***
Начало февраля выдалось теплее, чем в прошлом году, насколько помнил сам Бэкхён. Он подставил лицо лучикам солнца, которое хоть и слабо, но согревало его в прохладное февральское утро. Хичоль — к превеликому счастью интерна — уехал по делам на пару дней, поэтому этим утром он собирался сам поехать на практику. За последние дни он наконец-то мог ощутить толику свободы, ведь отныне его жизнь казалась сплошной тюрьмой. Особо остро это ощущалось вечерами в пентхаусе Хичоля, когда он сидел в огромной гостиной на дорогом диване и глупо пялился на экран плазменного телевизора. Присутствие Хи Бэкхён не мог игнорировать, ведь каждая деталь в квартире напоминала ему, какая же он скотина. Никогда прежде интерн не чувствовал себя до омерзения слабым. Сидя на диване, стоя на кухне возле барной стойки, лежа на кровати, в которой ни разу не мог поспать по-человечески, под горячими струями воды в душе, ему отчаянно требовалось выплеснуть куда-нибудь свою злость. До скрежета в зубах он желал уйти от Чоля, сказав ему все, что он о нем думал, не боясь в дальнейшем мщения. Не волнуясь за жизни Хёну, Хани и Чанёля. Бэкхён готов был поехать к родителям. Зачем, он пока не мог понять, но внутреннее чутье шептало ему, что следовало именно так и поступить. Ему не хватало объятий матери и ее родного, мягкого голоса, наполненного любовью и заботой к сыну. Бён отдохнул бы морально от всего и всех, а потом вернулся с новыми силами и начал бы новую жизнь. Сказка, в которой интерн прожил небольшой отрезок времени, рассеялась и напомнила ему, что ничего не вечно в этом мире. Как и его любовь к доктору… Наверное… Но говоря честно, то Бэкхёну вовсе — иногда — приходило осознание, что он больше не сможет так сильно кого-либо полюбить. И как бы грустно это ни звучало, но парень готов к тому, что ни один мужчина не заменит ему доктора. — Соберись, — прошептал интерн себе под нос и его губы дрогнули в слабой улыбке. Автобус подъезжал к остановке. Бэкхён взглянул на экран мобильного, который весь потрескался, и попытался разглядеть время. Оставалось полчаса до его смены. Доктор Пак несомненно уже был на работе и, скорее всего, начал обход. Возле входа в больницу интерна поджидал О Сехун, держа в руках по стаканчику кофе. Бён благодарно улыбнулся (он надеялся, что ему удалось улыбнуться нормально) и взял кофе, тут же пробуя. Интерн распробовал кофе, в котором чувствовалась легкая кислинка, но не смотря на это, он был легким, свежим. Сехун подмигнул, без слов понимая, что Бэку сейчас это было и нужно. Они вошли в больницу, поздоровавшись с одной из новеньких на место Сольхен. Поднимаясь по лестнице (лифт они обошли стороной, чтобы протянуть время для беседы), Сехун рассказал, как он знакомил доктора Лу со своей семьей. Бэкхён ощущал неописуемую радость за друга, ведь это так важно — иметь поддержку от родных. И Бён считал О настоящим счастливчиком, который должен был это ценить. — Только вот Чунмену хочется врезать, — хмыкнул О, останавливаясь и выбрасывая уже пустой стаканчик в урну. — Ходит, нос воротит, так и хочется спустить его на землю, а то живет в своем вымышленном мире, где все должно быть так, как он говорит. Бэкхён ухмыльнулся, соглашаясь с другом. Ему вообще не помешало бы разобраться со всеми, кто мешал ему на пути. — Ты выглядишь ужасно, — выдохнул О. — Точно все нормально? — Да, просто дипломка забирает все силы, — и для подтверждения своих же слов, Бэк наигранно зевнул, прикрыв рот рукой. — Ладно, увидимся позже. — Хорошо, — Сехун подмигнул