Погасший луч света

      Прошло два месяца с тех пор, как мы вернулись в «Свиной пятачок». За это время наша банда больше никуда не отлучалась — денег у нас было достаточно, да и к тому же иногда кое-что удавалось отхватить на улице. В общем, всё было как обычно: пока шмель не отощает, будем отсиживаться в подворотнях. Торен и Себастьян в первую неделю обменяли сиротские погремушки, что мы слямзили, на звонкую монету.       Иногда мы разбивались на группки по два-три человека и вылезали на охоту, после чего Торен и Чин устраивали попойки. Ну, а у меня появилось новое развлечение — пока мужики маялись дурью, я отправлялась в Риммин бордель и, если Милена была свободна, заседала в её комнатушке. Постепенно, это стало чем-то привычным и обыденным. Я пыталась её понять, а она, казалось, просто довольствовалась тем, что бакулила со мной. Она ни разу не пыталась узнать о моём прошлом, она даже не сразу осмелилась спросить, чем мы занимаемся, хотя вполне могла об этом догадываться. Мне казалось, что первое время она меня боялась. А в какой момент барьер был разрушен, мы обе не заметили.       Мила была почти что наивная девочка, невзирая на то, что улица удочерила её ещё раньше, чем меня. Вопреки всем лишениям и жестокости, с которой она столкнулась за свою короткую жизнь, в ней не было ни злобы, ни агрессии — она даже не ненавидела ту гируху, что истязала её в детстве. Она никогда не жаловалась на судьбу, я только иногда видела печаль в её ярко-голубых глазах. Она была бы леди, если бы… Ей было всего семнадцать лет, я воспринимала её, как ребёнка. И мне было как-то больно, когда я видела, что к ней идёт очередной бугай с карманами, набитыми златом. Как-то я даже у неё спросила, почему бы ей не сменить род деятельности, но она на это мне только ответила, что она не может отнимать у людей вещи, глядя им в глаза.       А моя молчунья уже давно не просыпалась. Я ненавидела свою жизнь, но мне уже было совсем не совестно выпотрошить карманы какого-нибудь зажравшегося грача. Милена бы могла это делать по-тихому — я это чувствовала, хотя сама она мне об этом не говорила — но пойти на грабёж в открытую она не находила в себе сил. Меня раздражала эта слабость, но в то же время, возможно, именно поэтому хотелось её защищать. Рядом с ней иногда я забывала, как ненавижу свою жизнь, и вроде как появлялся смысл в том, что я дышу. Мы могли смеяться, как дети, с ней я отдыхала от ребят. Я так долго находилась в компании банды, что забыла какую-то часть себя, а Милена мне её как-будто вернула. Если только мы обе были свободны, мы всегда проводили время за совместным разговором. Я даже иногда ночевала в её комнате, если её мужики сваливали прежде, чем отрубались в её койке.       Иногда она тяпала вместе с моими мужиками. Она не знала меры, и мне приходилось тащить её на спине на верхний этаж, а потом разнимать парней, которые успевали во время моего отсутствия ввязаться в драку, пока они не успели что-то раздолбать нахрен и Хатабыч не снял с нас последние опорки на ходунах. Когда они отдыхали, у меня появлялась новая головная боль в виде их разбушевавшегося нрава. Забыться я могла лишь во сне. — Завтра надо будет на охоту, — объявил Торен, когда в очередной вечер мы сидели за нашим столом в «Свином пяточке». — Недолго нам осталось баклуши бить.       Мы отреагировали на эту «новость» молчанием. Скоро опять голодать и скитаться — мы долго сидели на месте. Я всё ждала, когда мы выйдем на «большую дорогу». Торен нам уже с полгода как обещал, что мы пойдём разбойничать на «большой дороге», а вернёмся через год-два. И я ждала этого события, как какого-то путешествия.       И тут дверь скрипнула, и в трактир ввалилась компания из шести человек. Я вскочила и пересела за пустующий стол. — Улетела птичка… — недовольно прокомментировал Торен. — Катись колбаской! — крикнул он мне вслед уже более злобно.       Я даже не обиделась на него. Я чувствовала себя предателем, но я очень не хотела, чтобы они знали, чем я на самом деле занимаюсь, а по моему окружению можно было бы догадаться. Я сдёрнула с шеи шнурок и принялась ждать.       