***
Пока Хани кормили яблочной кашей, Хёну — набив рот едой — рассказывал о том, как он проводил время у бабушки, как госпожа Пак баловала их вкусностями, которые Чанёль категорически запрещает. А Чанёль молча слушал и тоже с аппетитом пробовал все, что Бэкхён успел приготовить. Хёну хвастался подарками, которые успел получить от родственников, которых успел повидать в доме у бабушки, а потом жаловался на то, что госпожа Пак все равно была строже Чанёля и не разрешала играть в видео-игры по несколько часов подряд. — Ты туда не для этого ездил, — с укором произнес Пак и посмотрел на сына. — Ты туда поехал, чтобы провести время с бабушкой и дедушкой, и с братиком. — Он любит больше смотреть мультики, а в плейстейшн плохо играет. — Хёну, — только и произнес Пак, дав понять сыну, что пора заканчивать с жалобами. Бэк подмигнул младшему Паку, чтобы тот взбодрился и кивнул в сторону гостиной, таким образом напоминая о подарках, что ждали своего часа. Хёну поблагодарил за ужин и убежал в гостиную, оставив взрослых. Хани на секунду отвлеклась на ушедшего брата, а после снова открыла ротик, прося дать еще каши. — Как дела с дипломкой? — между делом спросил Пак, отодвигая от себя пустую тарелку. Плотно поужинав, его теперь тянуло ко сну. Бэкхён попытался обманным путем дать еще ложечку кашки для Хани, но малышка запротестовала и покачала головой. — Нормально, — да, конечно. Ничего там нет нормального. Бэкхён сильно отставал и пора бы уже писать третий параграф, но он все так же застрял на начале второго. Но если признаться в этом доктору, тот решит, что это он мешает готовиться, прося вечно помочь либо по дому, либо с детьми, и перестанет это делать, а Бэкхён не был согласен с этой теорией. Хоть и не отрицал ее правдивость. — Ты собираешься показать фотографию Хёну? Чанёль шикнул на интерна и попытался с места разглядеть, чем занят его сын. Тот вскрывал первый подарок, что-то бубня себе под нос. — Пока нет. — Но почему? — Интерн, рано еще. Бэкхён поднялся со стула и подошел к мужчине, чтобы передать Хани в руки отца, а сам начал собирать посуду и складывать её в раковину. Чанёль наблюдал за парнем, размышляя о чем-то своем, заставляя кончики его ушей покраснеть. Бэкхёну нравилось, когда старший смотрел на него. Еще больше ему нравилось, когда доктор смотрел только на него. И сводило с ума, когда Чанёль разглядывал его в присутствии посторонних, например, в больнице или где-нибудь в общественном месте. — Чанёль, прекрати так смотреть, — не выдержал Бён, спиной ощущая его тяжелый взгляд. — И все же, я думаю, что Хёну должен знать о существовании этой фотки. — Оставь ты посуду, я сам помою. — Мне не сложно, тем более ты, наверное, устал… И не переводи тему, — фыркнул Бэк. — Заботишься? — довольный спросил Пак и ущипнул младшего за ягодицу. Бэкхён вскрикнул — тарелка выскользнула из рук и упала, к счастью, обратно в раковину, а Хани испугалась и заплакала. Вошедший Хёну с двумя дисками в руках тоже ничего не понял и смотрел с открытым ртом то на отца, то на интерна. Бэкхёну поплохело, когда он заметил на пороге кухни младшего Пака. Чанёль вскочил с места, прижимая к себе дочку, в попытках успокоить. — Хёну, — хрипло выдал Бэкхён и весь стушевался, когда парнишка нахмурился. — Сынок, то, что ты… — О какой фотографии вы говорили? — Ч-что? — О какой фотографии говорил Бэкхён-хён, папа? — настойчивее спросил Хёну и подошел к отцу, чтобы забрать сестренку. Бросив диски, что купил ему Бён, и взяв Хани на руки, мальчишка вышел из кухни, ясно дав понять, что не собирается говорить, пока ему не объяснят, в чем дело. Чанёль продолжал молчать, глядя куда-то в пол, а Бэкхён переживал. Что мальчик успел услышать? Какую часть разговора? И