Бамбук и светлячки

Двести тридцать восемь ступеней к храму символизируют людские пороки и добродетели, ибо ровно столько насчитывается каждых из них. Добродететели ведут нас вверх к жилищу богов, грехи возвращают обратно на землю. Перечислять же их все здесь я не буду, ибо они очевидны и всем известны, и пусть каждый о них подумает на досуге. Из Поучений Отшельника с Высокой Горы

      Второй шанс поклясться в верности императору.       Рейден неплохо знал историю, но так сразу не мог вспомнить ни одного человека, даже совсем легендарного, кто бы этот второй шанс получил. Видимо, прежние императоры были людьми прямолинейными. Зачем ждать, пока мятежник раскается? Нет головы — нет и враждебных помыслов в ней.       И только он — возможно, действительно единственное исключение за всю историю Империи. Стоит уточнить в библиотеке потом.       Эти мысли отвлекали, и Рейден был рад. Он старался не смотреть ни по сторонам, ни на ступени лестницы. Белый мрамор, чисто выметенный и отполированный тысячами ног, помнил каждого, кто когда-то проходил здесь. Наверняка где-то тут остались следы и самого Рейдена, когда он, достигнув совершеннолетия, клялся верно служить императору Момму. И еще один след…       — Да сколько же здесь ступенек?! — проворчала за спиной Хельга, отныне его законная дочь.       — Много, — лаконично отозвался Акира.       — Не отвлекай, — потребовал Макс. — Я их как раз считаю. Досчитаю — и скажу.       Рейден знал, что ступеней двести тридцать восемь, но говорить не стал. Должно же у детей быть какое-то занятие, а то бы, может, тоже волновались сейчас.       — А чего мне не сказал? — возмутилась Хельга. — Я бы тоже посчитала, потом бы сравнили.       — На обратном пути еще раз пересчитаете, — мирно предложил Акира. — Мне, кстати, тоже интересно — зачем строить такую длинную лестницу, если в итоге поднимаешься вверх совсем чуть-чуть? Пап, а ты знаешь?       Дети, надо сказать, сделали все возможное, чтобы выглядеть прилично. Хельга как могла расчесалась и собрала хвостик. Макс героически позволил выстроить у себя на голове парадную прическу и теперь все время норовил повыдирать шпильки. А дома, когда проходил мимо зеркал, нервно шарахался от своего отражения и обзывал себя кобылой на свадьбе. Была, вроде бы, в Крайоре традиция украшать лошадей.       — Знаю. Но не скажу. Почитайте отшельника с Высокой горы, он в своей книге подробно это объясняет.       — Она же еще скучнее, чем Наставления! — возмутился Акира. — Я там вообще на третьей странице засыпаю!       — На твоем месте я бы не стал хвастаться этим в обществе, — подмигнул Рейден, и сын усмехнулся:       — Ладно, я у Такеши спрошу, ему всегда легче давалось это занудство. А я зато клятву выучил.       — Что там той клятвы! — фыркнула Хельга, — несчастных три строчки, только дурак не запомнит!       — Я же просил не отвлекать! — прорычал Макс. — Если собьюсь — спущу тебя с лестницы, чтоб ты снизу пересчитывала все!       Хельга снова фыркнула, но больше не стала сбивать его со счета и еще несколько десятков ступеней они преодолели молча, давая Рейдену погрузиться в воспоминания.       Двести тридцать восемь ступеней. Он прошел их, не зная, чем закончится для него этот день. Зная только то, что все изменилось навсегда и чудес от богов ждать не приходится.       Вносить оружие в храм было запрещено, но в умелых руках оружием могло стать что угодно.       Семь ступеней перед троном — можно успеть до того, как стража схватит его: один укол шпилькой, всего один — этого для него будет достаточно. Два — если боги будут к нему милостивы и позволят уйти без мук и унижений тюрьмы...       — Сто пятьдесят! — объявил Макс, сбивая с мысли. — Половину вроде прошли, да?       — Очень на это надеюсь, — вздохнул Акира. — Императора бы заставить этой лестницей пройти! Ему-то циновки с другой стороны расстилают...       — Ну так он божественный, — саркастично сказал Макс. — Ему не положено утруждаться.       Ничего божественного в мальчишке сидящем на троне не было. Серое, изможденное лицо, плотно сжатые губы, только глаза горели, темные, злые, показывая, что он — живой человек, а не восковая статуя в ряду со статуями богов.       Сколько было бы чести в том, чтобы оборвать его жизнь? Вот так, перед лицом всех богов — немых, несправедливых, но все же богов.       Новоиспеченный император Сёму махнул рукой, не дождавшись, когда Рейден произнесет положенную клятву. Монах, еще совсем юный, испуганно подбежал к Рейдену:       — Господин Сугияма, вы можете начинать. Его величество готов вас выслушать.       Он еще раз поднял взгляд к трону. Сёму сидел отвернувшись, будто вид Рейдена был ему так же неприятен, как вид Сёму — Рейдену.       Но смотреть можно было только на статуи. Он опустился на колени и, не сводя взгляда с лица Творца, произнес:       — Я, Рейден Сугияма, клянусь верно служить своей стране, прикладывать все свои силы и умения ради ее блага и быть достойным в глазах богов. Я доверяю себя их суду и отдаю свою жизнь в их руки.       Молодой монах перевел дыхание, ничего не заметив. Заметил распорядитель церемонии и, заполошно маша руками, бросился к Рейдену:       — Господин Сугияма, вы пропустили. Вы клянетесь еще и императору Сёму, пожалуйста, повторите клятву!       Рейдену было что ответить тогда. В конце концов, он год прожил с варварами, и кое-что из их выражений вполне поддавалось переводу на имперский. Но что-то объяснять — даже так! — вдруг показалось унизительным.       Он сделал вид, что не услышал, и продолжил смотреть в каменные глаза Творца, словно ничего важнее и не было.       По рядам придворных пробежали шепотки. “Как он смеет”, “какая наглость” — и это бальзамом проливалось на душу. Ничего. На том свете его будет ждать хорошая компания… Только бы Ичиро за собой не утянуть.       Рейден коснулся обручального браслета на руке. Так и носил его все это время. На Островах просто не знали, что это не обычный амулет, и Элис даже не уговаривала снять. Считала, что просто украшение, а разговаривать с ней об Ичиро редко хотелось. Она смеялась над странными для нее обычаями, и Рейден быстро привык рассказывать ей только действительно забавные вещи.       И вот теперь этот браслет… Рейден все-таки нашел взглядом Ичиро. Тот стоял около его величества, что-то быстро и горячо ему доказывал. Ладно. Никогда не поздно разорвать помолвку и швырнуть браслет ему в лицо или под ноги. Ичиро разозлится, откажется от такого неудобного жениха и останется жить. Хотя бы он, если больше никого не осталось.       Рейден сам не заметил, как оказался у дверей храма. Как не хотел вспоминать, а все равно не удержался. Почему бы не думать о том, как в день совершеннолетия приносил клятву другому императору, но нет, в голову лез только тот проклятый весенний день.       — Двести тридцать восемь! — гордо объявил Макс, потом добавил менее уверенно: — Кажется. Но пересчитывать не пойду.       — Да нет, совершенно правильно, — рассеянно подтвердил Рейден и первым вошел в распахнутые для них двери храма.       За четверть века в нем ничего не изменилось. Так же взмывали вверх синие колонны расписанные золотом, так же гулко звучали голоса собравшихся у стен чиновников, в том же церемониальном наряде сидела фигура на троне. Только теперь они стали старше. Терпимее.       Тогда Сёму терпением не отличался, отмахнулся от Ичиро, вскочил с трона, быстрым шагом скрылся за белыми с золотом драпировками. Рейден отвел взгляд, чтобы не смотреть, как следом уходит Ичиро.       За ними, выждав немного времени, потянулись чиновники. Сперва по одному, потом по трое-четверо, пока в зале кроме Рейдена и монахов не осталось никого. Кроме них и богов, конечно. Рейден снова посмотрел на безмятежный лик Творца. Если теперь его казнят, то он сможет уйти к богам, не обагрив руки кровью. Он должен быть благодарен уже за это.       