Королевство синих огней

      Что может быть страшнее пустоты? Наверное, только чувствовать её не вокруг, а внутри себя… Ощущать, как она заполняет тебя всего, подкатываясь комком к горлу, перекрывая кислород, забиваясь тишиной в уши и заставляя без конца слезиться глаза, которые и без того всё время воспалённые и болят…       Осаму нервно потёр лицо дрожащим кулаком и подтянул к нему колени, утыкаясь в них подбородком и сжимаясь в комочек. В этом недостроенном здании было холодно, громко выл ветер, прокатывая по пустым коридорам снежную пыль. Вампир уже дрожал, всё плотнее закутываясь в пальто и пряча лицо в огромном капюшоне — чувствовать холод ему было очень непривычно, Осаму привык к тому, что температура тела у него постоянная, и он может спокойно ночевать в склепе, заворачиваясь в одно лишь тонкое кимоно. Но теперь этот порог почему-то снизился, может, сказывался голод, который кровь молодого вампира теперь уже не могла утолить. Холод, казалось, уже проник в тело, потихоньку разъедая его изнутри. И это шерстяное пальто, отрытое в одном из ближайших заброшенных магазинов, уже ни черта не спасало.       — Эй. Чего ты сидишь? Иди отдохни, тебе следовало бы поспать хоть немного.       Рюноске незаметно подошёл к нему и присел на корточки, стараясь заглянуть в лицо. Осаму лишь медленно моргнул. Если чего ему сейчас точно не хотелось, так это спать. Отвык он уже от ночного образа жизни, хоть и невольно.       Молодой вампир тяжело вздохнул и, несмело протянув руку, дотронулся до его щеки кончиками пальцев. Кожа казалась холодной и твёрдой, как мрамор.       — Не игнорируй меня, — уже с лёгким недовольством проговорил юноша и сощурил серые глаза. — Сколько ты уже не спишь, а?       — Сколько идём, столько и не сплю, — Осаму мотнул головой, высвобождая лицо из плена его длинных пальцев. — Не могу я днём спать, у меня просто глаза не закрываются.       Рюноске широко распахнул без того большие глаза:       — Вампир — и не спит днём? Это как вообще?       — Свет больше не причиняет мне вреда, — вампир медленно опустил длинные ресницы, глядя куда-то в грязноватый пол. — К моему глубокому сожалению. Это могло бы быть неплохое самоубийство — выйти на свет и просто сгореть в нём… — Осаму скривился и опять зарылся носом в капюшон. — Блин, и почему я подумал об этом только сейчас…       — Сумасшедший. Люди бы душу дьяволу продали за твоё бессмертие, а ты… — Рюноске тихонько скрипнул зубами и присел рядом с ним, привалившись плечом к плечу и запрокинув на стену голову. — Древние все такие ненормальные, с ума со временем сходят? Просто хочу знать, мне тоже такое грозит?       В любое другое время Осаму бы, наверное, ощерился и мигом отпихнул его от себя подальше, но сейчас ему было не до этого. Даже шевелиться лишний раз не хотелось, чтобы не терять остатки драгоценного тепла.       — Не знаю, пацан. Но подозреваю, что да, — устало проговорил он. — Знаешь, в бесконечном существовании нет абсолютно ничего хорошего. Да, первое время это приносит счастье, ты упиваешься своим бессмертием, пробуешь всё, чего был лишён в бытность человеком. Но время идёт, проходят дни, месяцы, годы… И в конце концов ты начинаешь понимать, что это больше похоже на проклятие, чем на добродетель. Мир вокруг тебя меняется, а ты остаёшься прежним, застреваешь в каком-то времени и не можешь привыкнуть к изменениям. И в итоге бессмертие начинает приносить тебе лишь боль. Люди душу дьяволу бы продали, говоришь… — Осаму сморщился и обхватил себя за плечи. — А я бы своё бессмертие сейчас продал, чтобы Чуя мог выжить.       Рюноске подтянул к лицу коленку и уставился в потолок.       — Это у тебя пройдёт. Боль всегда утихает со временем.       — Да неужели, — рявкнул вампир, повернув голову, и посмотрел на него загоревшимся яростью взглядом красноватых глаз. — Спасибо, просветил. Знаешь, мне много кто в жизни говорил, что боль стихает со временем, да только я уже успел понять, что это враки, ни черта оно не лечит, только хуже становится!       Рюноске едва не застонал. Сколько ни пытайся говорить нормально с этим древним, понять его невозможно. Юноша медленно отбросил со лба встрёпанные волосы, встал, неловко подогнув под себя ногу, и протянул руку.       — Вот увидишь. А сейчас пойдём. Тебе нужно поспать, легче станет.       — Не хочу, сказал, — огрызнулся Осаму и отвернулся. — Я вообще не понимаю, какого чёрта мы тут киснем. Чем быстрее доберёмся до места, тем ведь лучше!       — Я не могу идти днём, даже такой слабый свет может меня сжечь, — спокойно ответил Рюноске и зевнул. — Не говоря уж о том, что спать хочется. Не волнуйся, нам уже совсем немного осталось, к завтрашнему утру, наверное, доберёмся до места. Прошу тебя, вставай. Если не поспишь, то хоть посидишь на мягком, а то ведь простудишься, — увидев, что упрямый Осаму не двигается с места, юноша слегка округлил глаза, придавая своему лицу откровенно несчастное выражение маленького ребёнка, и наклонил голову. — Ну пожалуйста, ради меня. Тебе трудно?       