Эй, соседи, откройте двери!

      Гэвин проснулся с адской головной болью, мысленно задаваясь вопросом, где же он так согрешил в этой жизни, что заслужил такое. Ответ нашёлся удивительно быстро и предстал перед глазами списком из пятидесяти с лишним пунктов с подпунктами и уточнениями, который Гэвин прогнал от себя раздражённым: «Всё, хватит, я понял!». Прогнал, взмахнув рукой отнюдь не в воображении, и попал ладонью кому-то по лицу.       Тело, что лежало с ним в одной постели, оказалось вполне живым и тихо застонало, явно проснувшись от этого. Гэвин бы и внимания не обратил, что проснулся с кем-то: во-первых, не впервой, во-вторых, голова так гудела, что было на всё плевать, в-третьих, он пригрелся и чувствовал себя вполне комфортно. Вот только голос, что попросил его: «Гэвин, осторожнее», был мужским, что и заставило его в ужасе распахнуть глаза и шарахнуться к стенке.       Натянув одеяло до самой груди, Гэвин уставился на обладателя голоса, но почти сразу успокоился, выдыхая. Конечно же это был Ричард, кто же ещё?! Вот только событий, предшествующих тому, что они оказались в одной постели, Гэвин не помнил. Он вообще вчерашний вечер не помнил! Осознание этого заставило покрыться холодным потом. Что, если?.. Гэвин быстро заглянул под одеяло, увидел на себе нижнее бельё и успокоился окончательно, выдыхая.       У них ничего не было и быть не могло.       Ричард тем временем поднялся, как ни в чём не бывало потянулся, точно довольный кот, под диким испуганным взглядом Гэвина и заботливо поинтересовался:       — Голова не болит?       — Немного, — только и смог выдавить из себя Гэвин, хотя болела она так, будто кто-то бил его молоточком, пытаясь разбить голову пополам, точно булыжник.       — Подожди минутку.       Ричард поднялся, демонстрируя своё роскошное тело и явно красуясь, пока Гэвин мысленно кричал от ужаса: «Почему ты тоже в белье?!». Поднял с пола свои аккуратно сложенные чёрные брючки, пошарился в карманах и достал заготовленные заранее таблетки от похмелья. Их он и протянул Гэвину вместе с бутылкой минералки, стоявшей всё это время на полу рядом с кроватью.       — Прости, что тёплая, но я беспокоился, что ты проснёшься ночью и захочешь пить. А идти на кухню к холодильнику с похмелья будет проблематично. Но если захочешь, есть и холодная, могу принести.       — Спасибо, сойдёт, — буркнул Гэвин, принимая подношения и сразу же отправляя таблетку в рот.       Пил он жадно, почти не замечая, что вода тёплая, сейчас для него она была самым наивкуснейшим напитком на свете. А пока он утолял жажду, Ричард успел одеться, только вот рубашку не стал застёгивать и даже покормил Беллу, которая, мурлыча, тёрлась об его ноги, пока он насыпал ей корм в миску.       «Как у себя дома, блядь», — мысленно ворчал Гэвин, но протестовать вслух не решился. Он всё ещё прятался от Ричарда под одеялом, и тот, окинув его тело оценивающим взглядом, скептично приподнял бровь, явно спрашивая: «А есть смысл прятаться?».       — Почему ты опять в моей комнате? — на выдохе, хрипло спросил Гэвин, когда в бутылке уже ничего не осталось.       Ричард изменился в лице: счастливая полуулыбка сошла с губ, словно её и не было.       — Ты что, не помнишь? — спросил он. Голос его звучал надломлено, и Гэвину стало не по себе от этого вопроса.       Он действительно не помнил. Последним, что всплыло в его памяти, когда он напряг воспалённый мозг, было то, как он уговаривал Ричарда выпить. Потом они (Хэнк и Ричард, такое вообще возможно?!) посрались о чём-то с Хэнком, и голубки ушли. Они остались вдвоём и… Гэвина так и бросило в краску, когда он вспомнил, как Ричард целовал его, но что было дальше он не помнил. Провал, чернота, как в той заднице, в которой он, судя по всему, оказался.       — Что я должен помнить? — спросил он нейтральное, изо всех сил стараясь сохранить лицо и не спрятаться от стыда под одеяло.       — Мы поженились.       Гэвин охуел. И не выхуел.       — Чё, бля?! — На большее его словарного запаса не хватило.       Ричард нахмурился и кивнул головой на Гэвина, правда, на что именно тот указывал, он так и не понял.       — Ты сам вчера предложил. Вызвал такси, сказал, что по законам штата нас имеют право обвенчать в любой согласной на это церкви, и даже назвал таксисту точный адрес. Ты что же, не помнишь?       Ричард выглядел расстроенным и испуганным. Но в действительности это Гэвину хотелось кричать тонким голоском от ужаса.       Это не могло быть правдой, не могло. Но он действительно знал адреса таких церквей, имеющих разрешения — потому что лично проверял их разрешения, это было частью его работы, чёрт возьми! И да, он и раньше напивался и творил хрень, но ещё никогда он не творил такую хрень!       Гэвин чувствовал, что его разводят, что это какой-то обман, но даже если и нет, какое Ричард имел право пользоваться его состоянием? Он ведь был пьян настолько, что явно не контролировал себя! Иначе бы не позволил Ричарду целовать себя… Осознание того, как он проебался, смешивалось с обидой, гнев на себя — с беспомощной яростью, и всё это превращалось в безумный коктейль противоборствующих чувств и эмоций. Ясно для Гэвина было только одно: он не станет с этим мириться.       — Это какой-то бред, — бросил он зло. — Я не мог на тебе жениться. Не на тебе!       