интерну и поторопился в кабинет доктора Лу, по пути здороваясь с коллегами. Бэкхён кивнул медсестре, что заметила его, и пошел дальше. С каждым шагом, что приближал его к кабинету доктора Пака, Бён искал в себе силы выдержать еще один день, игнорируя попытки врача поговорить. Несмотря на то, что прежнего запала не было, интерн все равно ощущал на себе долгие взгляды Чанёля, замечал, как иногда мужчина чуть ли не срывался с места, но вовремя сдерживался. Потом садился обратно и успокаивался. Бэкхёну тоже нужно сказать многое, но они оба упустили этот момент, и повторного шанса больше и не предвиделось. — Здравствуй. Чанёль поприветствовал его сразу, как только Бэкхён вошел в кабинет. Главврач сидел за рабочим столом и что-то печатал на компьютере — взглядом его не удостоил, за что на этот раз Бэкхён хотел бы сказать ему «спасибо». — Здравствуйте, доктор Пак. Бэкхён стянул с себя куртку, сменив ее на белый халат. — Интерн, будь добр, сделай обход, я сейчас немного занят, — проговорил Пак, стуча по клавиатуре пальцами. — И еще, вчера вечером к нам поступила Юра. Ей стало плохо, поэтому пока не будут готовы результаты анализов, она будет у нас под наблюдением. КТГ у нее не очень хорошая и есть риск выкидыша. — А Сохи-щи уже в курсе? — с волнением спросил Бэкхён, обернувшись к доктору. Пак продолжал что-то печатать, неотравно глядя на монитор. — Она же, наверное, с ума сойдет от беспокойства. — Нет, ей я пока не сообщал об этом. Скажем, когда будут готовы все анализы. — Хорошо, — Бэкхён собирался выйти и начать уже обход, первым делом сходив к суррогатной матери, но Чанёль снова окликнул его. Бэкхён задержался на пороге, придерживая рукой дверь, чтобы та не закрылась. Любимые большие глаза доктора были устремлены на Бэкхёна, и второй поежился под долгим, задумчивым взглядом врача, обдумывая варианты этой неловкой паузы. Но в последний момент он снова дал заднюю и покачал головой. Бэкхён расчитал это, как знак, что ему можно идти. Выйти из кабинета оказалось не так легко, когда осталась недосказанность между ними. Может… Стоило поговорить? Рассказать Чанёлю правду? Ведь Пак ему поможет, он точно уверен в этом. Кажется… Или доктор бы разозлился на него и обвинил в том, что из-за любовников интерна может пострадать его семья. Возможно, он бы сам отказался продолжать все это и отошел бы в сторону, обеспечив для детей полную безопасность. А может пошел бы ва-банк и разобрался с Хичолем по-своему. Юра лежала в отдельной палате и мирно спала, когда Бэкхён вошел, чтобы осмотреть ее. Девушка заметно поправилась, видимо, Сохи хорошенько ее откармливала. Женщина лежала, склонив голову набок, и обхватила живот руками, словно оберегая от внешних вредителей. Стоило интерну пройти ближе к ней, как она резко распахнула глаза и с испугом посмотрела на Бэкхёна, словно он какой-то маньяк. Но когда до нее дошло, кто перед ней, Юра заметно расслабилась и выдохнула. — Как вы себя чувствуете? — поинтересовался Бэк. — Уже лучше, — кивнула Юра, устраиваясь поудобнее. — Скажите, как мой малыш? То есть… Ну, как ребенок? — Вы не переживайте, — Бэкхён решил пропустить мимо ушей то, что сказала Юра. Правильнее сказать то, как она произнесла «мой малыш», а потом исправилась, осознав, как это прозвучало. Интересно было бы посмотреть на реакцию Сохи, стань она свидетелем этого. — Когда все анализы будут готовы, доктор Пак сам вам все объяснит. Вас не тошнит? — Нет. — Головные боли? — Уже нет. — Боли в животе? В пояснице? Ноги беспокоят? — Юра коротко