видел ли он то, как его отец ущипнул интерна за задницу? Если видел, то что же он подумал? Его реакция заставляла интерна нервничать. Еще было слишком рано и Хёну не должен был стать свидетелем этой сцены! — Покажи это фото, — выдохнул Бэкхён и медленно выключил воду, что до этого продолжала попросту течь. — А у меня есть выбор? В голосе Чанёля проскользнули нотки безысходности. Он задвинул стул и пошел в детскую, зачем-то позвав интерна с собой. Хёну сидел с сестренкой на кровати и разбирал какую-то игрушку, показывая все Хани. А вторая словно понимала брата и внимательно следила, иногда протягивая ручки, желая тоже попробовать. Отца и интерна он стойко игнорировал, что не скажешь о Хани, которая улыбнулась им. Чанёль дал знак младшему, чтобы он забирал Хани с собой. Бён неуверенно подошел к кровати и взял Хани на руки, дергаясь от обиженного взгляда Хёну. — Поговорим? — спросил Пак, когда за интерном закрылась дверь. — Я слушаю, папа, — мальчишка скрестил руки, а взгляд его зацепился за белый конверт в руках отца. Чанёль опустился рядом с сыном и молча протянул руку, кивнув на бумагу. Хёну долго решался с выбором, но в итоге принял его и покрутил, разглядывая его. — Там фотография, о которой мы говорили с интерном. — Мне стоит на нее взглянуть? Чанёль заметил смятение в глазах своего сына. Тот словно бы сомневался в том, готов ли он видеть то, что там запечатлено, но с другой стороны его съедало любопытство. И он точно не имел представлений, что там. От того и боялся. — Открывай. Чем ближе Хёну был к истине, тем страшнее ему становилось. Его пальцы тряслись, а сердце готово было выскочить из груди. Но если там было бы что-то страшное, то вряд ли бы Чанёль показал ему, да? Но хотя… изначально он и не собирался этого делать. — Мама, — судорожно выдохнул Хёну, когда наконец взял в руки старую, но цветную фотографию. На ней был изображен Чанёль, сидящий возле больничной койки, и его мама, державшая в руках маленький комочек и прижимавшая его к груди. Хёну догадался, кем именно был этот комочек. Чанёль честно рассказал. Все, как было. Начиная с тех дней, когда они узнали, что она беременна. Возможно, это все было слишком для одиннадцатилетнего мальчика, но Чанёль знал своего сына. Он куда сильнее и смышленнее. Самым главным сейчас было не допустить, чтобы он снова винил себя. — Она знала, что она может умереть? — Да… — И все равно родила меня? — Она тебя очень-очень любила, сын, — Пак присел ближе к нему и положил руку на его шею, осторожно массируя. — И сейчас любит. Она готова была ради тебя на все. И я тоже. Готов на все. — Пап? — Можешь выйти? — Хёну… — Я хочу побыть один, папа. — Хорошо, — Пак поцеловал сына в макушку и уже у двери обернулся к нему. — Не запирайся, хорошо? — Пап, — Хёну отложил фотографию в сторону и грустно посмотрел на старшего. — Попроси Бэкхён-хёна уйти. И пусть больше не приходит. Чанёль хотел возразить. Хотел что-то сказать в оправдание. Но взгляд сына дал понять, что мальчик все видел. И все правильно понял. Но не мог сказать этого вслух. Как же так получилось, что Чанёль собственноручно разрушил психику своему сыну? Молча кивнув, он оставил его и вышел в гостиную, где сидел на диване Бэкхён. Интерн нервничал: его нога нервно дергалась и он невидящим взглядом смотрел на свое отражение в телевизоре, похрустывая костяшками пальцев. — Хани заснула, — ответил Бэкхён на немой вопрос доктора. Чанёль осторожно подошел к нему. — Чанёль… — Интерн, ты должен уйти. Хёну все понял. Бэкхён до последнего надеялся, что ребенок не стал очевидцем того, что произошло на кухне. Но это случилось. Не тогда, когда следовало бы. Но ведь рано или поздно этот момент настал бы? Лишь горько было от того, что мальчик