Королевство синих огней

      Беготня по улицам Зоны глубокой ночью, в то время, когда тьма входит в самую густую свою стадию, становилась уже в некотором роде дурной традицией, весьма утомительной и проблемной. Да и к тому же, Рюноске был уверен, что эта самая беготня не сможет спасать его вечно, рано или поздно он всё равно попадётся, и последствия тогда трудно даже представить. Но делать было нечего — пока имелся хоть один шанс на успех, следовало продолжать вилять по узким переулкам в надежде, что преследующий потеряет цель.       Сердце всё больнее ударялось о рёбра с каждой секундой, горло судорожно сжималось, юноша едва сдерживал громкий кашель. В лёгких будто вода накопилась, дышать становилось почти невозможно. Понимая, что ещё чуть-чуть — и организм окончательно откажется сопротивляться таким нагрузкам, молодой вампир резко взял влево и со всей скорости рванул на узкую улочку между двумя высотными домами, судорожно оглядываясь и ища, куда бы нырнуть, чтобы спрятаться. Но сообразить ничего толком не успел, сзади раздался громкий стук каблуков и злорадный хохот, а спустя секунду на шее резко стиснулась толстая кожаная удавка; юноша, захрипев, вцепился в неё и попытался разорвать, в тот же миг чьи-то цепкие пальцы схватили его за воротник и, развернув, рывком прибили к стене. Вампир сдавленно засипел, отчаянно колотя ладонью по тонкой кисти, затянутой в чёрную перчатку, и помутневшими от нехватки воздуха серыми глазами посмотрел перед собой. Красная куртка, выбивающиеся из-под капюшона рыжие волосы, горящие голубые глаза с вертикальными зрачками, перепачканное кровью бледное лицо, гибкий кнут в руках и улыбка маньяка — Исполнитель собственной персоной, Рюноске чудом увернулся от него пару дней назад, а теперь его всё же поймали.       — Попался, который кусался, — ехидно протянул Чуя, отодвигая кнут, крепче сдавливая длинные пальцы на горле и слегка наклоняя набок голову. — Что, думал, так и будешь от меня бегать? Я не прочь иногда поиграть в догонялки, но сейчас у меня не так много лишнего времени, чтобы тратить его на мелких нарушителей вроде тебя.       — Пусти! — хрипел Рюноске, закатывая глаза.       — Ну нет, — Арахабаки ухмыльнулся, демонстрируя страшные острые зубы, — ты от меня так просто больше не уйдёшь, хватит, набегался.       Молодой вампир попытался стукнуть его и попал коленкой в живот, но Чуя лишь презрительно фыркнул:       — Это что, удар, по-твоему? Массаж и то помощнее будет, — он размахнулся и всадил кулак в солнечное сплетение, у юноши от такого в глазах потемнело, и из горла брызнула кровь. — Ну, кашляющее создание? Оправдаться хоть попытаемся, или станем орать «Не виноватый я»?       Рюноске молчал, продолжая кашлять и давить на его руку.       — Ты забыл одно из важнейших правил, вампирам не разрешено нападать на людей средь бела дня. Каким же дураком надо быть, чтобы сделать это ещё и в присутствии свидетелей, м-м? — издевательски протянул Чуя.       — Меня вынудили, — чуть слышно прошептал вампир.       — О, — Арахабаки вскинул брови, — уже интересно, и кто же?       — Жажда, — Рюноске прикрыл глаза. — Я бы успел несколько раз умереть до наступления ночи, если бы не напал.       — Ну, а так ты умрёшь за нарушение, — Чуя покачал головой. — Шило на мыло.       — Я не думал в тот момент о нарушении… Меня волновал лишь этот голод.       — Похоже, ты вообще не привык задумываться о последствиях, — Арахабаки сощурил горящие глаза. — Хорошо, с тем нарушением разобрались. Дальше. Не далее как сегодня днём я обнаружил трупы пятерых мужчин в одной подворотне в паре кварталов отсюда. Все они были убиты самым жестоким образом, и вот странность — у всех на теле есть следы от клыков, хотя они и не обескровлены. Ты, случаем, ничего об этом не знаешь?       Во взгляде заметался ужас, Рюноске судорожно замотал растрёпанной головой. Глаза невольно увлажнились, кровавые слезинки скопились в уголках.       — Это не я, Чуя-сан…       В порочно красивом лице Исполнителя не дрогнул ни один мускул, только глаза загорелись ещё ярче.       — Врёшь.       — Нет, правда! — взмолился вампир.       — А кто тогда? Нормальные вампиры спят днём, а ночью ищут прокорм, один ты мотаешься при свете дня, — Чуя нахмурился и легонько стеганул кнутом воздух. — Тем более, я опросил зевак, которые вечно торчат на улице, они подтвердили, что те мужчины ушли в твоей компании.       Рюноске прикусил губу.       — Да, это так, но…       — Любопытно. Они уходят с тобой на глазах свидетелей, спустя короткое время оказываются зверски убиты, а ты говоришь мне, что ты тут ни при чём? — процедил сквозь зубы Арахабаки. — Глупости. Бесполезно отпираться, я знаю, что это твоих рук дело. Умей проигрывать, крошка, без этого тебе ой как туго здесь придётся.       — Вы мне не поверите, если расскажу… — вампир нервно сглотнул.       Чуя раздражённо дёрнул шеей.       — Не поверю, можешь даже не утруждаться. В этом городе никому нельзя верить. Если слушать каждого нарушителя, то они все сплошь белые и пушистые, причём враньё всё одинаковое, не виноватый я, вынудили обстоятельства, плохие люди, вампиры, жажда, голод и так далее, нужное подчеркнуть, — Арахабаки скривился. — Если уж врёте о своей невиновности, придумали бы что-нибудь поинтереснее, а то слово «вынудили» уже в печёнках сидит.       Рюноске тихонько хрипел, опуская длинные ресницы. Глаза Исполнителя горели злобой, рука с зажатой в пальцах рукояткой кнута ходила из стороны в сторону, явно готовясь при малейшем поводе использовать оружие. Вампир зажмурился, уже представляя себе ужасный конец. О жестокости Чуи в округе легенды ходили, и сейчас юноша, не встречавшийся до этого с ним лицом к лицу, в полной мере осознал, что пугающие рассказы других — отнюдь не сказки для устрашения.       Со стороны улицы вдруг послышалось тихое поскрипывание снега и капризный высокий голос:       — Чу-у-у-уя, ты куда подевался? Просил же от меня не бегать, я тут заблужусь к чертям собачьим без тебя!       Рюноске дёрнулся, как от мощного удара током. Этот голос, мягкий, негромкий, с каким-то лукавством, определённо был ему знаком; только сейчас он звучал слишком капризно и надменно.       — Э-эй, коротыш, чего притих? Стыдно стало?       Высокий темноволосый молодой человек в тёплом чёрном пальто зашёл в подворотню и остановился, глядя перед собой красноватым глазом и хлопая длинными ресницами. Лоб и второй глаз у него оказались забинтованными, повязки высовывались и из воротника рубашки и её рукавов.       — О. Вот ты где, мумия бессмертная, — Чуя ухмыльнулся и повернул к нему голову. — Ты вовремя, Осаму-кун, посмотришь наконец, что здесь следует делать с нарушителями.       Рюноске в ужасе переводил глаза с Исполнителя на вампира. Этот парень, спасший его и убивший тех самых мужчин несколько дней назад, всё же заодно с Арахабаки? И Чуя не знает о том, что это он уничтожил амбалов?       — Ты… — прохрипел он, глядя на вампира.       В красноватом глазу мелькнул какой-то блик, Осаму вздрогнул и обхватил себя за плечо.       — Чуя, что здесь происходит? — нервно спросил он.       — Ничего особенного, обычная рутинная работа, — Арахабаки повёл плечами. — Наказываю нарушителя.       Вампир слегка округлил глаз и подошёл поближе.       — Ты с ума сошёл? Отпусти ребёнка, педофил хренов.       — Ещё чего, — фыркнул Чуя. — Я слишком долго за ним бегал. И этот «ребёнок» за месяц уже второй раз нарушает правила, за такое убивают. Виданное ли дело, ухитрился целую группу из здоровенных мужиков уничтожить, за такое вообще сжечь заживо полагается.       — Отпусти, говорю, — Осаму нахмурился. — Если ты про кучку здоровенных бугаёв, которые валялись в переулке неподалёку, то это не он их убил.       — А? — Чуя вскинул брови. — Есть что-то, о чём я не знаю, Осаму-кун?       — О, ты многого обо мне не знаешь, господин Исполнитель, — Осаму, усмехнувшись, перехватил его руку и отцепил пальцы от горла тяжело дышащего Рюноске, сплетая их со своими. — Смотри, ты же напугал несчастного мальчика.       Не замечая в шоке уставившегося на него юношу, Осаму притянул божество к себе и прижался губами к уху. Тот раздражённо дёрнулся.       — Пусти, тварь. Я тебе прикасаться к себе ещё не разрешил.       — Ну конечно, ты злишься за укусы, — Осаму хихикнул. — Но это важно. Это я их убил, тех мужиков. Неужели ты не понял? Я ведь оставил на них следы, но кровь не тронул, она мерзкая.       — Чего? — шарахнулся от него Арахабаки, блестя голубыми глазами. — Что за идиотские шутки?       — Я серьёзно, — вампир широко улыбнулся и прикрыл глаз. — Я их убил. Так что если горишь желанием наказать виновного, наказывай меня.       Чуя повернулся к пытающемуся отдышаться Рюноске.       — Это правда, пацан?       Тот посмотрел на лицо Осаму, увидел, как тот весело блеснул глазом, прикусил губу и робко кивнул.       — Да чтоб вас всех… — Чуя закатил глаза и отступил, потирая ладонью лоб. — Ну и что мне теперь с вами делать? Только отвернулся, и уже готово, спелись!       Осаму растерянно повёл плечами.       — Чуя, а разве групповое изнасилование с причинением травм не считается тут нарушением?       — Считается, но при чём тут это?       — А при том, — Осаму хмыкнул, — что я лично видел, как эти амбалы поколотили ребёнка и пытались его обесчестить. Ну, пришлось показать им, что к чему.       