв у обочины минут пятнадцать, его согласились довести за небольшую сумму. Бэкхён замерз. Он почувствовал это только в салоне теплой машины. Сейчас лишь конец декабря и погода еще не разыгралась на полную силу, но Бэкхёну хватало и 7 градусов ниже нуля, чтобы прочувствовать холод, пропустить через себя, а потом греться с чашкой горячего шоколада. М-да, в детстве выдержка была куда сильнее, и не пугали ни холод, ни темнота, ни даже одиночество. Порой он мог провести за играми целый день, не задумываясь ни о чем. Беззаботное детство. Бэкхён скучал по тем временам, наверное, поэтому так любил проводить время с Хёну за видео-играми. Мальчишка дарил ему то чувство семейной идиллии, которой так не хватало. Хёну неосознанно возвращал его в беззаботное счастливое детство.***
Выкинув из головы все угнетающие мысли, Бэкхён натянул улыбку и тихонько заглянул в кабинет доктора. Пак стоял спиной к нему, глядя на улицу через окна, скрестив руки на пояснице. Видимо, мужчина о чем-то задумался, потому что продолжал куда-то смотреть, не реагируя даже на шаги интерна. Бэк почти дошел до врача, как тот наконец заметил его отражение в окнах. — Интерн, ты что тут делаешь? Чанёль повернулся к парню и нахмурился, заметив красный замерзший нос и красные глаза. Бэкхён давно приехал в больницу, но потом решил прогуляться, потому что по пути в машине такси по радио заиграла песня, которую он с мамой пел довольно часто на Новый год. Она стала последней каплей, и он разревелся прямо в машине, прикрыв лицо руками. Ему было очень тяжело. Тоска по семье ломала его, и он ничего не мог с этим поделать. Интерн не собирался портить настроение врачу, и долго гулял, и успокаивался, хотел, чтобы ничего его не выдало, но доктору понадобился лишь один взгляд, чтобы вычислить его. — Они что-то сказали? — осторожно спросил старший, подойдя ближе. Бэкхён отрицательно помотал головой: — Я не поехал. — Почему? Интерн, ты плакал, что ли? — Не ругайся, — слабо улыбнулся Бэк и опустил голову. — Я знаю, ты не любишь, когда мужчины плачут, но я не специально. Обнимите меня, доктор Пак. Пак без лишних слов прижал его к себе, вдыхая запах его волос. И Бэкхёну стало легче. Намного, чем тогда в машине, где ему казалось, что он потерял огромную часть себя и своей жизни. В теплых объятиях мужчины не было так больно, потому что Бэкхён не заметил, как он и его дети заменили ему его семью. И от этой мысли было и хорошо, и не совсем. А если он и Чанёля потеряет? — Чанёль, — уткнувшись в его грудь, позвал интерн. — Прошу тебя, не оставляй меня. Возможно, Бэкхён оказывал невероятное давление на старшего, но сейчас ему необходимо было услышать, что его не бросят, что его любят, что он так же важен, как и доктор для него. Бён доверял Чанёлю, но прежние страхи все равно преследовали его. Иногда человеку необходимо было слышать, что его любят, чтобы быть уверенным в этом. И, наверное, Бэкхён относился именно к такому типу людей. Чанёль отстранил от себя интерна и молча смотрел, как на глаза младшего наворачивались слезы. — Я… Я не понимаю, что со мной происходит, — признался Пак и отпустил Бэкхёна. — Ты словно вскружил мне голову. Постоянно думаю о тебе и волнуюсь. И нуждаюсь… — Ча… Интерна заставили замолчать, прижав палец к губам. — Ты знаешь о моих чувствах к тебе, — продолжал Чанёль, переместив руку на шею Бэка. Второй блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь теплыми прикосновениями пальцев к своей коже, и слушал низкий бас. — Я не буду говорить тебе это дважды, но будь уверен — ничего не изменилось. Ты… ждешь чего-то