узнал об этом таким ужасным образом — застав их вместе. Хоть и за мелочью. Что же теперь получается… Это конец? Вот так неожиданно? Как гром среди ясного неба. Глупо было надеяться, что Хёну сможет понять их и принять, несмотря на его доброе сердце. А если Хёну против, то Чанёль не будет даже пытаться переубедить его. Не сейчас. Слишком рано. Интерн вглядывался в глаза напротив, но не мог что-либо в них прочитать. Чанёль будто бы надел на себя щит. Бэкхёну нужно было спросить лишь… — Это конец? — Я не знаю. — Ты не смотришь мне в глаза… Слабая попытка взглянуть на младшего не удалась. Чанёль сжал губы от безысходности. — Что он сказал? — Чтобы ты ушел. На лице Бёна отразилась вся боль от услышанных слов. Грустная улыбка. Влажные глаза. Сейчас он выйдет из этой квартиры и все прекрасное, что он пережил вместе с семьей Пак, просто останется в памяти. Останется воспоминанием, которое будет его с каждым днем съедать, прожигать в душе дыру. Он снова погрузится в свое одиночество и вряд ли… нет, точно не сможет больше кого-либо полюбить. В его сердце навсегда оставил неизгладимый след доктор Пак — холодный снаружи, горячий внутри, главный врач роддома.***
Сехун и не представлял, что у него столько вещей, которые ему пришлось в одиночку тащить в новый дом. Лу для него уже все подготовил, освободил место в шкафу, купил даже новые кухонные приборы. Прибравшись на скорую руку, он встретил своего парня, разинув рот из-за двух огромных чемоданов. Сехун виновато чесал висок и глупо улыбался, глядя то на доктора, то на свои ботинки. — Проходи, сосед. Хань помог ему с багажом и дотащил один из них сразу в спальню. Мужчина сразу же предложил либо сначала разложить вещи, либо же пойти и поужинать. Сехун решил отделаться от скучного занятия и вот они уже на пару раскладывали вещи интерна в шкафу. — Как думаешь… Чанёль позовет Бэкхёна к себе жить? Комната сначала погрузилась в тишину, а после доктор звонко рассмеялся и бросил в парня его же футболку. — Что? — с возмущением спросил О. — Я не думаю, что Чанёль вообще продолжит эти отношения. У него же дети, карьера, он не откажется от своей репутации, — уверенно произнес Хань. — Я не согласен. — Ты его просто не знаешь. — Неужели репутация дороже чувств? — Иногда, — Лу с грустью посмотрел на интерна и присел на край кровати. — Чанёль не из таких, кто будет следовать своим чувствам. Я, конечно, не знаю его так хорошо, но я довольно долгое время работаю с ним. Я вижу, что Бэкхён влияет на него, но я также вижу, как Хёну может влиять на отца. Не хочу сравнивать, но для Чанёля его дети — это все. Сехун не хотел верить словам доктора, но они звучали, как истина. Смотря на их отношения, можно было подумать, что Бэкхён делает огромные шаги к доктору, когда как Чанёль медленно пытался сделать хотя бы один. Да, ситуации у них катастрофически разные. Но Сехун все равно попытался возразить. Ни дети, ни карьера не оправдывали доктора ни коем образом. — Чанёль взрослый мужик, который должен был с самого начала все решить, как есть. Если он изначально знал, что их отношения ни к чему в итоге не придут, то и начинать не следовало. Он знал о намерениях Бэкхёна, понимаешь? И если карьера и дети это единственные причины, по которым он не будет бороться за их чувства, то могу сказать только одно: доктор Пак трус. — Сехун, есть такие понятия, как обязательство. Не всегда можно идти на поводу у своих чувств… — Лу, а что бы ты выбрал? — О не знал, откуда такая внезапно вспыхнувшая злость. Но казалось, словно Хань защищал Пака и это не нравилось интерну от слова совсем. Он вскочил с кровати и уставился на бойфренда сверху вниз. А Лу молчал, потому что не знал. Не знал, что бы сделал на месте Чанёля. Наверное, то