Арахабаки молча переводил взгляд с него на молодого вампира и обратно.       — Дурдом какой-то, — раздражённо процедил он наконец, закрепил кнут на поясе и засунул руки в карманы. — Почему сразу не сказал?       Осаму покачал головой.       — Так ты и не спрашивал. Я и не знал, что ты эти трупы нашёл и даже обвинил кого-то. Да и дело мерзкое, не из тех, о которых хочется орать направо и налево.       Чуя гневно фыркнул и глянул на притихшего Рюноске.       — Раз так, то свободен, пацан. Но лучше бы тебе больше не попадаться мне на глаза, понял? В следующий раз не отделаешься.       Вампир, густо сглотнув, начал пятиться назад. Да что за чертовщина такая, второй раз он сталкивается с этим молодым человеком, и второй раз тот спасает его от гибели.       — А тебе, — Арахабаки ухватил напарника за шиворот и потянул, заставляя его немного приподнять голову. Осаму чуть прищурил глаз, — придётся отвечать. Исполнители не должны нарушать правила.       — Я готов, — вампир облизнул бледные губы и пальцами слегка ослабил узел галстука, — прямо здесь, хочешь?       Арахабаки потянул его к себе, привстал на цыпочки и поцеловал, жадно зализывая губы и дотрагиваясь кончиком языка до острых клыков. Осаму, усмехнувшись краешком рта, обнял его за талию, запуская руки под мягкую куртку.       — Нет, это уж слишком, — со смехом прошептал Чуя в секундном перерыве между поцелуями. — У нас есть ещё работа, расплачиваться будешь позже. Устрою завтра выходной, будешь весь день меня ублажать, — Осаму фыркнул. — По правде говоря, сосать ты не умеешь, у тебя отвратительно получается, вот заодно и поучишься.       Арахабаки с огромной неохотой отлепился от вампира и, почувствовав на себе чей-то взгляд, обернулся. Рюноске замер возле выхода на улицу и расширенными глазами наблюдал за ними.       — Ты что-то забыл? — Чуя сощурился. — Сваливай уже, а то передумаю!       — Нет, я… — юноша прикусил губу и обхватил себя за плечи. Признаться, что он не может уйти, не сказав хотя бы «спасибо» своему спасителю, он не мог; сейчас, увидев, как божество ласкает вампира, опасался, что и так взбешённый Чуя обозлится окончательно и точно оставит его здесь истекать кровью.       Исполнитель сдвинул брови к переносице и двинулся было в его сторону, выхватывая кнут, но Осаму вдруг ловко перехватил его, вытянув руку, и мотнул головой.       — Тихо, тихо, не кипятись. Ты что-то сегодня слишком нервный, Чуя, это мешает работать.       Осаму деловито отодвинул партнёра в сторону и приблизился к молодому вампиру. Рюноске густо сглотнул и поднял на него взгляд. В красноватом глазу не отражалось ровным счётом ничего — он напоминал красивую стекляшку с крохотной точкой зрачка внутри. По взгляду абсолютно не получалось понять, о чём он думает; Рюноске невольно вспомнил, каким эмоциональным он казался, когда спасал его, как рыдал тогда на кладбище, и сейчас, при виде этой пустоты, стало просто жутко.       — Ну и ну, малец. У тебя просто дар приманивать к себе неприятности, — скучающе протянул Осаму. — А в следующий раз что будешь делать, если меня рядом не окажется, а? Я ведь не смогу вечно спасать тебя.       — Ты… Ты заодно с Исполнителем, да? — Рюноске густо сглотнул. — Мне следовало догадаться… Обычные жители Зоны никогда никому не помогут без личной выгоды…       Осаму слегка прикрыл глаз.       — Прямо уж никогда, — недоверчиво отозвался он.       — Ты, видимо, просто и впрямь совсем недавно здесь и не знаешь местных обычаев, — юноша чуть дрожащими руками стал поправлять шейный платок. — Местные все озлоблены. Люди ненавидят вампиров, те убивают людей, чтобы прокормиться, никто никому не может ни в чём доверять. Это правила уже…       Осаму картинно приложил к виску ладонь.       — Сколько бы я тут ни пробыл, я не пойму этого варварства. Если видишь, что слабого обижают, следует помочь, и неважно, будет от этого выгода или нет.       — Странный ты… Не такой, как другие вампиры, — Рюноске прикусил губу. — Я совсем не понимаю твоих действий…       — Осаму-кун! — вдруг капризно донеслось из-за спины, вампир дёрнулся и обернулся. Чуя скучающе вертел в руках кнут и переступал ногами на месте, явно изнывая от неподвижности. — Ну долго ты там ещё болтать будешь? Я уже спать хочу, пошли!       Рюноске от его голоса вздрогнул и посмотрел на вампира. Осаму внезапно широко улыбнулся:       — Прости. Видишь, начальство не в духе сегодня, и мне не хотелось бы его злить. Пойду я. Уже светает, тебе тоже следует спрятаться, если не хочешь получить ожоги.       Молодой вампир только слабо кивнул.       — Поболтаем на тему выгоды и помощи в другой раз, — Осаму, не удержавшись, легонько потрепал его по волосам, удивившись, какие они мягкие и пушистые, хоть и спутанные, и пошёл к Арахабаки. Этот парнишка чем-то привлекал его, а его высказывания о правилах Зоны вызывали улыбку.       Рюноске пару минут смотрел вслед удаляющейся парочке, потом тяжело вздохнул и побрёл на улицу. Небо уже серело; рассвет и впрямь был близко, следовало поскорее добраться до убежища и со спокойной душой завалиться спать.       — Ну и чего ты лыбишься, придурок?       Чуя, повернув голову, остановился так резко, что шедший сзади вампир врезался в него и коротко ругнулся.       — Что? — Осаму растерянно наклонил голову. — Ты это о чём, Чуя?       — Не прикидывайся. Всё время, что мы идём обратно, ты противно хихикаешь и ухмыляешься, — Арахабаки упёр руки в поясницу, глядя на него из-под чёлки. — Какую-нибудь гадость задумал? Смотри у меня.       — Да ничего я не задумал, господи. Что за паранойя? — Осаму закатил глаза. — Слушай, Чуя, у тебя долго ещё эта твоя меланхолия длиться будет? Меня уже начинает раздражать твоё постоянное ворчание.       — Сколько надо, столько и будет длиться, — буркнул Чуя, укутываясь в куртку. — У всех бывает плохое настроение, в чём проблема?       — Ага, понять бы ещё, чем оно вызвано, — Осаму потянул его за плечо, разворачивая к себе, и уткнулся лбом в лоб. — Что тебя беспокоит? Ты из-за укусов такой нервный?       Чуя дёрнулся, попытавшись вырваться.       — Не лезь ко мне обниматься, я всё ещё зол на тебя.       — За то, что я слегка перестарался и покусал тебя? — мурлыкнул вампир ему в ухо, поглаживая ладонями поясницу. — Ну прости, прости ещё раз, я это из большой любви.       Осаму легонько провёл пальцами по груди божества, надавливая, и юноша весь перекривился от боли.       — Скорее из большой жадности, — прошипел сквозь зубы Чуя и уткнулся носом в его ключицу. — Я тебя сто раз просил, пей из шеи, не кусай другие места. У меня на теле полно уязвимых точек, в которых раны почти не заживают. И ты ухитрился меня покусать в две разом, хотя я просил тебя этого не делать. Отпусти меня.       Арахабаки с силой вырвался из рук вампира и пошагал к дому, проваливаясь каблуками в рыхлый мокрый песок. Вампир молча смотрел ему вслед, прикусив губу. Он и впрямь прошлой ночью перестарался — почти на целый день лишённый крови, к ночи Осаму буквально обезумел от своей жажды и в процессе даже не особо замечал, куда и сколько раз кусает. В итоге теперь Чуя, не привыкший к боли, дуется и злится, а Осаму уже сто раз успел пожалеть, что потерял контроль и не проследил, куда вцепляется зубами.       — Ну я же извинился уже… Не понимаю, чего обижаться, поболит и пройдёт, — расстроенно протянул вампир и последовал, как обычно, за своим напарником.       Когда он тихонько зашёл в спальню, прикрывая за собой дверь, Чуя как раз стягивал майку через голову. Услышав шаги, он вздрогнул, но голову не повернул, швырнул верхнюю одежду на постель, к уже снятой красной куртке, и стал расстёгивать брюки. Осаму густо сглотнул и, сбросив с плеч тяжёлое пальто, приобнял его за талию, поглаживая ладонями мускулистый живот. Такая тёплая, гладкая кожа. Трудно удержаться и не покусать.       — Ну прости, рыжик. Мне нехорошо от мыслей о том, что ты на меня дуешься.       — Отвали. Не хочу даже с тобой разговаривать, от тебя слишком много проблем за сегодняшний день, — буркнул Чуя. — Сначала кусаешься, потом выясняется, что ты убил нескольких обитателей Зоны…       — Так за дело же, — обиженно отметил Осаму. — Я ведь рассказал тебе, как было.       Чуя ловко развернулся в его руках и легонько ущипнул за нос.       — Рассказал, моя радость, да только вот я не очень в это верю. Эти мужики что, совсем тупые были, чтобы открыто хватать вампира и пытаться его изнасиловать? Даже новообращённый вампир в разы сильнее любого человека, и это все люди знают, как и то, что нападать на кровопийцу — самоубийство.       — Да, но этот был до того изголодавшийся, что не мог отбиваться, — Осаму прикусил губу. — К тому же, они его поколотили, весь был в крови и ссадинах. А вампир теряет силы, когда обескровлен.       Чуя недоверчиво сдвинул брови.       — Слушай… Я знаю, что ты думаешь, но я тебе клянусь, я просто случайно оказался рядом и решил помочь, — Осаму измученно вздохнул. — Я всегда думаю на несколько шагов вперёд, я решил, что помогу, а этот парень потом, в ответ, поможет мне найти то, что я ищу. И так и случилось, он отвёл меня на кладбище и ушёл. Всё, ничего не было больше.       Он придавил Арахабаки к себе, тот опять зло зашипел:       — Пусти, кровопийца, мне больно!       — Сначала скажи, что не ревнуешь! — Осаму округлил глаз.       — Да не ревную, чтоб тебя! Я злюсь из-за того, что ты меня больно покусал и подкинул мне лишней работы!       Чуя с силой высвободился из его рук и плюхнулся на постель. Вампир оглядел его и густо сглотнул. Мелких ран после бурной ночи с утра на его теле было предостаточно, но они уже затянулись, не оставив и следа, зато на груди, на сосках, виднелись два накрепко прилепленных и уже пропитавшихся кровью пластыря, а на лобке — сильный кровоподтёк с мелкими следами зубов.       — Что, нравится? — Чуя хмыкнул. — Тебя возбуждают ссадины и синяки?       — Да нет, просто пытаюсь вспомнить, как это я так ухитрился… — Осаму присел перед ним на корточки и несмело протянул руку. — Можно?       — Валяй, — лениво бросил Чуя, слегка откидываясь назад. — Зубы только подальше держи, а то выбью.       Вампир густо сглотнул и осторожно тронул пальцами кусочек пластыря. Слегка поковырял его длинными ногтями, отгибая край, и стал осторожно отрывать. Чуя мигом зашипел:       — Осторожней, кретин! У меня это сейчас эрогенные зоны покруче члена, больно!       — Какой же ты нетерпеливый. Сам виноват, нечего было приклеивать их так сильно, понятно ведь, что потом вместе с кожей отойдут, — Осаму укоризненно покачал головой.       — А что было делать, если кровь лилась и не останавливалась? Она бы мне всю одежду заляпала! — огрызнулся Чуя, кривясь и прикусывая губы.       Осаму наконец отделил пластырь, скомкав его в пальцах, и переместился к левому соску, проделывая те же манипуляции. Он старался уже не обращать внимания на злое шипение Арахабаки — его можно было понять, Чуя отвык от боли как таковой и оттого злится. Наконец вампир оторвал и второй пластырь и отстранился, оглядывая дело своих рук. Обе точки были ярко-пунцовыми, налившимися кровью и с мелкими, но очень глубокими следами от клыков. Осаму медленно наклонился и приложился губами к одному, облизывая кончиком языка. Арахабаки дёрнулся и чуть не отпрянул, но руки вампира обняли его за талию и не дали сдвинуться.       — Ну надо же… А я думал, что у тебя шея и уши эрогенные зоны, — томно прошептал Осаму, поглаживая обеими руками его спину. — Оказывается, есть точки и понежнее…       — Сейчас как дам за такие рассуждения… — уже не так зло прошептал Чуя. — Будешь так экспериментировать — я тебе горло перегрызу, слышишь? У меня тоже зубы острые, их вполне хватит, чтобы тебе шею порвать.       Осаму усмехнулся.       — Боюсь, боюсь. Если бы хотел, давно бы уже порвал.       Вампир вновь слегка высунул самый кончик языка, слизывая им мелкие кровавые капельки. Не переставая лизать отдающую болью точку, он медленно уложил партнёра на спину поперёк кровати и уселся ему на бёдра, сжав его коленками; Чуя застонал и запрокинул назад голову, слегка дрожащая ладонь накрыла затылок юноши.       — Ааах… Не останавливайся, чёрт побери…       — Тебе от этого лучше? — Осаму на секунду отлепился от его кожи. — Меньше болит?       — Не так зудит, по крайней мере… Ну давай уже!..       — Хорошо, хорошо. Расслабься только немного.       Осаму поцеловал его в уголок губ и опять склонился ниже; легонько лизнув шею, он оттянул зубами тонкий кожаный ремешок, застёгнутый на ней, и припал губами к соскам. Он еле удерживался, чтобы не прикусить, так хотелось это сделать, но Осаму боялся гнева Арахабаки и даже губами старался не втягивать чувствительные точки. Чуя тихонько постанывал под ним, ёрзая по шёлковому покрывалу и сжимая его пальцами. На его лбу и над верхней губой выступила испарина, щёки залились розовой краской, глаза лихорадочно поблёскивали. Арахабаки от этой «терапии» распалялся всё сильнее, и Осаму, усевшийся ему на бёдра, уже чувствовал, как твёрдый бугор упирается в него.       — Ты себе не изменяешь, коротыш… Заводишься даже когда тебе больно, — вампир усмехнулся и взял его за подбородок, легонько целуя в уголок рта.       — Я от любого твоего прикосновения завожусь, придурок, — почти простонал Чуя ему в губы, — это уже не от меня зависит!       — Да что ты, — томно шепнул вампир, проводя ладонью по его животу. — А от кого же?       Не дожидаясь ответа, он принялся выцеловывать шею, потираясь о неё носом и обводя кончиком языка контуры проступивших меток проклятия. Чуя со всей силы прикусил губу, вытянул руки и стал нервно дёргать узел его галстука.       — Сними… — прохрипел он. — …Сейчас же!       