отвечала на вопросы, поглаживая живот рукой. Женщине на утро на самом деле полегчало, да и выглядела она неплохо. Бэкхён записал все в ее дневник и пожелал хорошего дня, обещав вернуться. Сохи приехала в больницу после обеда, бросив все свои дела на потом. Муж с работы отпроситься не смог, поэтому женщина прибыла одна — встревоженная и немного запыхавшаяся. Чанёль попросил интерна принести стакан воды, а сам приступил к разглашению анализов. Бэкхён вручил женщине одноразовый стаканчик с водой, а сам присел за свое рабочее место, вникая в суть разговора. — Поговорив с пациенткой и просмотрев анализы, я склоняюсь к тому, что ей стало плохо после пережитого нервного срыва. Так как рядом с ней постоянно находитесь вы и ваш муж, это по большей степени на вашей совести. Вы должны следить за ее эмоциональным балансом и оберегать ее, как зеницу ока, потому что нередки случаи, когда женщины теряли ребенка после всплеска негативных эмоций. На мои вопросы о том, что же с ней случилось, она не отвечает и это ее право, но если вы хотите более точных результатов, вы должны говорить все, как есть. Сохи-щи, не могли бы вы подтвердить или опровергнуть мною сказанные слова? От глаз Бёна не скрылось, как Сохи нервно поерзала на стуле и сжала пальцы в кулаки. Нахмурившись, Бэкхён поднялся с места и подошел к столу главврача, становясь рядом с мужчиной. Сохи нервно облизнулась и поправила челку, слабо улыбнувшись. — Да, вы правы, — кивнула она. — У нее была тяжелая неделя. И с нами она на контакт практически не выходила, огрызалась и просила свободы, хотя мы ее ни в чем не ограничивали. — Вы уверены? — Чанёль сложил руки в замок и вдруг посмотрел на Бэкхёна. Брови мужчины были немного опущены, тогда как веки слегка сужены, выражая интерес к интерну. Бэкхён — совершенно не готовый к проявлению внимания в такой неподходящий момент — открывал и закрывал рот, не зная, что говорить. Чанёль вогнал его в ступор и почти обездвижил. И только он собирался попросить Пака объясниться, в чем дело, как доктор сам отвернулся, возвращая внимание Сохи. — Итак? — Доктор Пак, она носит под сердцем нашего ребенка, — взгляд Сохи изменился. Бэкхёна пробрало от этого вмиг изменившего ледяного взгляда. — Я волнуюсь всегда и буду волноваться, с этим ничего не поделаешь. И мне важно знать, что она в порядке. — Как вы заметили от вашей сверхопеки ей стало хуже, — вмешался Бэкхён, прочистив горло. — Вы давите на нее и это сказывается на ее положении. Вчера доктор Пак сделал КТГ и результаты были, хоть и не критическими, но и не удовлетворительными. Вы знаете, что такое КТГ? Женщина слабо кивнула и опустила голову. — Постарайтесь предоставить ей максимальный комфорт, — продолжил Пак. — И я категорически запрещаю ей нервничать. Пару дней она будет здесь, а после мы ее выпишем. — Я могу ее навестить? — Только если сама Юра этого пожелает, — пожал плечами Бэкхён и удалился из кабинета, чтобы поговорить с женщиной. Юра на удивление спокойно согласилась, хотя изначально спросила, одна ли Сохи или с мужем. Убедившись, что к ней приехала только Сохи, Юра приняла ее и Бэкхён, напомнив о контроле нервной системы, оставил женщин одних. Каждый проживал в своей жизни какие-либо испытания. И каждый по-своему мог их преодолеть. Бэкхён не мог браться судить Сохи или же суррогатную мать, которая — интерн был уверен — привязалась к ребенку, позабыв о том, что не является биологической матерью. Это не редкий случай, когда женщины подвергались влиянию материнских чувств, после чего начинали