***
Тёмный вечер за окном и тёплый ветер, что пробирается внутрь обветшалого помещения. Как давно она уже здесь? Недели? Почти месяц. Площадь Гриммо, 12. Дом предков. Теперь не просто дом, а будущее убежище соратников Дамблдора. Она не знала, что проведёт своё лето не в родном доме Северуса, а здесь. — Ты не поедешь на поезде в этом году, — проговорил Снейп, забирая чемодан девушки и беря ее за руку. — И домой тоже? — удрученно вздохнула Синистра, так как могла бы и сама вернуться на маггловском транспорте. Она была не глупа. — Да. Ради твоей же безопасности, ты поживешь со своим отцом, — последнее слово он произнес со скрежетом на зубах. Дамблдор заставил врагов пожать друг другу руки, ведь теперь они вместе борются с Волан де Мортом. Так Синистра и оказалась в поместье Блэков. В доме давно никто не жил, и не трудно было догадаться, что убранство было весьма в шатком состоянии. Пыль, грязь и паутина встречали её на каждом шагу. Домовой эльф за все эти годы сошел с ума, и для него дом по-прежнему был чист. Вскоре, после прибытия, она постаралась убрать вместе с Сириусом приличную стопку мусора. Снейп оставил её здесь, перенёс долю вещей Блэк, и теперь комната в доме Северуса пустовала, как будто Синистры и вовсе не было в его жизни. Это огорчало профессора, ведь, хоть она и не была ему кровной родственницей, он лично воспитывал её. Но мужчина не мог позволить себе совершить ошибку. Если Тёмный Лорд нагрянет в его дом и увидит Блэк, то либо убьёт, либо заставит стать Пожирателем смерти. Волшебник не мог этого позволить. Просто не мог. — Кикимер. — Да, хозяин, — старенький эльф немного скрючился, кланяясь Сириусу, чуть ли не задевая пол крючковатым носом. — Приготовь чистые простыни, у нас будут ещё гости. Профессор Люпин и его жена Тонкс поселились в доме неделю назад. Женщина была такой позитивной, что в доме будто посветлело на глазах. Цветные волосы, задорная улыбка, неуклюжесть и ласковые руки, всё это Нимфадора Тонкс. Сейчас они были на задании директора, поэтому семейство Блэк распивало чай, наслаждаясь тишиной дома. — Конечно. Мисс, птица прислала вам письмо, — костлявыми руками домовик протянул слизеринке пергамент. — Спасибо, Кикимер, — девушка слегка улыбнулась и приняла письмо из рук. Хлопок! И существо испарилось. Волшебница поднесла ко рту кружку и, немного наклонив, почувствовала тепло на своих губах. Чёрный чай с мелиссой расслаблял сознание, и мысли как будто испарялись. Рядом тлела малиновая сигарета и наполняла кислород нотками розовой ягоды. Со смерти Диггори прошло две недели. И, знаете, за эти дни не изменилось ничего. Она так же плохо спит, кошмары никуда не делись. Но теперь к её оглушительной коллекции снов добавился ещё труп Седрика, что начинает разговаривать прямо с ней в кромешной тьме, где его опутывают острые шипы, и кровь стекает по всему телу. Немая дрожь до сих пор осталась в руках. — Тебе надо поспать, Сини. Завтра приедут Уизли, — Сириус сидел напротив, попивая свой чай. Поспать… Она тоже очень этого хочет, но мысли так и крутятся в голове. Ещё чуть-чуть — и мозги сварятся прямо в черепной коробке. Седрик не был лучшим другом, но за несколько месяцев сроднился с Блэк. А теперь его нет. Только кольцо, как напоминание о судном дне. Как напоминание о том, что он живёт в сердце. Но если приглядеться к её сердцу, то там можно найти лишь незашитую дыру, через которую проходит оглушительный сквозняк печали. Этот чертов ветер медленно разрушает остатки тепла. — Да, ты прав, — она попыталась улыбнуться, из-за чего синяки под глазами растянулись немного больше. Затем девушка потянулась за письмом. — Шафики? — Ага. Пишет, что родители решили сделать их с Теренсом помолвку. — Какие торопыги. Неужели так сильно любят друг друга? — глаза старшего Блэка расширились от изумления, и он с грохотом поставил чашку на стол. — Да-а, — мечтательно протянула девушка. — Уже как пять лет… У них всё хорошо, и она рада. Она не станет завидовать. Какой в этом смысл? От того, что у них так замечательно всё складывается, в душе начинают петь птицы, заглушая её собственные вопли. Лучшие друзья будут вместе, как она и хотела. Семикурсница расплылась в улыбке, вспоминая своих развесёлых друзей. Задорные ямочки на щеках Кристалл и язвительная ухмылка Теренса. — Синистра, приезжай к нам летом! — весело махала Шафики. — Да! Мы будем ждать тебя, Син! Их голоса эхом раздаются в голове, и перед слизеринкой возникает расслабляющая картина. Закрывая глаза, она видит обнимающуюся пару в свете солнечных лучей. Желтое платьишко развевается от ветерка, а золотистые пряди танцуют под музыку лета. Хиггс радостно улыбается, стоя в зелёной футболке, и по его волосам мелькают задорные лучики света. Она монотонно вздыхает. Это её семья. Родные люди. И всегда будут ими. — И давно ты куришь? — Девушка резко раскрыла глаза. Сириус вывел её из приятных воспоминаний, что так давно не приходили. — Уже как год, — она сделала ещё один глоток чая. — Вот оно что. Я не буду читать тебе нотации, сам когда-то курил, — улыбка озарила лицо мужчины. Он тоже поддался приятным воспоминаниям, отчего глаза заблестели теплом. — А ню… В смысле профессор Снейп в курсе? — мужчина осекся на полуслове и убрал кучерявые волосы с лица. — Не то слово, — Блэк опустила взгляд вниз. — Он накричал на меня, но, я думаю, тогда он был просто не в духе. — А он когда-то бывает в хорошем настроении? — Только если его не злить, — слизеринка ответила улыбкой.***
Жаркий конец июля осушил Англию. Трава в пригородных городах иссохла и стала желтоватым сеном, а в самом центре — вялой кучей с небольшими проблесками зелёного оттенка. Поттер приехал в убежище Ордена Феникса так внезапно и так быстро, что собрание началось сразу после того, как мальчик вошел на порог дома. Блэк с самого начала присутствовала на собраниях среди взрослых. Так захотел и Северус, и сам отец. Фактически, она была бы полноправным членом ордена, но миссис Уизли настояла на том, чтобы девушка закончила школу. Иногда вместе с Люпином и Тонкс они собирали людей по просторам Лондона ночью, как раз когда Блэк не спала, а под утро возвращались обратно. Усталость так накрывала её, невыспавшуюся, что она с порога валилась на кровать. С Уизли слизеринка не хотела встречаться, хоть ей это и не всегда удавалось. То миссис Уизли отправит их вместе что-то убирать, то ещё что-то. Каждый раз она старалась молчать, лишь Джордж вытягивал парочку фраз, и то они были слишком короткие. Душа не хотела разговаривать о прошлом с одним из близнецов, что так усердно пытался выловить её в проходах. Ей просто надоело. Она хотела тишины в своих мыслях. И думала, если не будет выяснять все эти проблемы, то испарятся не только они, но и сами недосказанные слова. Только волшебница ошибалась, все эти думы приходили в двойном объеме в голову Блэк, чуть ли не взрывая её. Но была у девушки ещё одна небольшая проблемка, и это — миссис Уизли. Женщина так старалась выяснить причины её молчания и уединения, что Блэк начинало это немножко подбешивать. К такой усердной заботе Синистра была явно не готова. Эта безумная материнская опека досаждала ей. Хотя, может она просто не привыкла, ведь рядом не было любящей матери. Она давно умерла, и сейчас некогда тёплые мягкие руки стали костями, что покоятся в сырой земле. Синистра не нуждалась в разговорах по душам, девушка привыкла копить обиды и страхи глубоко в себе. Однако все эти допросы изрядно выводили до боли в висках и, чтобы сбежать, она иногда врала этой любящей женщине. — Достаточно одного глотка, — Северус протянул Синистре большую склянку с ярко-розовой жидкостью, — Сэнди должна была принести тебе вторую. Каждые десять часов по чайной ложке. Не забывай, — нахмурился зельевар и поправил полог черной мантии. Собрание закончилось, и теперь девушка провожала Северуса. Он никогда не ужинал в этом доме, что, несомненно, расстраивало Синистру, но больше её волновало, чем питается сам Северус. «Что за зелья», спросите вы? Одно для сна без снов, а второе для восстановления организма. Стоя в тёмном коридоре, они разговаривали, как обычно любили это делать — сухо, монотонно, но