***
7 декабря Неделя за неделей летят в Хогвартсе словно пушинки. И хоть школа заметена белым чистым снегом, в голове совершенно грязные мысли. Доставучие кошки скребут на душе Уизли, а внутренний волк завывает от накопившихся проблем. Всё закончилось быстро, стремительно и больно для каждого из друзей. Их корабль потерпел крушение на волнах ревности, и теперь каждый тихонько умирает в объятиях волн. Уизли. Во всем виноват Уизли. Глупый эгоистичный шутник. Он не думал о чувствах Блэк. Не думал ни о чем, кроме своей ревности. И вот чем всё завершилось. Он со Спиннет, она с Малфоем. Чего же ты добился? Вот именно, ничего. Почему же ты не подумал о ней? О том, как ей плохо? О её душе? — Заткнись, Малфой! — Фред, отпусти его, — девушка схватила парня за запястье. Она смотрела прямо в эти налитые яростью глаза, отчего ей становилось страшно. Син редко видела Фреда злым, а такой Фред пугал её до дрожи в коленях, конечно, когда сама девушка не находилась в приступе злобы. Снова завязывается узелок на их жизни. Эта перепалка к хорошему не приведет, но думал ли в тот момент об этом рыжий гриффиндорец? Никак нет. Лишь она. Он думал лишь о ней. О том, что теперь ему придется каждый день лицезреть, как Малфой дотрагивается до его звёздочки. О том, как она целует не губы безбашенного загонщика, а чертового зелёного ловца. О том, как она будет носить вещи блондина и просто смеяться над его шутками. Как слизеринец будет любить её, а она взамен отдаст свою любовь. Но эта любовь принадлежит лишь Уизли. Он не хочет её отдавать, но с тем же успехом и отпускает. — Перестань, Фред, прошу, — загонщика будто кусает змея, яро выпивая кровь из всех вен и заполняя сосуды своим жгучим ядом. Прохладная рука волшебницы чуть сжимает его. Несколько пальчиков ласково проходят по тыльной стороне ладони, отчего легкое покалывание током шныряет по веснушчатой коже. Она так ласково смотрит на него. Он не хотел её пугать. Правда не хотел. Это вышло спонтанно. Парень перевёл взгляд своих небесных глаз с Малфоя прямо на Блэк. Пытался прочитать её шальные мысли, угадать. Но кроме расширенных светло-серых от страха глаз не видел абсолютно ничего. Семикурсник хмыкнул, исподлобья взглянул на противника и, оставив его в покое, отступил на один шаг. Лицо Малфоя не выражало какой-то явной злобы, лишь язвительная победная ухмылка. — Жду в гостиной, — блондин осторожно целует девушку в висок и, аккуратно проведя пальцами по женской ладони, удаляется за пределы пропитанного лекарствами помещения. После такого жеста она грубо втягивает воздух в лёгкие и, с шумом выдыхая, улыбается глазами. Желтые искорки проглядывают в кромке серого хрусталя, но пока что они ничтожно малы. Она не привыкла к тому, что ей уделяют так много внимания. Не привыкла, что теперь не одна. Но и таких бушующих бабочек в животе, как от прикосновений Фреда, она не испытывала. Может это придёт со временем? Возможно. Будущего выпускника начинает колотить от действия чистокровного хорька. Ещё чуть-чуть, и из ушей польёт пар ненависти и злости к этому паршивцу. Ты так сильно ревнуешь, Фред. Постарайся успокоиться. Голос сознания всегда приходит в последний момент, когда чувства уже давно победили. Он зол на всех. На себя, на Малфоя… на Блэк? Он не сможет ненавидеть её, но почему-то сейчас злится. Это хорошо получается у всех Уизли, однако шутник хочет любить. Гладить эти до одури мягкие волосы. Слышать её задорный смех и умиляться надутому личику. Но даже эта, прекрасная на вид, мысль не сможет остановить бушующий поток слов, который вскоре приведёт к… ссоре? На вид не самой яростной, но той, что поставит все точки над «и». — Почему Малфой? — А почему Спиннет? — девушка присела на кушетку и похлопала рядом с собой, приглашая сесть. В ответ послышалось лишь молчание. Фред не знал, но зато имел намного больше причин, почему именно Блэк. Отчасти он не понимал сам себя. Со Спиннет ему было весело, но с Блэк было хорошо. Он понятия не имеет, как это объяснить. — Хех. Я первый задал вопрос, — парень непроизвольно улыбнулся, выпуская едкий смешок и садясь напротив неё. — Но я знаю ответ на твой вопрос, а ты на мой — нет. Будет нечестно. — Неужели? То есть в карты ты играла честно? — Всё-таки нашли мой тайник, — медленно размазывая мазь, она приподняла уголки губ. Воспоминание проносятся так мимолетно в её голове и они такие светлые, что с лёгкостью заглушают боль левой руки. — Одни козыри, Син, понятно, как ты выкручивалась, — Фред сделал обидчивую моську, смотря на её маленькие, чуть прозрачные, ручки. Почему-то они казались такими тёплыми, что хочется всегда держать их. Гладить, целовать. — Вы стали меня закидывать. Сами виноват… — Может, расстанешься с ним? — перебил волшебник, кладя её руки в свои, но так и не поднимая, давно полюбившиеся ей, глаза. — Ради меня. — Последнее он произнёс почти шепотом. И как ты можешь просить её об этом? Не знаю. До девушки не сразу дошли его слова. Она в прострации смотрела сквозь него, а затем, неожиданно даже для себя, заливисто рассмеялась. Злорадство? Нет. Скорее лишь печаль. Разве может быть печальный смех? Ты что-то путаешь! Никак нет. В душе она плачет, хоть сейчас и украшает своё лицо улыбкой. Глаза — зеркало души. И они не покрыты кромкой веселья и счастья. — Перестань играть, Фред, — девушка мягко отдернула руки из горячего сплетения лучиков солнца. — Ты ненавидишь Малфоя точно так же, как и я ненавижу Спиннет. Но, знаешь, я