Осаму секунду смотрел на него, хлопая ресницами, потом закатил глаза и всё же подал руку.       За «мягкое» тут предлагалось посчитать одинокий потрёпанный диванчик, стоявший в тёмном углу одного из пустых помещений. Рюноске свернулся на нём в калачик, прижимая к себе коленки, Осаму же сел на самый краешек, стараясь сжаться посильнее, чтобы не трястись от холода.       — Тут уже до берега совсем близко, дальше двинемся по нему, так безопасней, — вдруг негромко пробормотал Рюноске и приподнял голову. Он вздрогнул, увидев, как Осаму вдруг сдвинул брови и сжал кулак. — Эй, ты чего?       — Знаешь, что я сейчас думаю? — бесстрастным голосом протянул Осаму. — Идём мы прямиком в ловушку.       — Почему это? — подскочил юноша.       — Потому. Орден за мной охотится, а они ведь уже разок вытащили меня из этого дома, значит, в курсе, где было убежище, — Осаму качнул головой. — А это, в свою очередь, значит, что они наверняка поставили там засаду и поджидают, когда же мы радостно пришлёпаем прямо им в лапы.       — Так, может, не стоит тогда туда соваться? — вампир прикусил губу. — До границы можно и другой дорогой добраться, в обход. Даже короче получится.       — Нет, я не могу просто так уйти. Чуя сказал забрать какую-то карточку из его пальто, чтобы спокойно выпустили наружу, иначе придётся с боем прорываться, а у меня сейчас абсолютно нет на это настроения.       — Но они же тебя схватят, если так, — нервно прошептал Рюноске. — Ты что, предполагаешь, что там ловушка, и всё равно хочешь туда идти? Решил таким образом к Чуе-сану отправиться?       — Ещё одно такое высказывание — и я тебе личико твоё крысиное расколошмачу, — зло отозвался Осаму, задетый за живое.       Рюноске нервно сглотнул. Такой его тон не сулил ничего хорошего.       — Прости… У меня случайно вырвалось.       — Следи за языком, ладно, малец? — Осаму нахмурился и упёр палец в лоб. — Меня волнует не ловушка. А то, откуда они узнали про это убежище.       Юноша недоуменно пожал плечами.       — Проследили за Чуей-саном, поняли, что он что-то скрывает, и нашли тебя, разве не очевидно?       — Нет, этого не может быть. Чуя был осторожен, он всегда очень тщательно осматривался по пути домой. Поверь, проколоться где-то и выдать своё убежище — это не в его манере. И потом, они ведь пришли за мной в его отсутствие.       — Будто они не могли издалека, незаметно за ним понаблюдать, — вампир покачал головой. — Тем более, ты же наверняка высовывался из дома, сидел на берегу, вот они и заметили, что что-то тут не так.       — Я бы почувствовал присутствие живого существа рядом. Не было никого из наблюдателей, поверь мне. И тем не менее, в один момент они явились и схватили меня, а затем и Чую. У меня такое ощущение, что они искали-искали этот дом, а потом им просто кто-то пальцем показал, куда идти.       Осаму нахохлился, обхватив руками коленки и слегка сощурив глаза.       — Ты кого-то подозреваешь, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс Рюноске.       — Именно. Но вот кого — не скажу. Что-то мне во всей этой истории покоя не даёт, — вампир запустил руку в волосы, пытаясь распутать пряди, и слегка сморщил нос.       — У тебя паранойя на фоне стресса, — юноша махнул рукой и опять улёгся на бок, сворачиваясь в клубочек. — Забудь, это у всех бывает. Зона ни у кого не вызывает приятных ощущений. Ты скоро её покинешь и забудешь обо всём.       Осаму плотнее обнял руками коленки.       — А смысл? — едва слышно проговорил он. — Может, я и не хочу забывать…       Синеватый свет за окном стал уже совсем слабым, в небе опять закружились мелкие колкие снежинки. Рюноске тихонько сопел, уткнувшись носом в пыльную подушку, а Осаму так и сидел в одной позе, глядя перед собой немигающим взором.       — Как же я сглупил… — прошептал вампир, прикусывая губу. — Что вообще со мной такое случилось, что я так легко согласился уйти? Надо было остаться с Чуей, убедиться самому, что шансов никаких, и только тогда бежать… Почему я поверил Тачихаре-куну?       Странно. Когда умер Одасаку, Осаму не чувствовал ничего подобного, его даже в сердце не кольнуло, и он так бы никогда и не узнал, что произошло, если бы не очутился здесь. Почему же сейчас так болит внутри? Почему всё словно выворачивается наизнанку, почему его словно опухоль какая-то зловредная изнутри пожирает? Это уже даже не пустота, и не чувство безнадёжности, а именно боль. Ничего подобного вампиру ещё испытывать не доводилось, и это вызывало беспокойство.       «Я люблю тебя… Люблю, люблю, люблю, чёрт возьми, так сильно, что с ума могу сойти…»       Слова Арахабаки так и стучали в голове, заставляя, казалось, умирать что-то внутри с каждым словом. Осаму скрипнул зубами и уткнулся лицом в колени. Почему он тогда ничего не ответил Чуе? Почему не признался, что тоже давно уже влюбился в него до одури, до сумасшествия? И почему не остался с ним, почему не упёрся рогами, не лёг рядом, не обнял и не поклялся не выпускать до последнего вздоха? Одни сплошные «почему», которым навсегда суждено остаться без ответа и которые теперь вечность будут жечь ему сердце. Запоздалое раскаяние — страшная вещь, особенно когда ты до какого-то момента не знал, что это такое. Осаму был в курсе, что с людьми часто такое происходит, когда у них умирает кто-то близкий, Одасаку не раз ему рассказывал о подобном. О том, что сначала человек не чувствует каких-либо изменений вокруг себя, первые дни наполнены хлопотами вроде похорон, горевать-то вроде как и некогда, а потом до человека вдруг доходит: всё, он остался один. И сразу же наваливается жуткая тяжесть, так хочется сказать умершему все ласковые слова, на которые не решился при его жизни, попросить у него прощения за всё, и от осознания того, что это невозможно, становится ещё хуже. Теперь Осаму на себе это испытал и мог бы точно сказать — поистине ужасное чувство, страшные ощущения.       Он тихонько, чтобы не разбудить спящего юношу, поднялся с диванчика. Укутался сильнее в своё пальто, надвинул на самое лицо капюшон и, стараясь не цокать каблуками, отправился искать лестницу вниз.       Холодный ветер дунул в лицо, бросив в глаза мелкие крупинки снега, едва Осаму вышел на улицу. Недостроенное здание стояло почти на берегу, следовало спуститься по раскрошившейся дороге — и вон оно, море, на расстоянии всего нескольких метров, отделенное тонкой полоской грязноватого влажного песка. Покачиваясь, как во сне, вампир спустился, не дойдя пары шагов до воды, свернул в сторону и медленно побрёл вдоль пляжа, проваливаясь каблуками в песок. И зачем он только согласился этого парня с собой взять? Был бы один — быстрее бы до пригорода добрался, он наверняка здесь совсем близко. Не хотелось признаваться самому себе в том, что Осаму в тот момент просто испугался, что в одиночестве с ума сойдёт. Он привык уже следовать за Чуей, перекидываясь с ним колкостями, привык знать, что никогда с ним не заблудится и не попадёт в плохие руки, потому сейчас вынести постоянную тишину было бы для него почти невозможно.       Вдруг прямо перед глазами буквально из ниоткуда в тумане выросла громадная чёрная тень; что-то огромное появилось у самого берега, на том месте, где воды, наверное, было едва ли по колено. Осаму вскрикнул и в ужасе шарахнулся в сторону, тут же споткнувшись и шлёпнувшись на песок. Он застыл, боясь даже шевельнуться; в голову мигом полезли всякие ужасные мысли о том, что в очередной местной лаборатории, которая, вероятно, ещё функционирует, вывели какого-нибудь Годзиллу, и монстр теперь шныряет возле берега и ест тех, кто вздумает там прогуляться. Но тень не двигалась, больше всего она напоминала какой-то искорёженный взрывом железный обломок на фоне пасмурного неба. Поняв, что это никакой не монстр, Осаму нервно сглотнул и, с трудом поднявшись, двинулся дальше. Сердце, казалось, подскочило к горлу и благополучно там застряло. Накатило уже знакомое ощущение, такое же, как когда он первый раз пошёл в город один, разыскивать Одасаку; захотелось со всех ног побежать обратно, забиться куда-нибудь в тёмный угол и не выходить больше оттуда, чтобы не видеть этих ужасов.       Силуэт становился отчётливей по мере того, как Осаму подходил ближе. Через пару минут вампир наконец смог разглядеть, что же его напугало. Это оказался остов огромного корабля, почему-то полулежащего на левом борту почти на самом берегу. Он казался буквально обрубленным вполовину, словно какое-то чудовище с гигантской пастью отхватило от него всю кормовую часть, а носовую почему-то решило бросить здесь. Чёрные волны с плеском бились в ржавый корпус, на котором кое-где ещё были видны остатки синей краски, ветер завывал в сломанной трубе, и время от времени слышались жуткие звуки, какой-то ужасающий скрип и треск, похожие на стоны. Зрелище завораживало; Осаму, не отводя от корабля взгляда, медленно сел на песок, хлопая ресницами. Похоже, он ошибся, оценивая расстояние до пригорода: сколько они с Чуей ходили по берегу, он ни разу не видел это чудо света, даже силуэта его, иначе давно бы уже спросил у напарника, что это за очередная достопримечательность Зоны.       — Вот ведь грустная картина… — прошептал Осаму, прикрыв глаза. — При жизни небось плавучим дворцом был, как «Титаник», катал всякие сливки общества по океану… А теперь лежишь тут, ржавеешь, даже название уже не узнать. Интересно, как же тебя сюда занесло, красавец?       — Это «Нисей», — Осаму вздрогнул, услышав хрипловатый голос за спиной, и обернулся. Рюноске, очевидно, заметивший его бегство и решивший последовать за ним, стоял в двух шагах от него, скрестив на груди руки. Увидев, что вампир его заметил, юноша моргнул и поднял глаза. — Он — яркий пример того, к чему может привести человеческая жадность.       