зато отвечая на самые интерисующие вопросы друг друга, а затем к ним подошёл Сириус. — Спасибо, Северус, — мужчина приобнял дочку за плечи. — Не думай, что я воспитывал её ради тебя. Так хотела Мари, — он скорчил лицо в злобной гримасе. — Да, знаю. Никто из них и не подозревал, что их нагло подслушивают. Но ничего такого волшебники всё равно не сказали. Всё, что получили ученики Хогвартса из важной информации так это то, что семикурсницу воспитывал профессор Снейп. Гарри, Рона и близнецов немного озадачила эта фраза, что сейчас бурно крутилась в голове у каждого, только Гермиона и Джинни спокойно стояли на лестнице этажом выше. Они знали это ещё прошлым летом. Попрощавшись, Северус трансгрессировал. Старший Блэк побрёл на кухню, а Синистра поспешила поставить склянку в свою комнату. Чуть выше девушка заметила Золотую троицу, она улыбнулась ребятам и стала подниматься дальше. Сойдясь с пятикурсниками, обняла Гарри и побрела наверх, перебирая ступеньки. — Ужинать будем на кухне, — прошептала миссис Уизли. — Гарри, милый, пройди на цыпочках по коридору вон к той двери… БАБАХ! — Тонкс! — в отчаянии крикнула, оборачиваясь, миссис Уизли. — Простите! — взмолилась Тонкс, растянувшаяся на полу. — Все эта дурацкая подставка для зонтов, второй раз об нее… Но конец фразы потонул в ужасном, пронзительном, душераздирающем визге. Траченные молью бархатные портьеры раздернулись. Она опять стоит и кричит, кричит, кричит, точно ее пытают. Чертова старуха в черном чепце. Из-за её воплей голова стала расходиться на части. Изо рта у старухи потекла пена, она закатила глаза, желтая кожа ее лица туго натянулась. Вдоль всего коридора пробудились другие портреты и тоже подняли вопль. Люпин и миссис Уизли кинулись к старухе и попытались задернуть портьеры, но у них не вышло, а она завизжала еще громче и подняла когтистые руки, точно хотела расцарапать им лица. — Мерзавцы! Отребье! Порождение порока и грязи! Полукровки, мутанты, уроды! Вон отсюда! Как вы смеете осквернять дом моих предков… Тонкс, ставя на место громадную, тяжеленную ногу тролля, все извинялась и извинялась; миссис Уизли бросила попытки снова занавесить старуху и забегала по коридору, один за другим утихомиривая остальные портреты Оглушающим заклятием. — Закрой рот, — проговорила Синистра, подходя к портрету. Старуха не услышала её, запыхаясь от криков. Блэк сжала кулак и с размаху ударила по картине. — ЗАКРОЙ РОТ! Лицо бабушки Блэк стало мертвенно-бледным. — Ещё одно слово — и я поджарю тебя, мертвая дрянь! — рявкнула девушка, и с колоссальным усилием они с Люпином сумели задернуть портьеры. Вопли старухи утихли, и воцарилась гулкая тишина. Миссис Уизли снова нахмурилась, мол «не пристало девушке так ругаться». Но Блэк с лёгкостью наплевала на то, что думает матушка близнецов, потому как голова ломилась от треска. Она быстро вбежала в комнату на втором этаже и поставила склянку на тумбу. Сова Песчинка, разбуженная от ярых воплей, недовольно ухала в просторной комнате. — Да, она тоже меня бесит, — девушка откупорила бутылочку с болотно-морской жидкостью, налила на ложку и, закрыв нос другой рукой, проглотила. — Гадость! — лицо её скукожилось от терпкого вкуса зелья, как будто Блэк пила растёртые сгнившие ягоды. — Кто? — Твоя ненаглядная бабуля? В комнате раздались знакомые звонкие голоса. Близнецы трансгрессировали в комнату и встали напротив девушки. Лица их сияли любимой шутливой улыбкой, а глаза задорно блестели в сумерках комнаты. Руки в карманах джинс и разного цвета футболки. Они стояли так будто ничего не изменилось за этот год. Как наивно. Девушка посмотрела на своих «друзей» через омут серых глаз, а потом отвернулась обратно к зеркалу. Чем больше она смотрит на них, тем быстрее подкрадываются воспоминания. — И зачем вы пришли? Блэк смотрела на себя в отражение. Как она ужасна. Огромные синяки под глазами, растрепанные волосы и большущая черная футболка. Она не могла поверить, что это отражение и есть сама волшебница. Где же та яркая улыбка? Где же блеск в глазах? Куда делась та я? — Просто… — Поговорить… — Хах. Ясно, — семикурсница решила собрать руками волосы в хвост. Молчание затянулось. Для девушки атмосфера не была неприятной, даже наоборот ей было приятно их молчание. Они не выясняют проблемы, а просто стоят. Когда она закончила делать хвост, то развернула голову в сторону парней. Те оглядывали помещение. — Мне понравился наш диалог, а теперь я пойду, — надев маску дурочки, девушка двинулась к двери. — Почему ты спишь одна? — задал вопрос Джордж, преграждая путь. — Во-первых, это моя комната, а во-вторых, Уизли, это вас не касается. — ответила собеседница, опустив взгляд вниз и пробираясь сквозь плечи загонщиков. Она ушла, оставив в раздумьях двух братьев. Что же с ней такое? Звучал одинаковый в голове голос, но ответа так и не было ни у кого. Семикурсники тяжко вздохнули и продолжили изучать обитель лучшей подруги. Краски бесцеремонно валялись на столе. Незаконченный пейзаж прямо по середине окна, кучка картин, так нелепо лежащая в углу комнаты. Шутникам стало интересно и они подошли ближе. Только они хотели разглядеть их, как в дверях послышался голос: — Я думаю, ей не понравиться, что вы трогаете её вещи, — Джинни оказалась в проходе, скрещивая руки на груди. Близнецы вздрогнули от неожиданности и выронили холст из рук. — Не утруждайтесь, вы там тоже есть. — Правда? — Фред шутливо ухмыльнулся, пока Джордж укладывал на место картину. — Да, — Джинни опустила руки и выдохнув, продолжила — Пойдемте, мама звала нас. — Уже идём, — парни переглянулись и с хлопком исчезли из поля зрения. Всё огромное «семейство» помогало Молли готовить ужин. Несколько больших ножей под присмотром мистера Уизли вовсю резали мясо и овощи без всякой человеческой помощи, миссис Уизли помешивала в котле, висящем над огнем, остальные вынимали и ставили на стол тарелки, кубки и съестное. Гарри остался сидеть за столом с Сириусом и Наземникусом, о чем-то беседуя. Тяжелая стопочка фарфора легла на руки Синистре, и она хвостиком виляла за Гермионой. Уютная атмосфера расслабляла сознание, и она чуть ли не проваливалась в сон. Хлопок! Блэк аж подпрыгнула от раздавшегося звука прямо над ухом, из-за чего тарелочки неустойчиво болтались в дрожащих руках. Она никогда к этому не привыкнет. Гриффиндорцы появились по обе стороны от девушки. Она пошатнулась от страха, приоткрывая рот и чуть ли не падая, но что-то крепко обняло её за талию. Вернее, кто-то. Фред придержал девушку рукой, облокачивая на себя. Тёпло от его тела расползалось дрожащими мурашками по спине и ногам, а тоненькая струйка эйфории лилась прямо в бьющееся сердце. Она приподняла голову, поглядывая на рыжие волосы. Веснушки рассыпались на лице и шее, а ямочки на щеках зарождали приторное в животе чувство. Опять. Опять слизеринка не может увести от него глаз. Девушка выпрямилась и твердо встала на поверхность каменного пола, давая понять, что помощь ей больше не нужна. Однако бок до сих пор мягко держала крепкая рука. — Спасибо, Фред, — буркнула Синистра и сделала шаг вперёд, не смотря в лицо Уизли. В душе озорника разлилось неописуемое тепло, сравнимое с тем радостным моментом, как они узнали о том, что у них будет сестра. Глаза снова засияли огоньками, а в голове так и орал внутренний голос: «Мерлиновы подтяжки! Да! Да!». Впервые за эти две недели девушка произнесла его имя. Он смог переступить эту проклятую черту! Джордж радостно подмигнул брату: — Может вам ещё чем-нибудь помочь? — Да, как насчёт помочь своей сестре поставить на стол еду, — простонала Джинни неподалёку. Близнецы метнулись помогать девушке, вот только иным способом. Взяв волшебные палочки, они подняли вверх продукты и, сделав взмах… — Фред, Джордж… Ну почему не в руках?! — крикнула миссис Уизли. Гарри, Сириус и Наземникус дружно нырнули под стол. Фред и Джордж приказали большому котлу с тушеным мясом, железной фляге со сливочным пивом, массивной доске для резки хлеба и лежащему на ней хлебному ножу отправиться к ним своим ходом. Закопченный котел заскользил по всему столу и резко остановился у самого края, оставив на деревянной поверхности