не просила тебя расстаться с ней из-за этого. Не обзывала её при тебе… Хотя должна была сделать это ещё в тот день, — Блэк опустила взгляд вниз. Поцелуй. Чертов, чертов поцелуй! И твоя беспомощность, Блэк. — Хорошего дня, Фредерик Уизли, — она опять прячется от него. Гриффиндорец смотрит вслед. Он наблюдает, как она нагло ускользает в коморке с лекарствами. Как там зажигается свет. Как её фигура расставляет всё на полочки. И, вроде, он должен уйти, но не может. Что-то тяжелое засело прямо в груди. Что же это? Любовь. Ты влюблён, Фред, ты в курсе? В голове звучит голос зануды-братца. Да, теперь он в курсе. Даже очень, вот только поздно это заметил. А она знала всегда. Ты дурачок, Уизли. Но именно она любила в тебе и этого дурачка. А теперь ты медленно теряешь эту любовь. И остались только приятные воспоминания, в которых два счастливых ребёнка за руку убегают от гнусного Филча. В которых ты видишь её любимое залитое румянцем лицо с первой встречи. В которых вы открыто любили друг друга. Однако сейчас скрываете под маской безразличия. Как всё так обернулось, парень и сам не знает. В мыслях постоянно вертится прошлое, поскольку настоящее не доставляет никакого удовольствия. Без неё это не то. Говорил Фред, но чем больше это делал, тем сильнее щурил глаза. Он был привязан к ней так крепко, что каждый уголок холодного замка напоминал о читающей про пиратов девчонке. Он злился на эти воспоминания, а иногда и на неё. Ведь сам ненароком влюбился и не может отпустить. Спихивал на девушку все свои проблемы, проклинал её в этой чертовой любви, чтобы в конце-концов окончательно развязать крепкий узел Купидона. Как иронично, волшебница как раз родилась в день любви. Не думаю, что её покровитель позволит тебе уйти, Фредди. Да и захочешь ли ты? Вряд ли. — Даже не думай об этом, Гермиона. — Фред оглянулся на раздражающий голос младшего братца. — Почему же? — Потому что, — продолжал спорить Рон. — То, что она с Малфоем, ничего не значит. Синистра. Уизли точно знает, что это она. Его маленькая прыткая змейка. — Это как раз и значит, что ей нельзя доверять. Верно, Гарри? — долговязый волшебник резко развернулся в сторону друга. Тот блуждал где-то в своём сознании, изредка поднимая глаза. — А? Да, наверное… — Что?! — всколыхнулась Грейнджер. — Тихо, ты! — шикнул рыжик и стал ковырять свою яичницу нервозными движениями. — Ладно, Рон бесчувственный, как спичка, но от тебя, Гарри, я такого не ожидала, — она скривила лицо в непонятной гримасе. Так обычно смотрит МакГонагалл, когда злится. Поджатые губы, сведенные вместе брови и раскрытые карие глаза. — Я тоже ненавижу Малфоя, но это не повод ненавидеть сестру и не доверять ей. — А что, если она лишь притворяется добренькой и хорошей? — младший семейства Уизли многозначительно уставился на стол слизеринцев. Фред проследил за его взглядом, подмечая задорную улыбку красноватых губ. Всего лишь на миг ему показались правдой слова Рона, но это был лишь миг. Она никогда не притворялась с ними. Не любила скрывать себя. И уж точно не причинила бы кому-то несчастья, тем более им. Парень как никто понимал, что вывод Рона всего лишь ложь. Обычная, простая и ни чем не подкреплённая. Она столько раз выручала их с братом, помогала в больничном крыле, скрывала все тайны Ордена Феникса. Как она может предать? — Она, Рон, защитила твою сестру. — И что? Это было два года назад, всё могло поменяться. — Не могла, и мы с Джинни прекрасно это понимаем. Она твою семью просто обожает, — гриффиндорка ткнула пальцем пока что лучшего друга, а затем, развернувшись к мальчику-который-выжил, четко произнесла: — А в тебе вообще души ни чает. — Хорошо, я спрошу её. Но обещай больше не поднимать эту тему при жабе, — Гарри взглядом указал на учительский стол, где Амбридж о чем-то «беседовала» со Снейпом, а иногда с улыбочкой от уха до уха поглядывала на гриффиндорский стол. И как такой черствый, невыносимый Снейп смог воспитать Блэк. Почему она так не похожа на него? Он ведь отвратителен, а Син совершенно иная. Милая, общительная, такая заботливая, хитрая девчонка. В ней есть всё, что так необходимо. Особенно сейчас. Особенно ему. Порой ученикам кажется, что она какое-то неизвестное им существо. Как слизеринка может походить характером на пуффендуйку. Всё это сказки. Бред и не больше. Но смотря на неё, Фред всё больше убеждался в правдивости этой чудной истории. Единожды встретив её в больничном крыле, мальчишки потом не могли отвести взгляд. А она так упорно не замечала этого. Она замечала лишь тебя. Как и сейчас она завораживает своей улыбкой, но уже не ловит твои взгляды. Не обращает ни малейшего внимания. Будто тебя, Уизли, никогда не существовало в её жизни. Парень улыбается от досады сам себе. Было бы всё проще, поступи она в Гриффиндор! Да даже в Пуффендуй или в Когтевран! Но была бы она той, кем является сейчас? Была бы той, кто нужен тебе сейчас? Она нужна мне всегда. — Фредди, надеюсь, ты не забыл про наше двойное свидание? — Спиннет всем телом прижалась к руке старшего близнеца и, положив голову на его плечо, приторно шептала на ухо. Но она произносила его имя не так. Не так ласково, как хотелось бы. Не так, как Блэк на балу. С игривой ноткой в глазах и такой окрыляющей улыбкой. Не так, как всегда это делала именно она. — Такое век не забудешь, да, Фордж? — парень тяжко выдохнул и вновь ярко улыбнулся. — А хотелось бы, Дред.. . . . В это же время за слизеринским столом. . . .