путать реальность со своими внутренними ощущениями. Отсюда и тотальный контроль над ней, потому что Сохи боялась, что в итоге с ней случится то же, что и с многими другими женщинами, которые верили суррогатным матерям, а потом оказывались брошенными на произвол судьбы. Юра была последней надеждой для Сохи и Бэкхён не мог обвинять ее в том, что из-за ее опеки, у женщины случился нервный срыв. Но Бэкхёну теперь хотелось узнать, что же двигало Юрой, когда она соглашалась на этот ответственный шаг? И что испытывала сейчас?***
Бэкхён устало потянулся на стуле и посмотрел на часы. Он уже как два часа назад должен был уходить домой, но вместо возвращения в ненавистный пентхаус, он предпочел оставаться в кабинете доктора Пака и продолжать изучать все, что касалось его дипломной работы. Дежурные ночной смены уже сидели на своих рабочих местах, а Бён все равно не торопился уходить. Но пользоваться удачей нужно было в меру, ведь не всегда ему удастся находиться не в присутствии главврача. Сняв халат и повесив его, Бэкхён натянул куртку и надел шапку, проверяя все ли взял с собой. Пока доктора не было, ему срочно требовалось уйти отсюда. Очередная стычка с доктором не сулила ничего хорошего. Уже стоя в лифте, Бэкхён осознал, насколько же он неудачлив на самом деле. Чанёль догнал его прямо у лифта: успел остановить дверцы ногой и нырнуть в кабину, заставляя Бэкхёна все больше ненавидеть лифты. Лучше бы воспользовался лестницей! — Интерн, — интерн мысленно взмолился всем высшим силам, лишь бы не растаять от голоса доктора, в котором было столько нежности, сколько бы не могло уместиться в самом Чанёле. — Ты такой холодный… Это наталкивает на мысль, что на этот раз между нами действительно все кончено. — А что между нами? — пошел в атаку Бэкхён. Интерн держался уверенно внешне, хоть и ломался с каждым словом старшего. Зачем он это делал? Почему говорил так, будто ему действительно жаль прерывать то, что было между ними? Почему не хотел просто забить на глупого мальчишку, у которого была вся жизнь впереди для новых отношений? Почему не радовался, когда Бэкхён сам отступил и дал свободу доктору? — Интерн, послушай… — Отвечайте прямо на вопрос, доктор Пак. — Не груби, — внезапно Пак оказался слишком близко. Бэкхён вздрогнул, когда его дыхание коснулось его чувствительной шеи. — Нормально можем поговорить? Дверцы лифта открылись и Бэкхён буквально выбежал оттуда, чтобы не показывать доктору, как он слаб рядом с ним, как терял голову, когда Пак сам пытался восстановить их отношения, путая Бэкхёна еще больше. «Пожалуйста, Чанёль, не надо!», — шептал себе под нос Бэкхён, пока выходил из больницы. — Да стой же ты! — его грубо схватили за ворот куртки и остановили. Чанёль предстал перед ним, слегка растрепанный и очень злой. Смотрел прямо в глаза, чуть ли не парализовав интерна, потому что отвести взгляд — а это все, о чем думал Бэк — ему не удавалось. Глаза доктора, которые словно читали его изнутри, зацепились за него и не отпускали. Бэкхён поджал губы от отчаяния. – Суен — это моя хорошая знакомая. Точнее мы учились вместе. Между нами нет ничего такого, что ты успел себе накрутить, пока бегал от меня. Мы хорошо общались в школе, и даже после, а Суен всегда оказывала мне знаки внимания, несмотря на то, что у меня уже была возлюбленная. Ей было все равно и тогда, и сейчас, но она может и дальше пытаться стать для меня кем-то большим, но этого не случится, понимаешь? Я не с ней и не буду с ней, просто обстоятельства сложились так… Ты