Даже в такой клоаке, где оказались мы, были свои негласные традиции. В частности, вот эти нашейные повязки, по которым мы могли различить, кто чем дышит. Это стало чем-то вроде ритуала, но многие прятали свои повязки, чтобы самих же себя не закладывать. У таких, как мы это был сизо-серый шнурок, маркушники носили чёрную повязку, а у Милены, как только она поступила к Хатабычу, на шее появилась красная бархатная лента. Те, у кого повязки не было, считались бесплеменными изгоями. У них не было даже команды из тех, кто выживал таким же образом, как и они. Хотя всё это было условность. Очень стойкая, закоренившаяся в сознании условность…       Мне мой шнурок тоже достался не сразу. Я получила его от Лютика. Торен снял его с шеи предыдущего главаря после того, как Лютика остудили, а на утро повязал мне, сказав, что у них была давно договорённость, что я получу шнурок от первого из банды, за кем придёт курносая. Так что это было неким моим наследством.       Появившаяся в трактире компания сразу обратила на себя всеобщее внимание. Они сначала весело поздоровались с Хатабычем, после чего сдвинули друг с другом два прямоугольных стола, стоящих у дальней от входа стены, и забрались на них, будто на подмостки.       Я прекрасно знала этот коллектив, и отчего-то мне хотелось в их глазах быть хоть чуточку лучше, чем я была на самом деле. Первый раз они заявились сюда, когда мне было пятнадцать лет. И тогда они почему-то обратили на меня внимание, возможно, потому что я смотрела на них безумно-восторженным взглядом. Это была чуть ли первая моя радость, после того, как я попала в банду. Главный их трубадур по имени Арни предложил спеть с ними, а потом это стало традицией, хотя и очень редкой. Они появлялись в «Свином пяточке» раза два-три в год, а всё остальное время где-то свигались. И, тем ни менее, как-то за эти короткие встречи у нас установилась дружеская связь. Арни даже доверил мне свою гитару и научил на ней тренькать элементарные аккорды.       Банда, конечно, никак не комментировала моё общение с музыкантами, но я чувствовала их молчаливый упрёк. И всё-таки ничего поделать с собой не могла. Единственный, кто меня не осуждал — это Себастьян, он один меня жалел. Ранее ещё и Лютик не гнобил меня за это. Ему было просто наплевать. Но иногда мне даже было непонятно, почему ребята этому так противятся. Тот же Фред — он развлекается, отплясывая на заднем дворе, ну, а если мне хочется петь? Я ведь тоже могла осудить их за пристрастие к купоросу!       Группа спела пару песен, после чего Арни соскочил со столов и прямиком направился ко мне: — Ну здравствуй, Индиана!       Я грустно улыбнулась. Я знала, что банда смотрит в мою сторону. — Пора тебе разбавить наш коллектив, не находишь? — Арни подал мне руку.       Я поднялась вместе с ним на сцену. Теперь на пару часов мне опять был открыт маленький яркий мирок музыки и поэзии. Когда я была на этих столах-подмостках, я переставала быть грязной воровкой. И банда на какое-то мгновение переставала для меня существовать, я даже не знала, смотрят ли они на меня.       Глубокая ночь наступила внезапно. Музыканты вставали рано, и им надо было уже давно лечь спать, о чём они и поспешили напомнить Арни. — Да, действительно, — согласился он, посмотрев на бимбер. — Ну, последняя песня. Ана, пусть она будет твоей.       Арни сунул мне в руки гитару. Я с благодарностью посмотрела на него и тронула струны:

Завяжи вокруг шеи мне ленту И возьми с собой в дальние страны. Натяни струны мне на гитару, И я стану твоим трубадуром. Запиши меня в гильдию бардов, Сочиню я волшебные песни, Мы пойдём через наши преграды, Мы расскажем всем наши поэмы. Дверь от двери, и дом наш — планета, Сцена наша — земная арена, Поплывём чрез моря-океаны, Я сыграю в твоей новой пьесе. И, возможно, потом нас забудут, Имена наши канут в бездну. Ничего не проходит бесследно, После нас будут петь нашу песню.

      Арни подошёл ко мне и завязал на шее голубую шёлковую ленту бардов. — Ана, в чём дело? Пойдём с нами?       Я отложила гитару: — Я не могу. — Но почему, Ана? — Просто не могу. По крайней мере сейчас. — Ты так всегда говоришь. Но мы всегда будем тебя ждать.       Я ничего не ответила, обратив взгляд в сторону моей шайки. Они смотрели мне прямо в глаза. Может быть, я и могла бы их кинуть… но я никогда не оставлю Себастьяна.