Не дожидаясь ответа Осаму, Рюноске присел рядом и подтянул к лицу коленку, вороша ладонью влажный песок.       — Тебе интересно, откуда он тут взялся? Это грустная история, — он печально покачал головой. — Йокогама ведь когда-то крупнейшим портом была, ты, наверное, застал это, если дружил с тем человеком, которого разыскивал тогда. Этот лайнер какая-то местная компания у американцев выкупила, не знаю уж, для каких целей. Представляешь, он с сороковых годов плавает, даже на Второй Мировой побывал. Но что-то не заладилось, и фирма его опять перепродала, кому-то ещё.       Рюноске мечтательно прикрыл глаза.       — Я помню, как наблюдал за ним, когда его заводили в порт. Он был такой красивый, как из фильма какого-то, не верилось даже, что такое чудо когда-то на самом деле плавало по океану. Мы с сестрой специально бегали в доки, чтобы на него посмотреть.       — Это было так уж удивительно? — Осаму улыбнулся. — Я думал, в крупнейшем порту мало кого удивишь огромными лайнерами.       — Можешь не верить, но это и вправду была большая редкость, — Рюноске покачал головой. — Сюда приходили в основном грузовые суда, такое, что пригнали старинный океанский лайнер и поставили его тут на прикол, на моей памяти вообще случилось один раз, это был «Нисей». В общем, долго он в порту простоял, полгода, наверное, а может, и больше, а потом его вроде бы должны были на буксире перевезти куда-то в другое место. Это я тоже видел, как его выводили. А потом по городу слух полетел — мол, буксир с «Нисеем» по пути в шторм попали, все тросы пообрывались, и его выбросило на отмель, сюда. Пока суд да дело, решали, что с ним дальше делать и кто ответственность за него несёт, его волны на две части разломали, и он оказался уже ни к чему не пригоден.       — Так его всё же разломало? — Осаму вздрогнул и вытянул шею. — Но я только половину от него вижу, где остальное?       — Затонуло, — Рюноске пожал плечами. — Кормовую часть в море унесло. Только нос вот и остался, крепко застрял, торчит тут и пугает случайных прохожих. Тебя небось тоже напугал? Я видел, как ты взвизгнул и на задницу шлёпнулся.       — Да, когда он из тумана вдруг появился, — честно признался Осаму и повернул голову, слегка наклоняя её набок. — Странное такое зрелище… Вроде бы и пугает, а вроде и завораживает, так и хочется смотреть и смотреть на него.       — Да, — Рюноске вдруг улыбнулся самым краешком рта. — Я тоже люблю посидеть тут, рядом с ним. Меня это почему-то иногда успокаивает. А ещё заставляет думать, — он прикрыл глаза, — о том, насколько недолговечны многие вещи. Вспоминаю, как видел его тогда в порту, как потом приходил сюда чуть ли не каждый день, а он словно с каждым этим днём наклонялся всё сильней и сильней. Видишь, уже на боку почти лежит, вот-вот рухнет совсем, рассыплется и затонет. А первое время вообще стоял почти вертикально, с совсем маленьким наклоном. Вода со временем съедает всё, даже железо…       — И эту недолговечность чувствуешь ещё отчётливей, — тихо пробормотал Осаму, — потому, что ты вампир.       — Именно, — кивнул юноша и потёр руками плечи. — Ты тоже ощущаешь нечто подобное иногда?       — Куда чаще, чем мне хотелось бы.       На какое-то время оба примолкли, прислушиваясь к угрожающему скрипу ржавого железа и свисту ветра в сломанной трубе «Нисея». Потом Осаму кашлянул и тихо спросил:       — Подожди-ка… Ты что-то сказал про сестру, верно? У тебя есть родственники?       — Она была одна, — Рюноске поджал губы и опять принялся ворошить бледными пальцами песок. — Её звали Гин. Сколько себя помню, мы с ней всегда были вдвоём, старались не отходить друг от друга лишний раз. Родителей своих мы не знали, жили в трущобах до того момента, как я решил к мафии примкнуть и её за собой потащил. Странный это был вариант спасения, присоединиться к преступникам. Но это был единственный возможный способ вылезти из дерьма.       — Почему ты говоришь о сестре в прошедшем времени? — Осаму наклонил голову. — Тебя отправили в Зону, а она осталась где-то в другом месте?       — Нет, она… — Рюноске запнулся, сузив глаза, потом тяжело вздохнул: — …Она умерла. Погибла при зачистке мафии Орденом.       — Она не была вампиром? — удивился Осаму, отбросив с лица чёлку.       — Нет, конечно. Да и я не был, меня обратили буквально за пару дней до нападения, — Рюноске с силой сжал зубы. — Если бы я только знал, что оно так повернётся, укусил бы её… Но всё произошло так внезапно, что никто, казалось, даже сообразить ничего толком не успел. Это ублюдки просто окружили штаб, ворвались в него толпой и убили всех, кого нашли. Там много детей было, и совсем маленькие, и постарше, вроде нас с Гин, мафия занималась в том числе и тем, что подбирала в трущобах сирот и выращивала из них своих членов… Никого не пощадили, всех расстреляли. Я выжил лишь потому, что меня обратили. Человеку там уцелеть было невозможно.       