— М-м-м, у нашей блондиночки появилась подружка? — Заткнись, Нотт. — Ути-пути, какие мы злые сегодня, — Теодор, однокурсник Драко, взялся за щечки и, надув губы, причитал детским голоском. — И что же такая милашка в нём нашла? — пятикурсник опустил лицо на руки и с прищуренными глазами убрал свои русые волосы назад. — А в тебе что находят, Нотт? — саркастично сказала Шафики, уставившись на знакомую зазнавшуюся рожу. — М-м-м, погоди. Они наверно видят твой вечно играющий в заднице оркестр? Будем честны. Крист не переваривает одного человека из всего слизеринского состава. И это Нотт. Бабник, прохиндей, лгун. В общем, весь набор «положительных» качеств в одном парне. По наивности, Кристалл несколько раз попадалась на его уловки с домашним заданием. И именно после этого волшебник отчасти бесит её так, что из доброго милого ангелочка девушка превращается в монстра. — Смотри, чтобы у тебя там ничего не нашли. — Думаю тебе, Тео, стоит опасаться. Глянь, кто идёт, — Драко растянулся в усмешке и, чуть ближе пододвинув Блэк к себе за талию, прошептал: — Сейчас будет шоу. — М-м? — не успел парень повернуться, как его смазливое личико с характерным стуком очутилось в торте. Послышался звук каблучков, и за кучкой сидящих слизеринцев, появилась ещё одна маленькая фигурка: — Может, не стоило, Джинни? — робко спрашивает пуффендуйка, теребя рукава мантии. Девчушку, во главе младшей Уизли, чуть пробивала дрожь. Она спрятала свои глаза за круглыми стеклышками линз и оттянула шерстяной жилет. Ботаник. Зануда. Так бы ответили близнецы. Обычная начитанная девочка с обычной внешностью. Робкая, стеснительная и такая невинная. Наверняка попалась на удочку этого змея искусителя. А теперь он получает по заслугам от храброй Уизли. — Стоило, — девушка положила руку на бедро, взяла «подружку» за кисть и, бодро зашагав, улыбнулась Блэк. — Приятного аппетита. Син ответила той же улыбкой. Она приятно удивлена, что несмотря на её «пару», гриффиндорки продолжают с ней общаться. Может это потому, что их связывает одна и та же проблема неразделённой любви? Даже если так, то Синистре на эту догадку чертовски наплевать. Они остались в её обществе и это главное. — Она мне уже нравится, — Хиггс подсел к возлюбленной и ловко закинул в рот кусочек яблока. — Надо почаще окунать тебя в торт, Нотт. — Да, пошел ты! — Ой-ой, чего это мы такие злые сегодня? — Драко произнёс медленно и по слогам, как недавно это делал сам виновник торжества. — Попадись мне ещё эта Уизли! — личико Теодора начало багроветь, как раз под цвет клубничных сливок. Уизли. Блэк легко встряхнула головой. Нет. Пора жить без Уизли. Есть ты. Только ты. Пора забыть, Блэк. Ты же сама решила. Да. Она с детским любопытством искоса начинает пялится на Драко. Синистра никогда бы не подумала, что будет встречаться с ним. С тем, кто в первый день знакомства обозвал её. С тем, кто задирал и подкалывал её. Она только сейчас заметила, как он повзрослел. Изменился. И это уже не тот надоедливый ребёнок-выскочка, а взрослый парень. Блондинистые пряди уже слегка растрепались с утра, а пронзительные серые кристаллики полны азарта. Парень не смотрит на неё, не замечает. А она так открыто любуется им. Его улыбкой. — Син? — Малфой оглядывает её вскинув одну бровь. — Что-то не так? — Нет, просто… — Ну же, говори, — волшебник наклонился ближе к её чуть смущенному лицу. — Мне интересно, Блэк. — Просто у тебя очень красивая улыбка… — слизеринка подаётся вперед, ладошкой придерживая лицо пятикурсника. — И пора бы её уже убрать, — она накрывает его губы своими. Сначала на лице Малфоя играет удивление, но потом также резко пропадает. Поцелуй с Блэк был опьянительным, но за все эти дни он не разу не позволил себе вновь примкнуть к её до жути сладким губам. Он не хотел спешить. Не хотел давить на неё. Ведь тогда, их первый поцелуй был по пьяни. А сейчас это совершенно другое. Такое незабываемое, томительное и чуткое. У всех на виду. Под звук улюлюканей и аплодисменты однокурсников. Под ободрительные крики в самом большом помещении Хогвартса. Но самое главное, что она первая целует его. Не потому, что её заставили. Не потому, что она пьяна. А потому, что хочет. Это льстит Малфою. И ему кажется, что не он достоин этого поцелуя. Но все мысли быстро ускользают из-под ног, когда она так нежно на него смотрит. Он заставит её влюбиться. Обязательно заставит. 22 декабря — Пойдём спать, — Малфой говорил тихо, почти отрешенно. Мурлыкал себе под нос, прося девушку разбрестись по спальням, хотя он и не был против побыть с ней ещё немного. Яркая, холодная, до мурашек, луна пробиралась в белоснежные пряди, играя с лучиками огня. Он знает, что ей снятся кошмары. Знает, что она сидит здесь чтобы не уснуть. Но что он может? Не оставлять её. Это так странно. Необычно для него. Любовь резко ударила в голову. Малфой словно слетел с катушек. Он не хочет, чтобы она грустила. Не хочет оставлять её одну. Не хочет, чтобы она чувствовала боль. Парень словно желает быть её личным обезболивающим. Лекарством. Наркотиком от всех бед. Её губы уже наркотик. Да, Малфой. Ты сам уже зависим от неё. Настолько сильно, что сам себя не признаешь в зеркале. Тебе постоянно говорят: " — Да, у Драко явно случилось что-то классное. Чего это ты такой довольный? У него опять хорошее настроение». Да, он доволен. Теперь он доволен. Счастлив? Разве Малфой знает значение этого слова? В его доме не бывает счастья. Всегда надо быть лучше других. Он пытается сделать всё, лишь бы отец гордился им. Любил его. Жаль, что это не так. Но с Блэк ему уже не нужен родной дом. А был ли он вообще родным? С ней ему хорошо. — Что? — всё, что успела выговорить брюнетка, падая на диван. — Я устал. А раз ты не идёшь наверх, — Малфой накрыл их тёплым пледом, — то будем спать здесь. Вот так легко и просто. Ты хитрец, Драко. Но как она уснёт? Как она сделает это лёжа на твоей груди и отчетливо слыша мирное биение слизеринского сердца? Блэк не сможет, ведь запах мяты просто сводит её с ума точно так же, как и запах сигарет.***