***

      Выход на «большую дорогу» откладывался. Завтра ранним утром мы отправлялись в Картигов, откуда должен был идти очередной караван. Дорога предстояла долгая, и поэтому нам надо было как следует подготовиться. На этот раз Торен однозначно исключил вероятность путешествия на ходунах, поэтому с самого утра он с Себастьяном и Фредом отправился добывать еду, оборудование и кобыл, а мы с Чином, уже когда стемнело, отправились на охоту. Опять таки, это тоже было решение Торена, сама я по своей воле с Чином не пошла бы. Даже одной как-то спокойней. — Куда кондыляем хоть? — спросила я, спустя пятнадцать минут, когда мы вышли из «Свиного пятачка». — Ты, заткнувшись, переться не можешь? — Я тебе кто, собачка, которая беспрекословно бегать за тобой должна?!       Чин, видимо, понял, что переборщил, и поэтому неохотно сказал: — В районе Малого Круга живёт один жид. Последнее время он начал куда-то таскаться с самого утра, и возвращается поздним вечером. Он неповоротлив и толст, да к тому же зябкий, но в данном случае это даже создаёт определённые трудности. Он с собой таскает дубину и какую-то вонючую дрянь, которой может прыскаться в лицо. Поэтому пока ты будешь выбивать у него это добро, я обчищу его карманы.       Ничего удивительного в том, что Чин заранее подсмотрел потенциальную жертву не было. Когда нам приходилось выходить на охоту, мы разведывали окружающую обстановку, отовсюду черпая информацию. Чин вполне мог подсмотреть этого жида с Тореном, но тогда почему они сразу не выпотрошили его? Всё остальную дорогу я реально ломала над этим голову. Спрашивать напрямую не хотелось — знаю ведь, что этот урод просто пошлёт меня подальше и всё равно не ответит.       Мы дошли до Малого Круга. Чин затащил меня за угол и приказал выжидать. Здесь было всего два светника, освещавших исключительно узкий проход, поэтому нас трудно было заметить. Все люди спрятались по своим каморкам, поэтому улица пустовала. Не самый лучший район для грача, но некоторые скупые жалели злато даже для собственной утробы.       Мы простояли минут двадцать, прежде чем на улице появился человек. Это был высокий мужчина в хотя и не новом, но добротном плаще. Я не могла разглядеть его черты из-за шляпы, которая отбрасывала тень на лицо. В руке он держал трость, которой, видимо, намеревался в случае чего отбиваться от громщиков. — Это вот этот что ли неповоротливый жид? — едва слышно усмехнулась я. — Нет, не этот, — с раздражением отмахнулся от меня Чин. — Хотя и его обчистить можно. Пошли!       В один момент мы выскочили из-за угла. Я забежала за спину мужчины и одной рукой заломила его руку за спину, а второй вырвала трость. Он был сильным — мне удалось всё это проделать лишь потому, что мы застали его всрасплох. Чин выхватил жулик и наставил кончик лезвия на мужчину: — Гони деньги! — Подождите, здесь что-то не так. — От спокойного голоса исходила какая-то оцепеняющая сила и уверенность. Чин внезапно поменялся в лице: — Ана! Проваливай! — Ты что, ты совсем сбрендил? — Я сказал — проваливай! — рявкнул Чин.       В этот же момент мужчина, которого я держала с заломленной рукой, резко развернулся и чуть не вырубил меня, если бы я не успела на уровне рефлекса шарахнуть ему по спине его же тростью, после чего дала дёру, так и не выпуская раздобытый трофей. Ходуны несли меня против воли, я хотела остановиться и вернуться за Чином. Он, конечно, и без меня справится, но не в моих это правилах бросать своих. И всё-таки я не могла остановиться, тот бешеный вопль Чина как будто запустил во мне механизм.       Тормознула я только уже перед входом в «Свиной пятачок». Никакого резона возвращаться за Чином уже не было. Я отправилась за свой стол и принялась поджидать его и остальных, а пока решила посмотреть на свою добычу.       Трость была выполнена из какого-то тёмного твёрдого дерева — наверняка дорогого, а венчал её серебряный набалдашник в виде головы быка с глазами-рубинами. Я присвистнула — нехило. Даже ради этого стоило подраться с тем мужиком. Я подняла трость таким образом, чтобы набалдашник был на уровне моих глаз. Меня не покидало чувство, что я ещё что-то упустила. Я рассмотрела голову быка со всех сторон, после чего схватилась за набалдашник и потянула в сторону. К моему удивлению, он с лёгкостью вылез из ствола трости, и через мгновение я держала у себя в руках настоящую рапиру. — Охренеть!..       