длинную черную полосу. Фляга со звоном упала, расплескав повсюду свое содержимое. Нож соскользнул с доски и воткнулся, зловеще подрагивая, в стол в точности там, где пару секунд назад лежала правая ладонь Сириуса. — Ради всего святого! — взмолилась миссис Уизли. — Ну зачем было это делать?.. Нет, с меня довольно. Если вам теперь можно использовать волшебство, это не значит, что надо махать палочками направо и налево! — Мы просто время хотели сэкономить! — объяснил Фред. Бросившись к ножу, он не без труда выдернул его из стола. — Прости, Сириус, дружище… Мы не хотели… Гарри и Сириус от души хохотали. Наземникус, завалившийся назад вместе со стулом, ругаясь, поднимался на ноги. Живоглот, который чуть раньше, злобно зашипев, метнулся под кухонный шкаф, теперь светил из темноты большими желтыми глазами. Сплошная рыжая проблема. Почти каждый день миссис Уизли собирала детскую бригаду чистить дом. Хотя не сказать, что близнецы и сама Блэк до сих пор дети. Ну, ладно, только если близнецы — большие, проблемные и соблазнительные дети. Блэк даже подумывала сделать зелье, превращающее их в детей. Было бы неплохо вернуться сердцем на несколько лет назад, завидев маленького Фредди, что даже не подозревает о чувствах и проблемах, что ждут его впереди. Как только она начинает рыться в ящике памяти и находить папку «первый курс», так сразу и умиляется их общей беззаботности. И теперь, сравнивая парней через года, девушка понимает, что изменились они только внешне. Внутри же точно такие же, разве что потребности во внимании и ласки немного другие. Слизеринка потихоньку начала высыпаться благодаря зелью Северуса. Синяки медленно исчезали, а цвет кожи переставал быть болезненно-бледным с желтыми вкраплениями. Голова становилась потихоньку пустой, и именно это было ей нужно. Такое чувство лёгкости и пористости посещало лишь на небольшое мгновение, но этого было достаточно, чтобы чувствовать себя хорошо. Иногда ей даже казалось, что этого года, этих слов Уизли, совсем не было. Как будто это был лишь простой сон, но кольцо вновь возвращало душу в тело, заставляя ночью слезам тихо катиться по щекам. Раз в неделю, когда луна выходила на небосвод, девушка ходила с Тонкс на вылазки (в конце концов, они почти сёстры!) Мракоборец учила Блэк менять цвет волос, правда за такой короткий срок мало чего поменялось, но она старалась наладить с ней отношения, как и Гарри (Они все родственники, Мерлин меня раздери!). В общем, всё шло своим чередом. — Карты? — недоумевая спросила Блэк. — На желание, — победно ответили близнецы, усаживаясь по разные от девушки стороны. Все ученики Хогвартса сидели в комнате близнецов. Парни предварительно увеличили кровать в три раза, чтоб на ней уместились все члены «семьи». Перед тем как Гарри отправиться на суд в Министерство, ребята решили развлечь его. И, конечно, выбор их пал на игру в маггловские карты. Но не только из-за Поттера гриффиндорцы устроили игру на желания. Это была ещё одна ступень, чтобы поправить с Синистрой отношения. Чтобы она опять начала разговаривать, улыбаться. Ну и, конечно, проигрывать. Два часа игры бурно проходили в комнате на третьем этаже. Блэк пока проиграла только один раз, в остальные выходила сухой из воды. Хотя близнецы, хмуря брови говорили, что новичкам просто везёт. Но Блэк так не считала. Просто хитрила, себе на пользу. И одного проигрыша Джорджу, хватило на то, чтобы она покрепче сжала свои булки и продумывала ходы. Желания были не пошлые и даже не романтические, поэтому Синистра облегченно вздохнула полной грудью. Однако просьба «младшего» близнеца была уж больно подозрительно не дружеской. Поменяться верхней одеждой с Фредом. Спасибо, Джордж. Удружил. Но в принципе ничего не изменилось. Она выглядела точно так же. Ещё теплая, желтая кофта висела на плечах девушки, а парню пришлось надеть серую футболку с черной змеёй. Если честно, то этому рыжему шутнику она была как раз по размеру и не обтягивала, и не была большой. Казалось Блэк берёт одежду прямо под его телосложение. Парень даже успел пошутить на этот счёт, но девушка лишь отмахнулась и закатала яркие рукава. Слишком мило. Подумал Фред, когда поглядывал на слизеринку краешком глаза. Его кофта на девушке, которая ему не безразлична. Которая так задумчиво хмурит брови и надувает покрасневшие искусанные губы. Та, у которой медленно падают тёмные пряди волос прямо на открытые ключицы. Она идеальна? Лучше. Вот опять она аккуратно заводит своими пальчиками волосы за ухо, заставляя сердце парня биться сильнее. Пульсировать так быстро, что разум ненадолго обхватывает дымка. Девушка как будто издевается, делая осторожные, плавные касания. А эти серые глаза сводят его с ума. Да если бы не остальные, загонщик давно бы прижал её к себе. Повалил на кровать и обнимал бы до самого утра, целовал бы каждый сантиметр на её теле. Гладил бы шелковистые волосы, исполняя все капризы. Конечно, если бы она дала ему шанс. Но пока такового он не видел. Ребята несколько раз менялись местами, и теперь Блэк расположилась между младшей Уизли и Роном. Знаете, был бы ещё один романтический момент. Однако, увы. Ронни немного перепутал право и лево, поэтому «поцелуй в шею соседа справа», который должна была выполнить единственная дочка семейства Уизли, достался не Гарри Поттеру, а Синистре. Рыжеволосая прям шутливо присосалась к слизеринке, повалив её на кровать и приговаривая «ты ж моя любовь». Рон несколько раз по желанию Гермионы пробовал йогу. По комнате разносился дикий смех по поводу того, что Рональд, оказывается, полное бревно. Гермиона пыталась спеть песню с водой во рту. Гарри был отдан приказ стать смазливой «красоточкой», сексуально поедавшей банан. И вот новый кон. Синистра кладет карты в руки. Короли, шестёрка, козырь… Рон отбивается от сестры… Затем от огромных докси, что летят прямо на него, проговаривая слова любви. Неподалёку у озера плескается Гермиона, солируя с русалом. Гарри тянет её за собой в воду. Светлые краски сияют вокруг брата с сестрой. Они опускаются в озеро. Мимо проплывают чудные рыбки, играя с волосами девушки, и она… Задыхается! Тёмнота сгущается вокруг беспомощного тела. Лёгкие всё сильней сжимаются от нехватки кислорода. Тьма поглощает девушку, и тело невольно начинает падать вниз. Адреналин подскакивает в крови, а сердце бешено колотится внутри ребёр. Блэк, словно тряпичная кукла, врезается в кафель. Голова виляет из стороны в сторону вместе с мутной картинкой. В глазах жутко двоится, что фигуру впереди не удаётся разобрать. Спустя мгновение, Блэк прямо перед собой видит Седрика. Он просто светится своей добротой. Он реально светится! Яркая улыбка и такие позабытые голубо-серые глаза. Здоровый румянец на щеках. Пуффендуец медленно шагает к девушке, протягивает руку, и… Авада Кедавра! Зелёный луч прилетает прямо в Диггори. Парень дергается от заклинания и с грохотом падает, не дойдя до Блэк. Белые глаза скрючившегося на полу чемпиона пристально смотрят на девушку. Дрожь пробивает лежачее тело, а руки трясутся от боли. Она смотрит на него не дыша. Слёзы давно начали течь из глаз и щипать на коже щёк. Но теперь они с новыми криками повалились на холодный пол. Впереди послышались ещё шаги. — Синистра, родная. Сириус идёт не спеша, будто прогуливается в парке, даже не замечая перед собой труп другого человека. Мужчина улыбается, заправляя волосы за ухо и щурит глаза, отчего проскакивают гусиные лапки. Блэк вновь вдохнула воздуха, обжигая лёгкие. Ком застрял в горле, и слова не вырывались изо рта. Она пыталась кричать, но получались лишь немые крики. Он всё ближе и ближе. Стук шагов эхом разносится по черному помещению, нагоняя страх. Она знает, что сейчас произойдёт. Знает, но всё равно не может остановить слёзы на глазах. Пожалуйста, нет. Не ходи сюда! Женский крик разрывает туманное пространство, и зелёный луч попадает прямо в сердце старшего Блэка. Он успевает лишь улыбнуться, прежде чем безжизненно рухнуть на пол. Громкий, безумный смех доносится то справа, то слева. Девушка кричит имя отца, перебивая хохот вокруг. Они оба лежат, перед ней, склонив головы. А она бьется в истерике, стуча об