7 января Потускневшие люстры опутаны были не паутиной, а гирляндами из остролиста, золотой и серебряной канителью, на вытертых коврах искрились сугробы волшебного снега, большая елка, добытая Наземникусом и украшенная живыми феями, заслонила от глаз родословное дерево Сириуса, на сушеные головы эльфов нацепили красные колпаки и белые бороды, как у Санта-Клауса. Но даже это лишь немного прибавило хорошего настроения, которое за прошедшую неделю окончательно упало на дно. Нападение на отца близнецов. Гарри и его вещий кошмар. Больница. Всё это напоминало какую-то фантастически дебильную вырезку из газет. Вот только жаль, что вырезка оказалась сущей правдой. Новогодний праздник в Хогвартсе прошёл до ужаса приторно из-за «старой особы». Гермиону и Блэк просто тошнило от каждого ласкового слова розового чучела. И хоть у Синистры был спасательный круг в виде Малфоя, без него она погрязла бы в ненависти и злобе, ведь этот пудель по имёни Амбридж везде шнырял за слизеринкой, как будто маньяк за своей жертвой. Но сегодня Рождество. Ты должна ликовать от восторга, Блэк! Так почему же ты вновь ходишь с тусклыми глазами у всех на виду? Еле спускаешься по лестнице на кухню, в свитере цвета горчицы. В том, что был подарен миссис Уизли на Новый год. И в том, что насквозь пропах сигаретами. Почему же тебя не успокаивает эта сладкая мята?! О чем же ты думаешь? Что тебя тревожит?! Он. Он далеко, Блэк. Он не достанет вас в Ордене Феникса. Ты же знаешь. Лорд тьмы скрывается, пополняет армию. Набирается сил. Сейчас не о чем волноваться. Но потом… Потом будет не скоро. А даже если и наступит. Не смей заранее думать о чьей-либо смерти. Не смей убивать своих друзей прямо у себя в голове! Они живы. Будут жить. Он будет жить. Тебя не оставят, ты не увидишь их трупы прямо перед собой. Хотя бы потому, что можешь умереть раньше. Даже в голове голос мыслей дрожал. Комок в горле мешал нормально дышать. Но это всего лишь твои мысли. Я — твои мысли. Плод воображения. Пустота, разговаривающая с твоей душой. Такая же бескрайняя и темная, как черные дыры космоса. — Мам! Блэк проходит в тёплое помещение, из которого доносится запах персикового пирога. Украшенный колокольчиками стол и живой остролист, пляшущий на потолке, сразу бросаются в глаза. Всё это так сказочно и как-будто нереально. Словно сон, который вот-вот закончится. А она очень не хочет, чтобы всё это заканчивалось. Девушка убирает волосы за ухо, подцепляя своими пальчиками новую трубочку «успокоительного». Поджигает и движется вглубь, сияющей от чистоты, комнаты. — Мам, не переживай ты так! — Плюнь ты на этого Перси! От этих слов женщина лишь сильнее зарыдала. Молли дрожала, изредка всхлипывая и прижимая связанный ранее семейный свитер. Который, по сути, должен был достаться одному из членов этой огромной семьи. Но, видимо, подарок не был принят. Нос её уже порядком покраснел и взмок, словно у кошки. А глаза просто закрывались горькими слезами. Близнецы стоят возле своей матушки. Фред сидит на коленях, прямо перед её лицом, а Джордж придерживает за плечи. Откуда она знает, кто есть кто? Хотя бы потому, что Фред любит желтый. Его же копия предпочитает фиолетовый. И плевать, что буквы совсем не совпадают с истинными именами братьев в данный момент. Она слишком много знает. В который раз убеждается в том, что ей о близнеце известно почти всё. А о себе — ничего. Она иногда не признаёт свои мысли. Пугается собственных догадок, будто они — булыжник, летящий с крыши прямо на её волшебную голову. Не знает чужие голоса пустоты. — Что случилось? — слизеринка подходит к компании, втягивая игристый клюквенный дым. — Перси. Вернул свитер и даже про отца не спросил, — Джо тихо шептал, продолжая поглаживать мать по спине. — Мам, он просто крысиный помёт и ничего больше, — выдает гриффиндорец, отрывая материнские руки от лица. Фред… Прям как с языка снял. Однако развесёлая присказка и ласковая улыбка «старшего» Уизли впечатления не произвела. Волшебница, захлебываясь в слезах, пыталась упрекнуть парня, но получалось что-то невнятное. Исковерканное. И такое же горькое. Невыносимо кислое и вяжущее язык, словно лимон, который Миссис Уизли так медленно жевала. Собственный ребёнок отказался от родителей. От своей семьи. Остолоп. Блэк выдыхает розовенький пар прямо на женщину. Нотки успокоительного заиграли, смешиваясь с воздухом, который Молли жадно заглатывает. — Миссис Уизли, — девушка отодвигает Фреда в сторону. Шепчет ласково и легко, зажимая между губами дымящийся сверток. — Посмотрите, — она отодвигает её руки от мокрого лица. — Разве вы одни? — Да, мам, тем более меньше народу… — Больше кислороду… — завершил близнец. Дама опять уткнулась в шерстяную подушку. Идиоты. Шутка не удалась, мальчики. Не в этот раз. Син делает глубокую затяжку, обжигая горло, а затем снова погружает хозяйку дома в сладковатые нотки дыма. Всовывает Фреду в рот сигарету, дабы он замолчал, и продолжает ласково лепетать. Достучаться до разума. Миссис Уизли, похоже, думает, что всё плохо. Хуже некуда. Но одно дело потерять с человеком контакты, и совсем другое знать о его смерти. А Блэк знает об этом достаточно. Она ненавидит горе других, но зато сама готова утопиться в собственных слезах. Заплыть глубоко и задохнуться, выпуская последние пузырьки кислорода. Готова принять чужую боль, ненадолго заглушая свою, как обычно люди читают газеты. Переворачивают одну страничку за другой, но каждый раз, с самого начала, натыкаются на первую, знакомую до дрожи, обложку. — Расскажите мне? — девушка махнула парням, чтобы те скрылись с глаз. Чтобы Фред скрылся с глаз. Испарился, попутно забрав все мысли о себе. С оглушительным хлопком они исчезли в небытие комнаты. Вот только… Клюква. Такая сладкая, сладкая клюква запала в мозгу. О чем же ты думаешь, Фред? Перестань. Выкинь эту чертову сигарету. Не смей пробовать вкус её губ, ведь потом не сможешь оторваться! Захочешь ещё и ещё! Хватит. Ты уже в её власти. Во власти манящего вкуса этой дрянной сигареты. Во власти терпкого шоколада и серебристых глаз. Весь без остатка. Делаешь затяжку, сжигая бумагу, и наслаждаешься. Утопаешь в вещи, которая принадлежала ей. Которая находилась в её тоненьких пальчиках. Тебе стало это так нравиться. Наблюдать за такими нежными руками. Представлять эти сладостные движения и сглатывать нарастающий ком вожделения. Черт, Фред. Ты повернут на ней. Замолчи. А Алисия? Неужели она больше не цепляет твой разум? Или хотя бы тело? Хочешь ли ты её? Уизли с грохотом опрокидывается на кровать. Смотрит в потолок, ища чертовы мысли. Заменяя растрепанный образ Блэк повернутой на моде Спиннет. Но слизеринка так и не хочет уходить. Она глубоко сидит в твоём сердце. Давно там поселилась. Закрыла все двери на замки и вросла в артерии. За кружечкой чая, укутанная твоим же песочным пледом, смотрит в семейный камин. Смеется, испуская искорки солнца в глазах. В то самое первое, ваше совместное, Рождество. Твоё любимое Рождество.***