Чин открыл дверь пинком. Я автоматом быстро засунула трость вместе с рапирой за спину с глаз долой, прежде чем Чин слоновыми шагами добрался до моего стола. — Что случилось-то? Что за психоз? — спросила я, когда Чин свалился на стул. — Ты свергузила в драке! — гневно произнёс тот.       Я на секунду зависла с открытой варежкой: — Да я и сообразить не успела, прежде чем съездила ему по спине! — Ты хоть знаешь, кто это был?! — Нет? Гладиатор? — Я наигранно удивлённо подняла брови. — Ты не мог справиться с каким-то мужиком? Если бы там не запсиховал, мы бы не ушли с пустыми руками! — Да ты сама во всём виновата! — А, надо было ухондоривать сразу, как ты заорал, скажи!       Чин открыл было рот, чтобы что-то сказать, но резко передумал. — Ладно тебе. — Примирительно сказала я. Он заткнулся, и мне резко перехотелось собачиться. — Смотри зато, что я у него отколола! — Я вытащила из-под стола трость. — Ахренительная!       Чин выхватил у меня мой трофей и принялся его разглядывать. Он пару раз выдвинул и задвинул рапиру (быстрее меня, гад, догадался!), после чего как-то рассерженно опустил трость на колени: — Дура. — Что? Сам ты придурок! Мне нравится эта палка! Между прочим, я думаю, себе её оставить! Как-никак, я её слямзила!       Чин молча встал и вышел из трактира, забрав трость, напоследок хлопнув дверью. В этот момент с верхних этажей спустилась Милена. — Что с ним? — поинтересовалась она. — Без понятия, — пожала я плечами. — Ну придурок же! — Может, он устал? — Милена села на стул рядом со мной и положила голову мне на плечо. — Да нет, он всегда такой псих, — покачала головой я. — Просто сегодня чуть побольше. — Он, наверное, просто тяжело переживает свои беды… — с сочувствием в голосе протянула Милена.       Нет, а мы тут все развлекаемся! До чего же она была добрая. Иногда до тошноты! Милена, пройдя гораздо больше испытаний, чем я, сохранила в себе что-то чистое и светлое, во мне осталась только чернота. Возможно, меня это раздражало?       К нашему столу подошла какая-то бандитская харя с трубкой во рту и заросшей мордой. — Эй, есть бокун в фуфайке? — загремел он в мою сторону. — Катись колбаской, не дымлю. — Я укрыла Милену своей курткой, чтобы это чмо меньше на неё пялилось. — А по зубам? — отвратительно ухмыльнулась эта горилла. — Сам спрячь свои жёлтые костяшки, пока не лишился! — Остынь, сучка! — Он повернулся к Милене. — Я мечтал провести ночь с тобой, киска.       Я вскочила из-за стола, закрыв Милену от этого морального убожества. — Я тебе не ясно сказала, катись колбаской!       Милена встала и, мягко потеснив меня назад, прощебетала: — Простите её, у неё сложный день. — Да срать я на неё хотел, лишь бы ты мне подарила ночь блаженств.       Какая гадость! Сейчас блевану! Этот громила мог что-нибудь менее пошлое придумать? Они направились на верхний этаж. Я проводила их взглядом до лестницы, после чего не выдержала и со всей дури ударила по столу кулаком. Столешница подпрыгнула и свалилась на пол. — Индиана, угомонись, если не хочешь мне платить за мебель! — крикнул из-за стойки Хатабыч.       Я ничего не ответила ему, а только продолжала стоять, закрыв лицо руками. — Столешницу хоть на место поставь, — с усмешкой посоветовал Хатабыч.       Я принялась выполнять то, что он велел, пока тот не передумал и не заставил меня платить. — И прекрати отбивать у меня клиентов! — Ты такое же бесчувственный урод, как и всё это дерьмо, — процедила я. — Я всего лишь зарабатываю себе деньги, — без обиды развёл руками Хатабыч. — А эта девица у меня на крючке.       В этот момент в трактир опять пожаловал Чин. Только сразу я заметила, что что-то в нём было не то. Не было той злобы во взгляде, к которой я привыкла, усталая сутулая фигура расправилась, да и одет он был как-то по-другому. — Чин, что с тобой? — подскочила к нему я.       Молодой мужчина удивлённо приподнял брови. — Вы, наверное, обознались.       Только сейчас я поняла, что это не Чин. Чин никуда не денет свою злобу, да и откуда у него другая одежда? Только всё-таки они были до безумия очень похожи. Наверное, это его двойник. — Да, пожалуй, — согласилась я, качнувшись с пяток на носки. — Пардон, ошибочка вышла.       