Бамбук и светлячки

Тюрьма — это место, где человек остается наедине с собой и своими проступками. От него отворачиваются большинство знакомых, его семья оказывается на волоске от бесчестия. Поэтому стоит заранее обзавестись друзьями, для которых это все неважно, и ни в коем случае не отталкивать их. Из Размышлений о сути вещей в павильоне на берегу пруда в дождливый день

      “Не такой уж вы и проницательный человек”, — бросил император, и Рейден был с ним абсолютно согласен. Киммэй затеял такое, а он даже не знал. Хоть они не виделись в этот день, все равно — не оправдание. Если бы подумал, что его юное величество наслушается на Лорнейских островах тамошних историй, можно было успеть предпринять что-нибудь. Не подумал — и вот результат.       Их перебросили в Энто сразу в здание суда, чтобы не вести через полгорода под таким сомнительным конвоем, и Ичиро, даже не оглянувшись, отправился будить судью, чтобы передать арестованных под его или ее надзор. Он злился — на себя, на Рейдена, на императора? Стоило выяснить перед тем, как отпускать его, а то наделает еще глупостей.       — А это у нас суд, — тем временем объяснял Акира для Элис, обводя рукой полутемный двор. Горели только несколько фонарей по периметру, разгоняя темноту, да светились два-три окна. — Преступников держат здесь, здесь же выносят приговоры…       — И здесь же казнят?       — Нет, это за городом обычно, — покачал головой сын. — В городе вроде как неприлично, да и вообще здесь на площадях только артисты выступают, а никаких публичных наказаний не бывает.       — Культура, — то ли одобрила, то ли пренебрежительно отмахнулась Элис — ее ответ балансировал на грани этих эмоций. Она была почти такой же, как раньше, словно и ведьмы старели медленнее обычных людей, и смотреть на нее было неприятно. Всегда больно вспоминать, каким дураком был когда-то.       И все-таки ее приворот спас ему жизнь — это Рейден согласен был признать. Стоило бы быть благодарным, но что-то не очень получалось.       — Имперские традиции, — поправил он вслух.       — И теперь согласно им нас запихнут куда-нибудь в подземелье? — снова уточнила Элис. — Ну вот, а мальчишка обещал почет и уважение. Придется, видимо, разбить голову об стену, чтобы ему жизнь медом не казалась. Жаль, что у вас такие прически дурацкие — и пары волосков не вырвешь незаметно, а с волосами было бы куда удобнее…       — Ты прокляла Кано? — Рейден выловил главное из ее речи. — Только его или кого-то еще успела?       — Не переоценивай меня, солнышко, — улыбнулась Элис. — С остальными я, к сожалению, за руки не держалась. Решила, что императорского любовника хватит… выходит, переоценила я его значимость.       — Вас разместят со всеми возможными удобствами, королева Элис, — обиделся за страну господин Камагаи. — Вот господину Акире придется пойти в камеру…       — С божьим камнем под полом, чтоб я колдовать не смог, — кивнул Акира. — Понимаю, морально готов, ничего другого и не ждал.       Он говорил как всегда — с немного беспечным видом. Научился держать лицо или в совершенстве овладел навыком лжи самому себе? Рейден ставил на второе и завидовал просто чудовищно — сам он этому так и не научился. Сейчас, когда нужно было собраться и делать вид, что происходящее лишь глупое недоразумение, которое вскоре разрешится, не мог справиться с собой и со своими страхами.       В первую очередь — за жизнь Акиры. Кто может поручиться, что безумному императору не придет в голову казнить его, не дожидаясь возвращения Киммэя? Элис так уверенно говорила, что мальчик вернется, но Рейден чувствовал — что-то не так, чего-то она не учла — того, что знал император. Иначе не отправил бы их в тюрьму. Не место это для королевы, с какими бы удобствами ее ни обещали разместить…       Страшно было чувствовать себя беспомощным. Понимать, что времени может быть слишком мало для того, чтобы что-то придумать. Чтобы вытащить их — или хотя бы Акиру! — из тюрьмы.       