большего в плане отношений? Наверное, да. Но пока для меня это все новое, и я пытаюсь привыкнуть к этой жизни. Я не могу сейчас открыто заявлять о нас с тобой, особенно семье. Признаюсь честно, я не готов. Все, что я могу тебе дать на данный момент — это себя, свои чувства, свою поддержку, защиту и заботу. Ты готов ждать, интерн Бён? Не нужно было «Я люблю тебя», чтобы Бэкхёну стало намного легче. Тяжелый осадок в груди спал, и сейчас уже не было так страшно остаться одному. Почему-то эта мысль просто отошла куда-то на последний план. Чанёль говорил серьезно о своих чувствах. И он готов был поменять свой привычный образ жизни на что-то новое, необычное и немного опасное. Учитывая его положение. И сейчас Бэкхён был переполнен благодарностью за этот шаг доктора. Его губы растянулись в довольной и до жути влюбленной улыбке: — Вы стоите того, чтобы ждать, доктор Пак.***
— Доброе утро, — пропел Бэкхён, входя на кухню, где уже завтракали Сехун и доктор Лу. Оба в догадливой ухмылке смотрели на то, как донельзя нарядный Бэкхён наливал себе в стакан апельсинового сока. — Утро доброе, интерн, — ответил Лу и хмыкнул. — Что такое? Решили в новом году взяться за свой имидж? — Не понял? — Бэкхён глядел на доктора и хотел уже обидится, потому что комментарий старшего мало был похож на комплимент. Сехун оглядел с головы до ног своего друга и улыбнулся. Бэк надел новые джинсы и светло-голубую рубашку, изменив пробор волос. На левом ухе красовался серебристый гвоздик. — Ну чего? — Куда это ты так? — решил уточнить О и осушил бутылку воды. — Просто, мы с Чаном, то есть… С доктором Паком хотели сходить в кино после работы, — смущенно пробубнил Бён и оставил стакан в раковине. — Как вы отдохнули? — решил сменить он тему и присел рядом с другом за стол. — Хорошо, но мало, — грустно улыбнулся доктор и поднялся с места. — Сехун, догонишь меня. — Угу. — Ну, как вы? — спросил Бэк, когда они остались наедине. — Все хорошо? — Да, вроде, — пожал плечами О. — Не знаю. Лу ведет себя странно опять. — В плане? — Складывается ощущение, что он передумал съезжаться, — хмуро произнес О и поник. — Надеюсь, он не напридумывал себе опять ничего лишнего. — А может, это из-за меня? — предположил Бён. — Причем здесь ты? — Может, я его смущаю, и он ждет, когда я съеду, чтобы потом спокойно съехаться с тобой? — Не говори ерунду, — закатил О глаза и поднялся из-за стола, вытирая губы салфеткой. — Посуду мы сами вечером помоем. Опаздываем уже. — До рабочей смены еще два часа. — А у нас дельце одно, — подмигнул О и ретировался из кухни, оставив озадаченного Бэка в одиночестве. Бён собрал грязную посуду и убрал ее в раковину. Зависнув на несколько секунд, он решил, что лучше избавиться от грязной посуды сейчас. Чанёль бы точно ворчал, если бы увидел этот беспорядок. — Бэкхён… Интерн обернулся к двери и увидел макушку Сехуна, выглядывавшего с прихожей. — Твой бойфренд звонил Ханю и сказал, что сегодня его не будет на смене. Ты в курсе? — А по моему лицу не видно? — рявкнул Бэк и бросил губку в чашку. — Почему он мне не позвонил? — Хань сказал, что у Чанёля похмелье. Судя по голосу… — Странно, — нахмурился Бён. Вчера после работы Чанёль довез Бэкхёна домой, хотя по началу уговаривал его остаться у него. Но Бён готовился к сдаче дипломной работы и отставал по времени очень сильно. И как бы ни хотел остаться в объятиях Пака, ему пришлось выбрать учебу. Так где же доктор успел напиться? И, главное, зачем? Знает же, что с утра на работу. Да и… Он точно помнил, что Чанёль не любил напиваться. Поблагодарив О за информацию, он