14 февраля — Что ты задумала? — вновь спрашивает Малфой, смотря на фигуру впереди. Они плетутся по темным корридорам замка, когда на часах уже перевалило за десять вечера. Едкий сквозняк проскальзывает по щекам, заствляя едва подрагивать плечи. Блэк ведет его за собой по каменному лабиринту здания, крепко сжимая ладонь. Старается идти на носочках проверяя повороты, и подсвечивает путь собственной палочкой. То срывается на бег, то крадется словно мышь по пустынным пролетам школы. Волшебница ничего ему не объясняла. Куда? Зачем? Почему? Просто схватила за руку на пороге гостиной, когда слизеринец только-только закончил обход, и повела за собой, хитро улыбаясь. Ему показалось это ненормально странным, но интерес и азарт, пылающий где-то на закромках души, взял вверх над усталостью и недоверием. Он покорно шел следом за девушкой, чувствуя, как в нос ударяет дурманящий запах её кудрявых волос, вперемешку с ноткой морозного ветра. — Драко, напомни, ты знаешь значение слова "сюрприз"? — Не смешно, Син. — Очень даже. — Усмешка проскользнула на обкусанных губах девушки и она вновь остановилась у очередного прохода, — Тебе понравится, просто поверь! Сколько уже прошло времени Малфой не знает. Десять минут? Двадцать? Это не имело значения, ведь всё что ему сейчас важно было прямо перед ним — Синистра Блэк, девчонка, что крепко держала его за руку своими мягкими холодными пальцами. Девушка, на лице которой играла озорная ухмылка, когда она в очередной раз оглядывалась через плечо, замечая его слегка удивленные стальные глаза. Что прикладывала палец к его губам, когда она слышала какой-либо шорох в соседнем коридоре. Девушка, чьим запахом шоколада он не мог надышаться. Она завела его в укромный уголок в огромном коридоре замка, что в темноте он и не узнал бы вовсе. Стукнула кулачками по ледяной стене, что была покрыта небольшим слоем пыли, и отодвинулась в предвкушении, продолжая ухмыляться. Малфой не понимал что происходит... Вот она отходит назад, продолжая держать его за руку. Пока легкий скрежет раздается по коридору, эхом отражаясь от стен. В месте, где постучала девчонка, образуется некий проход с резной дверью. Она дергает на себя ручку, и быстрыми перебежками затаскивает туда парня, закрывая за собой дверь. Он ничего не видит, лишь кромешная темнота, а из звуков лишь собственное дыхание и стук сердца. — Вот и пришли! — она хлопает два раза в ладоши, разрезая темное пространство. А затем Малфой резко закрывает глаза от яркого света, к которому не смог подготовится. Секунда, две... Под собственными веками он видит тепловатый свет, и нехотя понемногу поднимает взгляд вверх. Множество свечей пылали по комнате, разнося пряный запах корицы по просторам небольшой комнаты. Укромный резной камин, где сладостно потрескивают дрова, небольшой красный диванчик... И причудливый черный стол, где на белой скатерти расположилась корзинка с фруктами и бутылочка вишневого рома. Задернутые черные шторы, что скрывают диск луны и сероватая кровать с балдахином. Малфой усмехается, прикрывая ладонью рот и разворачиваясь к девушке. Озорные искорки поселились в глазах парня и он всё ещё не мог поверить в увиденное. — И что же это всё значит, моя милая Блэки? — он сложил на груди руки, слегка наклоняя голову в сторону. — Хотелось продолжить празднование дня рождения с вами, Мистер Малфой, — она продвинулась вперед, сбрасывая на диван мантию и усаживаясь за стол, — Надеюсь вы за это не накажите меня походом к розовой жабе? Драко лишь ласково хмыкнул, повторив действия девушки и усаживаясь рядом. Он видел как она откупоривает бутылку рома, наливая в два бокала. Наблюдал как тонкие пальцы подцепляют сладкую вишню. Смотрел, как пламя камина играет на её кудрявых волосах и улыбался. Всё как в тот день, вот только теперь она не грустит, не плачет из-за кошмаров, а весело щебечет о чем-то своем. Признаться он её не слушал, лишь наблюдал за её улыбкой, за мягкими плавными движениями, смотря как она осушает бокал. Цеплялся взглядом за золотистый кулон с аметистом, чей цвет так причудливо оттенял её глаза, и не мог не улыбаться — это его утренний подарок на её восемнадцатое день рождение. Она продолжала говорить, заливисто смеясь, видимо рассказывала очередную шутку, что приключилась с ней на занятии. Говорила о собственной жизни, выпивая уже третий бокал. Пододвигалась к нему, разглядывая собственный подарок, что подарила ему на Новый год — наручные серебристые часы, где золотые стрелки отсчитывали секунды. Она купила их в маггловском магазине, не знала будет ли Малфой их носить или нет, переживала, а сейчас когда он закатал рукава от жары в комнате и под действием алкоголя, радостно обнимала за шею. Игралась с его рукой, словно маленький ребенок и не могла нарадоваться от его слов что "Они ему очень понравились". Она была близко, слишком близко. Пьяная пелена заволокла его сознание вместе с былой усталостью. Казалось всё повторяется, но теперь ему не страшно её целовать... — Тебе правда понравилось? — она смотрела на него округленными глазами, слегка поджав губы, все ещё не верила в правдивость его слов. — Правда. Молчание повисло в комнате, и лишь треск дров отражался от стен. Они смотрели друг на друга не в силах отвести взгляд. Языки пламени играли на его белоснежных волосах, пока в серебристых, прикрытых глазах она видела искорки такого давно позабытого им счастья. Черта... Черта, что отделяла их с каждой секундой рушилась влюбленными глазами, такими искренними, теплыми... Что кристалики льда перестали казаться холодным отблеском пустоты. Тела сами двигались не подчиняясь волшебникам, всё ближе и ближе. Секунды тянулись непростительно долго, прежде чем они перешагнули черту. Легкий поцелуй, сменялся. Становился глубже, поднимая в воздухе температуру. Страсть, под действием алкоголя, заставила их заступить за новую черту, но никто об этом и не жалел. Ни Малфой, что не мог оторваться от сладкого вкуса вишни на её губах, ни Блэк, что чувствовала терпкий алкоголь на его языке. Но он не смел подступиться ближе, боялся её напугать, поэтому продолжал держать руки на собственных коленях, стискивая ткань брюк. Остатки трезвости говорили ему держать тело под контролем — не давать волю рукам, по-собственнически держа