Сейчас Рейден шел чуть впереди детей, чтобы встать там, где стоял тогда. Где-то среди чиновников снова был Ичиро, теперь — его законный муж. Это, жизнь и благополучие детей, в конце концов, желание остаток жизни прожить свободным, вырвавшись из опостылевшей глуши, стоило того, чтобы склонить голову. Наверное. Если даже отец признал месть состоявшейся, мог он перестать о ней думать?       Нет, не думать, конечно, не мог. Как не мог бы забыть никого из своей семьи, не мог забыть бесконечных ночей, когда только мысли о мести и удерживали его на этом свете.       И все же, делать нужно было то, что должно.       Рейден опустился на колени, коснулся ладонями белых мраморных плиток.       — Я, Рейден Сугияма, клянусь верно служить своей стране и императору Сёму...       В этот раз он не пропустил ни слова, проговорил все до до конца и услышал в ответ:       — Я принимаю твою клятву и в свою очередь клянусь быть справедливым к тебе и доверять твоим словам и делам. Будут боги и богини свидетелями нашей клятвы.       Где-то позади Макс шепнул Акире, которому предстояло клясться следующим:       — Как-то это на наши ритуалы смахивает. Интересно, а два хозяина может быть?!              Конечно, Макс тоже поклялся. Во-первых, нигде не запрещалось приносить клятву верности двоим людям. Вернее, просто не приходило в голову, что такое можно запретить. Во-вторых, Макс не был уверен, что клятва будет действовать. Он ведь не обещал любить императора больше жизни! Да и вообще любить этого сурового дяденьку не тянуло. Это только у Кио получилось что-то в нем разглядеть.       Поклялась и Хельга.       Потом его величество встал с трона и просто ушел, не прощаясь. Судя по тому, что никто не удивился — такой конец церемонии был вполне нормальным. Да и то — не будет же император выходить на поклоны, как артист после удачного номера? Зато остальные придворные как-то отмерли — зашевелились, начали разговаривать между собой. Нервно перешептываться, поглядывая на их семью, но не подходить — и не пытаться уйти.       — Занятно, да? — негромко заметил Рейден. — Мы приняты императором, но все еще побаиваются с нами связываться — вдруг это проверка или у нас тайные планы?       — Шарахаются, как от чумных, — еще лаконичнее обрисовал ситуацию Акира. — Пойдемте домой что ли?       — Еще пять минут, — предложил папа Рейден. — Если Ичиро к нам подойдет…       Однако это оказался совсем не Ичиро. Вместо этого из разнаряженной толпы откуда-то ближе к трону явилась лично госпожа первый министр. Сколько раз Макс ее видел, столько раз она ему казалась перевоспитанной ведьмой на государственной службе. Судя по улыбке госпожи министра сейчас — ее только что отпустили погулять и разрешили превратить кого-нибудь в жабу. Иначе с чего такая радость?!       — Господа, госпожа Хельга, поздравляю вас, — промурлыкала госпожа министр. Разговоры вокруг дружно стихли, все явно с интересом прислушивались и переводили про себя — заговорила госпожа Сатоко по-крайорски. — Я так рада, что это недоразумение разрешилось, и теперь семья Сугияма восстановлена во всех правах.        — Спасибо, — в ответ улыбнулся папа Рейден. — Будем надеяться, что мы сможем быть полезны его величеству, и ему не придется расстраиваться из-за нас.        — Я уверена, более чем будете, — кивнула и госпожа Сатоко. — Вы — умны и образованны, ваш сын — один из лучших целителей, а его муж и ваша дочь — отличные воины, насколько мне известно. Таким талантам в столице всегда находится применение.       Лесть Макс не любил, за ней всегда скрывалось желание что-то получить. И пусть имперцы обожали умасливать каждую фразу, кто сказал, что они чем-то отличались от остальных людей?       — Для меня большая радость, что вы высоко оцениваете таланты моих детей, — с той же ровной улыбкой отозвался папа Рейден. Макс бы лучше посмотрел, не на то, как они любезничают, а на то, как ругаются. Наверняка эти две лисы и сами насладились бы процессом, и зрителей порадовали. — Кстати, мой супруг говорил, что в вашей семье случилось большое счастье. Позволите ли мне поздравить вас с рождением еще одной наследницы?       Еще один виток взаимных расшаркиваний, и люди кругом потихоньку начали терять к ним интерес. Начали доноситься шепотки, кое-кто ушел, впрочем, зевак все равно было многовато. Охранническое чутье в этом храме обострилось до предела. Мало того, что было неизвестно, чего ждать от церемонии — не передумает ли в последний момент Сёму и не прикажет ли казнить оставшихся Сугиям, чтобы уже забыть о них навсегда? — так еще и куча укромных мест, где так удобно было бы прятаться убийцам: тяжелые драпировки, куча места за статуями богов, да и в проемы окон ничего не стоило выпустить стрелу. Макс, конечно, все равно украдкой сунул под халат кинжал, пока никто не видел, но если бы кого-то из них хотели убить, то тут было бы сложно защитить семью.       А папа Рейден с госпожой Сатоко и не думали заканчивать разговор, притом он еще двигался в совершенно угрожающем направлении!       — Надеюсь вы не сочтете, что я позволяю себе лишнего, если я приглашу вас отметить чашкой вина в нашем доме ваше примирение с его величеством? — госпожа министр, улыбалась ласково, как родным, змеища такая. — Это может стать началом нашей дружбы. Мы уже сделали шаг друг к другу, когда вы любезно согласились присутствовать на приеме по случаю помолвки его величества, но тогда с вами не было детей, господин Рейден, и наше знакомство нельзя назвать полным. Мне же очень хотелось бы, чтобы наши семьи нашли что-то общее и смогли сблизиться.       Макс покосился на Акиру. Дорогой хозяин выглядел так, будто готов прямо сейчас шагнуть в телепорт. Папа Рейден не дал ему такой возможности.       — С удовольствием, госпожа Тамура, — сказал он, коснувшись плеча Акиры. Тот вздохнул и гордо выпрямился, смиряясь с неизбежностью светского визита.       — Спасибо за ваше приглашение. Мы будем рады зайти как-нибудь на днях…       — Зачем же ждать? — госпожа министр махнула веером, предлагая всем следовать за ней. — По чистой случайности у меня нет на сегодня никаких планов, а у вас?       — У нас тоже нет ведь? — спросила Хельга, оборачиваясь к остальному семейству. Акира посмотрел на нее так, словно она его ножом в спину ударила. Хоть защищать кидайся! — Давайте пойдем, если ненадолго? Я просто никогда не видела, как живут министры.       — Очаровательное дитя, — умилилась госпожа министр. — Думаю, вам будет о чем поболтать с моей старшей дочерью.       — Эм… — теперь пришла очередь Хельги хлопать глазами. — Да, наверно, хотя с местными девушками я еще не общалась, надеюсь, я ее не обижу. И она не будет вызывать меня на дуэль.       — Я думаю, вы отлично найдете общий язык, — заверил папа Рейден новоиспеченную дочь. — Госпожа Тамура, мы с благодарностью принимаем ваше приглашение.       То, что это был не случайный порыв, а отлично спланированное похищение, Макс понял, как только увидел на площади повозку, которая дожидалась госпожу министра. Не паланкин, не обычная двухместная, в которой пассажиры сидели, только что не обнимая друг друга. Нет, в этой могло с удобством расположиться пять-шесть человек. Все было продумано. Ваши лошади? О, конечно, слуги госпожи Сатоко отведут их домой, зачем ехать верхом, если можно посвятить время приятной беседе?       Папа Рейден был с этим вполне согласен, Хельге, кажется, тоже было интересно, один Акира как-то не очень радовался.       — Что, скучаешь по своей лысине? — шепнул Макс ему на ухо, подталкивая локтем в бок. — Тогда тебя поди в гости не звали! Зато теперь красавчик — посмотреть приятно.       — На тебя тоже, — внезапно согласился Акира. — Тебе так идет эта прическа…       — Зараза!       Макс только-только притерпелся к этим дурацким шпилькам, а после напоминания все опять начало чесаться и колоться. И как только остальные терпят? Особенно император — ему по поводу церемонии настоящие фортификационные сооружения на голове выстроили.       — У тебя учился, — довольно парировал Акира. — Так что все претензии можешь переправлять себе.       — Зато теперь с тобой не скучно, — отбил Макс.       Госпожа Тамура смотрела на них с понимающей улыбкой, от которой Максу сразу захотелось спрятаться за веером. Иногда имперские правила хорошего тона казались ему действительно удобными. Вот так вот чуть что изобразил, что ты в домике, и все сразу поняли, как ты относишься к ситуации. И объяснять ничего не надо. Можно вообще ничего не говорить и только выглядывать из повозки и любоваться пейзажем.       Улицы, по которым они проезжали, были ему неплохо знакомы — по ним Макс провожал Кио во дворец. Цветущие даже зимой деревья, высокие заборы, выглядывающие из-за них черепичные крыши с затейливыми острыми скатами. Логично, чем ближе к дворцу, тем улицы богаче, а жители знатнее. Ичиро жил дальше, и Максу было страшно любопытно, что это значит по имперским меркам, но спросить пока не было удобного момента.       Повозка свернула со знакомой улицы, проехала еще немного вдоль высокого каменного забора и остановилась перед резными воротами из темного дерева. Сверху на воротах, как во дворце, “подремывал” такой же резной дракон, больше похожий на плод любви собаки, змеи и курицы, причем Макс отказывался даже думать, как они это породили. Двое слуг шустро раскрыли створки ворот, и повозка проехала дальше. Стеклышко — драгоценный камень? — вставленный в глаз дракона, блеснул. Защитное заклинание? Или сигнальное? Тоже потом стоило уточнить.       Подъездных дорожек для повозок к парадному входу, как в Крайгъёлле тут, видимо, не было. Пришлось выйти и пойти к дому пешком, по саду с цветущими розами. Макс не удержался и наклонился к одной из них — запах шел, как от настоящих летних цветов. Да, красиво жили господа аристократы…       Госпожа министр подала веером знак кому-то из слуг, а сама с улыбкой развернулась к гостям.       — Надеюсь, вы не откажетесь от прогулки по саду?       Где-то через полчаса Макс понял, что точно убьет Хельгу. И так давно напрашивалась, а сегодня всю новоиспеченную семью заставила отправиться в гости в самое что ни есть вражеское логово! Это если их столько по саду водят, то сколько же чая за это время приготовят?! Не говоря уж об имперских сладостях!       — Очень у вас красивый сад, почти, как у господина Ичиро, — слегка реабилитировала себя в его глазах Хельга.       Госпожа Сатоко комплименту явно не обрадовалась, но возражать не стала. Видимо, решила, что связываться с варварами себе дороже. Отомстила не словом, а делом — отвела к столу! Макс обреченно заметил среди угощения знакомые склизкие колобки и понял, что не на все он готов пойти ради хозяина. Вот хоть убейте, но всему же есть пределы!       Навстречу, отвлекая от ужасов угощения, вышел пожилой дядечка в таком нарядном верхнем халате, будто это он только что клялся на верность императору. Видимо, муж министра и отец новорожденной. От этих имперских тонкостей голова шла кругом, но, кажется, имперцы считали, что нет ничего естественнее в том, что кто муж, тот и отец. Даже если он муж жены... от одного построения фразы голова кругом шла!       И снова поклоны, взмахи рукавами, "мы так рады", "нам так приятно", "большая честь"... Макс чуть не упустил момент, когда их пригласили таки за стол. Спохватился, когда не осталось места нигде, кроме как рядом с госпожой министром или напротив колобков. Подумав, решил, что колобки не так опасны. С ними хотя бы разговаривать не надо!       — Дочь скоро к нам присоединится, — сообщил хозяин дома с такой радостной улыбкой, как будто они ради нее и приехали. Понятно, чего принарядился — знакомство с возможным зятем не каждый день случается. — Простите, она занималась живописью и не могла выйти сразу.       Акира скрипнул зубами так, что Макс аж забеспокоился за его челюсть. И вот даже не успокоишь его, когда все такие образованные и понимают и говорят на крайорском, как на родном!       Подумаешь, смотрины! Испортить о себе впечатление вообще-то проще простого.       Видимо, будущая невеста решила точно так же. Потому что раздвижные двери в гостинную с легким шорохом разъехались, и им предстало нечто.       Во-первых, сразу стало понятно, что с живописью у юной госпожи Тамура очень даже неплохо! Во-вторых, Макс как-то очень легко понял, что чувствуют люди, когда видят призраков. В-третьих, оказалось, что рисовые колобки отличный метательный снаряд. В-четвертых, реакция у хозяина таки тоже неплохая, и за руку его он поймал почти сразу.       — Макс! — рявкнул он. — Ты что творишь?!       — Так ведь демон!       — Не демон, а искусство, — папа Рейден поднялся одним плавным движением, доставая из рукава платок. — Не огорчайтесь, дорогая Мэнэми, это почти незаметно, позвольте я вам помогу.       Мэнэми, хватающая воздух ртом, казалась еще больше похожей на призрака, как их рисуют в книжках. Папа Рейден деликатным жестом собрал колобок с ее плеча в платок, под гробовую тишину. Только он выглядел так, будто ничего не случилось. Ну, подумаешь, одна пугает всех лицом, выбеленным мелом, а другой — кидается угощением! С кем не бывает!       — Извините, — выдавил из себя Макс. — Я не хотел вас обидеть. Я просто думал, вы не совсем живы уже. А это, оказывается, мода такая.       Хельга хихикнула. Мэнэми возмущенно глянула на Макса, но ничего не сказала. Видимо, боялась, что от лишней мимики штукатурка с ее лица просто осыплется. Там был такой слой белил, что от неосторожной улыбки он точно бы потрескался. А глаза Мэнэми подвела черным так густо, что казалось, все линии она рисовала пальцем. Спьяну. Иначе чем объяснить их извилистость и меняющуюся толщину? Макс уже много чего повидал в Империи, но к такому его жизнь не готовила.       — Да, — согласился папа Рейден. — Мода и, если я не ошибаюсь, двухвековой давности. Кажется, именно при императоре Итоку был принят такой придворный макияж.       — Веселые поди были времена, — фыркнула Хельга.       — Мэнэми у нас очень увлекается историей, — вынужденно похвасталась госпожа Сатоко. Можно подумать, у нее был выбор! — И культурой нашей страны.       — Надо же, неужели я встретил кого-то, кто может запомнить всю эту чеп… все эти даты и события? — вступил в разговор Акира. Макс отметил, что теперь дорогой хозяин даже по-крайорски говорит с другим акцентом — растягивая гласные и будто проглатывая окончания. — Вы, наверно, и Поучения Отшельника дочитали?       Мэнэми поджала губы, что сложновато было заметить — они тоже были закрашены белым — и кивнула, едва-едва наклонив голову. Папа Рейден чуть улыбнулся, положил себе на тарелку липкий колобок и принялся неторопливо расчленять его палочками. Судя по всему, он уже смирился с тем, что из знакомства получится народная комедия, и теперь собирался получать удовольствие. Макс налил всем еще чаю — после хозяев дома чайник передали ему, — и тоже постарался отнестись ко всему, как к забавному спектаклю. Вряд ли Акира влюбится в эту девушку — он и разглядеть ее толком не сможет!       — Чудеса, — тем временем широко улыбнулся тот и почесал в затылке. — Лично я всегда над этой книгой засыпал.       — Ну, у вас ведь другие интересы, — поддержал беседу господин Рё. — Наверняка вы читали трактаты о человеческой природе.       — О физиологии! — бодро поправил Акира. — Да, вот там действительно интересно. Одни болезни печени чего стоят! А кишечник? Это же просто кладезь заболеваний.       