же, что и он. Он бы выбрал привычный образ, чтобы не ломать жизнь ни сыну, ни дочери. Бог с этой карьерой, но вот дети, он считал, святое. — Ясно, — хмыкнул Сехун, по своему восприняв молчание старшего. Хань хотел было возразить и усмирить интерна, но разбитый голос Бэка помешал ему. — Я дома, — дошло до них, после чего тот хлопнул дверью и таким образом дал понять, что к нему лезть не следует. — Я подогрею ужин, через пять минут жду на кухне, — улыбнулся Лу и подошел к младшему, заглядывая в его глаза, в которых не осталось и следа хорошего настроения. — Не куксись. О, что бы там у них не происходило, в этой моей жизни я свой выбор сделал. И не собираюсь отступать.***
— В последние дни меня каждый день рвет, доктор Пак, — жаловалась одна из пациенток. — И быстро устаю. — У вас срок через две недели, милая моя, — улыбнулся доктор, глядя на монитор. — А вот показатель КТГ не очень хорошие. Извините, но вам придется отменить поход на балет. — Почему? — перепугалась женщина, пытаясь что-то разглядеть на экране. Но там уже были лишь какие-то диаграммы и цифры. Ничего не понятно. — Мы оставляем вас в больнице и пробудете вы здесь до родов, — доктор сам помог вытереть жижу с живота пациентки и помог подняться. Бэкхён наблюдал все это время за ними, делая вид, что пишет что-то на дневнике. С Чаном они так и не говорили и вели себя, словно сегодня первый день их знакомства. А Бён каждые пять минут чуть ли не срывался, чтобы спросить, как у него дела, как он себя чувствует, как Хёну и Хани, какие планы на вечер. И попросить его перестать быть таким холодным и строгим. Бэкхён конкретно отвык и теперь каждое произнесенное слово в свой адрес воспринимал, как попытку врача сделать ему больно. Когда медсестра увела женщину, Чанёль вернулся на свое место и сразу же открыл журнал, поправляя очки. Ну, все. Хватит уже. Бэкхён не верил, что все действительно закончилось. Так не бывает. У них были отношения, которые они хотя бы должны попробовать сохранить. Бэкхён хотел. Бэкхён готов был ждать, сколько угодно, лишь бы быть уверенным, что ему не придется засыпать одному в постели всю жизнь. Вчера было паршиво. Он долго не мог уснуть. Мысли пожирали его голову, вытягивали последние силы, а когда он отрубился, на часах уже было пять утра. Сон выдался мягко говоря отвратительным. — Ч… — Интерн, — в кабинет заглянул Чунмен донельзя довольный. Пак удосужил его коротким взглядом и вернул внимание к бумагам, хотя Бэкхён заметил, как главврач встревожился. — Нужно поговорить. — Это не может… — Не может, — хмыкнул Ким и вышел. Бэкхён последовал за ним и уже в углу коридора, скрестил руки, дав понять, что весь во внимании. — Ты подумал? — О чем? — О том. Интерн, не выводи меня. — Доктор Ким, я уже сказал, что не буду участвовать в ваших мерзких махинациях! — Попридержи коня, — едко улыбнулся Ким и сократил расстояние между ними, чтобы прохожие зеваки не услышали. — Я ведь могу сделать так, чтобы и ты не закончил практику. Или закончил, но с провалом. Нет, обсуждать или что-то решать с этим человеком было невозможным. Был хоть какой-то плюс в расставании Чанёля и Бэкхёна. И Бён победно улыбнулся, хотя, наверняка, со стороны он выглядел жалко. — Делайте, что хотите, нам уже все равно. — Я могу пустить такие слухи… — Да хоть в прессу идите, доктор Ким! Мы с доктором не вместе. Все. Закончилась игра. И ваша, и наша. Вы можете пойти к кому угодно, потому что теперь это все не имеет смысла. Доктор Пак свободный, холостой мужчина, у которого есть дети и которых нужно обеспечивать. Поэтому прекрати этот детский сад. Проявите хоть немного человечности. Было чересчур грубо говорить с доктором, который был и старше интерна, в таком тоне, но с ним уже