каменный пол. Стирает руки до крови. Делает всё чтобы проснуться. — Син, — доноситься откуда-то голос. Блэк поднимает глаза, пытаясь увидеть кого-то ещё. Но не успевает девушка осмотреться, как что-то хватает её за руку и тянет на себя. — Тише, — над ухом снова раздался приятный шепот. Волшебница открывает глаза и видит перед собой свою же футболку. Фред осторожно прижимает её к себе, боясь разломить это хрупкое тело. Руки близнеца успокаивающе проходят по позвоночнику, а голова утыкается прямо в макушку. Тёплый воздух заставляет мурашкам пробежаться по голове, а телу от скользящих движений прорыть внутри приторную сладость. Но её до сих пор трясло, и дорожки от слёз продолжали стекать по носу, которым она прикасалась к груди Уизли. Блэк неосознанно потянулась ближе, ухватившись за ткань и, как грудной ребёнок, стискивала своими пальчиками серую футболку. В объятиях было так тепло, что даже леденящий ужас кошмара отступил от сердца. Ей стало спокойно на душе, словно он сам забрал немного её боли. Сам же Уизли жутко волновался. Минуту назад её тело колебалось от страха, она повторяла имя своего отца и рыдала. Неужели это и есть причина, по которой она спит одна? Если так, то это и в правду пугает. Но не её крики и вопли, а то, что может ей снится. Сама смерть. Он прижимал девушку к себе, пытаясь успокоить. Фред просто не мог видеть её слёзы. Ему становилось так же больно. Сердце взрывалось от тысячи петард и разлеталось на малые кусочки. А меч медленно проходил через всё тело, остужая органы. И вот слизеринка пододвинулась ближе. Гриффиндорец с наслаждением ощущал теплоту её тела, что согревало душу. Кулачки Блэк всё ещё подрагивали. Парень слащаво улыбнулся в тёмные волосы, что щекотали его нос, и притянул её ещё ближе, вдыхая запах сладкого шоколада. — Можешь спать так. Девушка ничего не ответила. Наверное уже спала сладким сном, кутаясь в объятия Фреда, как в тёплое одеяло.***
Девушка сонно простонала и вдохнула полной грудью. Правда, получилось это с трудом. Что-то тяжелое лежало прямо на ней. Она с силой приподняла онемевшие руки и пальчиками начала проходиться по столь увесистому предмету. Множество маленьких ниточек проскальзывали сквозь пальцы волшебницы. Она с подозрением приоткрыла один глаз и заметила рыжую макушку. Ну кто же ещё мог это быть? С иронией подумала слизеринка и, оторвав руку от мягких лучистых волос, зевнула и потерла закрытый глаз. Фред спал у неё на груди, сладко посапывая и окутывая девушку своими руками как удобную подушку. Его огненные волосы слегка щекотали нос и пахли бодрящим цитрусом. Все мирно спали на кровати, только одного Гарри волшебница и не приметила. Джордж лежал на спине Джинни, закидывая ноги на Рона. Гермиона, свернувшись комочком, зацепилась за рукав гриффиндорки. — Фред, Джордж, просыпайтесь, — проговорила Молли за пределами комнаты. Блэк моментально распахнула глаза. Сонное настроение сразу испарилось, уступая место тревоги. Она должна быть в своей комнате, иначе всё пойдёт наперекосяк. — Мальчики, вы меня слышите? — в ответ Синистра промычала. — Спускайтесь завтракать. Когда шаги миссис Уизли немного стихли, девушка попыталась разбудить остальных, в особенности близнеца. Гермиона первая раскрыла глаза и с гнездом на голове глядела на Блэк. Спустя минуту до девушки вроде дошло, что миссис Уизли, не найдя подружек в комнате, устроит погром. Она тормошила пятикурсницу за плечи, одновременно расталкивая Джорджа. И если ребята хоть как-то мычали ей в ответ, то Фред, похоже, вообще забил на слизеринку. Его даже было не отцепить. Время стремительно кончалось. — Синистра, дорогая, ты… Хлопок! Не успела Молли закончить предложение, как Блэк вместе с Фредом под боком очутились в комнате. Это было очень рискованно. Их могло выбросить не пойми где или ещё хуже — располовинить. Но, благо, ничего такого не случилось. Девушка быстро накрыла его огромным одеялом и распустила шторку балдахина, скрывая себя и Уизли от материнских глаз. — Ты встала? — Да, — спокойно ответила девушка, хотя её грудь быстро поднималась от волнения. Как же она нервничала. Ладошки начали потеть, а глаза бегали по предметам в комнате. Только бы женщина не прошла внутрь. — С тобой всё в порядке? — многодетная мать посмотрела на склянки с зельями. А затем вспомнила недавний шум и уж было двинулась к кровати, так как шаги стали эхом отдаваться в комнате. — Миссис Уизли, я не одета, — «смущенно» промолвила Блэк. — Я только вернулась из душа. Не могли бы вы выйти, мне очень стыдно. Одеяло начало трястись от смеха. Блэк сильнее прижала голову Уизли к себе, только чтобы его мать не услышала смех рыжего шутника. Парень же не унимался. Она бы задушила его, честное слово. — Ох, конечно, ждём тебя внизу, — послышался скрип двери и удаляющиеся шаги. Синистра громко выдохнула и рухнула на подушки. Сердце бешено колотилось, из-за чего картинка в глазах тоже пульсировала. Пальцы дергались, а в животе постепенно растворялся толстый комок из иголок. Она подобрала под себя ноги, что покалывали в такт сердцу. Ещё бы чуть-чуть — и беды было бы не избежать. Фигура под покрывалом задёргалась и, высунув руки из-под девушки, положила их сверху. Парень вынырнул из черной ткани, и похабно заулыбавшись, положил голову на, сложенные под грудью, ладони. — А меня ты уже не стесняешься? — А я должна стесняться собаки? — с усмешкой Блэк смотрела в потолок. — Знаешь, собаки могут и укусить. — Не посмеешь. — Ещё как, — Фред приподнялся на руках и пододвинулся ближе, нападая на слизеринку. Блэк защищалась как могла. Подставляла руки, но загонщик с лёгкостью справлялся с этим препятствием. Он хотел укусить её прямо в шею, поцеловать. Звонкий смех раздавался в каждом уголке комнаты. Девушка продолжала брыкаться под телом парня. Лучики света играли вместе с волшебниками и подсвечивали клубки пыли. — Я выиграл, — семикурсник сжал руки девушки над головой. Она не могла пошевелиться, да и не хотела. Лицо Уизли было всего в нескольких сантиметрах от самой Блэк. Горячее дыхание обжигало губы, а в глазах плясали дьявольские огоньки. Похабные ямочки украшают улыбку, а огненные волосы прядями падают на глаза. Бабочки в животе уже взрывались фейерверками, и ударяли прямо в обмякшее сердце. Глаза медленно закрываются, оставляя насладиться моментом в темноте. С каждым ударом он всё ближе и ближе… Жалкая, гнусная шлюха. Глаза резко раскрылись, и поток энергии отшвырнул парня на край кровати. Уизли придержался за голову и через боль в виске, глядел на Блэк. Но её уже не было. Девушка была в ванной комнате. Дрожащими пальцами она открыла кран и подставила голову под ледяные струи воды. От режущего холода тело покрылось табунами мурашек, но она так и не отошла. Тихие слёзы мешались с водой и закрывали обзор. Неужели он сделал это специально? Пошутил? Решил подтвердить свои же слова? Так много ложных вопросов, однако именно они причиняют боль. Какого Мерлина они сейчас вытворяли?! Зачем? Он до сих пор не расстался с Алисией, а теперь… Голова опять забилась отвратительными мыслишками. Сколько можно? Она закрыла кран и, пошатнувшись, осела на синюю плитку. Капли стекали по лицу и падали на желтую кофту. Ей надо было успокоиться. Она оттянула ворот тёплой ткани и с головой залезла внутрь. Этот запах. Он успокаивал её. Одеколон вперемешку с цитрусом освобождал голову, заканчивая борьбу в душе. Волшебница глубоко вдохнула, позволяя смеси проникнуть в самые лёгкие. Глаза помутнели от приятного запаха, и яд от кинжалов перестал бурлить в сердце. Теперь всё хорошо.***
