Королевство синих огней

      — Я думал, ты будешь раскрепощённее. Чего опять зажался?       Пальцы переплелись на мягкой подушке, сжимая друг друга почти до хруста; Осаму, вздрогнув, нервно прикусил губу и прикрыл глаз, разглядывая лицо божества из-под длинных пушистых ресниц.       — Я просто размышляю…       — О чём? — Чуя наклонился к его уху, прихватывая губами краешек ушной раковины. — Знаешь, это твоя проблема, Осаму-кун. Ты чересчур много думаешь. Всегда.       Осаму постарался не обращать внимания на его зубоскальство, вампир с тихим стоном слегка откинул голову, чувствуя, как Арахабаки стекает поцелуями на скулу, на подбородок, прикасается к губам.       — То, что ты мне сказал… О вступлении в Орден… — Чуя нервно дёрнулся и приподнялся на локтях, вопросительно вскидывая брови. Вампир раскрыл глаз и поглядел на него, внимательно наблюдая за реакцией. — …Что это был за ритуал такой малоприятный, о котором ты говорил?       Арахабаки раздражённо цокнул языком и, отбросив со лба растрепавшуюся чёлку, опять прижался губами к его горлу.       — Забудь, придурок.       — Нет, я хочу знать, — Осаму вырвал ладонь из его захвата и обнял его обеими руками, придавливая к себе. Прижавшись к шее под самым ухом, он мигом уловил бешено колотящийся пульс. — Ты занервничал.       — Сколько раз тебе говорить, хватит уже мои эмоции по пульсу считывать! Я так не умею, и меня это бесит! — слабо огрызнулся Чуя. — Нашёл время вспоминать о таком…       — Время как раз самое удачное, — Осаму улыбнулся краешком рта. — Ну давай, колись. Что за ритуал?       Арахабаки отстранился от любовника, усевшись ему на бёдра и умостив обе ладони на груди. Длинные рыжие волосы, разлохматившись, упали ему на лицо, чёлка опять почти полностью закрыла глаза.       — Ритуал как ритуал. Обычная оргия.       Вампиру показалось, что он ослышался.       — Что ты сказал?       — Не притворяйся глухим. Ты прекрасно меня слышал, — Чуя заметил явное недоумение в его глазу и скривил губы. — Блин. Ну чего ты тупишь-то? Оргия, групповуха, массовое изнасилование, как ещё сказать, чтобы до тебя дошло?       Осаму нервно сглотнул, но этот комок так и застрял в горле. Даже просто представить прямого, гордого и непокорного Арахабаки в чьих-то похотливых руках показалось ему почти невозможным. Когда Чуя мельком обмолвился о ритуале, Осаму совсем не о таком подумал — нет, он предполагал, что Чуе пришлось пройти через что-то мерзкое, но столь поганый вариант не ожидал.       — И ты… Ты вытерпел? — Осаму прикусил губу.       — У меня был выбор, по-твоему? — равнодушно бросил Арахабаки. — Через это вынуждены проходить все подростки, вступающие в Орден. Про взрослых не знаю, может, у них по-другому. Не все выдерживают церемонию, она ужасна, даже я чуть с ума не сошёл. И это ещё не учитывая мерзкое послевкусие. Мне потом так стыдно было, что я не знал, куда себя деть, даже думал иногда, что предпочёл бы прямо там и сдохнуть.       Осаму невольно вспомнил свои ощущения в тот момент, когда они первый раз занимались сексом, как ему тогда в первые несколько минут было ужасно больно и противно. И это с одним Чуей, который действовал ещё относительно ласково и нежно…       — Это ни в какое сравнение не пойдёт с тем, что я делал с тобой, — словно уловив его мысли, проговорил Чуя. Тяжело вздохнув, он улёгся на грудь вампира и прикрыл глаза. — Знаешь, как устраивают эту церемонию? Тебя приводят в специальный зал, который где-то под штабом расположен, а там пятеро мужиков, все в масках и в чёрной одежде, лиц даже не видно. И тебя просто и элегантно пускают по кругу. Один раз, два, три, четыре… Не знаю, сколько точно, это уже как в тумане вспоминается. Я в начале ещё пытался как-то думать о происходящем, но когда меня с двух сторон начали долбить, сразу и сзади, и в рот, уже не до этого стало. А правила простые — делай, что скажут, и терпи. Упал в обморок или начал сопротивляться всерьёз — провал. И не спрашивай, зачем это, я не знаю, сто раз у босса пытался выяснить, он увиливает и гаденько так ухмыляется. Думаю, это чисто для его самомнения, я давно уже заметил, что у него есть наклонности педофила и садиста одновременно. Наверняка в том зале и камеры есть, и он смотрит потом самый смак.       — Может, для подростков это как бы обряд взросления или что-то подобное? — Осаму качнул головой, лихорадочно пытаясь переварить услышанный кошмар. — Других объяснений просто не вижу.       — Для обряда взросления слишком жестоко, — Чуя зло блеснул глазами. Его голос разом сорвался на хрип. — Мне было четырнадцать, Осаму-кун! Вдумайся в эту цифру, четырнадцать! И, по-твоему, нормально, что меня, чтобы выпихнуть во взрослую жизнь, подвергли массовому изнасилованию?! Да я никогда не был ребёнком, я с того самого момента, как в меня заключили Арахабаки, взрослый, моё тело окончательно сформировалось спустя пару месяцев после того эксперимента, и дальше я не рос! И невинность моя им не обломалась, я её ещё раньше лишился!       Осаму дёрнулся и с трудом проглотил вопрос о том, с кем же это случилось. Смутные догадки закопошились в голове, но высказывать их вампир не стал.       — Одно я точно могу сказать. Ваш босс сумасшедший.       Осаму опять обнял дрожащего от гнева юношу, обцеловывая пылающее румянцем лицо. Отводя ладонями в сторону мягкие рыжие волосы, он прикасался к губам, целовал влажные от наплывающих слёз ресницы.       — Попросил же, не говори со мной об этом, — Чуя зажмурил глаза и почти вслепую уткнулся лицом в его шею. — Не говори… Я не хочу больше вспоминать весь этот кошмар, никогда… — он почти с яростью впился в приоткрытые губы вампира, терзая их и прикусывая. — И босс не сумасшедший, он просто… Просто…       Не сумев найти подходящие слова, Чуя едва не захлебнулся и, разорвав закипающий поцелуй, вцепился в нежную кожу под ухом. С тихим стоном Осаму обнял его за шею, проскальзывая ладонью по спине. Слегка прогнувшись, он прижался к напарнику грудью и закинул ноги на его поясницу, сжимая бёдра коленками; потянул божество за волосы, желая опять почувствовать его губы на своих. Страсть этого поцелуя захватила его в плен целиком и полностью, из головы мигом вымело все посторонние мысли. Поглаживая ладонью мускулистую спину, прощупывая выпирающие лопатки, Осаму тихонько застонал, когда Арахабаки, прикусив напоследок его губы, опустился на шею, проводя кончиком языка за ухом — бинты давно уже в беспорядке валялись на полу вместе с одеждой. Потираясь о холодную бледную кожу, гладя её ладонями, царапая в некоторых местах, Чуя слегка вскинул голову и шумно задышал, чувствуя, как Осаму приподнялся на локтях и несильно впил зубы в то место, где шея переходит в плечо, облизнул выступившие на ней красные метки.       — Этому всему тебя там же и научили? — томно прошептал вампир. — …Или босс постарался? И на ком он это показывал, на каком-нибудь подчинённом?       — Нет, босс тут… А-а-ах, — выдохнул Чуя, ощутив, как тонкая холодная рука проскочила вниз, между их тел, и с силой надавила на живот. — Босс тут ни при чём…       — Значит, ещё кто-то был, постоянный? — Осаму слегка потянул его за волосы, заставляя распрямить спину, ловко повалил его на скользкие простыни и широко и медленно лизнул шершавым языком живот. — Да ты шалунишка, Чуя. Даже удивительно, а такой ведь недотрога с виду.       — Заткнись… — почти простонал Арахабаки, едва не раздирая пальцами простыню. Осаму вновь лизнул его живот и нежно провёл пальцами по внутренней стороне бедра, отчего Чуя едва не задохнулся. — Ай… Не трогай, щекотно!..       — Так ты ещё и щекотки боишься. Ну всё, теперь нарочно буду тебя щекотать, — вампир ухмыльнулся и повторил действие, наблюдая, как Арахабаки заливается краской и сгибается, явно стараясь не хихикать и не постанывать. — Хм, а всё, оказывается, совсем просто, надо тебя на спину завалить и пощекотать, и ты в моей власти.       Осаму потянулся к любовнику и поцеловал его, вдавливая своим телом в простыни. Чуя не менее жадно ответил, обхватив его лицо ладонями и прихватывая губы. А потом вдруг сам отлепился от него и усмехнулся краешком рта:       — В твоей власти, говоришь? Да неужели, — он с силой обхватил вампира обеими руками, и спустя секунду уже тот очутился в положении заложника, придавленным к постели. Чуя, фыркнув, уселся ему на бёдра и наклонился, шепча в губы: — Победил.       Осаму ловко вырвал руки из его хватки и скинул его с себя, на бок, придавливая, Чуя без всяких усилий вывернулся и опять прижал его к постели.       — Вот дурачок, я снова победил. Хоть ты и бессмертное существо, но по силам тебе все равно со мной не сравняться, — вампир дёрнулся было, но Арахабаки ухватил его за подбородок и потянул к себе: — Будешь дёргаться, — почти нежно прошептал он, — свяжу тебе руки твоими же бинтами.       — Свяжи, — сверкнул глазом Осаму и хитро сощурился: — Если сможешь.       Не обращая внимания на то, как он задёргался, пытаясь сбросить партнёра с себя, Чуя ухватил его запястье и поднёс руку к своему лицу; взял в рот указательный палец, легонько посасывая и облизывая подушечку кончиком языка, и одновременно принялся разматывать бинт на запястье. Растерявшийся Осаму наблюдал за ним, слегка опустив ресницы. Острый горячий язычок жёг кожу похлеще раскалённого железа, казалось, он каждым своим движением оставлял незаживающий ожог. Развязав бинт, Арахабаки с громким «чмок» выпустил палец и вновь навалился на разомлевшего вампира, ловко заломив его руки над головой и примотав друг к другу запястья. Осаму мигом дёрнул руками и перекривился — больно.       — Вот так, моя радость, — ласково прошептал Чуя в ухо вампира и с силой прикусил мочку. — А вот теперь поиграем…       Чувствуя, как Осаму задрожал и густо сглотнул, Арахабаки прижался к нему, с силой потёрся об него всем телом, кожей по коже, и, положив ладони на живот, стал целовать. Облизнул губы самым кончиком языка, потом подбородок, надавил слегка пальцами на шею, запрокидывая голову, прижался губами к почерневшему шраму от кнута.       — Тебе ведь это нравится, да, кровопийца? — скользнув пальцами по его груди, прошептал Чуя, томно блестя голубыми глазами. — Нравится быть связанным и беззащитным?..       Осаму фыркнул и показал ему язык.       — Я с тобой и так беззащитный, что связанный, что нет… — он слегка пошевелил запястьями. — Но-о-о… Какая-то прелесть в этом есть, да…       Чуя быстро поцеловал его в уголок рта.       — В следующий раз ещё и глаза завяжу. Говорят, когда на глазах повязка, и существо не может видеть, что происходит, остальные его инстинкты обостряются в разы, — легонько проведя пальцами по щеке вампира, он дотронулся до толстой марлевой нашлёпки. Осаму слегка поморщился, когда Чуя надавил на неё. — Больно?       — Немного. Такие порезы глубокие медленно заживают, — Осаму слабо улыбнулся. — К тому же, лицо — моё самое слабое место в плане регенерации. На нём плохо затягиваются любые повреждения.       — Ещё бы… — Чуя прикусил губу, разглядывая его. Завязанные бинтом лоб и правый глаз, толстая марлевая нашлёпка на щеке, ещё одна такая же — на шее, с другой стороны. Осаму смотрел на него хитро поблёскивающим глазом, как бы приглашая наклониться поближе. Арахабаки слегка порозовел. — Лицо у тебя очень красивое, Осаму-кун. Понятно, что именно оно, по закону подлости, является слепой зоной.       Не справившись с соблазном, Чуя прижался губами к скуле вампира. А Осаму, густо сглотнув, потянулся к его горлу; впил зубы в свежие ранки, заново разодрав их клыками и с наслаждением высасывая кровь. Арахабаки дёрнулся, но не отстранился; прикусив губу, он прижался вплотную к вампиру, устраиваясь между его раздвинутых ног, и опустил руку в низ тела. Осаму с трудом отлепился от ранок и поморщился, дёргая запястьями.       — М-м… Нет, всё-таки эта идея не нравится, — капризно протянул он. — Я не могу тебя обнимать, сними их!       — Ну уж нет, моя радость. Ты сам согласился, — Чуя усмехнулся и поддел пальцами его подбородок. — И мне так хочется. А поскольку ты мне проиграл, изволь подчиняться.       — Извращенец, — недовольно бормотнул Осаму, вытягивая шею и утыкаясь в его губы. — Тебе так нравится упиваться своей властью?       — Нравится, я этого и не скрываю, — Арахабаки погладил его по лицу, убирая в стороны растрёпанные волосы и заправляя прядки за уши. — Я думал, ты уже понял.       Не дожидаясь ответа, он прикрыл ладонью рот вампира, чтобы тот не мог даже пискнуть ничего в знак протеста, и принялся покрывать поцелуями бледную кожу. Прикусывая её острыми зубами, оставляя яркие красные следы везде, где только мог, Чуя, улыбаясь краешком рта, оглаживал ладонями продолжающее дрожать тело. Дойдя до самого низа, он быстро поцеловал и облизнул плоский живот, а потом сощурил глаза и резким движением перевернул вампира на него. Осаму громко вскрикнул от боли в ударившихся о подушку руках. Бинты у него очень мягкие, специально такие, чтобы не травмировать без того исполосованную кожу, и вампир никогда не думал, что если они будут исполнять роль наручников, ощущения от этого будут как от кожаных ремней с шипами на внутренней стороне. Белая марля за такое короткое время уже почти до крови стёрла его нежную кожу. Скривившись, он вжался щекой в подушку, глядя на партнёра поблёскивающим алым глазом.       Чуя прижался к его спине, поглаживая ладонями кожу, легонько лизнул шею под ухом.       — Что с тобой, моя радость? — с усмешкой прошептал он, наблюдая, как Осаму морщится. — Ты слишком напряжён, расслабься.       — Развяжи руки, — дрожащим голосом прошептал Осаму. — Запястьям больно… Обещаю, я не буду сопротивляться, сделаю всё, что ты захочешь…       — Ну и ну, какие развратные разговоры пошли, — хмыкнул прямо в ухо Чуя и положил ладонь на его полутвёрдый пах, поглаживая. — А я, может, для того и хотел тебя связать, чтобы ты ничего и не делал.       Он поцеловал трясущиеся плечи, лизнул спину и слегка отстранился; Осаму опять вывернулся, чтобы наблюдать за каждым его движением. Арахабаки легонько провёл подушечкой большого пальца между его ягодиц, а потом наклонился и дотронулся до чувствительного места языком.       — Что ты… Чуя! — Осаму дёрнулся и резко вскинул голову, стараясь извернуться так, чтобы отчётливо видеть каждое действие. Но он всё же не был настолько гибким, спину мгновенно заломило, вампир бессильно рухнул на подушку, сжимая в кулаки простынь, почти что разрывая её. Незнакомые ощущения сводили с ума. Влажный бархатный язык, иногда сильно надавливая и пытаясь проникнуть внутрь, обводил узкий вход, заставляя юношу прогибаться до хруста в пояснице от подобной ласки. Осаму и вправду сейчас был слишком уж чувствителен, каждая его точка трепетом отзывалась на прикосновения. Вампир со всей силы дёрнул руками и ойкнул, когда запястья пронзило острой болью. Сжав кулаки и упершись костяшками в подушку, он сильно прогнулся и вскинул голову, шумно дыша и глядя перед собой помутневшим глазом.       «Он точно с ума сошёл… Надо же было вообще додуматься до такого… — вампир прикрыл глаз, чувствуя, как к щекам приливает выпитая кровь. — И, кажется, теперь я понял, зачем мы перед этим час в ванной торчали…»       Арахабаки долго мучил его губами и языком, время от времени прерываясь лишь для того, чтобы легонько прикусить его ягодицу. Дрожащий Осаму тихонько постанывал и прогибался, когда он вновь возвращался к нежному местечку, терпеть эту ласку становилось уже невыносимо. И Чуя явно это понял по его движениям; усмехнувшись краем рта и облизнувшись, он легонько потёр влажную кожу подушечкой пальца и резко просунул его внутрь сразу на всю длину. Осаму нервно дёрнулся и прикусил губы.       — Я же говорил, буду прерываться, чтобы зацеловать тебя, — Арахабаки опять прижался к его спине грудью, свободной рукой убирая с лица чёрные волосы. Осаму прикрыл влажно поблёскивающий глаз; мелкие кровавые слезинки скопились в его уголках, одна капелька поползла к скуле, оставляя за собой красноватый след. Чуя бережно поймал её кончиком пальца. — Эй. Ну чего ты? — он уткнулся носом в щёку вампира, странно поблёскивая глазами. — Ты даже первый раз не был таким зажатым, Осаму-кун. Тебя что-то беспокоит?..       