Юноша примолк, лихорадочно блестя глазами и кусая губы.       — Это ужасно… — только и смог прошептать Осаму, глядя на него расширенными глазами. Слегка повернув набок голову, он сжал пальцами виски. — Поверить не могу… Неужели Чуя этим руководил и допускал такое? Он не самое приятное и дружелюбное существо, я знаю, но такое, чтобы убивать детей…       — Именно так. Я в тот день впервые увидел его в качестве правой руки босса Ордена, — Рюноске фыркнул. — Смешно это было — толпа громил вроде тех, которых ты тогда в подворотне убил, а руководит ими мелкий мальчишка с грубым голосом и горящими глазами. Причём вид у этих мужиков был такой, будто они до одури боялись Чую-сана.       — Да уж представляю. Я сам его боялся первое время, — вампир поморщился и обнял руками коленки. — И всё равно я не верю, что он согласился на такое.       — Может, он и не соглашался. Но ты небось уже понял, как он был предан боссу, — юноша передёрнул плечами. — Чуе-сану вполне могла не нравиться подобная расправа, но если бы ему босс приказал всех убивать, он бы не ослушался. Вот и всё.       Осаму прикрыл слезящиеся глаза. Он успел за всё это время понять, что Чуя временами и вправду может проявлять невероятную жестокость, но вот так расстреливать ни в чём не повинных детей — это уж слишком для него. Наверное, всё-таки это был приказ босса, Чуя ведь сам рассказывал любовнику, что он в то время был, как кукла на верёвочках, особо не задумываясь над тем, что творит.       — Я после этого обезумел. В буквальном смысле, — продолжал Рюноске. — Я всерьёз строил планы, чтобы напасть на Орден и так же убить хотя бы нескольких из них. На себя мне было плевать, раз Гин умерла, значит, у меня руки развязаны, мне больше не за кого в этом мире бояться. Но я не успел эти планы в жизнь воплотить, они раньше узнали, что я выжил, и привезли меня обратно сюда, сначала запихнули в лабораторию, высосали почти всю кровь, а затем выбросили на дорогу, как хлам.       Он тяжело вздохнул и прижался к плечу нервно дрожащего Осаму.       — Поэтому я сейчас очень даже хорошо понимаю, что ты чувствуешь. Терять кого-то родного всегда ужасно больно. А в первые дни — просто невыносимо. Но через некоторое время всё же становится немного легче, успокаиваешься и перестаёшь чувствовать это так остро.       — Да. Но проблема как раз в том, как пережить эти самые «первые дни», — равнодушно бросил Осаму. Слегка наклонив набок голову, он положил её на плечо молодому вампиру, отчего тот вздрогнул и, залившись краской, отвёл глаза. — Спасибо, малыш. Это так мило, что ты пытаешься меня утешить…       Рюноске нервно сглотнул и несмело нащупал его руку на песке.       Какое-то время они сидели молча, слушая жалобный и пронзительный скрип раскачивающегося на волнах «Нисея». Потом Рюноске тихо вздохнул и, осторожно отстранив от себя вампира, поднялся на ноги.       — Пойдём, — тихо сказал он. — Нам надо успеть дойти до пригорода за ночь.       Осаму молча кивнул и тоже встал. Парочка медленно побрела по берегу дальше. Когда пройденное расстояние оказалось достаточно большим, напоследок, Осаму всё же остановился и обернулся. Поднимался ветер; волны с рёвом перекатывались через останки лайнера, металл, казалось, мучительно выл с каждым ударом. Спустя секунду раздался громкий треск: кусок корпуса просто вырвало потоком воды, и он взлетел на пару метров ввысь, а затем плюхнулся в море и тут же затонул. «Нисей» заскрипел ещё пронзительней, этот звук пошёл куда-то прямиком в мозг, пробрав до дрожи. Осаму нервно сглотнул и поспешил догонять ушедшего вперёд молодого вампира. Он чувствовал, что теперь эта сцена, вид лежащего на боку мёртвого корабля, который терзают волны, очень нескоро выйдет у него из головы.       Впереди показались силуэты первых домов, стоявших прямо на берегу. Осаму не помнил точное их количество, никогда не пытался сосчитать, сколько же их всего, но знал, что на берегу помимо того особняка, в котором Чуя его прятал, выстроился целый небольшой городок из этих домиков. Двое вампиров миновали опасный поворот со сломанной оградкой, и Рюноске остановился, оглядываясь по сторонам.       — Хм. Я никогда тут не был, — пробормотал он, хлопая глазами. — Знал, где район находится, но сам ни разу сюда не приходил. Хорошее местечко Чуя-сан для убежища нашёл, сюда так просто никто не забредёт… Ты помнишь, какой дом нужен?       — Да, он дальше. Возле маяка, — кивнул Осаму и пошагал вперёд. — А Чуя мне так и сказал, что это местечко ему понравилось как раз тем, что сюда вряд ли кто-нибудь случайно придёт. К тому же, рядом была лаборатория, из которой он сбежал… Далеко и ходить-то не пришлось.       Рюноске недоуменно наморщил лоб, но древний не пожелал пояснять своих слов.       