23 сентября 1996 Новый учебный год. Новый учитель по ЗОТи. Хотя, скорее, она не преподаватель. Профессор Амбридж — личная собачка Фаджа, и неважно, что по внешности эта старая женщина напоминает огромную жабу, а по характеру ненаглядную бабулю Блэк. Противная огромная улыбка на пол лица и глупая черная бабочка на шевелюре. Бесит всех без исключения. — Вам ничего не угрожает. С чего вы взяли, что в школе на вас могут напасть? — слишком сладко произносил скрипучий голос волшебницы в розовой мантии. С самого начала эта дамочка удивляла абсолютно всех. Она посмела перебить речь Дамблдора и уже успела не понравиться всей школе. Конечно, слизеринцы не были недовольными. Но старшие курсы прекрасно понимали, к чему здесь это министерское земноводное. Слежка, не более. Учитель она никудышный, но как министерская крыса — идеальна! Дай ей повод, и она заподозрит тебя во всех злодеяниях. — Даже если в пределах школы на нас не нападут, какие вы можете дать гарантии, что мы не встретимся с другими существами вне школы? — спросил какой-то пуффендуец с переднего ряда. Шесть недель прошло с двенадцатого августа, но за всё это время Блэк не осмелилась расспрашивать Уизли о том дне, как и он побоялся вновь испортить более-менее наладившиеся отношения. Она не смогла забыть те ощущения, как и то, что он говорил в прошлом году. Все чувства смешались воедино, девушка любила парня, но из-за него она и злилась. Фред делает много лишних движений, которые обычно ни один парень, имеющий девушку не делает. Как можно говорить слова любви одной и при этом ласково смотреть на другую? Это было так странно и необычно. Скорее неправильно. Блэк не хотела его с кем-то делить. И уж точно, чтобы парень метался от одной к другой. Надоедает. Никаких упреков между ними не было, лишь обычные беседы, правда происходили они в основном в компании остальных. Блэк не решалась оставаться с Уизли наедине или поднимать давно стихшую тему. Она думала, тогда он просто играл с ней. И почему-то именно эта мысль укоренилась в мозгу. Как Синистра могла поддаться этим прикосновениям, как она могла так легко обмякнуть в его руках, после того, что он наговорил? Она не пыталась в ярости биться головой о стены, проклиная парня в глубине души. Просто думала, пока внутри всё болезненно сжималось. Думала над его фразами, действиями. Она легко стала читать его движения, отчего в ней закралось сомнение. Тот ли это Уизли, что и год назад? Тот ли непредсказуемый обалдуй? Тот ли нахал? Мерлин. Девушка просто запуталась в своих же собственных ниточках памяти. Уже как полгода слизеринка пыталась забросить эту любовь в дальний магический ящик и запереть на замок, но Уизли всё старается раскрошить цепи на этом чертовом сундуке. Как же её это достало. То он не хочет видеть девушку, то бежит с распростёртыми объятиями. Эти чувства надоели. Зачем гриффиндорец постоянно ищет повод дотронуться до девушки? Какой в этом смысл, если Спиннет его подружка? Или эта безобидная крольчиха больше не даёт ему прежнего тепла и он ищет замену? Что, если это так, согласится она или нет? Нет. Я не игрушка. Говорит разум, но сердце с опаской кричит «да!» Эта двуличность начинает бесить её саму, но изменить этого она не может. Она сумасшедшая! Стала из-за него. Черт бы побрал этого Уизли. Почему она не могла полюбить кого-то другого? Какого черта она повелась на «братские» чувства? Вот бы всё решилось здесь и сейчас… — Министерство всегда даёт гарантии, мистер Тримейн. Да, мисс Блэк? — женщина продолжала ослеплять всех своей фальшивой кривой улыбкой. — Тогда зачем нам вы? — девушка смотрела на профессора с каменным лицом, пока у волшебницы дергался глаз. — Простите, мисс, я не понимаю. — Чему вы собираетесь нас учить? Читать книгу мы умеем и сами. Зачем нам нужны вы? — слизеринка произнесла всё по слогам, тем самым выводя жабу ещё сильнее. — Видите ли, мисс, вы ещё достаточно юны для того, чтобы самостоятельно изучать этот предмет, — по помещению пронеслась недовольная волна, почти все присутствующие были совершеннолетние. Да, ребята не были мудрецами, но они не настолько глупы. — Раз так, то по вашей логике, профессор, вы тоже не блещете умом, раз просто читаете нам главы этой книги, — Блэк указала взглядом на совершенно новенький учебник «Теория защитной магии». После её слов кто-то присвистнул, а кто-то посмеялся. Лицо Долорес вытянулось, и на шее образовалось два лишних подбородка. Кожа начала заливаться краской, а глаза холодно пылали ненавистью. Она устремилась к девушке, сильно цокая каблуками по каменному полу. Почти все затаили дыхание, она сейчас ударит её! Но Блэк это не волновало, эта женщина не заслуживает никакого уважения, тем более любви. В первый же день эта тётка оскорбила её отца, Гарри, директора и даже Седрика. Мол, мальчик был неосторожен. Чёрта-с-два. Блэк уже тогда возненавидела её. — Скажите, неужели вы тоже верите в то, что наплел вам Гарри Поттер? — спросила женщина, приближая своё потное лицо. — То, что рассказывают вам Дамблдор с мальчиком, скорее похоже на бред сумасшедшего не иначе. Разве кто-нибудь из них представил доказательства его существования? Тогда Блэк не вступила в спор, сдержалась. Но на четвертом занятии её терпение окончательно лопнуло. Каждый урок пронзительный, напыщенный взгляд болотных глаз поглядывает на дочку отпетого преступника, улыбчивый до тошноты оскал заполняет разум, что так и хочется послать эту даму куда подальше. Каждый день она твердит о своём Министерстве, убеждая нас, что в реальном мире единороги с улыбкой на лице не станут протыкать человека, а распрекраснейшие дементоры не захотят поцеловать нас без указа Министра. Она считает учеников настолько отсталыми и глупыми, что пытается, по настоянию Фаджа, надеть на ребят розовые очки. Неужели она такая самоуверенная? — Нет, но… — Тогда почему вы верите им, а не Министерству, что так отчаянно вас защищает? — Да, потому что Диггори умер не по случайности, как вы говорите! У него не было ни единой царапины, ни единого следа от смертельного удара. Лишь одно заклинание может убить человека, не причинив телу вреда, и это Авада Кедавра, профессор. Министерство просто само боится признать его возрождение. Неужели правительство настолько боится не справиться со своими обязанностями, что скрывает истинную смерть ученика? — на момент множество пар глаз устремило свой взор прямо на слизеринку, каждый задумался. Пуффендуйцы уж прекрасно должны понимать Блэк. Он не мог вот так просто «по неосторожности» погибнуть. Тем более от того, что было в лабиринте! С комом в горле Синистра всё же произнесла это и продолжала с вызовом смотреть в тёмное болото, которое, как казалось, чернело на глазах. — Сядьте, мисс Блэк! Вы не можете знать всё. Две недели будете приходить ко мне после уроков. — Это не заставит меня подчиняться вам, — пробубнила семикурсница, сжимая кулачки, но профессор явно услышала её слова, отчего в глазах лопнуло несколько сосудов, а ноздри быстро раздувались, превращаясь в огромные круглые дыры. Она так выбесила Амбридж, что у той нервно дергались большие, как сосиски, пальцы. Но женщина не смела больше поднимать эту тему в оставшиеся сорок пять минут. Дальше урок проходил особенно скучно. Ребята делали конспект по учебнику, а Амбридж поглядывала на них своими узенькими глазами, сидя за учительским столом. Губы растягивались в самодовольной улыбке. Женщина уже приоткрыла рот, дабы упрекнуть Блэк, ведь глаза до сих пор сверлили её лоб. Однако спасительный звон колокола оповестил об окончании мучений, и слизеринка с грохотом поспешила ретироваться из кабинета. — Син, — нагнала подругу Кристалл и взяла за руку. — В следующий раз… — Что? — Блэк развернулась лицом к девушке и только сейчас волшебница заметила как глаза её пылали огнём, а камень на груди вспыхивал от каждого шага. — Промолчать? — Нет… Просто… — Просто в следующий раз оскорбляй её не так открыто, — Теренс положил невесте руку на талию. — Хотя мне понравилось. — Теренс! — воскликнула Шафики, сверля парня угрюмым взглядом. — А что? Ты видела её пальцы? Эти сардельки отплясывали танго на столе! — парень подрыгал пальцами как это делала сама Амбридж. — Ты когда-нибудь видела такое? — Ладно, признаю, это было смешно. Но наказание… — Крист, всё будет нормально, — Блэк улыбнулась, хотя душу жгло изнутри. Это будут самые мучительные две недели хотя бы потому, что она будет допоздна сидеть с женщиной один на один.***