её за талию, зарываясь пальцами под рубашку. Это было невыносимо. Тяжело... Он так хотел прикоснутся к мягкой коже, хотел зарываться руками в эти волосы, нежно, словно играясь проводить пальцами по спине... Но не мог. Боялся, что она оттолкнет его, что он напугает её своим напором. В то время как девушка уже давно перестала чувствовать эту грань. Мягкая ладонь, что держала его руку секунду назад, переместилась на щеку, притягивая парня ближе, вторая же медленно тянула его за галстук. Осознавала ли Блэк что творит? Определенно. Она не собиралась останавливаться... Было ли это действие алкоголя? Только отчасти. Она выпила, чтобы набраться смелости, что ей так не доставало в этот момент. Она не знала как подступиться, нервничала. Волновалась, когда вела его в потайную комнату, не могла найти себе места, когда после каникул искала место только для них двоих без посторонних глаз. А когда нашла, загорелась идеей. Она хотела провести с ним этот день, такой теплый, уютный. Только они вдвоем и никого больше. Потрескивание камина, сумрак, и он, что своими влюбленными глазами заставлял сердце биться. Биться от чувства, что ты нужен этому человеку, что ты им любим. Что своей заботой, поддержкой, действиями, уважением, неосознанно заставлял влюбляться в ответ. Чувствовать эти пронырливые бабочки под легкими, от каждого поцелуя в тыльную сторону ладони. Слегка краснеть от крепких объятий, и улыбаться глазами, когда он не оставляет тебя наедине с кошмарами. Знать, что ты в безопасности, когда тонкие пальцы сжимают ладонь, и когда он прячет тебя за спиной, на слизеринских вечеринках, когда к ней начинает приставать какой-то в усмерть пьяный студент. Не позволяет себе большего, не наседает... Не торопит... Доверяет. Она и сама не заметила, как начала доверять ему в ответ. Перестала скрывать эмоции за серебристыми глазами. Интересовалась, как прошел его день и сама прыгала в объятия, когда он заканчивал вечерний обход, чтобы посидеть подольше с ним у камина и выслушать. Неосознанно целовала в лоб, когда он засыпал прямо на диване, после таких ночных посиделок. Игралась с его волосами, позволяя спать у себя на коленях, под умиротворяющее тресканье камина. И чувствовала тепло. То тепло, что в какой-то момент похоронила под сердцем, закрыв на толщу замков и дверей. Малфой отстранился первым... Воздуха категорически не хватало от поцелуя, что подтверждало их сбитое дыхание. Легкий розовый румянец, то-ли от рома, то-ли от действий девушки поселился на его щеках. Она смотрела на него не отрываясь, хотела запомнить этот момент на всю жизнь, разглядывала так досконально, отчего Малфой лишь ласково улыбался в ответ. Блэк смотрела на эти прикрытые стальные глаза, и ей казалось, что она медленно заглядывает в его душу... Он словно прятал в себе под куполом арктической зимы, цветущий маленький сад. Такой теплый, по сравнению с холодом снаружи, что хотелось растаять едва переступив порог. — Если ты продолжишь в том же духе, я боюсь, что не смогу себя контролировать и дальше, Син... — шепотом произнес он, осторожно подбирая слова, но так и не сдвинувшись с места. — Не хочешь? — Хочу... Просто... Как бы это сказать... — парень в смущении отвел глаза в сторону, слегка поджав губы и собирая остатки мыслей, пока Блэк продолжала держать его за щеки, — Если ты не готова, то я не хочу тебя заставлять это делать... Блэк тихонько рассмеялась, прикладывая кулачок ко рту и поглядывая на покрасневшее в удивлении лицо Драко от её действий. Она впервые видела Малфоя таким стеснительным, таким необычным... Вечная маска уверенного в себе нахала, никак не вязалась с образом смущенного мальчика, с широко раскрытыми глазами, как у котенка. Она выудила палочку из кармана мантии, продолжая улыбаться и поднесла кончик к собственному животу. Подготовилась... Но видимо, Драко до сих пор не понимал, с раскрытыми глазами следя за её действиями. — Contraception... — молочные искорки вылетели из палочки, оседая на животе. Она ощутила легкое покалывание, а затем подняв глаза, широко улыбнулась. Спасибо Шафики, что вычитала это в одной из медицинских книг про беременность, её труды не пропали даром. — Теперь готова... Только... — Если ты скажешь остановиться, я остановлюсь. — Не в этом дело... Просто... — Она собиралась с мыслями, не знала как ему об этом сказать. Глубоко вдохнула и резко на выдохе, собрав всю свою смелость в сжатые кулаки, наконец произнесла, закрыв от стыда глаза, — Это мой первый раз и я понятия не имею, как всё это делается на практике. Минутное молчание. Расширенные глаза Малфоя... А затем заливистый смех. Блэк раскрыла глаза, смотря на хохочущего парня перед собой, он прижимал ладонь ко рту стараясь сдерживать собственное хихиканье, отчего волшебница лишь сильнее покраснела, пряча серебристые глаза, что по краям были расписаны рыжеватыми и красноватыми узорами. Когда звонкий смех стих, то тепло отразилось на коже её лица — Драко положил ей на щеку свою ладонь, поглаживая пальцами мягкую кожу, пытался развернуть её к себе. — Я смеялся не над тобой, Син... А над ситуацией в целом. Ты так нервничала... — Пятикурсник пытался поймать её взгляд, говоря шепотом, — Думал сейчас скажешь, что "Я могу стать оборотнем, ведь сейчас полнолуние, но ты не переживай, убивать не буду" или что-то такое... — с её стороны послышался смешок, а затем она всё же заглянула в его стальные глаза, где плясали хитрые влюбленные дьяволята. — Если тебе будет неприятно или больно, то не молчи. Я перестану и мы просто продолжим нашу милую беседу, засыпая под треск дров в камине, ладно? Блэк кивнула, ласкаясь к ладони, словно пронырливый маленький кот. Улыбалась от поглаживания по щеке, от слов, что шепотом говорил Малфой, и чувствовала как бабочки под легкими крутились в водовороте от счастья. Он был таким непохожим на обычного себя — вечно недовольный, саркастичный, наглый нарцисс, почему-то превращался в заботливого, нежного парня, которым она его и не видела ранее... Он был аккуратный, милый, проявляющий уважение — такой настоящий, влюбленный аристократ, готовый послать принципы собственного семейства за то, что встречается с дочерью противника "чистоты крови". Он язвил, да, посмеивался, но после всегда ластился от её прикосновений ночью после обхода. Старался чаще искать встречи, вылавливая её в коридорах, дабы дотронутся до руки, обнять, поцеловать в макушку и услышать от неё фразу "Удачи", когда он шел на игру по Квиддичу. И две эти личности хоть и были разными, сходились лишь в одном — каждая не могла не смотреть на Блэк. Каждая, продолжала тянутся, не собираясь отпускать. Как и сейчас...***
