***
В больнице творился настоящий хаос, потому что почти в одно время к ним поступило несколько рожениц, которые заполнили коридоры своими криками. Сехун в этом бардаке пытался успеть помочь и бедным женщинам, что мучились от боли, и медсестрам, которые не успевали всех расселить по родовым — попросту не хватало мест. Доктор Пак действовал очень быстро и легко, не поддаваясь всеобщей панике и диктуя то, что требовалось делать. Лу уже принимал роды, как и другие врачи, пока Чанёль пытался выяснить, почему одна из поступивших рожениц наотрез отказывалась от доктора Пака. Она требовала другого врача и успевала закатывать истерику, несмотря на периодические схватки. Пак пробовал уговорить ее и убедить в своем профессионализме, но потом она просто потребовала доктора Кима. Чанёлю пришлось принять ее условия и мужчина явился незамедлительно, как раз оказавшись абсолютно свободным в этом кавардаке. — Сехун, беги в родовую к Чунмену и помоги ему, — ворвался Пак в палату, куда интерн уложил пациентку, чьи роды только были на подходе. — Я займусь госпожой Мун, — улыбнулся доктор девушке, в глазах которой читалась паника и страх перед неизведанным. Сехун понял намек доктора без лишних слов и кивнул, молча покидая палату. — Первенец, — констатировал Пак, подойдя к койке. Он достал перчатки и натянул их на руки, неотрывно смотря на девушку с легкой улыбкой на губах. — Не бойтесь, все не так страшно, как обычно говорят. Ну-ка, — наклонился мужчина, чтобы проверить готовность девушки. — Что ж, матка раскрыта всего на четыре сантиметра. Нужно ждать. — Долго? — всхлипнула пациентка и провела ладонью по взмокшему лбу. — Зависит от ребеночка, — по-доброму усмехнулся, снимая перчатки. — Отдыхайте, я скажу, чтобы вашего мужа пустили сюда, пока не начнутся роды. Если что, нажимайте на кнопку вызова, хорошо? Девушка понятливо кивнула и судорожно выдохнула, обхватив выпуклый живот. Ожидание затянулось на несколько часов, измучив роженицу до слез, что она уже не скрывала. Чанёль заходил к ней каждые полчаса, чтобы проверить состояние матки, и каждый раз девушка смотрела на него с мольбой. Она буквально взглядом просила мужчину наконец вытащить из нее малыша, потому что с каждым часом схватки становились более продолжительными и болезненными. Семи сантиметров было недостаточно и Чанёль просил выдержать еще хотя бы час, чтобы роды дались легче. В кабинете Со Джон старалась успевать с бумажными вопросами, периодически названивая главврачу, потому что некоторые вопросы без него решить было невозможным. Сейчас же она никак не понимала намеков, что Чанёлю нужно поговорить с Сехуном наедине, продолжая сидеть за своим рабочим столом. О не читаемым взглядом уставился на девушку, вот-вот готовый сказать ей прямо в лоб, чтобы она покинула кабинет. Чанёль сдержанно выдохнул сквозь зубы и обратился к Со: — Со Джон, сходи и проверь пациентку Мун. Блондинка в недоумении оторвала взгляд от бумаг на доктора, мельком сверкнув глазами на интерна О. — Вы же недавно от нее. — Сходи и проверь, отнеси ей воды со льдом, кажется тот стакан она уже закончила, — настойчиво повторил Пак и присел на свое кресло, которое под весом мужчины чуть откатилось назад. Джон нехотя поднялась с места и выпорхнула из кабинета, наконец позволяя мужчинам остаться наедине. — Что там? Удалось что-то узнать? Сехун деловито присел напротив стола доктора и довольно улыбнулся. Это было хорошей идеей отправить интерна к Чунмену на помощь в такой суматохе, тем более учитывая ярое желание пациентки, чтобы роды принимал именно доктор