8 октября 1996 — Профессор Амбридж, можно? — Да, конечно, войдите. Что-то не так, мистер Малфой? — узенькие глаза бусинками блестели в тусклом свете свечей. Блэк опять сидит в углу тошнотворно розовой комнаты, усыпанной коллекционными тарелочками с котятами. Но несмотря на то, что девушка любит животных, эти маленькие клубки шерсти вызывали лишь отвращение, как и их хозяйка — мерзкая жаба. Сегодня последний день её наказания. Да о чём я? Это скорее пытка. Писать кровью на бумаге, черпая её из собственных рук. Занятие такое себе. Лучше бы котлы натирала, и то пользы больше. С каждой надписью волшебный кончик пера саднит кожу. И в итоге мы имеем разорванную ткань прямо около вен. Каждый штрих отдается жжением и покалыванием. Рука дергается от острого наконечника, но кулак крепко сжат, что ногти с той же колкостью впиваются в ладонь. Эта боль просто невыносима, но девушка не собирается реветь. Она терпит, ведь верит в свои слова. Не станет доставлять своими криками удовольствие этому «профессору». Только через мой труп! Она делает всё правильно. Защищает его честь. Но был бы доволен этим сам Седрик? Что бы он сделал, узнав, что девушка испытывает боль? Был бы он рад, что Блэк давно стала ему больше чем знакомая? Похоже, она ярая мазохистка. Гордая идиотка. Несколько стонов, и жаба отпустила бы её. Но эта аристократическая напыщенность всё же проглядывает даже в Синистре. Одна и та же фраза высекается на мягкой ткани, полностью разрывая только-только зажившие за день частички. Кровь с новой силой хлестает по запястью, окрашивая не только рубашку, но и сам стол. Две недели, пять часов подряд она высекает одну строчку «Я не буду лгать!» всё на одном и том же месте. Рука уже давно опухла и около глубоких разрезов покрылась синяками. Желто-зелёные, фиолетовые, всё мешалось прямо на руке вместе с изредко застывающей кровью. За все эти дни, буквы вскрыли кожу почти на сантиметр. И ни одна мазь не помогает против этого надреза. Ни одна! Хоть сиди и делай её сам. — Профессор, я, — стальной взгляд заметил поникшую фигуру за маленьким столиком, что был укрыт некогда белоснежной скатертью. Парень на мгновение запнулся, смотря на такой знакомый цвет волос, который уже поголовно въелся в голову. Затем его глаза скользнули ниже, замечая содрогающуюся левую руку, пропитавшуюся алой кровью. Если бы не перебивающий лимонный запах чая, то в нос давно бы ударил металлический воздух. От такого зрелища радужки запылали чистым серебром. Ледяным железом. Холодный взгляд вновь остановился на женщине за столом, что так мило улыбается и даже не старается скрыть свою прогнившую натуру. — Пришел, чтобы забрать мисс Блэк. — Зачем же? — Понимаете, профессор, время уже перевалило за десять и профессор Снейп попросил меня, как старосту, сопроводить её до кабинета, — Малфой добродушно улыбнулся и убрал руки за спину. — Вот оно что. Однако… Это что-то важное? — Амбридж сложила руки в замочек и её бровь-ниточка поднялась вверх. — Да, профессор. Он хочет назначить ей отдельное наказание. — Что ж, вы слышали, мисс Блэк. Подойдите ко мне, я взгляну как вы усвоили материал, — девушка встала и, протянув руку, медленно прошла к столу. Огромные пальцы прошлись по запястью и, обхватив вокруг надписей, с силой надавили. Руку пронзила обжигающая боль, внутри она просто горела от яркого пламени и гудела с неисправимой силой, а синяки заныли от прикосновений, будто в них вкручивали винты. Пальцы сами дергались от острой боли, их прокалывали тысячи маленьких иголок, тёплая кровь полилась из сосудов, капая на серый пол. Глаза Блэк широко раскрылись, и зрачок в них будто дергался от неминуемого мучения. Она не выдавила из себя даже вздоха. Казалось, она вообще не дышала в тот момент. Правая рука до сдирания кожи впивалась в ногу, через плотную одежду. Она думала лишь о том, чтобы всё это прекратилось. Садистка! — Надеюсь это послужит вам уроком. Можете идти, — опять её улыбочка проскакивает в мутном сознании. Синистра с трудом видела перед собой окружающее пространство. Кабинет расплылся в её серых глазах, а голова стала такой тяжелой, но… Пустой. Разноцветные звёздочки появились со всех сторон. Нет. Только не падай в обморок. Не перед ней! Блэк медленно развернулась на пятках и прошаркала мимо Малфоя-младшего, что с нахмуренными бровями открыл ей деревянную дверь. Он был готов сорваться прямо здесь. Эта болотная тварь издевалась над ученицей. Нет, над ней. Над его и без того замученной Блэк. Сердце рвалось на части, когда капельки крови следовали за фигурой. Но он сдержал свою ярость, протыкая Амбридж множеством орудий в своей голове. Поливая её соком бубантёра, чтобы та покрывалась огромными гнойниками, поджигал её грязные волнистые волосы. Только чтобы не применить заклинание на этой старой бабке. Слизеринка плелась по коридору, не видя дороги, делала это на автомате. Глаза смотрели в каменный пол, а на лбу выступила испарина. Она не чувствует руку. Не может напрячь пальцы. Такое чувство, что у нее нет руки. И теперь не будет никогда. Эта часть тела безвольно болтается взад вперёд в такт шагов и пульсирует так отвратительно громко, что заглушает все другие звуки. С каждым ударом рука становится лишь тяжелее и худенькие пальцы сгибаются в судороге. Драко идёт за ней. С беспокойством смотрит вслед шатающейся фигуре. Поглядывает на окрашенные кровью костлявые пальцы, отчего внутри что-то с силой начинает ныть. Что же она натворила? За что её так? Чертова старуха. Он и не думал, что она способна на такое. А теперь ненависть медленно подкрадывается за спиной, словно тень преследует его мысли в тёмном коридоре. Парень вновь поднимает глаза, и его пробирает дрожь с натянутым покалыванием на кончиках конечностей. Блэк лежит на полу. Малфой мгновенно оседает рядом с ней, приподнимая голову девушки. Смотрит на полузакрытые, стеклянные серые тучи, что вот-вот разразятся дождём. Заглядывая в эти хрустальные радужки, он будто был там. В мире самой Блэк. У тёмного могучего леса, вокруг кристально чистого озера, над которым, в свою очередь, возвышалось грозовое небо. Синеватые тучи пускали молнии, а затем капельки дождя с плеском врезались в гладь озера. Тёплый майский ливень укутывал Драко, и ему показалось, что, даже если мир Синистры для многих мог предстать холодным и мрачным местом, он чувствовал тепло. Просто летний умиротворяющий вечер с проливным дождём. Слизеринец не очень любил дождь. По крайней мере стоять под ним, когда капли с щекоткой проходят по лицу, стекают на глаза и одежда противно прилипает ко всему телу. Но это ничто по сравнению с фигуркой вдали. Она стояла посередине озера, вглядываясь в пасмурное небо. Капля за каплей падает на её белое лицо, заставляя парня покрыться мурашками. Девушка резко вскидывает руку вверх с разведёнными пальцами, и дождь мгновенно прекращается. Будто она знает, что её гостю не особо нравиться такая погода. Когда рука опять заводится за спину, Блэк начинает идти прямо к парню, ступая по воде словно по обычному полу. От каждого лёгкого шажка, вода волнами расходиться по поверхности. Семикурсница смотрит ему прямо в глаза. Но эта не та Блэк, что постоянно расхаживает по школе. Это она. Истинная она. Её душа. Добродушное усталое лицо ласково глядит на парня, который, не смея шелохнуться, заворожено наблюдает за хозяйкой этого мира. Он, не стесняясь, увлеченно всматривается в такие грустные глаза. Следит за капельками весеннего дождя, что останавливаются на клубничных губах. На пышных ресницах, оседая росой. Драко увлеченно заправляет тёмную прядь, нежно заводя её за ухо, проходясь чуть шершавыми пальцами по бархатной щеке. Волшебница лишь смиренно опускает веки, поддаваясь прикосновению горячей руки. Здесь так спокойно. Бестревожно. С ней. — Прости, — звучит тихий шепот прямо над ухом. Эти слова выбросили Малфоя, как из камина. Резко, бесповоротно с дрожью в руках. Он снова утоп. Так неосторожно, заглянул дольше чем следует. Слабак. Но это ему по душе. Он бы с радостью захлебнулся ещё раз. И плевать на всё. На отца, на статус и гордость. Он хочет ещё и ещё. Всегда будет хотеть. Хотеть, хотеть, хотеть… Жить в её глазах. Забываться. Ловец даже не заметил как перебинтовал её руку шарфом и уже не спеша нёс девушку на руках, словно обнимающуюся панду. Одной рукой она касалась его мягких волос, а другая небрежно находилась между их телами. Синистра от вялости опрокинула голову на широкое плечо, вдыхая аромат такой привычной сладкой мяты. Когда он это успел? Неужели он был без сознания? Нелепо. Слизеринец усмехнулся своим же мыслям. Он и вправду жил в её душе. Нечаянно пробрался в личное пространство, забывая о реальности. И это было приятно. Не знать забот, не видеть никого кроме неё. Слышать отчетливо голос своего сердца, не пытаясь кого-то унизить. Не пытаясь что-то кому-то доказать. Лишь мокрым стоять под хмурым небом, заглядывая в любимые дымчатые глаза. — Забудь, — ответил Малфой, продолжая идти по тёмному коридору замка. До гостиной осталось совсем немного, там он сможет взять нормальный бинт. Не оставлять же её с шарфом! Гулкие шаги эхом отдаются в помещении. Парень идёт чуть медленно. Всё равно спешить некуда, ведь никакого наказания профессор Снейп и не хотел назначать.***