поспешил к доктору домой. Сегодня он, кажется, немного опоздает на практику. Но доктор Пак вряд ли будет сильно ругаться. В квартире доктора ужасно воняло. Когда Бэкхён вошел в, черт возьми, слегка приоткрытую дверь, он не на шутку перепугался. Чанёль лежал животом на кровати, раскинув руки и ноги в форме звезды, и громко храпел. Комната пропахла сигаретами, пивом и еще чем-то более крепким. Пока Бэкхён добирался до окон, он насчитал три пачки сигарет на полу, и три бутылки пива. Покачав головой, Бэк раскрыл шторы, пропуская свет в комнату, и открыл окна так, чтобы эта вонь скорее выветрилась отсюда. Чанёль поморщился, когда услышал звуки проезжающих машин, а в комнату пробрался холодный воздух, заставляя его съежиться. Взгляд Бэкхёна упал на несколько фотоальбомов, которые лежали рядом с доктором на кровати, а также все фотографии с рамками, которые висели на стенах в разных комнатах. Подойдя к нему, интерн накрыл старшего одеялом, а сам взял в руки одну из фотографий. Это та самая, которая висела на кухне. На ней изображен Пак и его покойная жена. С их свидания в парке. Бэкхён грустно улыбнулся. Наверное, следовало плюнуть на дипломную работу и остаться с Чаном, ведь он так просил вчера об этом. И вот теперь Бэк понимал, почему. Чанёль не хотел напиваться, но боль, которую он скрывал ото всех, вынудила его сделать это. Обкуриться до боли в легких и напиться до отвала. — Чанёль? Мужчина сморщился и отвернулся, что-то промямлив. Бэкхён решил пока не будить его и прикрыл окна. Заболеет. А комнату он еще успеет проветрить. И пока Пак спал без задних ног, Бэкхён все убирал за ним, перед этим настрочив сообщение Сехуну, чтобы тот его прикрыл за опоздание перед другими. Вычистив комнату Пака до блеска, Бэкхён взглянул на часы. Он потратил на уборку ровно час. Подойдя к старшему, он потрепал его по волосам и снова позвал. Чанёль снова недовольно застонал, спрятав лицо в подушке. — Доктор Пак! — Интерн… уйди. — Не уйду, — буркнул Бэк и потряс старшего по плечу. — Чанёль. Чанёль. Чанёль. — Принеси мне воды лучше, попугай, — фыркнул Пак и шумно выдохнул, переворачиваясь на спину. Бэкхён сморщился, стоило его обонянию ухватить дыхание доктора. Ну и перегар! Он послушно ретировался из спальни, игнорируя комментарий Чана и вернулся уже со стаканом воды и двумя таблетками. Чанёль лежал, облокотившись на спинку кровати с прикрытыми глазами. — Держите, доктор. — Открой окно, — Бэкхён снова послушно выполнил просьбу Пака и вернулся на месте, забирая стакан с рук. — Никаких вопросов, Бён. — Хорошо. — Ты почему не на практике? — Мне сказали, что ты не придешь… — И? — Я волновался, — понурив голову, признался Бэк. — Иди на работу. — Но, Чанёль, — попытался возразить Бэкхён. — Интерн, я хочу побыть один, — твердой интонацией заверил Пак, и Бэкхён не стал упираться. Он понимал, что доктору было плохо, но ему все равно стало обидно за такой тон. Бэкхён приехал и позаботился о нем, честно признался, что волновался, а в ответ получил лишь сухой диалог. Закрыв окно, Бэкхён схватил куртку и вышел из комнаты, не глядя на доктора, который все это время пристально за ним следил. И уже у выхода его поймали за руку и развернули к себе. — Приходи вечером, — сказал Пак. А Бэкхён даже не знал, что ответить. Даже подумал снова отказаться, ссылаясь на дипломку, но в таком состоянии даже думать о ней было противно. Поэтому он коротко кивнул и освободил свою руку из захвата. А затем вышел из квартиры, так и не заметив поникший взгляд врача.***