Я уже собиралась уйти, но парень меня остановил: — А вы, случайно, Барти не знаете? — Барти? — призадумалась я. — Нет, как-то не припомню…       Дверь распахнулась, в трактир ворвался уже настоящий Чин и помчался прямо в нашу сторону. — Опять ты! — взревел он, смотря на меня безумными глазами. — Береги палку и проваливай!       Он сунул трость мне в руки и оттолкнул с такой силой, что я отлетела на метр и свалилась, врезавшись в стол. Я ошарашено отползла подальше, сжимая в руках трость. Чин раньше никогда не проявлял так открыто агрессии по отношению ко мне: Торен ему, наверное, за то, кочан бы свернул.       Когда я опомнилась и подняла взгляд, Чин и тот молодой человек, непонятно как очутившийся в нашем пабе, уже активно дрались. И что-то в этой драке было не так. Она не была похожа на те безумные пьяные стычки. Они с какой-то яростью сцепились, глядя друг другу в глаза. Были бы у них пистолеты, они бы дуэль устроили. И тут меня ударило в голову: внезапное появление этого мужчины, безумство Чина, удивительная схожесть… это его брат! Я откуда-то знала это наверняка! Надо срочно их разнять, пока они не поубивали друг друга!       Я сделала попытку подняться, и только сейчас поняла, что сильно ударилась спиной о стол, что у меня ныл каждый позвонок. Я медленно поднималась, не выпуская трость из рук, и в этот момент, наконец, появилась остальные. — Ана, что случилось? — Торен кинулся ко мне и помог встать. — Разнимай их скорее! — Я махнула в сторону Чина с его братом, опираясь одной рукой на трость. — Фредди, присмотри за ней! — Торен и Себастьян вернулись к братьям, а Фред подошёл ко мне и повёл на ближайший стул. — Ана, ты как? — обеспокоенно спросил он. — Да ерунда, слегка спиной ударилась, — отмахнулась я.       Какая разница, на мне всё, как на собаке заживёт, главное, чтобы эти двое в своей кровной вражде не поубивали друг друга.       Торен и Себастьян разнимали их пять минут, что было довольно долго. Мне иногда хватало и пары минут, чтобы разделить клубок из пяти мужиков, во время пьяной драки. Наконец, Торен схватил Чина, а Себастьян — его брата, и они оттащили их подальше друг от друга. — Как ты мог так поступить? — кричал брат Чина. — Мать до последнего вздоха надеялась, что ты вернёшься! — Отвали, Эд! Зафиг ты тут вообще притащился?! — Пойдём-ка поговорим. — Торен повёл Чина на улицу. — Отпусти меня! — Брат Чина задёргался в руках Себастьяна. — Я никого бить не буду!       Себастьян выпустил его. Эд (как назвал его Чин), нервно отряхнул свой плащ и направился прямо туда, где сидели мы с Фредом. — Верните мне, пожалуйста, мою трость, — сказал он, протягивая ко мне руку. — Нет, позвольте, это будет мне памятью о таком знаменательном событии, — нагло заулыбалась я, положив обе руки на набалдашник и поставив на них подбородок.       Парень ошарашено посмотрел на мою наглую, расплывшуюся по всему лицу отвратительную лыбу, и внезапно развернулся, стремительно направившись к выходу. — Сдался без боя, — пожал плечами Фред, провожая его взглядом до порога.       К нам подошёл Себастьян. — Индиана, хоть ты что-то прояснить нам можешь? — спросил он. — Мы на этого парня напали на улице, — объяснила я. — А он по роковому случаю оказался братом Чина. Ну вот тот и взбесился. — Я даже не знал, что у него брат есть… — Фред задумчиво почесал затылок. — Я тоже не знала… — Ну так кто же знал, — развёл руками Себастьян.       В трактир вернулись Торен и Чин. Последний до сих пор метал из глаз молнии, но уже на людей не кидался. — Завтра рано встаём. Все спать, — отрезал Торен, проходя мимо нас.       Фред и Себастьян последовали за ним в нашу каморку. Я чуть задержалась, и когда ребята ушли, подошла к Чину. — Так вот значит ты кто… Барти.       Чина как-то покорёжило от этого имени. — Не называй меня так. — А мне нравится, — без всяких подколок объявила я. — И всё-таки не называй. — Ладно, андрус. Держи. — Я сунула ему трость в руки и направилась спать. — Ана! — окликнул меня Чин.       Я остановилась на полпути. — Только ты остальным не говори… я имею в виду, про имя. — Не боись. Я — могила.       Я опять развернулась, но Чин остановил меня, дотронувшись до моего плеча. — И да… спасибо.

Я долго лежала, закинув руки за голову и пялясь в потолок. Все остальные уже спали. А я всё думала, когда и почему Барти превратился в бандита Чина, ненавидевшего людей и озлобленного на жизнь.