6 ноября 1996 Треск безумных искорок из камина расходится по раскалённым углям. Поленья разрисованы алыми ниточками огня, что так и тянет дотронуться до них. Почувствовать каждую трещину подушечками пальцев. Но высокая температура будто защищает свою собственную красоту, позволяя лишь любоваться творением дитя солнца. Опять её неприкаянная душа сидит в одинокой гостиной. И сколько бы раз она сюда ни приходила, так и не может ощутить тепло в этом помещении. Оно как всегда приветствует девушку холодным безразличием, но с удовольствием поглощает часть её души каждой морозной ночью. Они будто два собеседника, понимающие друг друга без слов. Да и слова здесь абсолютно ни к чему. Особенно сейчас. Блэк с головой погрузилась в свой тёмно-зелёный плед, поглядывая на задорное пламя в камине. В голове у неё нет абсолютно ни одной мысли. Кошмары и слёзы уже давно забрали их с собой в неукротимую тьму. Она просто сидит и, обхватив колени руками, вытягивает злополучный розовый дым. Пытается заключить внутреннего монстра в клетку, но он постоянно рвёт все цепи на себе. Он и так был голодным целых два месяца, больше не выдержит. Поэтому опять срывая все замки, когда опускается серебряный диск луны, он сгрызает её душу. Наполняет страданиями и отдирает куски здравого смысла. Больно. Отвратительно. Она не может от этого уйти. Не представляет как. И от безысходности хуже вдвойне. Тишина. Такая забытая. Такая любимая тишина. Последние месяцы она только и мечтала об этом. Амбридж не давала девушке покоя. Да что там. И сейчас не даёт. Как и её собственное сердце. — Хватит курить, — чья-то рука выхватила у Блэк сигарету. Малфой плюхнулся рядом с девушкой с усталым видом. Ночное дежурство не доставляло радости слизеринцу, тем более когда с ним в паре была Пенси. Эта брюнетка бесила Малфоя до дотошного закатывания глаз, но, по-видимому, фанатка этого жеста явно не замечала. Постоянные вопросы, любовные признания, сплетни не цепляли Малфоя-младшего, как и сам её внутренний мир, которого, как казалось, вообще не существует. Он откинул голову на диван и, затянувшись, выдохнул розоватые клубки, которые так быстро растворились перед его лицом. Парень еле-еде сбежал от надоедливой девчонки, которой так легко было манипулировать последние годы. Если он что-то хотел, она это делала без раздумий. Но именно это его бесило больше всего. Податливая собачка на побегушках. — Тебе не говорили, что это вредно? — парень наклонился вперёд, искоса смотря на Блэк и игриво улыбаясь. — Алкоголь тоже вреден, Драко, — Блэк поглядывала прямо на его блестящие стальные глаза. Он выпил, и это было заметно. Проказливые блики играли во взгляде парня, а щеки приобрели розоватый оттенок. Такой милый, румяный цвет. Что-то щелкнуло прямо в мозгу. А по телу разлилось неясное для Блэк тепло, явно исходящее не от огня. Такое непонятное, странное, обжигающее чувство. И всё это из-за него. Из-за этой язвительно-нежной улыбки. А бывает вообще такая улыбка? Видимо только у Малфоя. Они долго играли в гляделки, рассматривая друг друга так досконально. Подчеркивали каждую играющую тень от камина, пока тот не переставал трещать. — Хочешь? — парень достал бутылку Огневиски, похоже взятую у кого-то из «хороших» учеников. — Если только глоток, — она приняла её из тёплых рук и влила терпкую, чуть горькую жидкость. Она обжигала горло и пустой желудок, наполняя тело ещё большим теплом. Ярко-янтарный напиток сразу ударил в голову, что она стала такой невесомой. А в мозгах стали резвиться глупые непонятные мысли. Что если Амбридж животное? У великанов есть туалет? И тому подобное. Бред стал вертеться на языке и неожиданно даже для Блэк он вырвался наружу. Два несносных аристократа говорили о всякой неведомой ерунде. С каждым разом утоляя свою жажду остатками янтаря. Синистра хохотала во всё горло, пока Малфой, посмеиваясь, прикрывал её рот своей рукой, чтобы не спустились лишние пары глаз. В головах обоих будто звучала весёлая музыка. И никто не стеснялся говорить всё, что думает. Такой лёгкий открытый разговор. И почему они раньше так мало общались? Почему бесили друг друга на первых курсах? Разве это того стоило? Да какая уже разница. Сейчас им всё равно. — Ты любишь кого-то? — так же резко последовал вопрос от парня, с растрепанными белоснежными волосами. Блэк как будто шагнула в пропасть и уже летит над землёй. Ещё чуть-чуть, и тело расколется на множество кусочков, как фарфоровая кружка. С чего вдруг такие вопросы? Она думает лишь о том, как размножаются великаны с обычным человеком, а тут вопрос про любовь. Какая разница, что она ответит? Всё равно это не поменяет абсолютно ничего. — А есть разница, что я отвечу? — она вопросительно уставилась на Драко, подаваясь вперёд на руках. Блэк даже не понимает, что делает с Малфоем, пододвигаясь ближе. Наверное поступает неосознанно, либо наоборот издевается, глумясь над слизеринским принцем. Сердце его бьется ещё сильнее, чем обычно. Пьяные с задоринкой желтоватые глаза, распущенный румянец на щечках и сонный вид, делает Блэк ещё привлекательней. Такой незабываемой. Волшебной. Он так жаждет дотронуться до неё. Поцеловать эти искусанные от привычки губы. Схватить за худые запястья и притянуть ближе к себе. Он не выдержит ещё часа. Не сможет не обнять. Какого черта с ним твориться? Почему именно она? Та, что так недосягаема. Та, что так тянет к себе, но не понимает этого. Не видит. — Возможно, — уклончиво говорит парень и проделывает тоже самое, что и Синистра. Они молча смотрят друг на друга, чуть-ли не соприкасаясь лбами. Так непозволительно близко. — Скажи мне, могла бы ты полюбить ещё раз? — Что ты имеешь ввиду? — она смотрит на парня со всей серьёзностью, но это больше похоже на сердитого ребёнка, который считает себя уже взрослым и пытается это доказать. — Тот, кого ты любишь, не дал тебе любви, — он прекрасно знает, что это Уизли, но не даёт себе даже заикнуться об этом. Не сейчас. — Могу ли я подарить тебе любовь? Сердце громко ухнуло в груди, отчего румянец стал ещё ярче. Бабочки вновь поднялись из черного болота, озаряя своим светом темноту. Почему-то на лице расплывается глупая улыбка вперемешку с удивлением. Её никогда не спрашивали об этом. Не дарили любовь. А ей так хочется ощутить её сладкий вкус. Я же могу снова полюбить? А ты хочешь? Хочу. А как же Уизли? Он не любит меня. Уверена? Он встречается с Алисией. И что? Мне надоело быть одной. Почему я не могу быть с кем-то? Можешь. Блэк спорила сама с собой. И обе заняли одну сторону. Если Уизли не любит её, тогда зачем пытаться доказать обратное? Зачем жить для него, если ему наплевать? Хоть раз побыть в жизни эгоисткой. И забыть всё, ради своей судьбы. Он считает Блэк сестрой. Что ж, значит он для неё брат и не больше. Она попробует начать всё с нового листа. Забыть к черту эти приятные до дрожи веснушки, развесёлые голубые глаза и дьявольскую ухмылку. Она хочет жить, а не существовать отдельно, каждый раз поглядывая на то, как Спиннет сильнее прижимается к парню, целует её веснушки и смотрит в лазурное небо. Надоело. Она хочет ощущать тепло. Чужое, незнакомое до этого тепло. Чувствовать прилив сил от каждого поцелуя и наконец знать, что кому-то ты очень необходим, как воздух. Знать, что этот человек ждёт встречи с тобой, а не просто натыкается на тебя в коридорах замка. Знать, что