невозможно было иначе. И пусть Бэкхёна вышвырнут и у него будет по практике неуд, и плевать если его не допустят на защиту дипломной работы. На все было просто плевать. На свою жизнь в том числе. Когда Бэк вернулся в кабинет, Чанёль говорил с кем-то по телефону. Видимо, интерн ему помешал, ведь он подорвался с места и вышел из кабинета. Такой холодный и далекий… Желание работать пропало. Как еще интерн мог себя отвлечь? Вздохнув, Бён с раздражением поднял так не вовремя зазвонивший телефон. — Да? — Бэкхён-хён? — неуверенно произнесли на том конце. — Хёну-я?! — удивился интерн и отошел от кабинета Пака подальше. — Хён, я хочу поговорить.***
Хёну сидел на качели на детской площадке и наблюдал за Хани. Няня ее держала в своих руках и ходила по кругу, указывая пальцем то на дерево, то на небо, то на снег, то еще на что-то. Бэкхёну было стыдно приходить сюда и он даже не предполагал, что ему может сказать младший Пак. Тот заметил его, когда Бэкхён стал двигаться в его сторону. Хёну выглядел не таким радостным, как обычно. В его глазах что-то потухло. Тот свет, который озарял все вокруг и заряжал энергией. — Привет, — криво улыбнулся Бён и сел на соседнюю качель, теперь тоже наблюдая за Хани. Няня заметила их и кивнула им — Бэкхён улыбнулся и кивнул в ответ. — Хён, я думал, что мы друзья… — Мы друзья. — Тогда почему ты скрывал? В голосе парнишки прозвучала горечь от разочарования. Он всецело доверял Бэкхёну и думал, что это взаимно, а в итоге? Это сложно. Бэкхён не представлял, что это будет настолько сложно. Что нужно сказать? Как объяснить? Да и что объяснять? Хёну, просто я влюбился в твоего отца и заставил его быть с собой, не думая о том, что вас это может ранить? — Хёну, я… — Ты же знаешь, что я очень люблю и скучаю по маме, знаешь, что все это время думал, что у нас с ней нет ничего общего, никаких воспоминаний, лишь те, когда я был в ее животике, — Хёну говорил без остановки, надув при этом немного губы. Дулся. — А ты знал, что есть эта фотография. Наша общая. И не сказал! Стоп, стоп, стоп! Хёну говорил сейчас о фоторафии? Так, что же получается, он не видел того, что сделал его отец? — Хёну-я, это должен был сделать твой отец, а не я, — Бэкхён взглянул на Хёну, у которого была опущена голова. — Я не имел прав вмешиваться, это же ваше семейное… — Но ты же почти член семьи! — возмутился Пак. — Хёну, ты только из-за этого попросил меня уйти? Бэкхён решил, что пора уже разобраться в ситуации, из-за которой пострадали все. Хёну шмыгнул носом и вскочил с качели, обнимая старшего. Бэкхён завис на несколько секунд в недоумении, а потом расслабился и слабо улыбнулся, обнимая младшего Пака, который начал извиняться за то, что прогнал его. Хёну ничего не видел. И хоть на душе полегчало, но должной радости интерн не чувствовал. Ему было стыдно за то, что он — можно сказать — пользовался доверием мальчика, который доверял ему абсолютно все. Отстранив от себя школьника, Бэкхён ущипнул его за щечки. — Вы не замерзли? Давай-ка, домой, малыш. Скоро уже и папа вернется. — Доктор Пак сегодня будет поздно, — фыркнул Хёну, хватаясь за протянутую руку старшего. — Он задержится на работе? — предположил Бэкхён. — Нет, он сказал, что будет помогать тете Суен с переездом. Бэкхён остановился, чтобы предложить няне зайти домой, на что та согласилась. Она последовала за ними, а Бэкхён вновь обратил свое внимание на младшего. — Хён, смотри, — Пак указал рукой куда-то за спину интерна. Бэкхён обернулся по направлению руки и нахмурился, не увидев ничего, кроме дорогой иномарки. — Это та самая машина. Ну, точно судьба и я себе такую же куплю! — сомнений не было. Это действительно та же машина, что они видели возле школы Хёну. Номер точь-в-точь, как