20 февраля Она плетется по коридорам школы, ища мимолетное спасение в виде лаборатории, в которой можно приготовить мазь для левой руки. Конечность так жжёт и саднит, что хочется выть, словно волк, на весь чертов замок. Хочется прыгнуть с окна, только чтобы не чувствовать противную боль. Она опять не угодила Амбридж. Да когда она вообще была с ней мила?! Никогда. Шаг. Ещё один. Поворот налево. Но знакомой двери так и нет. Выручай-комната опять играет с тобой в прятки. Попробуй найди меня! А Блэк ищет. Слабость бьёт по мозгам. Мало-помалу она начала привыкать к недостатку крови, но всё равно чувство беспомощности просто отвратительно. Она не слабый котёнок, хоть такой сейчас и является. Никому не составит труда схватить и поиграться с маленькой девчонкой — и Блэк явно понимает, что это не детские игры — а потом бросить в каморке со старыми швабрами. Но знаете, что ещё больше отвратительно? Она отвратительна. Мы знаем, Блэк. Но эти слова вряд ли что-то изменят. Она — проворная крыса. Тебе никогда не поймать её за хвост, а она так и будет продолжать кусаться ночью и гадить где не положено. Ведь она — животное. Волшебная тварь. Глупая, подчиняющаяся такому же глупому министру Магии. А может быть и вообще приспешница Темного Лорда, как и твои «родственники». Противная. Мерзкая до ужаса прыщавая мандрагора. Как же тебе нужна сейчас Гермиона… Высказать ей всё об этой чертовой жабе. Ведь кроме неё и обсудить это не с кем. Драко тоже ненавидит Долорес, но чтобы полежать на его плече надо дождаться вечера или ночи. А Крист… Крист не знает. Как и Теренс. Она скрывает от них все свои «кровавые походы». Но… Зачем? Может потому, что сейчас они такие счастливые? Может потому, что они могут попасть под раздачу? О-о-о, да. Теренс, с радостью попал бы под раздачу ради «сестрицы». А Крист в порыве гнева послала бы Амбридж на всё три буквы. Хотя теперь даже смысла об этом говорить нет. Идёт уже который месяц, а она так и продолжает скрывать левую руку под слоями одежды. И ничего, как-то справляется. — Да где же ты? — обреченно вздыхает брюнетка. Но только свернув налево замечает долгожданную дверь. Ускоряет шаг и прикасается к холодной ручке худенькими пальчиками. С силой отворяет дверь и, не замечая, шныряет внутрь, будто за ней кто-то гонится. Глубоко вдыхает, проходя дальше с прикрытыми глазами, но… Разве здесь не должно пахнуть противными, щекочущими нос ингредиентами? — Г-гарри! Здесь Слизеринка! — раздаётся крик. — Она нас всех сдаст! — Гарри! Блэк в это время проклинала всё, что только можно. Ей было так страшно поднимать свои глаза на волшебников, что даже и без того трясущиеся руки сами стали отплясывать танго. Она не могла сказать ни слова, но зато отчетливо материлась в голове. Какого черта?! Надо было сначала через щелку заглянуть, Блэк. Или ну, на крайний случай, постучать. Бред. Какой тогда смысл в спрятанной лаборатории, если о ней знает тридцать человек? — Простите за беспокойство, — семикурсница уже летела на выход. Летела. Громко сказано. Она плелась, словно червяк! Спокойная. Такая отстраненная Блэк. Она делает вид, будто ничего не произошло. Будто она призрак здешней школы. Такой же неосязаемый и холодный. Беспристрастный. Неживой. Ревущая боль в миг пронизывает тело, отчего крик сам срывается с губ. Кто-то резко выхватывает тебя за самое «чувствительное» место. Твою чертову руку «лжи» и «уважения». Кто этот самоубийца?! Кто посмел оживить тебя этим невыносимым жжением?! Она хмурит брови. Скрючивается под натиском волшебника, ведь он продолжает мучать её. Пытать. Тёплые, липкие капельки сами сочатся через толщу тканей, растекаясь на полу. А остатки твоей «силы» покидают бренное тело. Она пошатывается от головокружения, мотает головой в попытке сбить этот круговорот — который на минуточку, вызывает у Блэк непереносимую тошноту, —вот только ничего из этого не выходит. А потом… Звёзды. И полнейшая темнота. Ни боли. Ничего. Абсолютная дыра, где не существует ничего и никогда. Где, может быть, сумеет существовать она. Син почти при смерти. Мотает жизнь от начала до конца. Однако ничего не помнит. Костлявые руки гладят её по щекам. И от этих прикосновений почему-то хочется петь. Смерть такая… Теплая. Такая спокойная. И мир твой точно такой же. Вот только ты не можешь увидеть эти прекрасные ели, ведь перед тобой лишь серое небо, под толщей воды. Тело медленно опускается на дно. Хочется барахтаться. Всплыть. Вдохнуть. Но ты и так уже дышишь в лазурной пучине. А всё потому, что она обнимает тебя сзади. Держит за рот, заставляя дышать ледяным смрадом. Почему же ты не противишься?! Что же скажут ребята, если ты уйдешь вместе с этим «добрым» другом?! Что сделают с Амбридж? Ты ведь так и не увидишь. Но что будет с ним? — Блэк! — Рон, подхватывает её тело прямо на ходу. Он и есть её мучитель. Личный проводник к межпространственному раздумью. Такому приятном сну на холодном полу, среди толпы студентов разных факультетов. Среди врагов и друзей. Среди тех, кто боится за неё и просто людей из толкучки. И среди собственных сгустков крови. — Синистра, — Гермиона бьёт её по щекам, бегает глазами по голубо-бледному лицу, которое будто сияет перламутром от выступивших слёз, что проводят невидимые дорожки от искрящихся некогда серебряных глаз. Маггловские штучки-дрючки помогают, да, Гермиона? — Д-да она притворяется! — выкрикивает пуффендуец в толпе. Но его никто не слышит. Всё охают, смотря на обмякшую руку, на которой не было живого места. Это была даже не рука, а просто кусок мяса, который разрезали, чтобы начинить чесноком и овощами. Только эта картина не выглядела особо аппетитной, как на оранжевой кухне миссис Уизли. Больше похоже, что она побыла на обеде у людоеда, а тот решил полакомится ещё одной человечишкой. Огромные синяки от чужих пальцев на запястье и больше сотни незаживших разрезов, покрытые медно-кровавой корочкой. Всё сливалось в единое месиво и разобрать слова было невозможно. Кроме одного, что высечено было на сгибе локтя, из которого и сочилась бегущая багровая кровь. «Я не имею права». Имеешь. Имеешь, Блэк. Ты имеешь право жить. Этого разве тебе не достаточно? Так проснись. Гарри боится. Боится ошибиться, затягивая из твоего шарфа что-то наподобие жгута. Боится, что ты никогда не проснёшься, смотря на свои чуть окровавленные пальцы, но знаешь кто дрожит ещё больше? — Хей, Син… Шутка не смешная.***