неправильно понял, интерн. Бэкхён повел плечом, чтобы рука старшего, которая крепко сжимала его, опустилась. Пак ждал реакции Бэкхёна, но второй не имел представлений, как ему поступить. Не считая того варианта, чтобы рассказать Чанёлю все как есть. — Чанёль, дело не в том, что у вас с этой женщиной, — каждое слово давалось ему с тяжелым трудом. — Дело в том, что когда была угроза того, что Хёну все знает, ты сразу побежал к женщине. Неважно к Суен или другой твоей знакомой. Ты убежал и пытался выйти сухим из воды, чтобы сын не отвернулся от тебя. А когда понял, что ему еще ничего неизвестно, решил возобновить… отношения. Суть в этом, доктор Пак. В итоге, в конечном итоге, вы выберете семью и вы будете абсолютно правы. Любой отец поступил бы так же, наверное… Я бы тоже так сделал… Наверное. Так всегда бывает…. Когда мы становимся родителями, то смысл жизни крутится вокруг детей. Их счастье превыше всего. Жаль, что для моих родителей мнения общества важнее, нежели мое счастье. — Интерн… — Доктор Пак, я премного благодарен вам за все, что было между нами, но это конец. Прошу вас понять меня, — глаза защипало от слез, но Бэкхён собрал все силы и сморгнул их, возвращая прежнюю уверенность во взгляде. — Ты уверен? Нет. Конечно, нет. Бэкхён был вынужден это сделать. И стоя перед доктором, к которому на деле хотелось прижаться и вдохнуть его запах, который успокаивал его, Бэкхён был поражен собственной силе воли. Хотя скорее это просто страх за его жизнь и за жизнь его детей, потому что с таким безумцем, как Хичоль могло произойти непоправимое. Чанёль упрямо ждал ответа, тогда как Бэкхён мысленно умолял его уйти, нагрубив и сделав больно, как делал обычно. Так ему было бы легче пережить эту боль от расставания, а сейчас, когда он смотрел с надеждой в глазах и ждал ответа, интерн был на грани срыва. Почему это так сложно? Сказать да, я уверен в своих словах, развернуться и уйти? Ведь тогда его семье ничего не будет угрожать. — Я… — Бэкки? Чувство отчаяния. Наверное, одно из ужаснейших чувств на свете — когда понимаешь, что уже поздно и ничего сделать невозможно. И сейчас, когда Бэкхён хотел сдаться и все вылить из себя, что накопилось, когда глупо понадеялся, что из этой ситуации есть выход, Хичоль явился, чтобы напомнить ему еще раз — это никогда не закончится. Растерянность и недоумение, отразившиеся в глазах доктора в первые секунды, заставили Бэкхёна прикрыть веки и судорожно выдохнуть. Не исключено, что доктор сейчас испытывал разочарование, при виде бывшего Бэкхёна, и задавался вопросами, почему. Почему этот человек здесь? Почему обращался к интерну так ласково, словно они любовники? Почему смотрел на Пака с превосходством? Следовало перевести дыхание и наконец ответить хоть что-нибудь, но открывать глаза было страшно. У Бэкхёна словно земля из-под ног уходила… Хотя почему словно? Ведь его жизнь скатывалась ко дну и он сам приложил к этому руку, от собственной неуверенности, нерешительности и страха перед неизвестным. — Интерн, — требовательно произнес Пак и Бэкхёну пришлось посмотреть на него. — Бэкки, малыш, я уже час здесь жду тебя, — залепетал Хичоль, приближаясь к нему сзади. — Я устал и хочу отдохнуть. Давай, не будем тянуть резину, м? Стиснув зубы чуть ли не до скрежета, Бэкхён перевел взгляд на Хичоля, который встал рядом с ним и по-собственнически закинул на него руку. Мужчине не нужно было говорить что-либо, чтобы напомнить ему об их уговоре, хватило лишь наглой ухмылки и Бэкхёну пришлось натянуто улыбнуться. — Вот