А еще страшно было за Ичиро, за то, что он мог сделать или подумать. Рейден знал, что злость и обида не лучшие советники, а именно они сейчас нашептывали Ичиро всякое… Поверил ли он, что Рейден не подсказывал Киммэю отправиться в прошлое? Хотелось бы знать наверняка.       За несколько недель счастья уже стоило быть благодарным всем богам и богиням. Стоило, но он хотел больше. И все-таки держал в уме слова, которые придется сказать, если его жизни пришла пора завершиться.       Рейден напомнил себе, что отчаянье — такой же советник, как злость и обида, и попытался прислушаться к разговору.       — А своему императору передайте, что хоть вы меня обвешайте божьими камнями — но любовника его это не спасет, — говорила Элис господину Камагаи. — А если, не приведи духи предков, что с моим сыном случится, или с Рейденом — так я могу и сама на себя от горя руки наложить. Что мне терять-то тогда, верно? Уж точно без казни за городом я могу обойтись!       — Я передам, королева Элис, — господин Камагаи возложенной на него миссии не обрадовался. В другой момент Рейден бы ему посочувствовал, но сейчас только принял к сведению, что и его Элис взяла под защиту. Что ж, и плохой союзник может прикрыть спину, если сам в нее не ударит.       — Не надо, дорогая, — вслух попросил он. — Кано — хороший мальчик, не стоит обижать его без крайней необходимости.       — Разумеется, — Элис хмыкнула. — Или ты думаешь, я его просто так прокляла, из природной злобности и склочности?       — Мама, не напрашивайся на комплименты, — засмеялся Акира совершенно беззаботно, и тут их уединение закончилось.       Вернулся Ичиро, а с ним судья, слуги, стража… Во дворе разом стало тесновато, хотя и все так же тихо.       — Господин Рейден, — госпожа Огава, хоть ее и подняли, вряд ли дав умыться, выглядела значительно лучше, чем в их прошлую встречу, — господин Акира, рада видеть вас снова, хотя повод для встречи и не самый приятный. Королева Элис, это честь для меня — принимать такую гостью.       — Мама, это судья Огава, — представил Акира, — и, пожалуй, хорошо, что мы попали именно к ней, потому что ее опыт и умение вникнуть в суть дела мы уже оценили по достоинству.       — Именно поэтому господин Ичиро и попросил меня присмотреть за вами, — согласилась судья, а сам Ичиро как-то неожиданно оказался рядом с Рейденом, сжал его руку в своей — до боли, так, словно никогда не собирался отпускать.       — Только не делай глупостей, — вполголоса попросил Рейден, пока Элис заверяла судью, что просто счастлива будет посидеть в тюрьме такой достойной женщины и что наверняка у мужчин тюрьмы хуже. — Не заступайся за нас.       — Неожиданная просьба, — Ичиро шагнул еще ближе, все-таки обнял, и Рейден прижался к его груди. Мысль о том, что им снова придется расстаться, хоть и на время, жгла, как горячий уголь. — Я думал, ты скажешь… Правда, и дураку понятно, что ты не виноват! Если Киммэй действительно наслушался сказок на этих Лорнейских островах...       — Какая разница, кто виноват? — Рейден вздохнул. — Императору плохо, а я ему никогда не нравился.       — Если Киммэй не вернется… — еле слышно выдохнул Ичиро ему на ухо.       — Тогда и будем думать. А ты просто… дай нам знать об этом, хорошо? Это все, что мне действительно нужно. Это не поставит под удар твою преданность его величеству.       — Ты еще и обо мне умудряешься думать…       Элис обернулась к ним и, кажется, впервые лишилась дара речи. По крайней мере, молчала она не меньше минуты, а это можно было считать рекордом.       Говорить ей, что она все не так поняла, Рейден не собирался. Вместо этого демонстративно нежно коснулся губами губ Ичиро и спросил сам:       — Ты что-то хотела, дорогая моя?       — Да, — Элис тряхнула рыжими кудрями. — Мы с госпожой Огава тут пытаемся понять, где тебя лучше поселить — со мной, как гостя, или поближе к Акире и подвалам? Что тебе больше нравится?       — Пожалуй, — Рейден даже не задумался над ответом, — я бы предпочел возможность видеть вас обоих. Если я займу две камеры — это не будет страшным нарушением местного распорядка?       — Разумеется, будет, — кивнула госпожа Огава. — Но для вас мы готовы сделать исключение.       — Вот видишь, дорогой, — Рейден снова обернулся к Ичиро. Одного поцелуя перед расставанием было безбожно мало, но обстановка пока не позволяла большего. — Ты оставляешь нас в самых надежных руках. А я уверен, что это недоразумение вскоре благополучно разрешится.       — Мы все за это будем молиться, — согласилась госпожа Огава.       В то, что боги и богини будут помогать ему, когда у них на земле целых два родственника, Рейден глубоко сомневался, но говорить об этом, конечно, не стал. Сейчас каждое слово стоило вдвое дороже, чем обычно.       — Госпожа Огава, эту ночь я предпочел бы провести ближе к сыну, если вы не возражаете, — попросил он, и показалось, что Ичиро на мгновение сжал его ладонь. Так был рад увидеть, что он не сговорился с Элис? Или рад, что ее обществом он пока пренебрег?       — Нисколько, господин Сугияма, — кивнула госпожа Огава. — Камера для магов не настолько комфортна, как камера, которую мы приготовили для королевы, но вы в любой момент можете попросить — и вас отведут к супруге.       Она произнесла это с легкостью, но по спине Рейдена продернуло холодком. Нет уж, супругой Элис нельзя было считать даже по варварским меркам.       — Одну минуту, госпожа Огава, — сухо сказал Ичиро и подошел к Элис. — Вы позволите, королева?       Не дождавшись разрешения, он снял с ее плеча сумку.       — Ничего личного, — не без яда пояснил Ичиро. — Но мне не хотелось бы, чтобы здесь кого-то околдовали.              Время тянулось так медленно, что хоть на стены лезь. Киммэй знал, что раньше полудня Обито с Ичиро и солдатами не вернутся, и то, едва ли Обито сразу придет за ним, но не ждать не мог.       Джун, тот самый хромой охранник, остался сторожить Киммэя, запертого в самой маленькой из комнат поместья. От него Киммэй узнал, что людей в лагере у поместья Сано осталось совсем мало, в основном те, кого не успел еще долечить господин Мори. Что если принц с Хори не договорится, то останется уповать только на волю богов и богинь. И что метель утихла еще ночью — видимо, боги и богини к принцу все-таки повернулись лицом, а не тем самым местом, каким поворачиваются к любовнику.       Про это самое место Киммэй успел выслушать несколько скабрезных анекдотов, которые Джун, похоже, считал вполне приличными. Заодно узнал, что Керо парень неплохой и, если повезет пережить эту всю заварушку, Джун готов позвать его в мужья — парнишка он симпатичный и веселый, жене наверняка понравится, может, и дети появятся наконец, а то все никак боги не посылают.       В общем, с таким словоохотливым охранником Киммэй уже не знал, куда ему деваться из запертой комнаты и всерьез думал, не развязать ли шнурок. Останавливало только то, что неудобно было бы просить пожилую женщину снова ради него отправляться в Империю и колдовать в поле. Но в прошлом Киммэю не нравилось категорически. Спасал только халат Обито, в который Киммэй кутался и зарывался носом, когда становилось совсем уж тоскливо. Халат пах Сёму. Больше, конечно, дымом и лошадьми, но если принюхаться…       А потом вдруг стало шумно. По поместью забегали люди, слышались обрывки фраз.       — Наши вернулись! — обрадовался Джун. — Пойду гляну, как там дела!       Будь у Киммэя что нехорошее в мыслях — мог бы спокойно сбежать, но он только поправил халат и пригладил волосы, как сумел. Может, он пока и пленный, но все-таки император, надо же выглядеть подобающе!       