Ким. В итоге Сехун смог узнать много интересного и довольно неприятного, чем поспешил поделиться с Паком. Второй весь во внимании готов был слушать интерна, сложив руки в замок. То, что услышал старший, было ожидаемо, потому что Чанёль делал разные ставки на выходки Чунмена, но все равно не укладывалось в голове, как взрослый и, казалось, вменяемый мужчина мог пойти на такое. Позволив интерну договорить, Пак попросил О не болтать об этом пока никому, взяв ответственность на себя. Ким Чунмен не мог больше оставаться здесь работать, даже если у него были свои связи. Если начальство никак не отреагирует на все его грязные дела, то Чанёль сам уйдет. — И, Сехун, — остановил он интерна, когда тот уже собирался выйти. — Поговори с Бэкхёном по поводу Хичоля. О сжал ручку двери до посинения, вспомнив утренний разговор с доктором на тему Бэкхёна и его идеи помочь Хичолю. Стоило Сехуну услышать, как он вспыхнул и чуть ли не обозвал друга всеми неприличными словами, не понимая, как можно быть таким редкостным придурком. Коротко кивнув, О оставил Чанёля одного думать над тем, как поступить с Кимом, и как достучаться до Бэкхёна. Уже спускаясь в кабинет Ханя, Сехун сразу достал телефон, набирая Бэкхёна. Второй ответил незамедлительно, приветствуя друга в хорошем расположении духа: — Привет, Сехунни! — Бэкхён, ты дурак? — И я тебя люблю, О, — усмехнулся Бён в трубку. Сехун закатил глаза, после чего кивнул мимо проходящей Сольхен. — Мне Чанёль все рассказал! — негодовал парень. — Ты спятил? Какие встречи у тебя могут быть с тем, кто чуть не грохнул твоего партнера и тебя, кстати говоря. Или ты забыл? — Вы обсуждали меня с Чанёлем? — рассерженно прозвучал голос интерна. — Что он тебе сказал? Небось придумал очередной бред! Сехун, это не встреча тет-а-тет, а скорее визит больного человека. Что с вами происходит? Я понимаю, что он поступил очень плохо, но ему нужна помощь! Прояви хотя бы ты сострадание! — Бэкхён, но это же опасно… — Не желаю больше это слушать! — рявкнул интерн прежде, чем сбросить вызов. Сехун устало выдохнул и взглянул на экран мобильника, в котором еще пару секунд светилось улыбающееся личико Бэкхёна. После экран потух, предоставляя возможность интерну взглянуть на собственное недовольное выражение лица. В упрямстве Бэкхёну просто не было равных. — Хотя, есть один, — поправил себя О и покачал головой, продолжая путь в кабинет. С Бёном он собирался поговорить с глазу на глаз и переубедить видеться с Хичолем. Эта встреча — даже как визит больного — не должна была состояться.***
Ехать в абсолютной, Бэкхён даже сказал бы напряженной, тишине, что царила в чистеньком салоне машины доктора Пака, оказывало давление на интерна. Чанёль заехал за ним поздно, освободившись с работы почти к десяти вечера, и сейчас вез в неизвестном для младшего направлении. Бён внутренне содрогался, вспоминая обещание Пака по поводу его вчерашнего среднего пальца, которым он смело тыкал старшему в лицо. В голове не было ни одной приличной мысли и идеи, что задумал Пак, но учитывая его настроение, то вряд ли ожидания Бёна оправдаются. Они лишь сухо поздоровались и даже не обменялись поцелуями, как любил делать Бэкхён. Доктор бросил короткое «садись» и уставился перед собой в ожидании, когда интерн займет переднее сиденье. Чесался язык спросить что-нибудь, например, он что, до сих пор злился, почему даже не взглянул на него ни разу? А еще дать оплеуху за то, что доктор за его спиной болтал с его лучшим другом об их проблеме! Бэкхён надулся и отвернулся к окну, следя за картинками, что довольно