Дверь ставшего почти родным дома оказалась открыта нараспашку; створка покачивалась взад-вперёд, слегка поскрипывая под усиливающимся ветром. Придержав её рукой, Осаму пропустил молодого вампира вперёд и прикрыл дверь, чтобы она не хлопала и не пугала своими звуками. В холле было непривычно тихо; для Осаму казалось таким странным не слышать здесь шагов Арахабаки и его голоса. Осаму сердито смахнул начавшие наплывать слёзы и скинул с головы капюшон.       — Что-то слишком тихо, — нервно пробормотал он, озираясь по сторонам. — Странно, неужели не догадались тут засаду устроить? Вот орешки тупые…       — Может, подумали, что ты с раненым Чуей-саном сюда в любом случае пешком от Муравейника не доползёшь? — предположил Рюноске, потирая пальцами явно замёрзшие плечи.       — Может быть. Но всё равно это подозрительно, лучше будет, если мы не станем тут задерживаться. Надо хватать то, что нужно, и уходить.       — Так иди и бери, — молодой вампир слегка поджал губы и плюхнулся в кресло. — Я тебя тут подожду, незачем мне по дому мотаться. Заодно и присмотрю, чтобы никто не впёрся без предупреждения и не напал со спины.       — Прекрасно. Если что случится — ори погромче, — Осаму кивнул и пошагал к лестнице.       — Зачем орать? Убью просто, и всё, — буркнул Рюноске уже ему в спину и сосредоточенно уставился на дверь.       Осаму медленно поднялся на второй этаж, прошёл по мрачному тёмному коридору и замер перед дверью, ведущей в спальню. Толстая створка оказалась аккуратно прикрытой, но на крепкой деревяшке возле ручки виднелась здоровенная вмятина. И нетрудно было догадаться, чья элегантная ножка с размаху её тут оставила. Густо сглотнув, Осаму дрожащей рукой толкнул дверь и юркнул в спальню, остановившись возле порога. Здесь всё осталось ровно так, как было в то утро, когда его забрали — смятая после суточных любовных игр постель, сброшенное на пол одеяло, капли крови на подушке. Только вот бинты, которые он тогда снял со своей шеи и бросил на кровать, теперь валялись на полу, а рядом сиротливо темнело длинное пальто и лежала старомодная шляпа…       К горлу опять подкатил тугой горький ком, ноги стали ватными; шатаясь, Осаму подошёл к постели и присел на корточки, невидящим взглядом смотря на вещи. Протянув трясущиеся руки, он подобрал пальто и, прижав ткань к своему лицу, зарылся носом в мягкий воротник. Оно до сих пор пахло знакомым горьковатым парфюмом и дорогими сигаретами, чуть-чуть кровью, которая постоянно текла из шеи Арахабаки… Вампир скривился, зажмурил глаза и, согнувшись в три погибели и почти уткнувшись лбом в колени, тихо заплакал. Слегка утихшая было за эти дни боль накатила с новой силой. И теперь, когда он был здесь один, она уже без всякого труда выплёскивалась наружу в виде слёз.       — Чуя, а почему ты всегда носишь эту шляпу, когда мотаешься в штаб с отчётами?       Вампир, лёжа на постели, весело болтает ногами, обнимает обеими руками подушку, наблюдая за тем, как Арахабаки бережно расправляет помявшийся от прогулки под снегом головной убор. Небрежно накинутое на плечи чёрное шёлковое кимоно слегка сползло, и Осаму недовольно подёргивает плечом, пытаясь либо совсем его сбросить, либо, наоборот, закинуть обратно.       — А что? — вопросом на вопрос отвечает Чуя, стряхивая только ему видимые пылинки. — Тебе-то какая разница?       — Просто интересно. Она такая старая… Ощущение такое, будто она тебе с чьей-то чужой головы досталась, — Осаму слегка щурит глаз.       Арахабаки презрительно морщит нос.       — Вовсе нет, она с самого начала была моей. Просто она и вправду очень старая… Мне её босс подарил, когда я вступил в Орден. Представляешь, сколько лет назад это было? Вот то-то и оно, — он тяжело вздыхает. — Она мне дорога скорее как память. Да и, к тому же, есть ещё одна причина, по которой я её ношу.       Чуя замолкает, встаёт с постели и осторожно устраивает шляпу на столике возле кресла.       — И какая же? — Осаму ухмыляется краешком рта, решив всё же подразнить его немножко. — Босс от тебя требует постоянно её носить в знак уважения к нему?       — Нет. Всё гораздо противнее.       Арахабаки медленно опускается обратно на постель; вампир, ловко повернувшись, ложится головой ему на колени.       — Ну рассказывай уже, интересно ведь!       Чуя осторожно запускает пальцы в его волосы, мягко перебирая спутанные чёрные прядки. Молчит с минуту, явно обдумывая, что ответить, а потом вдруг со злостью произносит:       — Люди отвратительные существа.       Осаму, дёрнувшись, выворачивает шею и смотрит ему в лицо расширенным глазом.       — И не пялься на меня так, будто я только что расстрелять кого-то приказал. Это ведь правда, — Чуя морщится и, подняв руку, дотрагивается пальцами до головы. — Всё дело в моих волосах, Осаму-кун. Точнее, в реакции на них окружающих.       Арахабаки со вздохом наклоняется и целует вампира в уголок губ. Его прикосновение так и обжигает холодную кожу.       — Что не так с твоими волосами? — Осаму слегка удивлённо поднимает брови. Протянув руку, касается рыжего локона, упавшего ему на лицо. — По-моему, они очень красивые, мне нравится их гладить.       — Ты один на миллион, который так считает, — Чуя кривится. — А вот люди не такие. Я никогда не забуду, что было, когда босс впервые взял меня с собой на какое-то задание. Как эти уроды мелкие собрались вокруг меня толпой и давай приставать. «Ой, какой ты чудик!», «Что ещё за цвет волос, тем более у мальчика?! Ты что, уже красишься, хотя такой маленький?!», «Гномик рыженький, тебя что, из Европы привезли?» — это ещё самые невинные их вопросы. Довели в итоге до того, что я разревелся, и босс на следующий день принёс мне эту шляпу. Получилось так, что я ношу её, чтобы скрыть волосы, это уже в привычку вошло.       — Ты и в Зоне никогда капюшон не снимаешь… Я всё думал, почему. А оказывается, причина вот в чём… — тихонько бормочет Осаму, пристально глядя ему в лицо.       — Именно. В Зоне достаточно капюшона, шляпа не подходит к повседневной одежде. Я знаю, что никто из местных в жизни не вздумает мне сказать что-то подобное, если только за спиной кости перемыть, но мне так спокойней.       Осаму медленно садится на колени, придвинувшись почти вплотную к божеству, оглядывая его. Растрёпанный, в одной только длинной рубашке, с ярким укусом на шее — Чуя сейчас похож на девочку, которая впервые провела ночь со своим парнем и утром, чтобы не одеваться, накинула на себя его одежду, которая велика ей размера на два. Только вот горящий взгляд совсем не подходит к такому сравнению.       — Глупости, — твёрдо произносит вампир, протянув руку и тронув его лицо кончиками пальцев. — Люди всегда задирают тех, кто чем-то от них отличается. Особенно дети и подростки, они в силу возраста злые и привыкли реагировать на нечто чужое только агрессией. Ты очень даже красивый, Чуя, — Арахабаки широко распахивает глаза. — И по тебе сразу видно, что ты всё же ближе к божеству, чем к человеку. Это уже проблемы людей, что они этого не увидели.       Чуя кусает губу. Потом, вдруг улыбнувшись самым краешком рта, притягивает его к себе, крепко обнимая и зарываясь лицом в волосы.       — Если кто из нас двоих в этой комнате красивый, то это ты, моя радость. Не представляю даже, как этот старик, который тебя обратил, мог тебя оставить. Вряд ли он нашёл другого такого…       — Да я и не грущу, что он меня бросил, — Осаму весело смеётся, проводя носом по его шее. — Знаешь, быть наложником у старика — это совершенно не в моём вкусе.       — Он и вправду был старик? Совсем уж?       Осаму слегка морщит лоб.       — А я не помню. Как ни пытаюсь припомнить те времена, его лицо вечно размыто. Я списываю это на то, что плохо соображал после обращения, это были самые мучительные дни во всём моём существовании. Хотя, а какая разница? Всё равно я вряд ли когда-нибудь с ним встречусь. Лучше о нём не думать, — приподняв голову, он прикасается к влажным губам, слегка прихватывая их, и улыбается. — Зачем это мне сейчас? У меня есть ты.       И в ту же секунду вампир оказывается поваленным на подушки и прижатым к постели. Чуя жадно впивается в него, прикусывая губы, проводит языком за ухом, целует шею в районе кадыка, оттянув зубами края бинтов. Пальцы сплетаются на подушке, сжимаясь.       Осаму с трудом отлепляется от его рта, шумно дыша. Взяв за подбородок, вновь притягивает к себе и утыкается лбом в лоб. Глаза — в глаза.       — Хочешь, расскажу тебе кое-что, что тебя, может, приободрит немного? — он улыбается краешком рта.       Чуя недоуменно вскидывает брови.       — Что, кровопийца?       Осаму с силой дёргает его на себя и заваливает на бок, крепко обнимая обеими руками.       — Меня в детстве тоже дразнили, — Чуя, дёрнувшись, поднимает на него ошарашенный взгляд. — Да, представь себе. Я с самого детства пытался с собой покончить, и с того же детства постоянно был в шрамах и в бинтах. Это не могло не вызвать насмешек. Мне всегда говорили «не реагируй, делай вид, что тебе плевать, и отстанут, неинтересно тыкать палочкой того, кто не обращает внимания». Я так и делал, но от этого меня только ещё сильнее задирали, обзывали чокнутым. И от этого мне всё сильней и сильней хотелось покончить с собой…       Он с тихим вздохом утыкается губами в лоб Арахабаки. На пару минут в комнате повисает тишина.       — Нас с тобой определённо судьба свела, — вдруг тихонько замечает Чуя. — А я-то думал, что не может быть двух таких одинаково невезучих существ…       Осаму яростно затряс головой, пытаясь отогнать назойливую, яркую картинку, которая никак не хотела уходить. Со всей силы стиснув зубы, он быстро запустил руку в карман пальто и выудил небольшую пластиковую карточку, на которой мирно моргал маленький красный огонёк. Разбираться, по какому принципу эта штука работает, сейчас не хотелось. Сунув её в карман своего пальто, Осаму метнулся к постели и, кряхтя от натуги, сдвинул в сторону матрас. Под ним и вправду обнаружился довольно толстый свёрток; вампир и его побыстрее запихнул к себе и кинулся прочь из комнаты. Он боялся, что ещё буквально секунда в этом месте — и его опять истерика захлестнёт, нельзя, надо спешить и побыстрее убраться отсюда, плакать потом будет. К тому же, его с того самого момента, как они сюда пришли, не покидало стойкое предчувствие чего-то очень плохого.       