Осаму, ухмыльнувшись, отстранился от него, скинул на пол пиджак, в секунду развязал галстук и принялся стаскивать рубашку через голову — расстёгивать пуговицы не было ни времени, ни желания. Кое-как вывернувшись из одежды, он опять навалился на юношу, сгребая его под себя и крепко сжимая обеими руками. Чуя тихонько охнул, почувствовав, как холод его кожи опалил разгорячённую собственную, прикусил губу и чуть повернул набок голову, зарывшись носом в мягкие чёрные волосы. Стиснул зубы и прикрыл глаза, ощущая, как вампир впил в кожу клыки.       — Господи… Ты когда-нибудь вообще сытым бываешь? — без всякого раздражения прошептал он. — Сколько тебя ни корми, ты всё равно готов в любой момент высосать из меня всю кровь за раз.       — Твоей кровью не насытишься. Она похуже наркотика будет, чем больше пьёшь, тем больше хочется ещё. И ты об этом знаешь, — Осаму облизнул ранку напоследок и вскрикнул, когда Арахабаки рывком спустил его брюки и с силой ударил ладонью по ягодице. — Ай!       — Я про свою кровь всё знаю получше тебя, нечего напоминать мне об этом, — прошипел Чуя ему в ухо и крепко обхватил замотанное бинтами тело обеими руками, дёргая на себя.       Осаму не успел даже вскрикнуть, как оказался опрокинутым на живот и крепко прижатым мускулистым телом к простыням; Арахабаки в секунду стянул с него брюки и резким толчком, без всякой подготовки, вошёл в него. Вампир слегка скривился и сжал пальцами простыню.       — Сволочь, не сжимайся так! — почти прорычал Чуя, не дав ему даже привыкнуть и сразу же срываясь в быстрый темп. Ухватив вьющиеся чёрные прядки волос, он с силой потянул за них, заставляя любовника слегка повернуть голову и вжаться щекой в скользкий шёлк. — Можно подумать, я тебя насилую!       — А что, разве нет?.. — чуть слышно прошептал вампир, морщась и скребя пальцами простыню. — Больно же…       — Мне тоже было больно, когда ты меня покусал, — рыкнул Чуя, прижавшись грудью к его спине. — Так что принимай как должное.       Вытянув шею, Арахабаки жадно поцеловал его, потихоньку увеличивая темп и резкость движений. Он вбивался резко, сильно, по-настоящему грубо, и Осаму, тихонько похныкивая ему в губы, невольно вспоминал, как совсем недавно спорил с Чуей по поводу этой самой грубости, и понимал, что тогда она и впрямь таковой не была. Почти без сил повалившись вперёд, он до боли в челюстях сжимал клыками край простыни, но выгибался сильнее, подаваясь бёдрами навстречу божеству. Этим вампир то и дело вырывал у Чуи протяжные стоны, а у себя — резкие вспышки боли. Столько времени уже прошло в таких ласках, а всё равно каждый раз ощущается как первый, даже больнее.       Стараясь не вздрагивать под резкими толчками, Осаму чуть приоткрыл глаз и наклонил голову, наблюдая за Арахабаки через дрожащее плечо. Ядовитые узоры растеклись по всему телу, подсвечиваясь, даже на щеках, зрачки в глазах, казалось, исчезли вовсе, до того они сузились — сплошная горящая голубая радужка. Осаму стиснул зубы.       — О. Какой взгляд, — Чуя усмехнулся и дёрнул его за волосы, заставляя приподняться. Вампир чуть слышно скрипнул зубами в знак протеста. — Что, хочешь дать мне отпор? — Арахабаки с нажимом погладил обмотанный бинтами живот и обхватил стоящий член, мерно водя по нему рукой вверх и вниз. — Если ты будешь хорошим мальчиком, — Чуя тихонько фыркнул ему в ухо и лизнул шею кончиком языка, — я тебе отсосу, как закончим. А? Хочешь?       Пальцами он легонько потянул бинты на шее, развязывая, поцеловал шрам от кнута. Осаму шумно выдохнул и прикрыл глаз, запрокидывая назад руку и сжимая его волосы.       — Сколько раз я тебе говорил, хватит заматываться в эту противную марлю, — Арахабаки развязал повязку и отбросил бинт в сторону, после чего опять опрокинул расслабившегося вампира на постель и продолжил толкаться в него бёдрами с утроенной силой, — она меня бесит, пока тебя из неё вытащишь, уже утро настанет.       — А ты не вытаскивай, — хмыкнул слегка пришедший в себя Осаму, стараясь не кривиться, — привыкнешь, и тебе это ещё и нравиться начнёт.       — Намекаешь на появление фетишей? — Чуя усмехнулся прямо ему в ухо. — Нет, спасибо, ты для меня сам как один ходячий фетиш, чего-то ещё я просто не выдержу. А бинты я разве что на глазу могу оставить… И вот здесь… — он легонько дотронулся пальцами до толстой марлевой нашлёпки на щеке. Осаму усмехнулся краем рта.       — Очень мило, учитывая, что ты мне эту штуку и устроил, — он нервно захихикал, припомнив, как Арахабаки пару дней назад, обозлившись на что-то, с силой зарядил кулаком ему в глаз, но промахнулся и попал в скулу, разбив её до крови, а потом, раскаиваясь, бережно заклеил получившийся кровоподтёк такой нашлёпкой.       