быстро сменяли одна другую. Чанёль не превышал дозволенной скорости, но Бёну все равно казалось, словно они чуть ли не мчатся по гладкой ровной дороге Сеула. — Скажи хоть, куда едем? — буркнул Бён, повернув голову к доктору. — В отель. Бэкхён прикусил губу, чтобы не показать той улыбки, которая так и рвалась из него. Понятно, по каким причинам они ехали в отель — все ожидания, скорее всего, доктор все же оправдает этой ночью. Но продолжительный строгий взгляд Пака не мог не заставить интерна нервничать. Если они не придут ни к чему общему, то вероятно, разругаются и разойдутся. Бэкхёну не нравилось то, что он не мог даже примерно угадать настрой Пака, прочитать его мысли или почувствовать интуицией, чего ждать. — Выходи, — вроде бы звучало не так грубо, но Бэкхён оскорбился и упрямо сидел, глядя на старшего. Второй расстегнул ремень безопасности и, не заметив никаких сдвигов, выгнул бровь. — Что? — Ничего, — фыркнул интерн и выскочил из машины, хлопнув дверцей. Спрятав руки в карманах джинсов, он направился прямиком к центральному входу, игнорируя доктора, просившего подождать. Уже в лобби, отойдя к диванчикам, чтобы не мешать Чанёлю разбираться вопросами заселения, Бэк рухнул на кресло и зло сверкнул глазами. Пак лишь кивнул консьержу, протягивая карточку и расписываясь на регистрационном листе. Молодой парень-консьерж что-то объяснял доктору, а потом протянул ключи и указал рукой направо. Чанёль подошел к интерну, натягивая на лице фальшивую улыбку, сквозь которую можно было прочитать «не зли меня». Бэкхён закинул одну ногу на другую и скрестил руки, держась перед доктором гордо и уверенно. Его тоже можно было разозлить и вывести из себя, но вот только Чанёль забывал об этом. — Еще раз хлопнешь дверцей моей машины, то ездить будешь отдельно на такси, понял? — Да пошел ты к черту! — вспыхнул Бён, поравнявшись с врачом. — Что за дела? Если хотелось меня как-то проучить за средний палец, то не обязательно унижать меня, ясно? Ты сам психанул вчера и уехал, не решив ничего! И зачем ты втянул в это моего друга? — Ты же сам сказал, что не хочешь больше говорить! — Чанёль пытался говорить шепотом, но все равно почти срывался на восклик. — Если не меня, то хотя бы его может ты послушаешь! Идем в номер. Там поговорим! Но даже оказавшись на пятом этаже в хорошем номере с видом на город, Бён не мог успокоиться, злясь на доктора пуще прежнего. Его выводило из себя не только поведение старшего, но и то, что окружавшие его родные люди тоже были против его затеи, словно он один поступал глупо. Бэкхён всего лишь навсего хотел быть понимающим и помочь человеку. Неужели, это такая бредовая мысль? Он ведь будет в безопасности — в больнице будет и охрана, и другие врачи. Чанёль бросил ключи и телефон с бумажником на кровать, проходя к мини-бару, откуда он достал банку холодного лимонада. Бэкхён стоял возле окон и глядел на ночной Сеул, хотя взгляд все равно искал в отражении доктора. Тот присел на кресло и отпил немного лимонада, блаженно выдыхая. — Зачем ты сказал Сехуну? — тянуть смысла не было — Бён заговорил первым, оборачиваясь к мужчине. — Затем, чтобы он тебя переубедил, — как само собой разумеющее ответил Пак, поставив баночку на рядом стоящий столик. — Меня же ты не слушаешь. — Почему я, вообще, кого-то должен слушать? — возмутился Бэкхён, указывая пальцем на свою грудь. — Я принял решение и хотел, чтобы меня просто поддержали. — Это глупое решение, я еще раз повторяю, — глаза мужчины сверкнули, принимая яростное выражение, а голос сквозил твердой сталью. — Ты