— Как дела? Бэкхёну пришлось приложить усилия, чтобы не воротить нос, потому что от Джисока тоже разило перегаром. Что со всеми вокруг творилось? Уже седьмой день января, а люди вокруг продолжали отмечать новый год. Как они еще не нагулялись? Да еще и в таком виде пришли на работу! — Хорошо, как твои? — Отлично. Слушай, — Джи мельком взглянул на медсестру, а та поняла это по-своему и быстренько вышла из ординаторской, оставив мужчин наедине. — Так… Вы с доктором Паком всерьез вместе? — Почему тебя это волнует? — Слухи. Они всех волнуют. — Не соглашусь, — улыбнулся Бэкхён. — Только тех, у кого нет личной жизни. — Довольно грубо, — ухмылка слетела с лица доктора Кима. — Не забывай, с кем говоришь. — Тогда и вы, — схватив препараты, за которыми зашел, Бэкхён сердито посмотрел на доктора, — соблюдайте рамки приличия… доктор.***
— Интерн Бён! «Да что же это такое!», — закатил Бэкхён глаза, когда услышал едкий голос доктора Кима. Опустив ручку двери в кабинет 365, интерн обернулся и вежливо улыбнулся. — Чем могу быть обязан? — Ты знаешь, чем. — Мы с вами все решили. — Я не хочу ждать конца практики. — А вы не меняйте условия сделки, — скрестил Бэк руки на груди. — К тому же, если у вас связи, то зачем вам я? Вы ведь и без меня можете убрать доктора с кресла главного врача? Чунмен поджал губы, и Бён победно улыбнулся. Он догадывался, что доктору Киму не нужен был бы интерн, если бы у него была хоть какая-то власть над теми, кто решает, кто будет главным врачом, а кто нет. Значит, он просто бесстыдно запугивал его. Только вот не задача. Бэкхён больше не боялся слухов и действий Кима. Потому что Чанёля слишком любят и уважают его пациентки, которые не отпустят просто так драгоценного врача. Да и коллеги. Бэкхён надеялся на это. — До свидания, доктор Ким. — Мы еще посмотрим, — прошептал Чунмен и ушел, чуть не сбив с ног Сандару, которая шла в кабинет доктора Пака за ручку со своим парнем. Кстати, об этой сладкой парочке. В марте они собирались сыграть свадьбу по согласию обеих сторон, за что Бэкхён несказанно был рад. У молодой мамы упал такой груз с плеч, и теперь ей не было так страшно перед новой, взрослой и ответственной жизнью, ведь все оказывали лишь поддержку. Никто не отвернулся. Никто из тех, кого она любила всем сердцем. Улыбнувшись, Бэкхён кивнул обоим и приоткрыл для них двери. — Ну что? Будем делать УЗИ?***
Хоть за местом доктора Пака и был Чунмен, Бэкхён все равно чувствовал себя выжатым до последней капли. Дел было много, как и пациентов, требовавших внимания. Некоторые жаловались, что доктор Пак слишком часто отпрашивался с работы, а то, что раньше все его причины были связаны с детьми, никого не интересовало. Собрав вещи в рюкзак, Бэкхён снял халат, и повесил в шкафчике, и оставил доктора Кима одного в кабинете главврача. Поначалу было неспокойно на душе, но интерн не стал заморачиваться и накручивать себя. Сехун изъявил желание остаться с доктором Лу до самого конца, поэтому О лишь проводил интерна до выхода. — Удачи, Бэк. — Спасибо, — невесело бросил Бэкхён и сел в такси, которое заказал ранее. Постучавшись в дверь в квартиры, в ответ Бэкхён услышал паковское «открыто». Нашел он его в гостиной, сидящим на полу с зажатой между пальцами сигаретой и бутылкой пива. Снова. Прикусив губу, Бэкхён подошел к нему и сел рядышком, неуверенно положив руку на колено. Чанёль откинулся на диванчик и запрокинул голову назад, глядя в потолок. На присутствие интерна он никак не отреагировал, продолжая сверлить дыру в потолке. — Ты меня пугаешь… — Что? Я разрушил образ идеального мужчины? — ухмыльнулся Пак и затянулся. Бэкхён фыркнул