Чуя сдавил пальцами его бёдра и притянул его поближе к себе, опять прижимаясь к спине. Он грудью чувствовал, как ходят под кожей выступающие лопатки; Осаму тяжело дышал, с громким хрипом вбирая в себя спёртый воздух. Его глаз был красным от наплывающих слёз, розовые скулы поблёскивали от влаги, говорить без всхлипывания, как бы он ни старался, не получалось. Вампиру нравились эти грубые ласки, обжигающие поцелуи, ставшие чуть более плавными движения… Сквозь затуманенные мысли Осаму вдруг почувствовал, как Арахабаки медленно вышел из него; наклонившись, Чуя поцеловал его и завалил на спину, тут же вжимаясь в него всем телом. Ладони сбивчиво поглаживали обмотанные бинтами костлявые плечи, чёрные ногти царапали уже освобождённый от повязок живот и бёдра, сжимаясь на них до синяков. Вампир, дрожа, обвивался вокруг него, как лиана, обнимая руками за шею и сдавливая коленями поясницу.       — Ты всё время так… — шипел Чуя, почти яростно толкаясь в него, вырывая вскрики. — Сначала будто я тебя насилую, а потом сам молишь, чтобы тебя оттрахали пожёстче. Что такое?       Осаму, всхлипывая, запрокинул назад голову. Внутри всё буквально полыхало, юноше самому казалось, что каждая клеточка и каждый миллиметр его тела уже прямо-таки вопили от страсти и требовали немедленного продолжения. Всё тело словно в один миг превратилось в сплошную эрогенную зону и остро отзывалось на каждое прикосновение. Ему и впрямь хотелось большего, и вампир уже не был способен себя сдерживать. Сквозь безумные стоны он пытался что-то сказать, выразить все свои чувства, но вместо этого смог только захрипеть и со всей силы впиться зубами в шею Чуи. Мигом хлынувшая из ранок кровь опалила губы, в горло словно жидкий огонь хлынул; Осаму закатил глаза, высовывая кончик языка и подхватывая им жгучие капли. Увлёкшийся процессом, он даже не заметил, как Арахабаки подхватил его под ягодицы, легко поднял, усадив к себе на бёдра, и прижался губами к мочке заострённого уха. Вдруг почувствовав смену положения на крайне неустойчивое, вампир изумлённо вскрикнул и, вцепившись в шею любовника, прижался к нему и уткнулся носом в плечо.       Продолжая придерживать его на весу, без конца целуя, прислушиваясь к хриплым стонам, Чуя как никогда остро понимал, что как бы то ни было, он не может долго злиться на этого вампира. Колышущиеся растрёпанные чёрные волосы, сверкающий в полутьме глаз, налившийся кровью и кажущийся совсем алым, влажная бледная кожа, по которой стекают тоненькие струйки кровавого пота, опухшие губы, постоянно хватающие воздух… Всё это сводило с ума окончательно и бесповоротно. Уже сорвавшись на безумный темп и начав с силой вколачиваться в извивающееся тело, Арахабаки окончательно осознал, что теперь уж точно ни за какие пряники не выпустит Осаму. Даже если Орден узнает об этом и захочет забрать вампира — Чуя никому и никогда не позволит тронуть его.       Сквозь поток несвязных мыслей и гул в ушах он вдруг услышал истошный вопль Осаму; тот выгнулся до хруста в пояснице, со всей силы сдавив коленками бёдра партнёра и едва не задушив его в объятиях, и начал уже судорожно стонать и дёргаться. Почувствовав ладонью появившуюся на его животе густую тёплую влагу, Чуя от неожиданности сам придавил его к себе и кончил во всё сильнее сжимающееся тело. Вампир обмяк в его руках, уткнувшись носом в плечо и отчаянно пытаясь отдышаться. Он слабо лизнул маленькую ранку на шее Арахабаки и с трудом улыбнулся.       Тот чмокнул его в висок и опрокинул на подушки, наваливаясь сверху и ухватывая руки за запястья. Осаму смотрел на божество расширенным глазом, на дне которого явственно заплескалось нечто, похожее на страх.       — Ты сейчас такой красивый, Осаму-кун… — Чуя вдруг почти ласково улыбнулся и наклонился поближе к нему, уткнувшись носом в щёку. — Вернее, ты всегда красивый, но в такие моменты — особенно.       Осаму нервно сглотнул и, осторожно высвободив руку, погладил его по щеке.       — Тебе просто льстит ощущение того, что никто, кроме тебя, меня таким не увидит.       — А разве я это отрицаю?       Арахабаки усмехнулся и прижался к его губам. Некоторое время они молча целовались, забыв, казалось, обо всем на свете, всё крепче сплетаясь телами. Улыбнувшись самым краешком рта, Осаму завалил парня на бок и прижал его к себе, поглаживая ладонью подрагивающую спину.       — Ты больше не сердишься? — сбивчиво спросил Осаму наконец, с трудом оторвавшись от него. Чуя приоткрыл глаза и посмотрел ему в лицо. Сейчас, раскрасневшийся, с блестящим глазом, вампир напоминал смущённого ребёнка, и выглядело это настолько мило, что Арахабаки невольно улыбнулся. Ну вот как на такого можно злиться?       — Глупый, — Чуя притянул парня к себе и зарылся лицом в мягкие волосы. — Я и не сердился. Скорее раздражался, и даже не на тебя, а на эту боль.       