бросаешь себя в объятия опасности. Сам того не понимаешь, а еще злишься на всех подряд, потому что мы тебя не понимаем. Интерн, приди в себя! Тебя что, укусила госпожа принципиальность? Такое ощущение, что ты упрямишься только на зло мне! — Не берите на себя так много, доктор Пак, — фыркнул младший, тут же стушевавшись — Чанёль подорвался к нему, сокращая между ними расстояние чуть ли не вплотную. Главврач набрал в легкие побольше воздуха и спокойно выдохнул, не отводя прямого взгляда от интерна. Он сжал руки в кулаки и процедил сквозь зубы: — Опять ты язвишь… — А ты не веди себя со мной так, будто мне десять! — Он — преступник! — воскликнул Пак так, что Бэкхёну трудно было не содрогнуться от испуга. — Ты это помнишь? Ты помнишь, что пролежал в больнице два чертовых блядь месяца?! Что чуть не умер? — Помню! — интерн не желал кричать и ругаться на повышенных тонах, но то, как говорил с ним старший не укладывалось в голове. Бэкхён с вызовом посмотрел Чанёлю в глаза, пытаясь донести до старшего, что еще ничего не забылось, что каждый прожитый ужас до сих пор у него в памяти, и скорее всего навсегда останется там. — Помню, ясно?! Я помню, как из-за меня чуть не пристрелили тебя, помню, как пуля попала в меня, оставив ужасный шрам! Помню, как твой сын кричал и плакал, помню этот ужас в глазах маленького мальчика, в твоих глазах, помню, как самому было страшно! Я все помню, ясно?! Все помню отлично, как вчера, без твоих подсказок, уяснил?! Я помню, как проснулся и не мог поверить, что упустил два месяца своей жизни! Помню, как во снах проживал ту жизнь, о которой мечтал, поэтому никак не мог проснуться, — под конец голос Бэкхёна дрогнул и его пробрало дрожью от воспоминаний. Чанёль опустил глаза, сглотнув ком в горле, и сделал шаг назад. Он почему-то первым отпустил взгляд, проигрывая интерну, который продолжал смотреть на старшего с влагой в глазах. — Я не идиот, ясно? Просто он тоже не виноват, что сошел с ума. Не виноват, что потерял рассудок и видит во мне своего покойного парня. Его вина в том, что он так сильно полюбил? Так сильно, что не может жить нормальной жизнью, потеряв свою вторую половинку? Чанёль покачал головой и отвернулся — слова интерна напомнили ему о собственной боли, которую он хранит глубоко в душе. Бён понимал, что этими словами мог задеть его, но только так он мог объяснить свою тягу помочь Хичолю. Старший упер руки в бока, опустив голову довольно низко, и молчал, кажется, в ожидании продолжения тирады интерна. Но второй тоже замолчал, прикусив губу и отогнав непрошеные слезы. Комната погрузилась в безмолвие и давящую тишину — грудь Бэкхёна вздымалась с каждым разом все тяжелее и тяжелее. Интерн начинал жалеть о сказанном, глядя на спину поникшего доктора, который размеренно дышал, уткнувшись взглядом в пол. Медленно подойдя к нему сзади, Бэкхён неуверенно положил руку на плечо и чуть сжал пальцы, желая развернуть Чанёля к себе и попросить прощения. — Чанёль, — прошептал он и уткнулся носом между его лопаток, делая глубокий вдох. — Я… — Молчи, Бэкхён, — голос старшего на удивление звучал слишком спокойно. — Помолчи. Младший прикусил губу, понимая, что задел чувства Пака. Попал в ту точку, которой касаться не должен был. Разве имел он право погрузить доктора снова в ту боль, от которой он скрывался, от которой пытался избавиться все эти годы? Тогда, когда у него начинало получаться, Бэкхён просто все испортил. Бён обошел мужчину, встав перед ним лицом к лицу, и положил ладони на его грудь, сжимая ткань футболки пальцами. Взгляд доктора скользил