оно что, — язвительно произнес доктор, привлекая их внимание. Бэкхёну пришлось приложить огромные усилия, чтобы превосходно сыграть уверенность во взгляде и не проколоться. Но темные зрачки все равно бегали из стороны в сторону, боясь гневного взгляда доктора, от которого даже на таком расстояние исходила ярость. Учащенное дыхание, судя по часто вздымающейся груди, крепко сжатые руки в кулаки говорили о том, что еще чуть-чуть и Пак выйдет из себя. — Решил снюхаться с бывшим? — Я все сказал, доктор Пак, — пожал плечами Бэкхён, на этот раз упрямо глядя в глаза старшего. — Больше мне добавить нечего. — Как ты заговорил, — ухмыльнулся Пак и сделал шаг вперед, тут же останавливаясь. — Иди в машину, — Хичоль поцеловал парня в висок и буквально руками развернул его в сторону своей тачки. Бэкхён сморщился и зажмурился от отвращения к себе и Хичолю, стоило пропасть из поля зрения доктора. Черт, это реально его конец. Пак ему этого никогда не простит. — И жди меня там. — Какой послушный, — услышал Бён и прикусил губу, потому что сдерживаться больше казалось адской пыткой. — А ты… Нырнув в машину Хичоля на переднее сиденье, Бэк пристегнулся и наблюдал за двумя мужчинами, стоявшими напротив друг друга. Хичоль что-то яро объяснял и жестикулировал руками, оставляя для интерна ужасные догадки, о чем же он мог толковать доктору. Наверняка, наплел ужасные, а главное ложные, истории, чтобы перекрыть все пути к воссоединению. В какой-то момент глаза главврача сверкнули недобрыми огоньками и в следующую секунду Чоль упал, хватаясь за нос. Сердце интерна готово было выскочить из груди — страшным и опасным казался доктор в ту минуту, когда посмотрел на Бэкхёна, тяжело дыша. Рука Бёна дернулась в сторону ручки двери, но машину Хичоль благополучно успел заблокировать. — Не смотри на меня так, — взмолился Бэкхён, не узнавая собственный жалкий голос, пропитанный горечью. — Прошу, Чанёль, уходи… А Пак словно умел читать по губам, кажется, все понял именно так, как нужно было. Он разочарованно покачал головой и показательно плюнул в сторону машины, что стало последней каплей для Бэкхёна. Опустив голову, Бэкхён прикрыл рот рукой, наполняя салон машины приглушенными всхлипами. По сухим щекам покатились слезы, оставляя за собой мокрые следы. Плечи подрагивали от всхлипов, а белки неумолимо краснели, и вроде бы нужно быть сильным, чтобы Хи не стал свидетелем этого, но Бён не контролировал свои эмоции. Чанёль — человек, которого интерн полюбил всего без остатка — ушел, возненавидев его. Не зная истины, Паку предстояло жить с мыслью, что для интерна все было просто развлечением. Хичоль что-то кричал ему в спину, поднявшись на ноги, но Чанёль даже не обернулся. Бэкхён сгорбился сильнее, когда Хичоль направился к машине, чтобы скрыть свои слезы. Но, на удивление, Хи никак не прокомментировал состояние Бэкхёна, молча заводя машину. — Скотина, — шикнул он, дотронувшись до своего опухшего носа. — Поехали домой. Слезы высохли, интерн молча откинулся на спинку сиденья, обхватывая себя руками, и взглянул на свое отражение в боковом зеркале. Он тихо вздохнул и прикрыл веки, не в силах смотреть на себя. На его щеке все еще виднелся слабый мокрый след. Хичоль ехал спокойно и, кажется, даже от желчи, что сочилась от него из-за доктора не осталось и следа. На пару секунд Бэкхён сжал тонкими пальцами свою куртку — может он не все выплакал — но руки тут же безвольно упали на колени. Это были последние горькие слезы, что интерн безмолвно пустил этим холодным вечером.