Осаму опустил ресницы, уткнувшись носом ему в горло и с надрывом вдыхая запах крови. Краем глаза он покосился на окно; снаружи кое-где из облаков уже пробивался синий свет.       — Светает уже… Нам скоро придётся опять возвращаться в Зону?       — Ни за что, — полусонно отозвался Чуя, мягко поглаживая его волосы. — У нас выходной. В конце концов, мы всю ночь работали, днём можно и отоспаться немного.       Осаму, поморщившись, высвободился из его объятий, медленно сел и принялся тереть руками забинтованные плечи.       — Ты не очень-то ответственно относишься к своим обязанностям, — протянул он с усмешкой. — Сам ведь говорил, что Исполнители должны сутками руку на пульсе держать.       — Да, — Арахабаки открыл глаза и хмыкнул, протянув руку и поглаживая его ладонь, — а сейчас напрягись и вспомни, что я говорил после. У меня есть информаторы, и если что-то случится — я всё равно узнаю, даже если не увижу случившееся лично. Узнал ведь о том, что случилось с теми мужчинами, а меня даже поблизости не было. Так что на один день можно выпасть.       Осаму довольно потянулся и глянул на него через плечо.       — Чуя…       — М? — Чуя приподнялся на локте, натягивая на бёдра одеяло.       — Я хочу тебя попросить кое о чём, — вампир нервно прикусил губу. — Только… Только не злись, ладно?       — Уж постараюсь, — Чуя усмехнулся и, перевернувшись на спину, закинул руки за голову. — Говори уже.       — Не трогай этого мальчика, ладно? — Осаму хлопнул ресницами. — Я знаю, что он, наверное, правда что-то нарушил и заслужил наказание, но…       — Но? — Арахабаки ощупал его взглядом, жадно облизнулся и потянул к нему руку. — Продолжай, очень интересно.       Вампир примолк, перехватывая его ладонь и сплетая пальцы. Помолчав с минуту, он несмело пробормотал:       — …Наверное, я слишком мягкотелый. Но мне почему-то его жаль, с того самого момента, как я увидел его в компании тех амбалов. У меня стойкое ощущение, что он попал сюда по недоразумению и даже не понимает, что происходит…       Чуя сощурил глаза.       — Вот именно, ты мягкотелый. И в Зоне тебя это может погубить, Осаму-кун.       — Я знаю, но…       — Слушай, — перебил его Арахабаки, потирая рукой лоб, — мне наплевать, что это за пацан, как он сюда попал и за что. Я его не трону, пока он ничего не нарушает. Но если он ещё раз вздумает напасть на кого-то среди дня — убью, и твоя просьба его не спасёт.       Осаму вздохнул и опустил голову.       — Ты жестокий.       — Бессердечная тварь, — Чуя фыркнул, наблюдая за вытянувшимся при этих словах лицом вампира. — В голове у тебя именно это выражение, не скромничай. Думаешь, ты первый говоришь мне такое? Нет, и не последний. Я и не отрицаю, что искоренил в себе жалость давным-давно. Вернее, её из меня безжалостно выкорчевали злые люди.       Осаму поморщился и сжал пальцами своё забинтованное плечо.       — Все эти люди и вампиры — в любом случае преступники или сумасшедшие, наделавшие много всякой гадости, — продолжил Чуя. — За украденную в магазине шоколадку в Зону не отправят, сюда попадают лишь те, кто совершил нечто из ряда вон. И они знали, на что идут, потому и не заслуживают никакой жалости.       — Этот мальчик не похож на злостного преступника…       Чуя медленно сел на колени, пододвинулся к вампиру и ухватил пальцами его подбородок. Зрачки в глазах опять сузились до состояния ниточек, Осаму вздрогнул.       — Имей в виду, моя радость, — холодно произнёс Арахабаки, обводя контур лица юноши, вампир густо сглотнул, у него мурашки по коже побежали, — будешь с ними сюсюкаться — разделишь их участь. Прибью. И руки у меня не дрогнут. Хотя мне вполне и понятно твоё сочувствие — ты ведь и сам в каком-то плане такой же.       Осаму медленно опустил ресницы и, подавшись вперёд, прижался к его шее, стараясь не дрожать. Он уже успел для себя сделать вывод о том, что пока Чуя орёт, плюётся огнём и размахивает кнутом направо и налево, можно не беспокоиться, это вполне нормально, но вот когда он говорит таким ледяным голосом и без всяких эмоций — уже стоит бояться.       — В любом случае, — Чуя поцеловал его в макушку, — у нас полно свободного времени, информаторы, если что, мне доложат. И я не собираюсь тратить это время впустую.       Он плюхнулся на подушку и дёрнул вампира к себе за руку; Осаму в секунду, даже сам не поняв, как, очутился под ним. Морщась, подставляя шею и грудь поцелуям, вздрогнув и вскрикнув, когда Чуя широко и медленно лизнул его живот, он положил ладонь на затылок Арахабаки и вяло подумал:       «Такой же, как они? Да, так и есть. Даже хуже. Хуже настолько, что моё место не в Зоне, а в цепях в лаборатории Ордена Рассвета».