Вампир тихонько всхлипнул и прижался к уголку его губ.       — Как ты не понимаешь, Чуя… Я боюсь всех этих ласк, — с трудом подбирая слова, прошептал он. — Боюсь того, что ты можешь придумать…       Чуя изумлённо вскинул брови. Меньше всего он ожидал услышать подобное.       — Я потому и сохранял так долго свою честь, я просто… Я просто боюсь всего этого, — Осаму шумно выдохнул ему в губы. — Я привык к моментам, когда это просто секс, но всякие эксперименты меня пугают. Боюсь, что будет больно.       Арахабаки погладил его по лицу.       — Я не сделаю тебе больно, моя радость. Если ты только сам не подашь мне к этому повода, — он заправил за заострённое ухо прядь чёрных волос и почти прижался губами к ушной раковине. — Хочешь, я скажу тебе одну вещь, которой меня мой самый первый партнёр научил? — Осаму медленно опустил ресницы, наблюдая за выражением его лица. — Боль и удовольствие — разные вещи, но они всегда идут рядом и иногда пересекаются. Понимаешь?       Вампир медленно кивнул.       — Я прекрасно понимаю твой страх каждый раз. И я знаю, как больно всё это может быть. Потому я и не причиню тебе лишней боли, — Чуя поцеловал его в скулу и прижался плотнее, глядя в замутневший глаз. — Ты можешь мне довериться? Сколько раз мы уже это делали, разве я хоть раз причинял тебе боль при этом?       Осаму вздохнул.       — Только если в самый первый раз… — прошептал он и пошевелил онемевшими запястьями. Не хотелось это признавать, но Осаму понимал, что Чуя прав — несмотря на его поведение, ничего, кроме ласки и страсти, вампир от него не получал. И он понимал, что Чуя вполне может быть злым и жестоким, даже бессердечным, и что если бы ему всерьёз захотелось сделать партнеру больно — он бы давно уже это сделал, мог бы душить кнутом и проникать без всякой подготовки.       — Ты мог бы уже привыкнуть к этому. Расслабься и получай удовольствие, позволь мне всё сделать, — Арахабаки прижался губами к его плечу, одновременно осторожно протискивая внутрь второй палец. Тоненькие горячие стеночки внутри с некоторой неохотой, но всё же расступились — вампир последовал его совету и постарался максимально расслабить мышцы. Чуя улыбнулся и погладил пальцами его шею. — Вот умничка…       Он провёл самыми подушечками по горлу вниз, тронул ключицы, несильно зажал сосок. Слегка пошевелив пальцами внутри, осторожно вытащил их и положил ладонь на живот, надавливая. Вампир дёрнулся и вцепился клыками в подушку, когда юноша, переместив ладонь ниже, накрыл ей член.       — М? — Чуя слегка вскинул брови, потом усмехнулся краем рта и опять прижался к уху. — И что это тут у нас, а? Боишься, говоришь? Да у тебя уже стоит, моя радость. Хочешь, ещё пооблизываю там?       — А-а-ах… — выдохнул Осаму и едва заметно мотнул головой.       — Что? — с вожделением протянул Арахабаки, обхватив ноющий орган и гладя по всей длине. — Мне взять его в рот? Скажи, что мне сделать?       Осаму густо сглотнул и, залившись краской, вдруг вывернул шею и поцеловал его в уголок рта.       — Лучше дай мне свой. Только руки развяжи…       Чуя ухмыльнулся.       — Ого-го, вот уж не думал, что дождусь от тебя подобной просьбы. Мне казалось, что тебе это не нравится, потому ты и не можешь никак научиться нормально делать минет.       Осаму осторожно выпрямился и закинул руки над головой; Чуя зубами потянул за бинт, разматывая его. Едва отчаянно болящие руки высвободились из плена, вампир резко повернулся и буквально прыгнул на божество, заваливая на спину. Жадно поцеловал в губы, прошёлся дорожкой поцелуев по груди и по животу и обхватил губами головку, беря её в рот и с нажимом посасывая. Всё это произошло так быстро, что Арахабаки даже среагировать толком не успел; изумлённо охнув, он откинулся на подушку, сжимая пальцами её край. А Осаму, довольный его замешательством, уже опускался по члену вниз, заглатывая его до основания, буквально на секунды выпускал его изо рта, чтобы глотнуть воздуха, щекотал головку кончиком языка.       — А-а-ах, чёрт побери! — простонал Чуя, вцепляясь ему в волосы и прогибаясь в пояснице. — Зараза, ты когда так продвинуться в этом успел?!.. М-м… Ещё неделю назад же вообще не умел!       — Я быстро совершенствуюсь, — Осаму заменил рот рукой и усмехнулся, наблюдая за покрасневшим лицом напарника. — К тому же, у меня перед глазами постоянно есть наглядный пример.       Он опять легонько лизнул головку и обхватил её губами, с нажимом втягивая, пытаясь пролезть под кожу языком. Чуя со стоном потянул его за волосы, сжимая пальцами мягкие кудрявые пряди. Он старался держаться изо всех сил, ему не хотелось совсем уж раскрываться с такой стороны перед вампиром, не хотелось, чтобы тот сейчас понял, что когда Чуя оказывается в таком положении, почти пассивном, он превращается в нежное создание, краснеющее от каждого движения партнёра. Стоит хотя бы припомнить, что творилось, когда он только появился в Зоне… Чуя зло зажмурил глаза и встряхнул головой, отгоняя прочь тёмные мысли.       «Нашёл время думать о таком, придурок…»       А вампир тем временем, не замечая его состояния, поглаживал напряжённый орган ладонью, прижимая его к животу, а языком обводил загоревшиеся на коже ярко-красные полосы.       — Знаешь, а эти проклятия тебе так идут… — Чуя вздрогнул и распахнул глаза. — Красиво на коже выглядят. Я бы даже, наверное, был не против, если бы они остались на тебе навсегда.       Чуя легонько потянул его за волосы, заставляя поднять голову.       — Не… Не говори об этом так легко, — Осаму слегка округлил глаз. — Эти знаки — не проклятие, оно само проявляется куда страшнее. Твоё счастье, что ты этого не видел, Осаму-кун. И не увидишь, надеюсь. А нравятся они тебе лишь потому, — Арахабаки ухмыльнулся, — что из них кровь льётся.       — Ну, и из-за этого тоже, — Осаму фыркнул и облизнул губы.       — Вот ведь паразит. Мог бы хоть попытаться это скрыть, — Чуя хмыкнул и потянул его к себе. — Иди ко мне…       Вампир осторожно заполз повыше, прижимаясь к его губам. Поморщился слегка, когда в тело опять проникли разом два пальца.       — Ахх, как же там горячо и узко… — с вожделением прошептал Арахабаки, не прекращая поцелуя. — Я хочу уже внутрь, не могу терпеть…       — Ну нет, рыжик, — Осаму хмыкнул, обхватив ладонями его лицо, — я ещё не нацеловался.       Он опять впился в губы жадным поцелуем, Чуя прикрыл глаза и, обхватив его за талию, прижал к себе.       — А кто мешает совмещать, а, моя радость?       Вампир слегка скривился, чувствуя, как он поёрзал, пристраиваясь, и осторожно толкнулся вверх, входя разом наполовину. Хоть Осаму вроде бы и привык, кое-какая боль всё же при этом оставалась. Он зажмурился и ещё сильнее впился в рот божества, кусая в кровь его губы и зализывая ранки.       — Эй. Давай сам, раз уж такую позу выбрал, — с трудом отлепившись от него, Чуя облизнулся и положил обе руки на его поясницу. — Ты, похоже, какую-то страсть именно к ней питаешь, а?       Осаму и впрямь почти всегда старался оказаться в таком положении, сверху, так он мог сам выбирать для себя тот ритм, который ему нравится. Чуя всё-таки временами бывал слишком жёстким, он, оказавшись внутри узкого тела, буквально сходил с ума и почти сразу срывался на бешеный ритм, не дав даже толком привыкнуть. Вампир осторожно выпрямил спину, упёр болящие, покрасневшие руки в спинку кровати и, движением головы отбросив с лица чёлку, начал медленно приподниматься и опускаться.       — Я так подумал… А мне это положение тоже нравится, — Чуя улыбнулся и, протянув руки, принялся поглаживать подрагивающее тело обеими ладонями. — Такой потрясающий вид…       — Не пялься, — почти простонал Осаму, запрокидывая назад голову. — Стесняюсь тебя!       — И ты это говоришь, крутясь на моём члене? — Арахабаки язвительно усмехнулся и щипнул его за живот. — Да ты сама застенчивость, Осаму-кун.       Закусив губу, он откинулся на подушку, обняв вампира за талию. Вид и впрямь казался потрясающим. Осаму весь дрожал; красноватые капельки скатывались по его коже, оставляя за собой слабо поблёскивающие дорожки, повязки на груди ослабли, как и на предплечьях, всклокоченные влажные волосы облепили лицо и шею; грудь высоко вздымалась, он тяжело, с хрипом дышал, перемежая вздохи протяжными стонами. Закушенная губа, нежно-розовые щёки, налившиеся кровью губы, блестящий глаз, тело, то покачивающееся взад-вперёд, то резко поднимавшееся и опускавшееся — всё это сводило с ума окончательно и бесповоротно. Чуя даже прикусил губу, стараясь сдержать свой восторг, и обнял его за талию. Осаму вскрикнул, когда он, не выдержав, слегка подался бёдрами навстречу; вампир почти упал вперёд, утыкаясь в губы божества, зализывая кончиком языка.       — Прости, моя радость… Не могу удержаться, ты чересчур сладкий, — Чуя легонько поцеловал его в ответ и обнял обеими руками, прижимая к себе. Резко рванувшись вбок, он завалил вампира на постель и на секунду вышел из него; Осаму даже сообразить толком не успел, что происходит, а Арахабаки улёгся рядом с ним, притянул к себе спиной и опять толкнулся в него. Потихоньку увеличивая темп, он целовал дрожащего юношу, обнимал его за талию, поглаживая живот обеими ладонями. Осаму вжался щекой в подушку, жмуря глаза и отчаянно пытаясь не стонать слишком громко. Как же жарко и хорошо…       — Эй, — ласково прошептали в самое ухо, прихватив за мочку, — хватит уже зубы сжимать. Кричи во весь голос, тут в радиусе километра никого, кроме нас, нет, — тонкие пальцы пробежались по шее, запрокидывая голову, Чуя опять впился губами в нежное местечко под ухом. Вампир прогнулся навстречу ему, прикрывая слезящийся глаз и нащупывая за запястье руку, устроившуюся на животе, но покрепче сжал губы, явно не собираясь радовать слух своими стонами. Чуя, ухмыльнувшись, более резко ударился в него бёдрами и легонько куснул за плечо. — Я заставлю тебя стонать… Ну же, моя радость, покажи, как тебе хорошо!..       От слишком резкого движения Осаму выгнулся, до крови царапнул пальцами его бедро и, не выдержав, издал громкий протяжный стон. Мелкие красноватые слезинки так и брызнули из глаза. Чуя вцепился зубами в его плечо и удвоил старания, увеличивая темп, входя и выходя разом на всю длину. Обхватив вампира за талию, Чуя притянул его ещё ближе к себе, придавливая, словно пытаясь стать с ним единым целым. Движения стали ещё резче и жёстче. Арахабаки хрипло, с надрывом вбирал в себя воздух, дыша в самое ухо Осаму и заставляя того вздрагивать. Скользкие ладони быстро ползали по холодной коже на животе.       