Вскоре снова послышались шаги, и дверь отодвинулась ровно настолько, чтобы пропустить в клетушку Обито, и тут же задвинуться.       — Откуда ты это знаешь?! — Обито сунул Киммэю под нос его же записку. — Говори и не смей лгать!       — Я же сказал: я — ясновидящий, — улыбнулся Киммэй, хотя врать мужу в глаза было все-таки сложно. — Теперь ты мне веришь?       — Ясновидящих не бывает, — помотал головой Обито. — Ичиро в это не верит.       Киммэй встал и подошел к нему, для этого понадобилось сделать всего пару шагов.       — А ты мне веришь? — тихо спросил он.       Обито сжал губы так плотно, будто боялся, что ответ вырвется изо рта.       — Я ведь не мог это знать, — Киммэй указал на записку. — Вы решили только после того, как я это написал.       — Но так не бывает, — снова замотал головой Обито. — Не может так быть, чтоб все было плохо и тут мне на голову свалился ясновидящий, который точно знает мою судьбу!       — Почему? — Киммэй осторожно коснулся его руки и вытянул у него из нее записку. — У тебя в отряде есть маги, которые могут исцелить человека, отправить его куда угодно, зажечь огонь и много чего еще, а ты говоришь, что что-то невозможно?       — Да, — так резко сказал Обито, будто хотел убедить в этом самого себя. — Потому что магов много, а настоящих ясновидящих я еще ни разу не встречал!       — Хватит убеждать, будто меня не существует! — возмутился Киммэй. — Если хочешь, докажу опять! В записке это не написано, но когда вы возвращались с земель Хори, к вам присоединились люди Имубэ.       — А это ты откуда знаешь?       — Да сколько можно повторять?! — Киммэй схватился за голову. Он никак не мог представить, что самым трудным в прошлом будет убедить Обито ему поверить. — Я это просто знаю! И много чего еще — и про тебя, и про Ичиро тоже, но ему я точно предсказывать ничего не буду, пусть сам дожидается. А вот тебе сразу говорю — ты победишь и станешь императором.       — Сегодня в это верится больше, — согласился Обито. — И погода… Либо они там в столице короновали Кэтсуо, либо ты — действительно император.       — Его не короновали, это точно, — отрезал Киммэй. — Я бы знал! Значит, это из-за меня все.       — Значит, из-за тебя, — с сомнением, но согласился Обито. — И что мне с тобой делать?       Киммэй все-таки погладил его по щеке, коснулся кончиками пальцев — давно хотелось. Обито посмотрел удивленно, но шарахаться не стал, а вот за руку поймал, то ли удерживая, то ли согревая ее в своих ладонях.       — Что бы ты ни решил — это будет правильно, так что, может… пообедаем? — предложил Киммэй. — А то лично я тут уже полдня сижу и слушаю разные неприличные истории. Это, конечно, интересно и познавательно, но вроде как совершенно не подобает.       — Сейчас не до приличий, дорогой мой муж, — отозвался Обито с иронией. — У нас тут, может, ты сам уже заметил, все слегка не по этикету.       — Зато потом ты станешь таким воспитанным, что я буду чувствовать себя неотесанной деревенщиной, — заверил его Киммэй. — Так что, выпустишь меня уже?       — Да, — Обито первым вышел из комнатушки, потянув Киммэя за собой. — Итак, расскажи мне, дорогой, откуда же ты к нам явился?       В комнате уже накрывали на стол — незнакомый парень, судя по одежде из слуг, а не из воинов, выставил миску риса, плошку маринованной редьки и чайник с горячей водой для чая. Посуда была дорогая и старинная, еда — откровенно крестьянская. Впрочем, Киммэю случалось питаться и похуже, например, когда он сам готовил и очередное блюдо не получалось. А лишних денег у них с Такеши не было.       — Я не могу о себе рассказывать, — отозвался он, присаживаясь к столу. — Только о тебе. Ну, о вас всех, конечно.       — Но ты же откуда-то пришел? — Обито устроился рядом, не прикасаясь, но, пожалуй, все-таки слишком близко для нового знакомого. — Откуда-то взял эту одежду и шпильки.       — Ага, — Киммэй кивнул и продолжил тише, чтобы даже за дверью слышно не было: — А еще я знаю, что делают в императорской семье, если ребенок случайно не наследует божественное происхождение.       Обито отложил палочки, даже не прикоснувшись к еде, посмотрел настороженно:       — Вот как? И что же?       — Проводят ночь в храме, — отозвался Киммэй. — Только не в главном, а в том, который во дворце. И на утро боги и богини обычно признают наследника.       — Ты слишком много знаешь.       — Я же император, мне положено! — Киммэй снова взял Обито за руку. — Я тебя не обманываю, я действительно пришел, чтобы помочь. Так что спрашивай меня, и я тебе на все вопросы отвечу — если будет можно, конечно.       Обито снова коснулся палочек, задумчиво погонял их по столу перед собой, спросил, не поднимая взгляда:       — Я буду хорошим императором?       — Да, — выдохнул Киммэй — к счастью, Обито начал с легких вопросов. — Ты победишь в войне и через четверть века от нее не останется напоминаний. Даже раньше — все будет спокойно и благополучно, боги будут приглядывать за тобой.       У Обито дернулась щека.       — Отцу говорили то же. И что боги его защищают, и что люди любят... Но это его не спасло!       Киммей коснулся его ладони, сжатой в кулак.       — Да, — согласился он. — И в твоей жизни тоже будет много всякого. Но императором ты будешь хорошим: введешь новые традиции, приструнишь чиновников, сделаешь для страны много чего, чтобы она процветала.       В голове не укладывалось, что вся та скукотень, которую Киммэй учил последние пару месяцев, ему в самом деле пригодилась.       — Только не проси меня называть примеры, — спохватился он. — Это ты сам должен решить сделать, без моей подсказки.       — Тогда о чем еще тебя спросить? — задумался Обито.       — Решай сам, — пожал плечами Киммэй. — Только можно я сначала поем? А то я в последний раз ел еще вчера.       — Как и все мы, — горько усмехнулся Обито, перекладывая себе в тарелку рис. — Смотрю, ты не важничаешь, ваше величество, — кивнул он на тарелку Киммэя.       — А я не во дворце родился, если хочешь знать, — отозвался Киммэй. — И даже сам мог бы тебе этот рис сварить!       — Еще успеешь, — кивнул Обито. — Когда пойдем на столицу.       Рис встал Киммэю поперек горла, но говорить Обито, что в походе на столицу его уже не будет, не хотелось. С плохими новостями можно было и подождать.       — Кстати, — заставил себя улыбнуться Киммэй. — Я могу подсказать, кто еще к тебе присоединится из ближайших семей.              — Какие люди! А ты тут какими судьбами? Тоже посадили что ли?!       Такеши только улыбнулся, заходя к Акире в камеру. Особо уютной ее, конечно, нельзя было назвать, но там было сухо, тепло, пол из черного камня закрывали циновки и даже был столик для письма или чаепития. На матрасе, на день закрытом покрывалом, лежала кокетливо вышитая подушечка — видимо, изображала домашний уют для заключенного.       — Еще нет. Его величество удивительно стойко держится, даже разрешил мне тебя навестить. Я с господином Ичиро пришел, все страшно официально.       — Он у папы или своей очереди за дверью ждет?       — Кажется, господин Ичиро сначала собирался поговорить с госпожой судьей, — улыбнулся Такеши.       — Понятно, — Акира тоже улыбнулся, хотя Такеши показалось — через силу. — Извини, ничего предложить не могу. Чая нет, магии нет, ни хрена нет…       — Чай сейчас принесут, — он сел на матрас рядом с Акирой. В стене напротив под самым потолком было маленькое окно, забранное решеткой. Там, снаружи, оно было на уровне земли, но сейчас, днем, света в камере хватало. — Ты ведь и сам попросить можешь? Не поставили же здесь целью заморить тебя голодом?       — Могу, — Акира подтянул колени к груди, обхватил их руками и еще лбом ткнулся. Потом проговорил глухо: — А не надо мне от них никаких подачек.       Такеши озадаченно погладил его по напряженной спине, обнял, не зная, чем еще помочь.       — Что, без магии действительно так плохо?       — Вообще кошмар! — горячо согласился Акира, не поднимая головы. — Когда с императором чай пили — ладно, там вообще чуть-чуть продержаться надо было. А тут ночь спать и дальше еще неизвестно сколько времени провести придется. Это же вообще…       Он все-таки разогнулся, привалился спиной к стене и безнадежно уставился в потолок.       — Это как будто лежишь и тебя гранитной плитой придавили, даже не пошевелишься, и сделать ничего нельзя. Я же маг, я опасен вроде как. Вот телепортируюсь отсюда к бесам, а потом как вернусь мстить…       Такеши потянул его ближе к себе, и Акира позволил, послушно опустил голову ему на плечо. Помолчал, потом добавил:       — Прости, что я на тебя срываюсь. И так уже со всеми переругался, теперь вот и до тебя добрался. Все-таки тюрьма, она сильно характер портит. Даже папа со мной всего несколько часов выдержал, а потом попросился увести его в другую камеру.       — Я его навещу тоже, — пообещал Такеши, прижимая Акиру к себе. — Попозже. Когда тебе надоем.       Акира обнял его неожиданно крепко, будто испугался, что он уйдет прямо сейчас.       — Такеши, ты прости, что я такой дурак, — прошептал он. — Я правда не думал, что Кио такое отчудит!       — Я знаю, — успокоил его Такеши. — Ты ни в чем не виноват.       — Виноват, — заупрямился Акира. — Надо было думать, что делаю, а так Кио неизвестно где, родители по моей вине в тюрьме и император нас опять ненавидит.       — Киммэй в прошлом, во время восстания, — шепнул Такеши. — Мне папа по секрету рассказал, он его письмо видел.       В остальном прибавить было нечего. Даже разубедить Акиру в отношении к ним императора не получилось бы. Такеши говорил с ним мало, но и эти несколько минут оставили гнетущее впечатление. Должно быть, его величество в самом деле очень сильно любил его непутевого брата, раз теперь был сам не свой, будто не живой.       — И что он там забыл?!       На этот счет у Такеши были кое-какие подозрения — когда-то оброненные Кио фразы о том, что его величество был влюблен в кого-то похожего на него, оказалось, сохранились в памяти. И все же Такеши очень хотел ошибиться.       — Одним богам известно, — выдохнул он. — Давай не будем паниковать заранее? Ведь это Киммэй — он ухитряется попадать в неприятности и находить из них единственный чудесный выход.       — Умеешь ты успокоить, — Акира потерся щекой об его плечо и отстранился. Может быть, Такеши был слишком высокого мнения о своем даре убеждения, но ему показалось, что друг выглядит чуточку лучше.       — Я просто обо всем успел подумать, — улыбнулся Такеши. — И у меня кое-что для тебя есть, — шепотом добавил он, доставая из рукава свернутый в трубочку лист.       Акира удивленно поднял брови.       — Нас вроде не подслушивают, к чему такие секреты?       — А ты разверни и узнаешь.       Сам он уже прочитал письмо — как-никак оно появилось именно перед ним, с утра пораньше (честно говоря, около трех часов ночи) упав на одеяло. Пришлось зажигать свет и читать. Про себя Такеши был готов к чему угодно — вплоть до того, что ему пишет сбежавший из тюрьмы Акира, но…       — Макс?! — удивился тот. — Но как?       — Обычное магическое письмо, — пожал плечами Такеши. Теперь Акира уже улыбался, быстро пробегая взглядом неровные строчки. — Ты же сам такие отправляешь.       — Да, но только тем, кого знаю! Ты случайно не знаком с кем-нибудь из делегации? — Акира озадаченно почесал в затылке, потом махнул рукой: — Ну да какая разница. Главное — на этом же листе можно и ответ написать! У тебя случайно кисточки с собой нет?       — Увы, не захватил, — откликнулся Такеши и протянул другу угольную палочку. Он и сам заметил, что послание Макса было достаточно кратким. Всего пара строчек, если честно. “Приветствую, Такеши! Мне тут уже сказали, что у вас там происходит. Сейчас пойду к Игрейне, намекну ей, что плохо бросать родственниц в тюрьме. А вы там не делайте глупостей. Особенно Акира! Попробуй только там позволить себя казнить — я тебя тогда сам убью!” Все-таки охранники всегда проявляли заботу своеобразно.       — Такеши, ты самый лучший на свете человек, — просиял Акира и снова притянул его к себе. — Мне тебя точно боги послали!       Он пересел к столу и принялся быстро писать за ним записку для своего Макса. Такеши отвел взгляд, снова оглядывая камеру. Нет, никакие покрывала и подушечки не могли скрыть, что это тюрьма. И пусть Такеши не знал, каково это — потерять магию, зато он прекрасно помнил, каково быть запертым в четырех стенах. И при этом слепота не мешала ему выйти из дома в любой момент, а здесь, увы, вариантов не было.       — Знаешь что, — сказал Такеши. — Давай-ка я тебе заплету нормальную косу. А то ты выглядишь так, будто со вчерашнего дня ее не переплетал.       — Я в тюрьме, — напомнил Акира, не поднимая головы от письма. — Мне здесь не перед кем красоваться.       — И все же распускать себя тоже нельзя, — твердо сказал Такеши. — Ты же не хочешь, чтобы стража и госпожа судья решили, что ты опустился, стоило тебе попасть в трудное положение?       Акира фыркнул.       — Хочу и опускаюсь — сами меня на божий камень посадили, вот пусть и терпят.       Такеши промолчал. Не прошло и минуты, как Акира сдался.       — Ладно, — мотнул головой он. — Буду вести себя, как приличный аристократ.       Он размашисто поставил на листе подпись, снова свернул и протянул Такеши.       — Держи. Отправишь, когда отсюда выйдешь. Я написал, что не знаю, увидимся мы или нет, — признался он. — И чтобы он не вздумал делать глупостей. А то, знаешь, обещал мне как-то, что покончит с собой на моей могиле…       — Никакой могилы не будет, — заверил Такеши, обнимая его. — Еще лет сто, как минимум. И не нужно сочинять всякие ужасы.       Самому в голову тоже лезли не самые радостные мысли, но показывать это Акире Такеши не собирался.       — Соберись, — сказал он, отстраняясь и аккуратно вынимая из волос гребень. — И повернись. Сегодня красоты не обещаю, но завтра принесу шпилек и лент…       — А послезавтра я буду обольщать стражу за рисовый пирожок, — съехидничал Акира.       — С таким настроением ты никого не обольстишь, — вздохнул Такеши, запуская в его волосы гребень.       Настроение Акиры Такеши категорически не нравилось. Так и самому впору было поверить, что все закончится плохо и попроситься в соседнюю камеру, чтобы страдать вместе. С этим что-то нужно было делать, и Такеши знал, кто может что-нибудь посоветовать. Если, конечно, он не занят общением с супругом. Но, по-видимому, господина Ичиро задержала у себя госпожа судья.       Господин Рейден занимал камеру этажом выше. Тут окошко было побольше, но тоже слишком высоко, чтобы в него выглянуть. И это было, пожалуй, единственное отличие от камеры Акиры. В остальном все было так же отталкивающе казенно, и никакие яркие покрывала не делали камеру уютнее. Но держался господин Рейден многим лучше Акиры.       — Такеши, — улыбнулся он, откладывая трубку и ладонью разгоняя дым. — Какая радость, что ты пришел!       — Я тоже рад видеть вас в добром здравии, господин Рейден! — поклонился Такеши. — Простите, что заглянул к вам не сразу — хотел сначала убедиться, что Акира в порядке.       Господин Рейден кивнул, внимательно глядя на него.       — Акира подавлен? — спросил он.       — Тюрьма его угнетает, — не стал скрывать Такеши.       — Да, боюсь, пребывание здесь может пагубно на нем отразиться, — господин Рейден взял со столика сложенный веер и дважды легонько, будто рассеянно, хлопнул им по ладони. “Это важно”.       