и отобрал бутылку, делая небольшой глоток. Нет, этого делать не стоило. Пиво было невкусным и уже теплым. — Ты никогда не был идеальным, — произнес интерн, ловя на себе удивленный взгляд. — Я люблю тебя за то, что ты не идеальный. Чанёль промолчал и снова затянулся, выдыхая в лицо интерна. Бэкхён нахмурился и прокашлялся, присаживаясь ближе к доктору. Его на самом деле начинал пугать Чанёль. Он ничего не объясняет и ведет себя жутко странно. Или, может, пользуется отсутствием детей? — Чанёль… — Скоро будет 11 лет, как она умерла. Бэкхён затаил дыхание. Так вот оно что. Поэтому Чанёлю стало хуже. Поэтому он вытащил альбомы и просматривал фотографии? Поэтому столько пил и курил? Чтобы не вспоминать тот злосчастный день… Она громко смеялась, совершенно не волнуясь о том, что скажут люди, которые наблюдали за тем, как парочка бегала вокруг фонтанчика в парке и пыталась облить друг друга водой. Чанёлю нравилось играть именно в эту игру. Бегать за ней. Ловить ее. Щекотать. Щипать за бока. Брызгаться водой так, чтобы каждая прядь волос промокла. Он обожал, когда она кричала ему «ОППА, ПРЕКРАТИ!», а потом смеялась, держась за живот. Он обожал, когда она дергалась и пыталась вырваться из его захвата, потому что он сходил с ума по капризной и своевольной девушке. Он обожал в ней все. И был точно уверен в своем решении жениться на ней и сделать ее своей женой, дать ей свою фамилию и построить вместе с ней крепкую счастливую семью. И он ждал. Покорно ждал, когда она наконец-то скажет уверенное «да». Они женились рано. Действительно рано. Для 21 века уж точно. Но Чанёлю было плевать. Ему хотелось жить под одной крышей с той, кому отдал свое сердце. Они поженились, несмотря на учебу. Они строили свое гнездо, несмотря на трудности. Они отдавали все, что могли. Верность, преданность, уважение, понимание, страсть и любовь. Каждый день был наполнен событиями. И неважно, какими. Крупными или мелкими, рядом с ней для Чанёля все казалось сказочным. День, когда она узнала, что ждет от него ребенка, был самым счастливым в их жизни. Хотя, если бы она сейчас была жива, она бы обязательно поспорила с Паком. Ведь для нее самым счастливым днем был тот, когда она узрела свое чадо. Маленького Пака. Хёну. Да. Они тщательно готовились к беременности. Учитывая то, что Чанёль сам учился на гинеколога, то он был в этом вопросе куда более внимательным. Он изучал столько больниц и докторов, а когда нашел хорошего, действительно профессионала своего дела, спокойно выдохнул. Беременность поначалу шла нормально, но в какой-то момент все начинало ухудшаться. Состояние жены. Ее здоровье. Токсикоз усилился в два раза. Ее постоянно тошнило и рвало. Было принято решение наблюдать за ней в больнице. Но это не помогало. Силы словно уходили из ее тела. Она чувствовала, как близится нечто ужасно страшное. А однажды… Доктор просто сообщил диагноз и сказал делать выбор. Либо они прерывают беременность, и она остается жива и здорова, либо оставляют все, как есть, но тогда… Она могла скончаться до родов или же во время. Организм не был готов к родам. Ей нельзя было рожать. Но она даже слушать не стала. Она твердо заявила, сразу же после слов доктора, что будет рожать, и точка. И никто ее в этом не переубедит. Чанёль пытался. Как бы ни было тяжело, но терять жену он не хотел. Он умолял ее согласиться. Он обещал ей, что они еще обязательно станут родителями. Но его слова лишь делали ей больнее. Она не слушала никого. Она прогоняла каждого, кто умолял ее передумать. — Это наш сын, Чанёль, как они все и ты в том числе можете