Рюноске, едва завидев его на лестнице, вскочил. Осаму почти кубарем скатился по ступенькам, накинул на голову капюшон и нервно бросил:       — Пошли отсюда, быстрее, — юноша кивнул и шагнул к двери, но тут же застыл. Над холлом разлетелся негромкий мужской голос:       — Не так быстро, господа. Куда это вы собрались?       Оба вампира резко повернули головы на звук. С другой стороны длинного коридора, из той части дома, в которую Осаму никогда не ходил за ненадобностью, к лестнице вышел невысокий мужчина, одетый в строгий чёрный костюм и накинутый на него сверху плащ с тёмно-красным воротником. Покачивая головой, он остановился возле лестницы и опёрся рукой на перила.       Рюноске вдруг побледнел, как смерть, на фоне своей чёрной безрукавки, и отступил на пару шагов назад. На пути попалось кресло, и молодой вампир с размаху шлёпнулся на него, в ужасе вжимаясь в сидение. Он словно окаменел, глаза неестественно заблестели, и так он и застыл в кресле. Да и сам Осаму невольно шагнул назад. На лестнице стоял невесть как тут очутившийся босс Ордена.       — Имейте в виду, молодые люди — дом окружён со всех сторон. Одно неверное движение — и оба превратитесь в решето, — спокойно произнёс мужчина, отводя назад волосы, и медленно пошёл вниз. — Впрочем, мелкому это уже не грозит. Пусть посидит спокойно.       Рюноске открыл рот, тут же его захлопнул, как вытащенная из воды рыба, и вновь окаменел. Осаму, нервно кусая губу и сжимая кулаки, наблюдал за приближающимся боссом.       «Блефует. Когда мы заходили, возле дома никого не было, я не чувствовал никого живого. И сейчас не чувствую… Стоп, что?! Как я могу не чувствовать живого, а что же тогда этот…»       Неожиданная догадка молнией пролетела в голове, Осаму тихонько вскрикнул и зажал рукой рот.       — Молчите? Вот и умницы, — мужчина улыбнулся. Подойдя почти вплотную к Осаму, он остановился и слегка наклонил набок голову. Теперь его лицо можно было как следует рассмотреть — ужасно худое, с проваленными бледными щеками и синими мешками под глазами, и на нём ярко выделялись красновато-розовые глаза.       Чувствуя нарастающий страх, Осаму со всей силы сжал зубы. Он решил во что бы то ни стало не показать охвативший его ужас.       — Назови мне хоть одну причину, по которой мне сейчас не следует наброситься на тебя и разорвать тебе горло, сволочь, — прошипел он, наливаясь синевой. — После того, как ты убил Чую, ты ещё смеешь подходить ко мне и условия ставить?!       — О, нет, мальчик. Ты этого не сделаешь, потому что знаешь, что тебя убьют, — мужчина ухмыльнулся. — А что касается Чуи… Арахабаки меня больше не интересует. Он был полезен, однако стал опасной помехой на пути к моей цели, — босс разом стёр с лица приветливую улыбку и поднял глаза.       — …Цели?.. — медленно переспросил Осаму.       — К тебе, если конкретно, — мужчина наклонил голову. Протянув руку в перчатке, он дотронулся ей до лица вампира; Осаму чуть не шарахнулся в сторону, но тело словно перестало слушаться его. — Ты стал выше, чем тогда… И такой красивый. Давно мы с тобой не виделись, мой драгоценный мальчик. Сколько уж — лет двести прошло? Больше?       Чувствуя, что земля уходит из-под ног, Осаму смотрел на него расширенными глазами. Красноватые глаза в секунду вспыхнули ярче, губы опять растянулись в улыбке, за ними показались мелкие, но острые вампирские клыки… Босс, явно довольный произведённым впечатлением, потянулся к омертвевшему от ужаса юноше и почти прижался губами к уху.       — …Ты помнишь меня, ангел мой? — Осаму нервно сглотнул, он уже всем телом чувствовал идущую от мужчины страшную, мёртвую ауру. Она пронизывала его насквозь, как множеством кинжалов. — Ну конечно же, как ты мог забыть… Никто не забывает своего создателя.       Мужчина легонько провёл носом по его шее, потянул за бинт, разматывая, нежно лизнул кожу кончиком шершавого языка. На Осаму будто напал паралич, он не мог даже шевельнуться, хотя и понимал, что надо оттолкнуть его от себя и бежать, бежать как можно быстрее отсюда. Судя по тихому кряхтению, доносившемуся из кресла, Рюноске оказался в таком же положении, рад бы помочь, да даже двинуться не может. Одним только желанием обездвижить вампира...Этим умением владеют лишь самые древние.       — Не смей ко мне притрагиваться, тварь… — только и смог прошептать чуть слышно Осаму, закатывая помутневшие глаза. Бесполезно, мужчина только тихонько хмыкнул, и спустя секунду юноша почувствовал, как в его шею впились острые зубы.