Эй, соседи, откройте двери!

      Гэвин разлепил глаза, вспоминая, что ему снилось, отделяя картинки снов от воспоминаний прошедшего вечера. К нему зашёл Ричард, попросился переночевать, и он пустил, так как сама мысль, что он выгонит человека поздней осенью на улицу, вызывала желание влезть в петлю от осознания собственной скотности. Он до такого пока не докатился. Его размышления прервала Белла, что с урчанием запрыгнула на диван, осторожно переступила через ноги и ткнулась мордочкой в его ладонь, выпрашивая ласку. Гэвин потянул к ней руку и ощутил, как его крепко сжали в объятиях, протаскивая по простыне.       Гэвин оцепенел от ужаса. Опустил глаза и увидел мужские руки, обхватившие его поперёк талии. Спиной он тоже ощущал тепло, даже жар чужого, судя по всему, обнажённого тела. По пояс обнажённого уж точно — есть ли одежда ниже спины, Гэвин не знал и не горел желанием прижиматься теснее, чтобы проверить. Осознание накрывало медленно, но неотвратимо, и когда он понял, кто именно так прижимает его к себе, то едва не сорвал глотку в крике:       — Какого хрена ты себе позволяешь, мудила сраный?!       Он с остервенением начал скидывать с себя чужие руки, пытаясь вырваться, но не тут-то было. Ричард даже бровью не повёл на его крик, от которого наверняка повскакивали соседи и сверху, и снизу. А хватка у него оказалась железная: как бы Гэвин ни изворачивался ужом, вырваться не получалось. Ричард лениво приоткрыл глаза, встретился взглядом с Гэвином, который уже успел к нему развернуться, и с неохотой отпустил его, вставая и потягиваясь.       Гэвин перелетел через его ноги, запнулся, едва не упал кубарем на пол и схватил свою одежду. Спал он в майке и шортах до колена, но после такого пробуждения чувствовал себя всё равно что голым. Ричард, на его счастье, тоже голым не оказался: к нему в постель он забрался в нижнем белье. Спасибо и на этом!       — Ты что себе позволяешь? — прошипел Гэвин, стоя посреди комнаты уже в футболке, пока наблюдал, как Ричард неспешно одевается.       Тот оставался невозмутимым, и это чертовски бесило!       — Прости, я случайно. — В его голосе не было даже притворного раскаяния. — Я всегда сплю, обнимая подушку. Видимо, я спутал тебя с подушкой.       — Очень смешно. Вали давай, — без тени улыбки бросил Гэвин.       Ричард на это усмехнулся, неспешно застёгивая манжеты рубашки.       — С меня завтрак в благодарность за кров и скромный ужин. Можешь пока принять душ, а я всё приготовлю. Обещаю, тебе понравится.       — Не сомневаюсь, — с презрением фыркнул Гэвин, но полотенце взял, удаляясь в душевую с гордо поднятой головой. Будто и не принимал предложение.       В душе он не успокоился, а только ещё больше накрутил себя. Что этот мудак удумал? Что он гей и его можно приобщить к своей пидорской братии? Не на того напал! Гэвин себя гомофобом не считал (являлся ли он им — другой вопрос), но разделять чужие интересы был не намерен. Это его право — с кем спать. Он же не бегал по коридору их квартиры с транспарантом «Любите женщин!» и не подкладывал девушек на порог близнецов, так что очень надеялся, что и его та же участь обойдёт стороной.       Когда он вышел из душевой с полотенцем на шее, в нос ударил божественный, одурманивающий запах. Кто-то пёк то ли блинчики, то ли оладьи, и их запах манил к себе не хуже магнита. Гэвин вмиг позабыл про раздражение и злость, а путь его лёг прямиком на кухню.       За плитой, конечно же, стоял Ричард, в своей неизменной белой рубашке, только рукава закатал. Ловко орудуя лопаткой и сковородкой, он подбрасывал блины в воздух, переворачивая их, а рядом на плите медленно закипал кофе в турке. Запахи еды и свежесваренного кофе смешивались, вызывая неземное блаженство обонятельных рецепторов и голодное урчание в животе.       Гэвин занял место за столом, и Ричард, словно только этого и ждал, поставил перед ним тарелку дымящихся блинчиков, кленовый сироп и кофе в чашке. Гэвин был готов всё ему простить, ещё даже не попробовав. Когда же первый кусочек оказался у него на языке, он согласен был продать Ричарду душу, хоть сейчас подавай контракт на подпись.       