Боль помогает прийти в себя. Она стучит молотком по мозгам, гул в ушах и какой-то неразборчивый шёпот над ухом, заставляют лишь морщить лицо наподобие изюма. Вдох, поднимает с силой грудь, а резкий поток воздуха приносит тягучее жжение и гулкий удар, он заставляет надуться грудную клетку, словно шарик от баллончика с гелием и так же быстро опустошится. Блэк пытается пошевелить руками, но кроме жгучих уколов на кончиках пальцев не чувствует абсолютно ничего. Но это определенно лучше, чем холод. Син знает об этом не по наслышке, когда на морозе, в трёх шерстяных перчатках, руки начинают мертветь. Превращаться в маленькие кирпичики и не слушаться своего хозяина от слова совсем, лишь изредко принося томительную затекшую боль на сгибе суставов. — Надо что-то решить. — Не думаю, что бодрящая шипучка поможет ей. — Надо отнести её к мадам Помфри. Конечно надо, идиоты. Мысли её, увы, не хотят вырываться наружу, вместо этого получается протяжный хрип, отдающий коликой в горле. Прилипший к небу язык, не отрывается. Такое состояние обычно бывает, когда ты чего-то боишься. Когда просто сжимаешься, становясь пленником монстра удушья. Попала, ты Блэк. Она с силой разлепляет глаза. Один за другим в свинцовом танце, подрагивают и моргают, а затем и полностью привыкая к освещению, фокусируются на ярких алых оттенках. Сердце уже не колотится так быстро, как раньше, несколько лет назад, когда она была влюблёна по уши в ничего не замечающего гриффиндорца, что казался ей тогда просто идеальным. Хотя Фред и сейчас кажется таким. Ничто не может изменить это. Детская, первая, наивная и непорочная любовь никогда не измениться. Она засядет глубоко внутри тела и каждый раз будет напоминать, осколком оставаясь внутри. Будет задевать нервы и артерии, проговаривая о лёгких чувствах прошлого, что никогда не смогут оставить носителя в покое. И хоть былое тепло ощущается в подкорке сознания, она не испытывает любовной лихорадки и волнения, как ребёнок, ожидающий заветный подарок, что не может усидеть на месте прыгая и выводя родителей. Ей просто… Всё равно. Такое неопределённое чувство спокойствия, которое она испытывала обычно в собственной гостиной рядом со слизеринцем. А сейчас… Что-то в этом спокойствие заставляет будоражить разум. Чувствовать себя предательницей по отношению к Малфою и только… Будто она опорочила «любовь к нему» и сейчас просто плюёт, заливаясь злорадным смехом. — Син! — кто-то из Уизли оседает рядом на полу. Он хватает её за руку, поднося последнюю к чуть шершавым губам. Продолжает сжимать переплетенные пальцы, будто боится, что она снова уснёт. Уйдёт к неосязаемой смерти, а та поймает девчонку в свои холодные, но всех принимающие костлявые руки. Что и случилось несколькими минутами ранее. — Она? — Спрашивает Фред сквозь сжатые зубы. Блэк медленно кивает, со страхом глядя в голубые глаза, что сравнимы лишь с ярким оттенком Атлантического океана. Когда он злиться его глаза всегда светятся, как будто под тонкой пленочкой воды начинает просыпаться вулкан. Морщинка на её переносице с поджатыми губами и прерывистые вдохи носом. Плотина рвётся, с треском и грохотом разламываясь на кусочки. Бетонная стена, просто не выдерживает напора огненно-голубого взгляда. И именно эти небесные глаза заставили серый заслон окончательно раскрошиться на мелкие камушки, утопая под напором воды. Она чувствует, как слёзы непринуждённо спадают с мокрых ресниц, на которых капельки выглядят словно жемчужная россыпь. Жемчужная россыпь, отражающаяся в переливах чистого океана, где чёрным пятном захоронен Титаник, окружённый рыбками различных цветов и размеров. Песок щекочет под ногами, а затем их резко накрывает свежий прохладный прилив. Засоленный ветер колышет волосы, а небо сливается с посиневшем вдали океаном. Теперь её глаза ничем не отличаются от твоих, мистер Веселье. — Дурында, рано тебе ещё помирать. — второй близнец подошёл ближе, сложив руки на груди. — Тебе легче? — донёсся голос справа. Она качнула головой, сначала даже не заметив Джордана, так как парень просто сливался с тёмными обоями комнаты. Множеством еле-выживших плакатов девиц и игроков сборной Англии. Волшебница быстро вскинула руку с поднятым пальцем вверх, и улыбнувшись в свои тридцать два, встала на ноги. Вот только она не герой мультика или комедии. Такой ответ был разве что в её голове. А на деле, пелена от слёз становилась всё сильнее. Она моргнула, вытесняя капельки в знак согласия, и продолжала смотреть в потолок. Она… Не знает, что хочет больше. Хотя слизеринцы всегда знают чего хотят. Они понимают свои желания лучше чем кто-либо другой, они способны легко меняться в действиях, чтобы достигнуть цели, вот только «змей» сначала подумает, прежде, чем сделать, а «львы» пойдут на рожон. Их бесстрашие, иногда вперемешку с некой тупостью, пугает слизеринцев, но они этого никогда не покажут. Будут держать лицо, несмотря на другие эмоции. Они не эгоисты, просто знают себе цену, и чаще всего выбирают лишь того, кто достоин их самих. Они почти все чертовы однолюбы. И это их личное проклятье зеленого факультета. Игра в любовь, которая разрывает тебя изнутри. Одно пересечение глаз и ты покойник собственных чувств. В слизерин не попадают счастливые дети. С одной стороны девушка готова остаться здесь, но с другой, она хочет в объятия Малфоя. Пусть нежные и, отчасти, неаккуратные, но зато полные теплоты. Она не будет чувствовать себя лишней, ведь Малфой делает её той самой единственной. Той, ради которой готов на всё. Которую никогда не оставит одну.Но могла она знать, что никто не останется с ней?
Ни Фред, пообещавший в тот вечер быть всегда рядом, а потом через день сбежавший с братом из школы. — Какого черта Фредди?! — надрывается Алиссия, смотря как её парень несёт на руках совершенно иную девчонку. — Я что для тебя вообще ничего не значу, что ты, прямо на моих глазах таскаешь каких-то баб?! — Не сейчас, Алиссия. — Уизли отводит глаза вверх и, закатывая их, слегка подбрасывает тело Синистры, чтобы было удобней её держать. Он аккуратно спускается по лестнице в гриффиндорской гостиной в сопровождении своего брата. Он ненавидит ненужные споры о ревности. Сколько раз она тусовалась с другими парнями, а он ей даже слова не сказал.