у той машины. Странно. — Я ее еще видел, когда у бабушки жил. — Ч-что? — Бэкхён нахмурился и посмотрел на мальчишку. — Ты уверен? — Да, тот же номер! — Странно, — Бэкхёна не покидало странное ощущение, что это чистой воды слежка. Но кому понадобилось следить за маленьким мальчиком? Разглядеть кого-то в машине не получалось, потому что окна были затонированы, а водительское сиденье пустым. — Ладно, идем скорее домой. — Тетя Суен — это твоя родная тетя? — очнулся Бэк, помогая Хёну открыть двери подъезда. Когда все зашли, Бэкхён бросил последний озадаченный взгляд на иномарку, и закрыл дверь. — Нет, это подружка папы, — поднимаясь по лестнице, ответил школьник. — Она мне не очень нравится, хён. Но папа, кажется, решил меня послушаться и найти новую маму. Для Хани. Ты же согласен, хён, что для девочки жить без матери сложнее? Хёну говорил что-то еще о ее взбалмышном характере, о том, что она очень шумная и ворчливая, но Бэкхён не вслушивался, погружаясь в свои мысли. Пак Чанёль, однако, быстро все забыл и двинулся вперед. Решил все уладить и привести домой женщину, чтобы Хёну больше не злился? Подниматься становилось тяжело. Ноги не слушались, силы будто бы покидали его тело, а перед глазами все поплыло. Мысль о том, что для Чанёля все намного проще, чем для интерна, оказалась почти болезненной. Воздуха стало не хватать в легких и Бэкхён упал. Очнулся он в кромешной темноте и бездонной тишине. Потерял сознание? Так внезапно. Бэкхён, хоть и был подавлен, но физически ощущал себя в целом нормально, но, видимо, стресс за два дня довел его до обморока. И если он держался сначала, то после слов Хёну о какой-то Суен, все полетело. Хотя в этом ведь не было ничего страшного. Как всегда, он все сам придумал и сам же решил, а спросить Чанёля? Вспомнив доктора, интерн предпринял попытку подняться, но его остановили, положив руку на плечо. — Чанёль? — Бэкхён сконцентрировался, чтобы рассмотреть мужчину, сидевшего на краю дивана. — Интерн, надо следить за собой, — ворчливо сказал Пак. — Перепугал всех вокруг. Ты сегодня ел вообще? — Нет, — прошептал мужчина и упал обратно, шумно выдыхая. — Кто… Кто такая Суен? Доктор усмехнулся и покачал головой, утыкаясь лицом в свои ладони. — У Хёну от тебя вообще нет секретов, да? — В отличие от меня, — грустно ухмыльнулся Бён и поднялся с дивана. — Я ухожу. — Куда? Оставайся здесь сегодня, — Бэкхён чувствовал искренность в голосе доктора, но все равно не хотел этого. Не хотел оставаться. Не сегодня. Не сейчас. Он запутался и, чтобы разобраться, ему необходимо было остаться одному. — Только сегодня? — с надеждой спросил Бэкхён, когда Пак нажал на выключатель и в глаза ударил свет. Но ответа не последовало. Чанёль, как и любил делать, просто молча стоял и смотрел. — Я ухожу, — устало выдохнул Бэк и доктор больше не предпринимал попыток остановить интерна. Уже выходя из подъезда, Бён пытался дозвониться до Сехуна, чтобы сказать, что его не будет сегодня дома. Но О не брал трубку. Видимо, был очень занят. В позднюю ночь, конечно. — Чёрт! Куда ему идти? Он снова остался один. Бэкхён застегнул куртку и спрятал руки в карманах, поежившись от холодного ветра. Он будет просто гулять. По городу. В каком-нибудь парке. Пока не окоченеет окончательно. Но следующий шаг был уже не такой решительный, как предыдущий. А последующие и вовсе. Он застыл, большими глазами глядя на двух высоких мужчин в черных пальто. Они стояли перед Бэкхёном в нескольких шагах от него, а рядом красовался та самая несчастная иномарка. Интуиция снова его не подвела. — Ну, наконец-то, мы снова встретились, Бэкки.***