Чувствуя дрожь напарника, Чуя на секунду остановился; приникнув к вампиру, он погладил тонкую руку, накрывая кисть своей и переплетая их пальцы, быстро слизнул кончиком языка покатившуюся по щеке кровавую слезинку. Но замешательство это продлилось всего секунду, следом он вновь начал движения, в которых чувствовалась уже какая-то ярость. Вампир со стонами подавался ему навстречу, до хруста стискивая пальцы, вжимаясь щекой в мягкую скользкую подушку. Он уже чувствовал приближающуюся разрядку; и Чуя, по-видимому, ощущал ровно то же самое. Сорвавшись на почти бешеный темп, он опустил свободную руку в низ тела, обхватывая ей стоящий член и с нажимом поглаживая. Осаму забился в его руках, судорожно вскрикивая и дёргаясь; на пальцы божества брызнула сперма, а спустя секунду Арахабаки последний раз толкнулся в него и кончил, издавая хриплый стон. Бессильно обвалившись на подушку, вампир отчаянно пытался отдышаться. Чуя медленно подался назад, слегка отодвигаясь, приподнялся на локте и, поглаживая ладонью плечо, поцеловал в уголок губ.       — Ещё разок, моя радость? — с усмешкой прошептал он, явно зная, какой будет ответ, и прижал любовника к себе.       — Ну ты и монстр… Дай хоть отдышусь немного…       Осаму прикрыл глаз. Огромная, но приятная усталость так и разлилась по всему телу, даже шевелиться уже не хотелось. Целые сутки в таком режиме… Это вообще возможно?       Чуя быстро перевернул его на спину и сполз вниз, к животу. Провёл пальцами по коже, собирая белые капли, слегка приподнял их, наблюдая за потянувшимся ниточками.       — Вязкая. И много так… Тебя не удовлетворяет то, что я делаю? — он хмыкнул и сощурил глаза. — Значит, придётся тебя трахать ещё чаще. Не могу сказать, что я против.       Осаму из-под влажных ресниц наблюдал за тем, как он облизал пальцы и собрал остатки капель языком.       — Ты сумасшедший… — чуть слышно прошептал вампир, густо сглатывая.       — А что? — Чуя облизнул губы. — Это ведь тоже часть нас. Хочешь попробовать?       Не дожидаясь ответа, он вновь провёл языком по животу и потянулся к вампиру. Осаму не противился, когда Арахабаки взял его за подбородок, поворачивая голову к себе. Знакомый уже вяжущий горьковатый привкус попал на язык. Расслабившийся Осаму обнял руками шею божества, прижимая его к себе; скользнул по спине руками, прощупывая каждый позвонок. Чуя тяжело, с хрипом дышал, прихватывая его губы. Разлохматившиеся рыжие волосы облепили его шею и лицо, узоры пламенели на щеках, из-под длинной чёлки горели демонические голубые глаза. Осаму нервно сглотнул и обхватил его лицо ладонями. Именно в такие моменты, пожалуй, Арахабаки начинал по-настоящему его пугать.       Чуя вдруг опустил ресницы и, слегка повернув в сторону голову, нежно потёрся о его ладонь, целуя кончики дрожащих холодных пальцев. Сбоку его шеи всё ещё краснели две кровоточащие точки. Вампир прикусил губы и, приподнявшись на локте, легонько лизнул ранки, после чего опять вонзил в них зубы. Чуя сдавленно охнул и обхватил обеими ладонями его голову, надавливая на затылок и прижимая к себе.       — Вот заноза… — без всякого раздражения прошептал Чуя и, как-то нехорошо засмеявшись, поднял взгляд к потолку, прислушиваясь к тому, как Осаму со стонами высасывает из почти затянувшихся ранок кровь. — И вот как я пойму, интересую ли тебя я сам или только моя кровь?       — Тебя всё ещё мучает этот вопрос? — Осаму с громким «чмок» отлепился от его кожи и посмотрел в лицо. На нём на секунду появилось выражение усталости и скуки. — Сколько можно уже?       — Ровно столько, сколько надо, — Чуя хмыкнул и поддел пальцами его подбородок. — В твоей корысти, моя радость, я даже не сомневаюсь. А вот в том, можешь ли ты испытывать симпатию к тому, кто тебя, по сути, в клетку посадил — очень даже сомневаюсь.       — Ты считаешь меня камнем? — Осаму капризно наморщил нос. — Зря. Первое время ты и вправду меня раздражал, но знаешь, то, что мы почти постоянно рядом и становимся так близки каждую ночь, вполне способствует появлению симпатии или чего-то такого.       — Да неужели, — Арахабаки криво улыбнулся. — Прямо уж ты ко мне симпатией проникся только из-за того, что мы каждую ночь сексом занимаемся. Не смеши.       — Я серьёзно, — Осаму потянул его к себе за руку, обнимая и поглаживая пальцами растрёпанные волосы. — Я даже иногда всерьёз думаю о том, что если бы мы встретились в нормальном мире и при нормальных обстоятельствах, я бы, может, даже и влюбился в тебя.       — Вот дурак, — беззлобно фыркнул Чуя, млея под его прикосновениями и прикрывая глаза. — Скорей уж мы бы перегрызлись насмерть, даже пары часов бы рядом не протянули. Это и сейчас бы произошло, да только нам сильно затрудняет ситуацию то, что ни один из нас не может умереть.       — Ты не романтик… — обиженно протянул Осаму.       — Разумеется, нет. Ты этого ещё не понял? — Арахабаки приподнял голову и глянул ему в лицо. — Скажу тебе так, на будущее — я терпеть не могу все эти сюси-муси и разговоры про любовь до гроба. Один раз напоролся уже из-за этого, было очень больно и плохо. Больше не хочу.       Осаму нервно сглотнул.       — Тачихара-кун… Он ведь в этом виноват, верно?       Чуя подпрыгнул и уставился на него зло загоревшимися глазами.       — Сволочь, откуда…       — Я видел, как он тронул твою руку, когда ты ему деньги отдавал, — Осаму покачал головой. — И смотрит он на тебя очень странно. Я любые мелочи замечаю, ты ведь знаешь.       