Двое: я и мой брат

      Встретив долгожданный выходной, Игорь буквально вырвался с сыном на улицу, заверив Катю, что точно ничего не случится, и он прекрасно справится на прогулке самостоятельно. Не став спорить, девушка положила в коляску бутылочку воды, на всякий случай запаковала дождевик, одела ребёнка и, напомнив мужу, что не нужно уходить слишком далеко, закрыла за любимыми мужчинами дверь.       И Игорь действительно прекрасно справлялся. Нельзя ведь всё списывать на то, что голкиперу просто повезло со спокойным ребёнком, ведь правда? Даня увлечённо сосал пустышку, словно пытаясь высосать из неё последние соки и размельчить буквально до молекул. На попытки отца забрать многострадальную соску, мальчик лишь сильнее сжимал дёсны и, недовольно кряхтя, заставлял его отказаться от этой идеи.       А в одном из этих «сражений», сам того не подразумевая, племяннику сумел помочь Дзюба. Телефон призывающе завибрировал в кармане, и Игорь был вынужден отпустить ручку пустышки и ответить на звонок.       — Да, Тёмик, привет! — едва только прочитав имя вызывающего его абонента, заулыбался Акинфеев. — Я чертовски рад твоему звонку! Что нового, как дела?       — Ну-у, — протянул нападающий. — Такое себе с делами, Игорёк. Я на самом деле посоветоваться с тобой звоню.       — Что случилось? — в миг потеряв всё своё хорошее настроение и радость от звонка младшего брата, спросил Игорь. — С тобой? С Никиткой? С Кристиной? — принялся перечислять армеец. Акинфеев даже думать не хотел, что же могло такого приключиться, но мысли беспрерывно лезли в голову. И что самое противное — одна другой ужаснее.       Дзюба как назло держал паузу, словно собираясь с мыслями, более точно формулируя проблему и совершенно не зная, как донести до брата новость. Вратарь от этого загонял себя всё дальше в гущу безрадостных предположений и совершенно не понимал, как остановить это мысленное движение и не завязнуть уже окончательно.       — Помнишь обои у меня в гостиной? Красивые такие, с полупрозрачными силуэтами города, — заговорил наконец Тёма. — Ну, точнее они были красивыми. Пока Кристина не уехала к приболевшей маме, оставив нас с Никитой одних. Короче, теперь город косо-криво раскрашен, а вместе с ним и половина стены. Она завтра-послезавтра возвращается, а я понятия не имею, что мне со всем этим делать.       — Твою ж дивизию, Артём! Ты совсем идиот?! — не выдержав, взорвался Акинфеев, совершенно позабыв о том, что находится посреди парка да ещё и с маленьким сыном, который может испугаться. Что, собственно, Даня и сделал. Потеряв пустышку, малыш расплакался, и Игорь, на время отложив мобильный в сторону, взял мальчика на руки, осторожно прижимая к себе. — Тише-тише, сына. Данечка, всё хорошо. Папа не хотел тебя напугать. Прости, пожалуйста. Ты мой золотой, — буквально зацеловав малыша, Игорь вернул ему соску и, продолжая покачивать на руках, возобновил разговор с братом: — Артём, ты вообще не думаешь прежде, чем сказать? Язык как помело. Я думал, что-то серьёзное случилось. Уже тут в низком старте, чтобы в клубе отпроситься, вещи в сумку кинуть и на ближайший рейс до Питера успеть. А у тебя какие-то дурацкие разрисованные обои!       — Прости, — негромко отозвался Дзюба, но потом решил по обычаю вывернуть всё на другую сторону: — но я ведь не виноват, что ты сразу какие-то кровавые ужасы себе напридумывал! Наверное, если бы голос мой не слышал, первым делом бы вообще похоронил. Спасибо, братец, ты как всегда добр!       — Да пошёл ты! Я за тебя переживаю, а ты меня ещё и виноватым выставляешь, — заметил Акинфеев, параллельно ловя себя на мысли, что даже после подобных выходок младшего не может плюнуть на всё и положить трубку. Он перевёл взгляд на успокоившегося Даню, решил, что нужно бы взять пример с сына, и, встряхнув головой, выдохнул. — Ладно, проехали. О чём ты хотел посоветоваться?       Артём сидел на полу своей гостиной, сжимая в руке влажную тряпку, и рассматривал яркие полосы, покрывающие теперь некогда бежевые обои. Кристина, конечно, говорила, что цвет у них совершенно другой, но во-первых Дзюба его названия не запомнил, а во-вторых сейчас это было совершено не важно.       — Ты не знаешь, чем можно фломастеры с обоев стереть? Я думал, что просто тряпочку можно помочить и протереть обои. По телевизору несколько раз такое видел — всё получалось, обои как новые были! А у меня ничего не выходит. Только промокли, а дома и деревца как были, так и остались.       — Тёма, — вздохнул старший, неспешно идя по парковой дорожке и толкая перед собой коляску. — Чтобы стирать фломастер тряпочкой, нужно было клеить специальные обои. Иначе этот способ не работает. Так что ты зря мочил стену. Стоп! — спохватился вдруг Игорь. — Какие деревца? Насколько я помню твои обои, которые Кристина выбирала месяца два, а потом полчаса рассказывала о них Кате, когда мы в гости приехали, никаких деревьев на них и в помине нет. Ни веток, ни кустов, ни листьев.       — Раньше не было, — согласился Артём. — А после того, как мы с мелким одни остались, деревья появились. Да, сынок?       Нападающий протянул руку сидящему чуть в стороне Никите, и мальчик, отложив в сторону машинку, сжал её своей маленькой ладошкой. Он поднялся на ноги, переступил круг разложенных игрушек и, немного покачнувшись, сделал несколько шагов в сторону отца. Тёма расплылся в довольной улыбке, усадил сына себе на колени и, обнимая, чмокнул в макушку.       — Погоди, — вновь сопоставив имеющиеся факты, заговорил Акинфеев. — Тёмик, скажи мне честно: это ты деревья на обоях нарисовал? Просто Никитос, мне кажется, ещё слишком мал для этого. У него бы не получилось, — предположил Игорь и, ожидая ответа брата, замолчал. — Тё-ё-м.       — Ну, да-да, — отозвался наконец Дзюба. — Чего ты спрашиваешь, если и так знаешь, что прав?       — Я просто думал, что у меня брат поумнее, — уколол младшего Игорь. — И не станет разрисовывать обои. Но, получается, наивно я полагал, что такое возможно.       — Да блин, Игорян! Я ведь тебе объяснил уже: я думал, что фломастер легко сотрётся, — нападающий покосился на настенную живопись с чуть размазанными от воды краями, и на мокрое полотенце, брошенное на пол. — Поэтому и не переживал, когда Никитка раскрашивать начал. Кто ж знал, что не всё так просто?! А деревья… ну, понимаешь, я ему говорю: «Сына, город есть, а где же деревца? Нужно подправить картину». А он каляки какие-то нарисовал и довольный сидит. Я и решил показать, как деревья нужно правильно рисовать.       Акинфеев смех сдерживать больше не мог. Он буквально во всех деталях представлял сначала лекцию по рисованию младшего, а потом и мастер-класс от него же. Будто наяву видел его сосредоточенное лицо во время работы и довольную улыбку от полученного результата.       А ещё невольно вспоминал, как они напару разрисовали в детстве стену в своей комнате, а когда поняли, что от родителей обязательно влетит за это творчество, закрасили зелёные обои синей краской — просто потому, что её осталось в наборе больше, чем остальных цветов. Просветительскую речь братья, конечно, получили, но за попытку всё исправить отец даже похвалил — в тайне от мамы, разумеется.       — Ты хотел совет? Слушай тогда: позвони Кристине сейчас и расскажи о дополненном интерьере, — посоветовал Акинфеев и тут же услышал недовольное сопение в трубке. — Тём, поверь мне, так будет лучше. Рано или поздно она всё равно узнает о случившемся, даже если случится чудо и обои ототрутся: или сам проболтаешься, или Никитка похвастается, или я приеду, и мы обсуждать эту тему начнём. А так к тебе хотя бы не будет претензий, что ты врёшь. Ну, серьёзно тебе говорю. К тому же Кристина сейчас свыкнется с этой мыслью и будет готова, а не ужаснётся, домой вернувшись. Ты всё равно ничего не исправишь: либо дырку протрёшь, либо размажешь ещё больше. Ты вспомни великую кляксу Акинфеевых, которую папа потом в квадрат превратил — ничего, все трое живы, хоть и получили от мамы.       — Квадрат был знатным! — засмеялся Дзюба. — Наверное, ты прав, Игорёк. Проще будет новые обои поклеить, чем пытаться эти реанимировать. Но в этот раз я куплю уже такие, чтобы с них всё стиралось! Хотя знаешь, можно просто другие дома тоже раскрасить — получится неповторимый дизайн.       — Тёмка, ты не исправим!