Конечно, важно. В ином случае Такеши просто заверил бы его, что Акира бодр и весел, и хоть на какое-то время успокоил господина Рейдена.       — Да, — осторожно сказал он. — Но только богам известно, сколько времени ему придется здесь провести.       Богам или их божественному родственнику. Такеши надеялся, что господин Рейден его поймет, и тот снова кивнул.       — Очень жаль, что не все боги благосклонны к нашей семье. Иной раз я сомневаюсь, могу ли я вообще уповать на какой-то благополучный исход своей жизни и жизни Акиры.       — В жизни встречается много заступников, — заверил его Такеши. — Уверен, и у вас есть не один.       Господин Рейден задумчиво прижал веер к губам.       — Я верю, что это так и благодарен каждому, кто протягивает мне руку помощи. А вот мой сын, боюсь, относится к этому слишком легкомысленно. Он из тех, кто вряд ли склонит голову перед богами, даже ради спасения, и точно не из тех, кто ради него будет хитрить. Остается верить только в то, что высшие силы будут в своей бесконечной мудрости к нему добры — и вытащат это неразумное дитя из самой непростой ситуации, даже если он будет сопротивляться.       Такеши кивнул. Вытащат или помогут это сделать. Придумать бы только способ…       Господин Рейден улыбнулся.       — Что мы все о моих волнениях! Как Хельга?       — В добром здравии, — задумчиво протянул Такеши. Хельга полночи порывалась идти убивать или брать в плен его величество, чтобы высвободить семью из тюрьмы. Остановило только напоминание, что она клялась в верности императору. — Но переживает о вас.       — Я был бы рад ее увидеть, — тихо сказал господин Рейден. — Если, конечно, хочу не слишком многого… Но, наверное, и Акира был бы рад, если бы сестра его навестила.       Такеши закусил губу. Он и сам думал об этом: наверное, Хельга и в самом деле смогла бы тайком пробраться в здание суда и вывести Акиру и остальных. А если нет? Попасть и ей в тюрьму было бы совсем плохо, не говоря уже о худших исходах...       — Впрочем, пусть решает она сама, — добавил господин Рейден. — Путь сюда непрост.       — Из Хитати до столицы несколько дней пути, — Такеши не собирался уходить, не обсудив хоть парой фраз возможно самый безумный поступок в своей жизни.       — Думаю, уж столько-то времени нам боги и богини оставят, — неуверенно протянул господин Рейден. — Но путь в такое время непрост, особенно если девушка вынуждена будет добираться одна.       — Я мог бы ее сопровождать.       — Ты должен быть рядом с отцом, нельзя пренебрегать одними семейными узами ради других.       — Да, — согласился Такеши. — Но можно попытаться быть со всеми близкими, верно? С отцом, невестой, любовником. Я обещал навещать Акиру каждый день.       — Его величество не будет против?       — Он дал мне разрешение навещать любовника, о количестве встреч речи не шло.       Господин Рейден кивнул, задумчиво разглядывая узор на веере.       — Очень удобно, что ты всегда и в любое время можешь воспользоваться любым судебным телепортом.       — И правда удобно.       Например, если выбрать для Хельги такой маршрут, чтобы она приезжала в определенные города к оговоренному времени. А он бы уже ждал ее там, воспользовавшись судебным телепортом. Встречал, заботился, проводил с ней хотя бы ночь, раз уж днем должен быть на виду, отлучаясь только на встречу с Акирой...       — Если Хельга все-таки решит нас навестить, возможно Ичиро сможет подсказать, как это быстрее сделать, — господин Рейден махнул веером от себя — “не уверен в том, что говорю”. — Я спрошу его, если будет возможность.       И в этот раз выражение его лица сказало больше любых слов. Господин Рейден, так же как Такеши, совсем не был уверен, что господин Ичиро решится пойти против императора.