Осознание того, что этот человек посмел устроить слежку за сыном Пака, вызывали страшные предположения в голове интерна. Чувство тревоги и надвигающейся опасности. Назревал один вопрос за другим и с какого именно начать? Бэкхёну не верилось, что перед ним сидит тот самый Хичоль. Мужчина хоть и был не оболтусом, преуспевал в своем деле, но все же раньше он выглядел куда поскромнее и ходил без всякой охраны. Его небольшой бизнес который он вел, вдруг стал приносить в несколько раз больше? Удачная сделка? Или темные дела? Новая машина, обновленный имидж, часы, охрана… Хичоль стал более сильным и уверенным в себе. Это можно было прочитать по его глазам. Самодур. — Мне следовало догадаться, — сказал Бэкхён, прикрыв на пару мгновений глаза, чтобы побороть подступившую тошноту. Ему было страшно. Как бы он не пытался отгонять навязчивые мысли, они все равно застилали разум. Главное снова не упасть в обморок. — Как давно ты следишь за семьей Пак? Что тебе нужно от них? Что тебе нужно от ребенка? Зачем тебе он? — У меня все та же цель, Бэкки, — улыбнулся Хи и кивком дал понять водителю, чтобы он вышел из машины. — Я ведь говорил, что все сделаю, чтобы тебя вернуть. — Ты ненормальный! Я не вернусь к тебе, понял? — Бэкхён хотел поскорее убежать к себе домой, спрятаться в своей комнате и остаться там навсегда, чтобы ни одна душа больше не трогала его. Он так устал. Но Хичоль каким-то образом успел заблокировать выход. — Открой! — Малыш, успокойся, — спокойная интонация раздражала Бэка. Он слышал в голосе старшего превосходство. Победу над ним. Хичоль себя вел так, словно уже добился того, чего хотел. Он подстроил все таким образом, что интерну придется согласиться на все. Лицо младшего скривилось, когда Хи взял его за руку и оставил легкий поцелуй на тыльной стороне ладони. — Я не буду тянуть резину… — Чего ты хочешь? — Ты уходишь от этого доктора ко мне, а этому Паку говоришь, что все было игрой. Ты меня понял? Бэк вырвал свою руку из его, ошалев от услышанного. Жестоко. Это слишком жестоко. Чанёль — каким бы он не был — он не заслужил такой грязи. Только не Пак. — Если я откажусь? — Тогда вместо тебя, он лишится своего сына, которого так сильно любит и обожает. Чудесный мальчик по имени Хёну, так? — ехидно улыбнулся Чоль и снова взял руку интерна в свою. Бэкхён не стал сопротивляться. Отныне он вообще не имел какого-то права выбора. Он попал в плен к этому наглому мужлану, но ради семьи Пак, он готов был пойти на это. — Значит, согласен? — Хорошо, но если ты с ними что-то сделаешь, я собственноручно тебя убью, Хичоль. Старший громко расхохотался, держась одной рукой за живот. Бэкхён смотрел на него, как на умалишенного, но руку не стал вырывать. Пусть. Пусть этот ненормальный поиграется. Придет момент и Бэкхён сможет дать отпор лично. Сейчас ему было плевать, что его поймали в ловушку. Главное, что Хёну будет в безопасности. А Бэкхён потерпит. Бён найдет в себе силы терпеть прикосновения не любимого мужчины, от которых его будет тошнить, слушать его бредни, ходить с ним за ручку, а внутри медленно морально умирать. Хичоль дал сигнал своим людям и дал указание везти их домой. Бэкхён нахмурился. И что же его будет ждать дома у такого мерзавца? При одной мысли о какой-либо близости с этим человеком, Бэку хотелось открыть дверцу и выпрыгнуть из машины. За один день в его жизни произошло столько событий и все буквально вывалилось из рук. Перевернулось вверх ногами. Что его теперь ждет? Он должен просто смириться с тем, что Хичоль имел над ним власть? Хичоль победил? — Я ведь говорил, что ты будешь моим, Бэкки, — довольно промурлыкал Чоль, переплетая их пальцы рук. Бэкхён смотрел на свою руку, которую насильно сжимали и держали, и горько ухмыльнулся. Нет, Хичоль так просто победить не мог. — Насильно мил не будешь, Хи, запомни это. Запомни…