по младшему, останавливаясь на его глазах, которые сейчас выражали искреннее сожаление и вину, а еще надежду, что его все же простят. — Прости меня, — сказал интерн негромко. — Я не хотел задеть тебя. — Я понимаю его чувства, но он давно вышел из-под контроля, и я боюсь, — это признание заставило Бэкхёна пожалеть о сказанном вдвое больше, особенно под взглядом любимых глаз, что выражали абсолютную искренность. — Я боюсь, что с тобой что-то случится. Просто помни об этом, когда будешь ехать навещать его, — ответить Чанёль не дал возможности, обхватив его лицо руками. Бэкхён только было открыл рот, как его губы накрыли легким и влажным поцелуем. Доктор не стал углублять поцелуй, сразу же отстранившись. — Я в душ, а ты ложись спать. И Бэкхён стоял, как прибитый к полу, провожая взглядом мужчину до двери ванной, за которой он тут же скрылся. Поцелуй был слишком коротким и не вызывал у интерна приятных чувств, скорее наоборот пугал. Пак будто бы наказывал теперь его за все непослушание. Что же его больше не будут целовать и обнимать, как раньше? Сколько Чанёль будет злиться и держать обиду? Бэкхён не хотел, чтобы между ними снова возникла стена, чтобы их только наладившиеся отношения снова дали трещину. Да, черт возьми, если все настолько серьезно, то он никуда не поедет и не будет ни с кем видеться, только пусть Чанёль больше так не уходит от него. Оставив, как навязчиво казалось Бэку, прощальный поцелуй. Он простоял посреди комнаты несколько минут, не в силах прийти к какому-то решению действовать. Старший отправил его спать, тем самым ясно дал понять, что на сегодня все закончено. Но такой расклад не устраивал Бэкхёна и он нагло ворвался в ванную комнату, не обращая на все тот же невозмутимый взгляд старшего. — Что ты делаешь? — спросил Пак, когда брюнет стал стягивать с себя одежду, игнорируя голого и мокрого доктора, стоявшего под струями воды. Полностью обнажившись, Бэкхён залез к нему в кабинку и накрыл губы настойчивым поцелуем, чувствуя прохладные капельки воды. Стало сразу холодно, но ему было все равно, потому что Чанёль, черт возьми, ответил на поцелуй. А вода больше не казалась такой уж холодной, потому что руками старший прижал Бэкхёна к себе и согревал своим телом, обнимая так крепко, что на коже оставались белые пятна. — Я люблю тебя, Чанёль, — отчаянно прошептал интерн в губы мужчины, без которого не представлял свою жизнь. — Очень-очень-очень… — Ты плохо себя вел, — Пак провел языком по ключице интерна, оставив поцелуй-укус на впадинке. — Иди спать, Бэк. — Нет, — запротестовал Бэк, переложив руки мужчины на свои ягодицы. — Нет, накажи меня, но не будь таким холодным! Ну же, Чанёль! Почти отчаявшийся Бэкхён, который так сильно и неистово нуждался в нем, вызывал в Чанёле страстное желание обладать интерном до тех пор, пока вся дурь просто не выветрится из головы. Приоткрытые розовые губы и мокрое голое тело, на котором руки хотели оставить следы, пометить этого парня, и до крови искусать в поцелуе мягкие подушечки. Чанёль рвано вбирал в легкие воздуха, стараясь не сорваться и не взять интерна. Он хотел помучить парня, посмотреть насколько его терпения может хватить, но сам уже сгорал от возбуждения. Прежде чем доктор успел что-то сообразить, Бэкхён уже обвил руки вокруг его шеи и судорожно выдохнул в губы, требуя поцелуя. В ту самую секунду, когда их взгляды соприкоснулись и Чанёль увидел в его бездонных глазах безграничную любовь к нему, он почувствовал себя беспомощным перед интерном. Не в силах отказаться от него, не в силах заставить уйти или