Аппетит разом потеряли все, кроме папы Рейдена. Тот отщипнул крошечный кусочек риса и отправил в рот, потом заметил:       — Милый, вряд ли кто-то кроме тебя здесь может оценить всю прелесть кишечника.       — Тогда я расскажу про желудок? — предложил Акира.       — Тоже не надо, — заверил его папа Рейден.       — А лично я считаю, что крайорский язык звучит просто ужасно, — вдруг изрекла Мэнэми. — Он грубый и немузыкальный. Неудивительно, ведь на нем говорят варвары.       Кого она хотела этим обидеть было непонятно — ни одного настоящего крайорца за столом не нашлось, но Макс все равно решил обидеться. Должен же кто-то, чтобы девушка не зря старалась.       — Ничего подобного, отличный язык, — заверил он. — И даже ваши стихи на него вполне переводятся. Мне Ичиро читал — нормально было.       — Таланты господина военачальника всем известны, — вынужденно признала Мэнэми, не рискнув плохо отозваться о совсем-не-брате императора. — Но я уверена, что ни одной копии не сравниться с оригиналом.       — А давайте проверим? — с ходу предложил Акира. — Вот, например…       Он помолчал, высчитывая слоги и загибая пальцы. Все замерли в предвкушении. Макс готовился снова услышать про светлячка.       — На коже девичьей        Следы от блошиных укусов       И те прелестны, — с выражением продекламировал Акира. — Я считаю, Кобаяси хорош на любом языке!       Он горделиво приосанился и оглядел собравшихся за столом. Семья Тамура точно была впечатлена, папа Рейден улыбался так безмятежно, будто этот олух не его родной сын, а Хельга с трудом сдерживала ухмылку. Имперскую поэзию она тоже оценила.       — Удивительно тонкие стихи, — наконец, смог сказать господин Рё, которому, видимо, в страшном сне не могло присниться, что у него за столом будут такое читать. — Не каждый может оценить такую глубину.       — Поэтому я больше люблю живопись, — подхватила Мэнэми, с вызовом глядя на Акиру. — Со стихами есть риск, что кто-то недостаточно образованный не поймет того, что ты вкладываешь в слова. Кисть же говорит на языке, понятном любому!       — Да, я уверен, что вы умеете держать кисть в руках, — не остался в долгу тот. — Позвольте теперь я вам помогу, а то у вас тут белила осыпаются...       Он бесцеремонно ухватил ее за рукав и потряс, раскидывая повсюду белые крошки.       Макс, за неимением вина, потянулся к чашке с чаем. Вечер точно обещал быть нескучным!              Домой вернулись уже затемно, и вид горящих в саду фонариков настраивал на лирический лад, даже после со всех сторон дурацкого знакомства с семьей Тамура. Навстречу им вышел Такеши, Хельга радостно обняла его, он поцеловал ее в лоб и спросил:       — Как прошла встреча?       — Ужасно! — Акира явно готов был немедленно ябедничать на злых взрослых, заставивших его играть в песочнице с нелюбимой девочкой, но Хельга перебила:       — А мне понравилось, я бы еще сходила!       — Весело было, — подхватил Макс.       — Особенно колобками кидаться! — уел Акира.       — А чего ж не кинуть, если есть, — кивнул тот.       — Акира с Мэнэми нашли друг друга, — пояснил Такеши папа Рейден.       — Весь вечер переругивались, — подтвердил Макс. — Чуть в волосы друг другу не вцепились и не покусали друг друга. Я же говорю, так весело было!       — Может ее к нам в гости пригласим теперь?! — с надеждой посмотрела на папу Рейдена Хельга.       — Смерти моей хотите! — обличительно заявил Акира и таки наябедничал Такеши: — Все надо мной издеваются, один ты — настоящий друг!       Такеши мягко улыбнулся.       — Ну что ты, я думаю, все желают тебе добра.       — А как же! — согласился Макс. — Я даже думаю, что эта Мэнэми хороший и добрый человек. Где-то в глубине души.       — Сразу под слоем белил, — поддакнула Хельга. — Ну, давайте ее позовем? Ну, пожалуйста!       — Я поговорю с Ичиро, — с улыбкой пообещал папа Рейден. — И если мы придумаем, как это сделать, не разрушив дом до основания…       — Никак! — отрезал Акира. — Хельге она понравилась, вот их и жените!       — Вот еще! — фыркнула та. — Что я ей буду про кишечник рассказывать?!       — Да, рассказ про червей вышел захватывающий! — подтвердил Макс. — Даже мне есть расхотелось!       — Не надо, пожалуйста! — закрыл ладонями уши Такеши. — Мне хватило этого в пятнадцать лет, когда Акира про них учил и мне пересказывал.       — Думаешь, почему я о них рассказывал? Я вспомнил твою реакцию! — гордо похвастался тот.       — А мне больше понравилось, как ты читал стихи, — снова влезла Хельга.       — Кобаяси? — понимающе уточнил Такеши.       — Ага! У него все такое смешные?       — Нет, — ответил за Такеши папа Рейден. — Он был в самом деле хорошим поэтом. Просто любил пошутить. Но у него были, например и такие строки: О цикада, не плачь!       Нет любви без разлуки       Даже для звезд в небесах.       — Красиво, — согласился Макс.       — Но про лошадь и светлячка я все равно больше люблю, — шепнул ему Акира.       — Я породил чудовище, — вздохнул папа Рейден. — Пойду, пожалуюсь на вас Ичиро.       Впрочем, произнес он это таким тоном, что пугаться точно было нечего.       — Все на самом деле так плохо? — спросил Такеши, когда он отошел достаточно далеко, по тропинке, ведущей к хозяйскому дому.       — Ооо, — многозначительно протянул Акира. — Хватит на целый ужин рассказов!       Такеши посмотрел виновато.       — Ох, простите, нас предупредили, что вы поехали к госпоже министру, и мы с Кио и папой поужинали без вас. Но я сейчас схожу, попрошу слуг накрыть на стол.       — Так я с тобой, — дернулся Акира, но Макс поймал его за рукав.       — Погоди-ка, есть пара слов к вам с Хельгой.       Такеши — умница — ничего спрашивать не стал и просто молча ушел в гостевой дом.       — Не понял, — протянул Акира. — Что еще тут у нас за секреты от Такеши?       — Да какие уж тут секреты, — хмыкнул Макс. — Все очевиднее некуда.       Акира прищурился с подозрением.       — Так, давай, для недогадливых.       — Хорошо, — кивнул Макс. — Недогадливый наш, ты когда собираешься Такеши в любовники звать?       Акира посмотрел на него, приоткрыв рот. Потом покосился на Хельгу, но она в кои то веки не лезла с возражениями.       — С чего это вдруг такие вопросы?!       — С того, — отрезал Макс, — что вот лично мне совсем не хочется, чтобы тебе, как эту дурацкую невесту, навязывали каких-то посторонних мужиков, когда есть свой Такеши, который любит тебя, дурака, настолько, что готов даже про твоих червей слушать.       — Не моих, — слабо возразил Акира. Кажется, он не до конца верил, что Макс может говорить об этом всерьез.       — Ну, пусть чужих… Со скольки там лет он в тебя влюблен?       Говорить об этом оказалось внезапно совсем не трудно. То ли имперскими традициями Макс успел проникнуться, то ли ревновать к Такеши не получалось… Наоборот даже, сочувствовал как-то бедному, это как же ему с Акирой тяжело пришлось?! Мало того, что столько лет ждать, так еще и терпеливо слушать и смотреть на то, как тот сначала встречается с Ичиро, а потом с ним, с Максом. Святой человек!       — Я как-то не задумывался…       — Вот и дурак! — хмуро бросила Хельга. Она не выглядела особенно радостной от такого разговора, но и возмущаться пока не спешила. — Такеши самый лучший мужчина на свете!       — И ты не ревнуешь?!       — Слегка, — буркнула та. — Но если уж он и вправду тебя любит, то пускай. Все равно меня он любит больше, и в охранницы взял, и поженимся скоро, вот! — гордо задрала нос она.       Акира посмотрел на них совершенно растерянно.       — Так что, вы совсем не против?       — Мы очень даже за, — заверил его Макс. — Иди уже и порадуй человека. А то до старости будет ждать!