Ричард готовил божественно! Гэвин уминал, чуть ли не глотая, один блин за другим, забывая пережёвывать, а Ричард сидел напротив, пил кофе и улыбался уголками губ. Самодовольная сволочь. Но вкусно готовящая сволочь, так что Гэвин чуть не постанывал от удовольствия, а сосед перед ним казался ему не таким уж и плохим.       Поливая очередную порцию на своей тарелке сиропом, Гэвин всё-таки спросил:       — Где ты научился так готовить?       — Особо нигде. — Он неопределённо пожал плечами. — Мы с братом часто оставались дома одни и готовили по очереди.       — Коннор готовит так же вкусно?       — Нет, ему не хватает…       Его на полуслове оборвала громкая вибрация телефона. Гэвин достал его из кармана и вгляделся в экран — Ричард тоже подглядел украдкой, — входящий вызов был от «Оливии». Гэвин ухмыльнулся и провёл пальцем по экрану, принимая звонок.       — Да, детка?.. Нет, я свободен.       Ричард скрипнул зубами. Невысказанное им слово «терпение» так и осталось на языке и теперь пульсацией звучало в голове, призывая сохранять спокойствие.       — Да… Да, конечно! Сегодня?.. Сегодня же выходной, может, в понедельник?       Гэвин и не подумал выйти в коридор, вернуться к себе в комнату или сказать, что перезвонит. Ричард же слушал обрывки ответов, буравил взглядом стену и злился. Раздражение от того, что он всё это выслушивает, поднималось к горлу. Слова и претензии копились, но он не торопился высказывать их.       Никто не дал ему на это право. Разве что…       — Тебе не кажется невежливым отвечать на звонок, когда я рядом? — холодно спросил Ричард, как только Гэвин закончил разговор.       — Чего? — Гэвин то ли действительно не понял, то ли умело прикинулся идиотом. Судя по его следующим словам, он всё-таки не прикидывался — он и был идиотом. — Мне девушка звонила!       — Твоя девушка? — Ричард приподнял бровь.       Гэвин почему-то замялся.       — Нет, но в перспективе… Какого хера я перед тобой оправдываюсь?!       Он перешёл от стыдливого смущения к праведному гневу за секунду, будто рубильник переключил, и теперь испепелял Ричарда глазами, сжав губы в нить. Тот отвечал ему ледяным спокойствием.       — Невежливо отвечать на звонок посреди разговора, — начал Ричард. — Сейчас твоё внимание принадлежит мне, как и весь ты.       — Да за каким это хреном?! — Гэвин контролировал себя куда хуже. Он вскочил на ноги, сбивая стул, и теперь с трудом сдерживал голос, почти срываясь на крик. — Не помню, чтобы я тебе что-то там обещал. Что ты обо мне возомнил?!       — Не понимаю, о чём ты.       — Я тебе не собака, которую можно прикормить и считать своей. Что это за гейское «ты мой»?       — Всего лишь оборот речи, если, конечно, ты понимаешь, что это такое.       — Знаешь что? Иди-ка нахуй! А от меня держись подальше.       Вымещая ярость, Гэвин сдёрнул с себя полотенце и хорошенько пнул стул. Уходя, он показал Ричарду кулак через плечо, выкинув средний палец. Дверь в свою комнату он закрыл с грохотом.       Лишь оставшись совсем один, Ричард дал выход своему раздражению. Вскочив на ноги, он в несколько больших шагов оказался перед своей комнатой. Но только он занёс кулак, дверь комнаты Гэвина снова открылась и в коридор вылетел чемодан Ричарда, а сверху приземлился его пиджак. Если бы Ричард не был в такой ярости, он бы наверняка отметил, какую заботу проявил Гэвин — защёлкнул предварительно все замки, не дав вещам разлететься по коридору. Но сейчас он лишь взбесился ещё сильнее от такого обращения с его имуществом. Как только Гэвин хлопнул дверью, Ричард с удвоенной силой забарабанил в свою.       Открыл ему заспанный лохматый Коннор, который, однако, мгновенно проснулся и удивлённо захлопал глазами, едва взглянув в лицо Ричарда. Тот редко бывал ТАКИМ злым, но Коннор хорошо его знал и по одному его виду понял, что тот готов убить любого, кто посмеет ему возразить. Коннор распахнул дверь, без слов пропуская Ричарда внутрь, и успел увернуться как раз тогда, когда его хотели толкнуть в плечо.       — Я в ярости, так что не зли меня ещё больше. Забирай Хэнка и убирайтесь.       Повторять дважды не пришлось: Коннор немедленно подлетел к постели и начал трясти Хэнка за плечо, призывая подняться и покинуть их комнату. Мысленно он молился только о том, чтобы Ричарду хватило выдержки и терпения не выкинуть Хэнка за порог лично.