уйти самому, не в силах не целовать его губы. Схватив одной рукой его волосы на затылке и оттянув назад так, чтобы откинулась голова Бэка, Чанёль провел носом по шее, довольствуясь реакцией тела парня. — Поцелуй меня, Чанёль, — взмолился Бэк и старший поцеловал — сначала очень нежно, продолжая сжимать его волосы пальцами, затем с постепенно нарастающей страстью, пробуждая в младшем новую страсть. Он держался за Чанёля, как за свое единственное спасение, свое единственное счастье, свой единственный дом, не желая прерывать это обволакивающее чувство тепла. Бэкхён застонал низким гортанным звуком, когда Пак с рыком оторвал его от себя, чтобы развернуть к стенке и прижать к ней, накрывая своим телом. Ох, Бэкхён сходил с ума от ощущения его тела на себе — горячего, сильного, мокрого, любимого. Он жадно вдыхал носом, пытаясь почувствовать запах мужчины, а потом опрокинул голову на его плечо, требуя еще более страстных поцелуев. Чанёль был и груб, и нежен одновременно. И Бэкхён уверен, что только он мог обладать такой способностью, быть таким разным в одно время, дарить не то нежность, не то страсть и вожделение своими касаниями. Руки доктора были всюду, оставляя на и так белоснежной коже интерна еле заметные следы. Врач долго мучил его, лаская руками и губами, не доходя до главного, словно ждал, когда Бэкхён сам об этом попросит. Но мольбы больше не прозвучало в кабинке душа — интерн принял эти мучения и готов был терпеть столько, сколько потребуется, дрожа от возбуждения и скуля от тягучей боли в паху. — Растяни себя, — потребовал Пак и Бэкхёна пробрало от горячего шепота прямо в ухо. Он послушно направил руку к дырочке, но Чанёль поспешил добавить: — Средним пальцем. Бэк мучительно простонал, но выполнил приказ старшего, пытаясь растянуть себя лишь одним пальцем. Горячего тела Пака он уже не чувствовал, потому что доктор чуть отстранился, наблюдая за процессом со стороны. Это и смущало, и лишь больше возбуждало. Осознание того, что мужчина стоит за ним и нагло пожирает глазами сие безобразие. Из уст младшего вырвался невольно стон, кажется, он задел ту самую точку, и Чанёль сам убрал его руку, снова прижимаясь возбуждением сразу в попку. Чанёль брал грубо и резко, издавая почти животные рыки, а Бэкхёну сносило башню от всего процесса, от того, что его тело вбивали в стенку душевой кабинки, от того, что проникали до основания, от того, что оттягивали его мокрые спутанные волосы, а зубами оставляли следы от укусов на спине. Не предупреждая и не заботясь ни о чем, Пак довел себя и младшего до пика, изливаясь внутри и чувствуя на своей ладони теплую, вязкую сперму партнера. Губы интерна растянулись в блаженной и донельзя довольной улыбке. Он чуть не упал, вовремя и заботливо подхваченный Чанёлем, который не дал упасть — развернул к себе лицом и подарил еще один долгий поцелуй. И Бэкхён тихо застонал в его губы, понимая, что этого недостаточно. Чанёля никогда не будет достаточно. Он привстал на носочках, чтобы быть еще ближе, ближе, ближе… К Паку невозможно было не тянуться, невозможно было не целовать и не обнимать, не сходить с ума от запаха, не утопать в его глубоком взгляде, невозможно не любить этого мужчину. И прежде чем осознать намерения Бэкхёна, Чанёль сам снова начал возбуждаться, и углубил поцелуй. Они прижимались друг к другу слишком сильно и слишком страстно, почти отчаянно, отдаваясь во власть этого безумного вихря, что закрутил их и выбил все остатки разума. Безумие. Только безумием можно было описать то, что они испытывали этой долгой и пылкой ночью…