просить меня убить его? — поражалась она. — Я люблю его уже с первых дней, как только узнала, что беременна. — А я люблю тебя, и я не готов отказаться от тебя, — Чанёль устало опустил голову на край койки и судорожно выдохнул. Снова слезы отчаяния и безысходности. — Я не умру, — улыбнулась она и погладила его по голове. — Врач ведь сказал, что это есть шансы. И я буду хвататься за них, солнышко… — Но, пончик, я… — Чанёль, — перебила она его, — это наш сын. Наш. Сын. Я не буду его убивать. Чанёль смирился. Ему пришлось. И, в конце концов, он каждый день проводил за молитвой Богу, чтобы все обошлось. Чтобы она смогла родить и жить дальше, как и заслужила любая мать. Но в тот день, когда у нее отошли воды, для Чанёля стал разрушительным и в то же время чудесным. Как? Как в один день могло произойти два совершенно разных события? Как мать, которая принесла на свет прекрасного здорового мальчика, ушла? Чанёль был с ней все время. И во время родов тоже. Он держал ее за руку, а внутри повторял молитву, чтобы ее пальчики также крепко впивались в его руку, чтобы она продолжала дышать, несмотря ни на что, чтобы могла видеть, слышать, чтобы смогла сказать сыну, как любит его и чтобы смогла кормить его. Чтобы Бог не забирал ее. Когда в палате разразился плач ребенка, Чанёль неверяще смотрел на своего сына в руках медсестры. Она лежала без сил, с трудом делая вдохи-выдохи, и плакала. От счастья. Что она видит и слышит своего сына. Она смогла вдохнуть его запах, прижать его к своей груди, накормить грудным молоком, назвать по имени и сказать, как сильно она его любит. А он кричал. Плакал. Чанёль тоже плакал. Он вдруг на мгновенье поверил, что Бог услышал его молитвы, что все обошлось. Но когда Хёну увели, она перестала дышать. Чанёль бился в истерике. Он кричал и метал. Он перевернул больницу вверх ногами, умоляя вернуть ее к жизни. Но ее душа уже покинула тело. Тело было холодным. А глаза безжизненными. Она ушла. И навсегда оставила огромную дыру в груди Чанёля. Бэкхён лежал на полу, положив голову на колени доктора, и плакал. Как же так? За что жизнь так жестоко обходится с людьми? С теми, кто этого совершенно не заслужил. Бэкхён уверен, что они не заслужили этого. Тогда что это? За что такая боль Чанёлю? За что такая травма Хёну? Ему было больно. Но он уверен, что эта боль даже близко не стояла с тем, что испытывал и испытывает сейчас доктор. Глаза Чанёля были влажными, пока он рассказывал о своем прошлом. Бэкхён шмыгал носом и плакал, хватаясь за руку старшего. Чанёль совсем другой. Настоящий Чанёль — это тот, который остался там, в прошлом, рядом с женой. Счастливый, открытый, веселый, озорной и, главное, влюбленный. — Я не говорил Хёну о том, что она успела его покормить. Я боюсь говорить ему что-либо о его рождении. Кажется, что бы я ни сказал, это ранит его. Есть даже фотография. Я ее прячу от него. — Какая фотография? — Момент, когда она в первый и последний раз брала на руки. Моя сестра сделала этот снимок. — Хёну не празднует дни рождения? — Праздновал до тех пор, пока не узнал правду. Больше не празднует, а постоянно просит меня свозить его на могилу. Я ему обещал в этом году точно… — Спасибо, Чанёль, — Бэкхён поднялся и залез на доктора, обвив его шею и прижимаясь к нему. — Спасибо, что открыл мне свою душу. Хотел бы я разделить эту боль с тобой, хотел бы целиком забрать ее из твоей груди, чтобы не видеть твоих слез… — Обещай мне, Бэкхён, — обнимая интерна в ответ, Чанёль вдохнул его запах и прикрыл глаза. — Обещай, что всегда будешь рядом и не ранишь меня? — Обещаю.