есть кто-то кому нужно именно твое тепло, твои нежные слова. Твоя любовь. — Так… — Да! То есть… Я тоже попробую подарить её тебе… Если, конечно, ты не против… — волшебница опустила глаза и вырисовывала пальчиком узоры на пледе. — Против? Блэк, ты серьёзно?! С какой стати мне быть против? — пятикурсник прыснул от этого детского выражения лица, а потом развернул его, прикасаясь горячими пальцами к щеке девушки. — Я счастлив. Он видел, как в глазах Синистры непроизвольно засверкали огоньки, а глаза меняли цвет так быстро, как только могли. Она дотронулась своей крохотной ручкой до костяшек парня, и его рука лишь сильнее прижалась к прохладной коже. Такая манящая. Немного пьяная Блэк. Его Блэк. Теперь только его. Парень следит за ней, останавливая взгляд на приоткрытых губах. Какие они на вкус? Он так хочет поскорее это узнать. Малина? Клубника? Что же. Она непроизвольно облизывает губы, отчего те блестят от розоватого света камина. Блики дрожат на её губах, глазах, делая такой хрупкой и беззащитной прямо перед ним, что парень не упускает возможности. Как ему хочется растворить эту её невинность. Он тянется к ней за поцелуем, закрывая глаза. Клюквенная сладость вперемешку с горечью виски, растопилась на её губах. Эта смесь пленила его без остатка. Он хочет ещё и ещё. Пока этот вкус не останется с ним. Но разум кричит ему сдержаться. Остановиться. И он через силу, расторгает столь притягательный поцелуй. Она смотрит с таким мутным, пошлым взглядом прямо на Малфоя, отчего фантазии разыгрывают в голове страсти. У девушки будто лихорадка. А это лишь от его поцелуя. Такого сладкого для неё поцелуя.***
17 ноября 1996 Слухи расползаются со скоростью света по промёрзлым коридорам замка. Однако скорее всплывает лишь правда. Самая горькая правда для одного из Уизли. Блэк и Малфой. Когда он упустил это? С каких пор он узнаёт последним? Да и ещё и от этого слизеринского червяка! Прямо после матча этот жалкий хорёк играет на чувствах гриффиндорцев. Веселится за счёт идиотских шуток, огрызается и поливает всех грязью. Но даже предупредительные выкрики охотниц не смогли удержать пылкий нрав членов команды. Удар ещё один. Учитель и Амбридж. Всё мелькает перед глазами, и лишь одна фраза заставляет до сих пор яростно сжимать кулаки. — Она больше не твоя, Уизли. Мерзкая усмешка Малфоя стоит в голове, и её никак не прогнать. Как и саму злость. Костяшки пальцев уже побелели от напряжения, а скулы немеют. Всё просто хуже некуда. Они с братом исключены из команды по квиддичу вместе с Гарри. И во всём виноват он. Гнусный выродок семейства Малфой. Из-за него их наказали. Из-за него Блэк… Черт! Блэк, Блэк, Блэк! Так и крутится на его языке. В его мыслях. Не распущенная чертовка Спиннет, а пугливая Блэк. Та, что не умеет плавать. Та, что рисует картины маггловскими красками и, когда нервничает, крутит какую-нибудь вещицу в руках. Та, что подолгу сидит с книгой в тихом месте. Скучная, но такая желанная. Такая странная Блэк. Фред идёт по коридорам, остужая прохладным воздухом лёгкие. Ноги сами ведут парня в больничное крыло. Но что он там забыл? Её? Неужели Уизли наконец-то решил задуматься о чувствах и поспешить разрушить границы? Ревность вызвала столько эмоций? Значит Блэк уже давно не сестра? Верно. — Даже знать не хочу, кто так тебя разукрасил, — за приоткрытой тяжелой дверью слышен мягкий голос волшебницы. Он знает обладательницу столь привычных упреков. Даже слишком хорошо. Гриффиндорец прислоняется к деревянной поверхности, заглядывая в щелку. — Но искать приключения на свой зад ты умеешь отменно. Она стоит, положив ногу на кушетку и слегка закрывая своего пациента. Тёмные волосы, завиваясь на концах, струятся по плечам, сливаясь с такой же черной мантией, что кажется уж слишком большой для ученицы слизерина. Она наверняка кутается в свой тепленький травяной свитер, ведь как только наступают холода, девушка становиться просто ледышкой. И без того холодные руки, немеют от мороза на улице, что даже пара шерстяных перчаток не спасает Блэк от проклятой зимы. Её спасал ты. — Ребят, пойдемте в замок, — пробурчала Блэк, отряхиваясь от налипшего пушистого снега. — Уже замёрзла, птичка… — Синичка~ — О-о, заткнись, Фредди. — девочка хмуро посмотрела на рыжего парня, сверля глазами, укрытую снегом желтую шапку и, перебирая мокрые от снежков перчатки. — Ли, какого Мерлина?! — где-то на фоне яро завопил Джордж, когда в его лицо прилетел неожиданный белый подарок. Джордан стремительно пустился в бега, приговаривая, что он отомстил, а Фред стоял напротив своей соперницы. Алые щечки и нос, делали Блэк похоже на какую-то сказочную фею. Хотя о чем он? Она и вправду была из сказки. Черные волосы покрывали маленькие льдинки, что блестя на солнце, делали полотно похожим на бескрайнее ночное небо. И как ему оторваться? Как перестать? — Снимай их! — с лыбой на лице заявил гриффиндорец. Это воспоминание так некстати. Верно, Уизли? Угадай, что же ты сделал? Не можешь вспомнить? Мне не трудно тебе помочь. Ты согревал её руки зимой, Уизли. Ты брал их в свои горячие ладони и отдавал тепло. Заглядывал в эти бескрайние глаза, что наливались золотом и улыбался так солнечно, что ледяная зима не казалась такой суровой. Ты заставлял её улыбаться, краснеть от злости и стыда, а теперь это делает Малфой. Не ты ли в этом виноват? — Так же, как и ты, Син. Блэк наклоняется к тумбочке, открывая банку. Потрепанное лицо Малфоя сразу бросается в глаза. Как он его мог не заметить? Разбитый нос, синяк на скуле — всё то, что оставил сам Уизли полчаса назад. Пропитанные солнцем руки сами сжимаются при виде этого парня. Он тоже здесь. С ней. Как же это бесит старшего из близнецов. — Х-мм, — Малфой похоже заметил гриффиндорца, поэтому, прищурив глаза, он расплылся в усмешке. Девушка вернулась в исходное положение, проходясь пальчиками с мазью по носу волшебника, а другой рукой придерживая его лицо. Ничего хорошего этот улыбчивый оскал не предвещал, по крайней мере, для рыжего парня. Слизеринец положил руки на талию семикурсницы и медленно подтянул к себе. А девушка даже не старалась сопротивляться. Он прислоняется подбородком к месту чуть ниже ключицы, в то время как Блэк продолжает размазывать жёлтую смесь по лицу, опираясь на его плечи. Он слишком близко. Фреда начинает выворачивать наизнанку, когда волшебник прикасается к девушке. Вот оно, это вновь пронизывающее живот чувство — ревность. Грех — злость. Всё смешалось в его голове. Вены пульсируют на висках, а кровь бежит по артериям словно бешеная. Как он смеет прикасаться к ней?! Пачкать своими грязными руками её тело?! Знаете, наверное, они очень похожи. Малфой и Уизли. Они оба ненавидят друг друга и любят Блэк. Их бесит, когда к ней прикасается кто-то другой. И им нравится самим прикасаться к ней. Они просто невыносимые собственники. Парни словно отражение друг друга. Полные противоположности, но с такими похожими чувствами. — Вот и всё, — успела промычать Блэк прежде, чем дверь больничного крыла громко заскрипела. Фред прошел вперёд и уселся на кушетку напротив. Специально. Назло. Драко словно защищая добычу, сильнее обвил руками девушку. Между ними и так была война факультетов, семей, так теперь ещё и личная война за Блэк. Невооруженным глазом может показаться, что волшебники метают молнии прямо в помещении. Так оно и есть! Раскалённая атмосфера сдавила горло Синистре, отчего комок проглотить никак не удавалось. И почему же она чувствует вину со своей стороны? С чего бы ей быть виноватой? Она ничего плохого не делала. Однако в глубине души, что так отчаянно Блэк игнорирует, ту другую часть медленно сгрызает совесть. Как же так?! С чего бы ей было совестно? Она не изменяла Уизли, ведь они и не встречались вовсе. Тогда почему девушка так явно ощущает предательский взгляд на своей спине? — Синистра, обработаешь мне ссадины? — Уизли старается обратить на себя внимание, но у него это давно получилось, ведь по коже уже пробегает табун холодных мурашек от одного лишь произношения её имени. Волшебница неопределённо кивает и отходит в сторону за чистыми ватками. Оставлять их одних плохая идея. Очень плохая.***