Чуя скатился с него и сел на край постели, нахохлившись, как сердитая птица. Потянувшись к своим брюкам, валяющимся на полу, он вытащил из кармана пачку сигарет, извлёк оттуда цигарку и принялся раздражённо щёлкать зажигалкой.       Осаму с облегчением понял, что он решил сделать небольшой перерыв, и повернулся на бок, наблюдая за ним.       — Он ведь… Он ведь был твоим первым партнёром, верно? — он тронул ладонь напарника. — Ещё до ритуала, то, о чём ты говорил…       — Я не собираюсь разговаривать с тобой об этом, — зло отозвался Чуя, затягиваясь едким дымом. — Чего ты так усиленно пытаешься залезть в моё прошлое? Я же тебя не достаю вопросами о том, почему ты так горько рыдал на могиле того мафиози, что твой рёв с улицы было слышно!       — А ты спроси, — отбил подачу Осаму.       — А мне не интересно! — огрызнулся Арахабаки. — Меня, в отличие от тебя, не волнует, с кем ты там раньше трахался, сколько раз и в каких позах. Ты можешь хоть шлюхой быть, мне всё равно. Так что лучше сделай вид, что тебе тоже наплевать, с кем я раньше спал и зачем, и не приставай с глупостями!       Чуя буквально кипел и плевался ядовитыми фразами, но Осаму видел, как дрожат его руки и дёргаются губы, и понимал, что это всего лишь попытка защититься. Он осторожно сел, пододвинулся к напарнику и обнял его со спины, прижимаясь головой к плечу.       — Ну не сердись. Мне просто хочется побольше о тебе узнать.       Чуя молчал, выпуская дым. Повисла напряжённая пауза.       — …Мы с Одасаку никогда не были любовниками, — Осаму тяжело вздохнул и плотнее сомкнул руки на талии напарника. — Ничего такого. Может, конечно, если бы мы не разделились, у нас через пару лет наметилось бы нечто, похожее на любовь, но чисто платоническую. Но даже этого не произошло. Знаешь, я был привязан к нему, дня, казалось, не мог прожить, чтобы не поболтать с ним о чём-нибудь, но… Мне никогда даже в голову не приходило, например, тронуть его за руку, — он нащупал ладонь божества, сплетая их пальцы, — вот так. Или поцеловать его. И уж точно я никогда не мечтал с ним переспать. Он просто был… Даже не знаю, как сказать. Нечто родное, человек, которому я легко мог излить душу, зная, что он меня не осудит и даже поможет, если что. Это любовь, да, но не такая, в каком смысле её обычно упоминают, скорее какие-то более глубокие дружеские отношения, даже братские. Понимаешь?       Чуя затушил пальцами начавший гореть фильтр и сощурил глаза.       — Нет, не понимаю. Я не знаю, что такое любовь, Осаму-кун, — вампир изумлённо округлил глаза. — Босс пытался мне объяснить, когда рассказывал про нормальные человеческие эмоции, но я так и не понял, что это за чувство такое и почему люди сходят из-за него с ума. Видимо, этого не поймёшь, пока не испытаешь сам, с чужих слов.       — И всё же, Тачихара-кун… — заикнулся Осаму.       — Да что ты заладил, Тачихара, Тачихара! — взорвался Чуя. — Тебе так хочется об этом знать? Ну да, трахался я с ним, прямо здесь, в Зоне, в квартире в какой-то высотке! Ну поцеловались мы в какой-то момент, ну не вылезали как-то из кровати дня три подряд, и что дальше? — он зло покосился на растерявшегося Осаму. — Узнал? Легче стало?       Он опять потянулся за сигаретой. Осаму перехватил его руку, выхватывая палочку с табаком и сжимая её пальцами.       — Хватит курить, ты и так сегодня смолишь одну за одной.       — Ваше Величество забыл спросить, — Чуя презрительно усмехнулся. И вдруг вполне мирно спросил: — Тебя дым раздражает?       — Только тогда, когда ты сначала накуришься, а потом ко мне целоваться лезешь, — Осаму слегка сощурил глаз.       Оба опять замолчали. Несколько минут прошло в тишине. Потом, решив, что Чуя остыл, Осаму осторожно переполз из-за спины напарника к нему на коленки и обнял за шею, рассматривая лицо. Арахабаки тяжело вздохнул и тронул его скулу костяшками пальцев.       — Какого хрена вот я с тобой сейчас откровенничаю, а? Я даже боссу не рассказывал о том, что было между мной и Тачихарой.       — Ты не такой каменный, каким хочешь казаться, Чуя, — Осаму прикрыл глаз. — Всем время от времени хочется поплакать и излить хоть кому-то душу. Тебе ведь наверняка было больно, когда всё это случилось, а ты держал это в себе столько времени…       Чуя прикусил губу.       — Не держал. Я просто шёл ночью в душ и рыдал там, чтобы никто не видел. Но знаешь, это быстро прошло, я пару дней всего погрустил, и всё, отпустило. И сейчас мне даже стыдно за эти воспоминания. Чтобы я рыдал из-за какого-то там предателя? Глупости, я вообще никогда не плачу.       Осаму шумно вздохнул. Он за своё долгое существование успел понять, что фразу «я никогда не плачу» обычно говорят очень чувствительные существа, которые считают эту чувствительность слабостью.       — …Это был бурный подростковый роман на фоне бушующих гормонов, по сути, никаких лишних эмоций и разговоров, просто секс, грубый, чисто для удовлетворения потребности организма. Это всё равно бы не продлилось долго, даже если бы Тачихара не устроил всю эту дрянь, — продолжал Чуя. — Поэтому я и не рассказываю это никому, самому противно вспоминать, каким глупым ребёнком я был.       Вампир осторожно провёл по его лицу кончиками пальцев. Наклонившись, мягко приложился к губам, легонько прихватывая их.       — Ты не думай, я не из ревности, просто…       — Замолчи. Я без тебя прекрасно знаю, что ревность тут ни при чём, — Чуя притянул его к себе. — Ты просто ужасно любопытное существо, которому хочется всё обо всём знать, — он вдруг усмехнулся краешком рта и поддел пальцами его подбородок.       Вампир прикусил губу и с силой пихнул его обратно на постель; сжав коленками бёдра, жадно присосался ко рту и упёр руки в подушки параллельно его голове. Чуя вполне охотно ответил, проведя пальцами по его горлу и задержав подушечки на ключицах; потянул легонько вампира за волосы, запрокидывая его голову, и поцеловал шею, лизнув выступающий кадык. Он легко повалил любовника на спину и вжался в него бёдрами. Осаму застонал и запрокинул голову на подушку, когда тот резко вошёл в него и начал двигаться.       — …Ну и что, что я любопытный? — простонал Осаму, сжимая коленями его бёдра. — Разве это плохо?..       Чуя, тяжело дыша, упёрся лбом ему в плечо.       — Нет… — с хрипом прошептал он. — Совсем даже не плохо, Осаму-кун… Это очаровательно…       Он легонько прикусил ключицу вампира и вдавил его в подушку, уже яростно вталкиваясь в тело. Осаму, даже не пытаясь держать себя в руках, стонал во весь голос, прогибаясь до боли в пояснице и сжимая пальцами простыни. Темноволосая голова моталась по подушкам, растрёпанные кудрявые волосы липли к лицу и шее, зрачок расширился так, что полностью закрыл радужку.       — Смотри на меня, Осаму-кун! — простонал Арахабаки, с силой толкаясь в него. Уткнувшись лбом в лоб вампира, Чуя прикрыл глаза и перехватил его руку, переплетая пальцы. — Всегда смотри лишь на меня… Ты мой, ты только мой, слышишь?.. — оттянув пальцами спутанные кудрявые прядки волос, он жарко шептал в ухо, быстро обводя кончиком языка ушную раковину. Осаму с силой вцепился пальцами в его спину, раздирая мягкую кожу длинными ногтями до крови, но Чуя этого даже не заметил. Казалось, нанеси ему сейчас даже более серьёзную рану, он бы тоже не обратил внимания, Арахабаки ни о чём уже не думал, весь окружающий мир исчез, осталось лишь ощущение желанного тела в руках. Сосредоточившись только на приближающемся оргазме, упершись лбом в шею стонущего вампира, он сорвался на бешеный темп, вдалбливаясь сильно, быстро и жёстко.       Конец вышел каким-то размазанным и смутным, вспоминаясь потом, как в тумане. Кровавые слёзы пропитали белую повязку; сквозь них, как в красноватой дымке, Осаму видел, как Чуя в конце концов с хриплым криком выгнулся всем телом, содрогаясь от прошибающих тело конвульсий, и принялся исступлённо ласкать его рукой, помогая кончить. Белые капли брызнули на живот и потекли по нему вниз, к ногам. Тихонько всхлипывая и пытаясь отдышаться, вампир слегка отвернул в сторону голову и вжался ей в подушку, прикусывая губу; до его слуха донеслось учащённое дыхание Арахабаки, отходившего от оргазма.       Тонкая рука легонько погладила его по лицу. Осаму приоткрыл глаз и замутнённым взглядом посмотрел на красивое лицо напарника.       — Что, выдохся уже? — с усмешкой протянул Чуя.       Осаму улыбнулся самым краешком рта и заёрзал.       — Можно и так сказать…       — А я ещё нет, — Чуя ухмыльнулся и наклонился. — Мало того, я только разогрелся… — Осаму в последнюю секунду запрокинул голову, и он вместо рта уткнулся губами в шею.       Вампир тихонько вздохнул, вздрагивая от каждого прикосновения к исполосованной шее. Он слегка поёрзал, пытаясь выползти из-под напарника, но не тут-то было — выглядевший таким хрупким и субтильным Чуя на деле оказался словно высеченным из железа, и ослабевшему после сразу двух мощных разрядок Осаму даже сдвинуть его не удалось.       — Пусти, Чуя… — устало попросил он. — Я весь такой липкий, мне надо в душ…       — Ну подожди. Побудь так ещё немного, — Чуя обнял его обеими руками, прижимая к подушкам. — А потом вместе примем ванну. Ночь только началась, спешить нам некуда.       — Нет, прямо сейчас, — закапризничал Осаму, выворачиваясь из его объятий. — Пошли!       — Радость моя, — Чуя фыркнул и легонько провёл кончиками пальцев по его лицу, — а ты ходить-то вообще сможешь?       Осаму обиженно насупился и всё же смог выползти из-под него. Сев на край кровати, он подобрал с пола свою рубашку, завернулся в неё и, с наслаждением потянувшись, встал. Ноги и вправду были как ватные и плохо его держали; попытавшись сделать шаг вперёд, вампир пошатнулся и чуть было не свалился плашмя на покрытый ковром пол. От падения его удержали тонкие руки, вцепившиеся в живот.       — Дурачок, нос же разобьёшь, — ласково послышалось над ухом. Чуя потянул его на себя, помогая выпрямиться, и поцеловал плечо. — Ну ладно, твоя взяла, пошли в душ.       Осаму развернулся в его руках, стараясь не шататься, и наклонился, прижимаясь лбом ко лбу и глядя в глаза. Они сейчас так и отражали синеватые огни, проникавшие в комнату, и оттого горели ещё ярче, чем обычно.       — И всё-таки, Чуя, — вдруг язвительно усмехнувшись, протянул вампир, Арахабаки вздёрнул бровь. — Кто лучше в постели, я или он?       Зрачки в глазах Чуи резко сузились, превратившись в щёлочки, он густо сглотнул и, привстав на цыпочки, поцеловал любовника в уголок губ.       — Замолчи, зараза.       И Осаму, охотно обнимая его в ответ и прижимая к себе, фыркнул и усмехнулся. Ничего, когда-нибудь он всё равно точно услышит ответ на этот вопрос, и этот ответ будет в его пользу.