Ричард нахмурился, но затем его взгляд стал холодным, злым, и лицо застыло непроницаемой маской.       — Что же я, недостаточно хорош для тебя?       — Да! Нет, то есть… Блядь, ты парень!       — И что? Вчера тебя это не смутило.       От холода в голосе Ричарда у Гэвина начинали бежать мурашки, но он уже не мог остановиться.       — Я был пьян. Я не по парням, честно. Даже если у меня стояло, это не… — Гэвин понял, что проболтался. Ричард вскинул бровь, показывая, что всё заметил, и собственная дурость разозлила Гэвина только сильнее: — Я думал, мы друзья! А с друзьями не спят и не тащат их под венец! Признайся, ты просто воспользовался моим состоянием.       Гэвин чувствовал, что переборщил. Лёгкий румянец тронул щёки Ричарда, но что именно это было — смущение или гнев, — Гэвин не мог сказать точно. Наверняка он знал лишь одно: ему вдруг стало стыдно за свои слова.       — Что-то я не помню, чтобы ты вчера сопротивлялся или отпирался, когда я тебя целовал, — с ледяным спокойствием ответил Ричард. — Даже отвечал мне.       Это Гэвин помнил, к своему стыду. Он прикусил губу, пытаясь так справиться с нарастающим желанием провалиться сквозь землю.       — Я не готов к замужеству, — процедил он сквозь зубы. — Ни с тобой, ни с кем-либо ещё.       Гэвин откинул одеяло, сорвал полотенце с крючка, чуть не вырвав тот с корнем, впихнул босые ноги в тапки и, как был в одних плавках, отправился в душ. Ему необходимо было остыть, пока он не наговорил ещё чего-нибудь. Напоследок он громко хлопнул дверью, оставив при этом ключи в замке, давая Ричарду шанс уйти самому, а не с его помощью.       Пока он умывался и чистил зубы перед глазами то и дело всплывало лицо Ричарда. Его серые, чуть поддёрнутые дымкой — то ли от алкоголя, то ли от возбуждения — невероятно тёплые глаза. Ни одна женщина не смотрела на него с таким желанием, как Ричард. Гэвин едва в голос не застонал от стыда, опуская гудящую голову прямо под ледяную струю воды. Стало легче, значительно легче, даже с эмоциями удалось справиться. Смыв с лица остатки зубной пасты, он выключил воду, снял с плеч полотенце и как раз вытирал лицо, когда взгляд заметил кое-что постороннее в зеркале.       На его безымянном пальце было кольцо. Простое, без узоров и камней, один в один обручальное.       — Что за…?!       Его крик наверняка было слышно во всех комнатах ещё и на других этажах, но ему было откровенно поебать. Он немедленно попытался снять кольцо, но то сидело как влитое, будто уже несколько лет провело на его пальце и никак не хотело покидать его. С каждой секундой нервы накалялись всё сильнее.       Теперь было понятно, на что ему указывал Ричард, когда кивал в его сторону.       Кольцо так и не поддалось, выругавшись, Гэвин оставил его как есть, вставая под чуть тёплые струи душа. Прохладная вода не только приносила облегчение похмельному телу, но и будто бы очищала от лишних эмоций. Злость стекала с него вместе с водой и уплывала в потоке. Он снова и снова вспоминал Ричарда. Сегодня утром он был такой счастливый. Нежный, заботливый, внимательный… У них явно ничего не было ночью — Гэвин отчего-то был уверен, что обязательно бы это почувствовал наутро, да элементарно бы на постели остались следы. Значит, Ричард ещё и благородно «отложил» их брачную ночь до следующего раза. А он по-скотски обвинил его в том, что он им воспользовался, вот же мудила!       «Ты как всегда в своём репертуаре, Рид». — Теперь Гэвин уже ненавидел себя.       Ричард был слишком хорош для него. Умный, обаятельный, хозяйственный, заботливый… Идеальная жена с телом греческого бога. Гэвин бы сильно слукавил, если бы сказал, что Ричард ему не нравится. Нравится и ещё как! Но в этом и была проблема. Гэвин портил и ломал всё, к чему прикасался. В особенности это касалось отношений с людьми. Ричард не был хрупким нежным цветочком, такой скорее сломает сам, чем позволит сломать себя, но Гэвин всё равно боялся. Сегодня же он сумел наговорить ему гадостей на десять лет вперёд. И это он ещё сдерживался…       «Может, всё не так уж и плохо? Да, замужество — это перебор. Но мы же взрослые люди. Смогли бы договориться, если бы я попытался. Раз я предложил ему брак, значит, в глубине души я всё же хотел быть с ним…» — Мысли текли столь же плавно, как и вода по его телу, но теперь уже они приносили спокойствие и умиротворение, а не тревогу и страх.       Выйдя из душа, Гэвин чувствовал себя уже вполне смирившимся со своей участью. Да и, в конце-то концов, почему его вообще должно ебать мнение Ричарда о нём?       По возвращению в комнату его ждала только Белла. Ричард ушёл и даже следа после себя не оставил, если не считать пустую бутылку из-под минералки. Гэвину вновь стало паршиво. Никто и никогда не заботился о нём так, как Ричард, даже родная мать. А ведь если подумать, из Ричарда бы получилась прекрасная жёнушка. Готовить он умеет.       Гэвин усмехнулся своим мыслям и встретился глазами с осуждающим взглядом Беллы. Та недовольно мяукнула, смотря на него с дивана, но, чтобы она не хотела ему сказать, Гэвин расценил это по-своему.       — Что, тоже осуждаешь меня?       Белла снова издала недовольное «Мяу-у-у» и спрыгнула на пол, уходя от него под стол.       — Да извинюсь я перед ним, извинюсь! Вот прямо сейчас, пойду и извинюсь… — Но чем больше Гэвин говорил, тем меньше уверенности звучало в его голосе.