lost in you

Жить с Ким Тэхеном — что-то между отливом перед цунами и эпицентром урагана. И Чонгук это понимает, когда возвращается в комнату с надеждой на то, что приступ больше не напомнит о себе. Толком и не успев с этим Тэхеном пожить — уже понимает. Добирается до кровати на ощупь, стараясь создавать минимум шума. Потому что перед Ким Тэхеном отчего-то ужасно неудобно. И Чонгук ощущает себя полнейшим недоразумением. Как-то этот Тэхен влияет неосознанно на Чонгука, заставляя инстинктивно стремиться быть тише воды и ниже травы. А они ведь даже парой слов не перекинулись. Или это фишка всех новеньких — ощущать себя максимально неловко? Как бы то ни было, Чонгук не без радости отмечает то, что ему удалось добраться до постели, не создавая шума. Кутаясь в прохладное одеяло и опускаясь щекой на подушку, Чонгук наконец рискует закрыть глаза. Подмечая, перед тем, как провалиться в сон — кажется, на всеобъемлющей кровати Тэхена спит не только Тэхен.

***

— И как первая ночь? — участливо и как можно приветливее улыбается Намджун, сжимая в ладони картонную коробочку с шоколадным молоком. Чонгук отсутствующе наблюдает за тем, как на картоне проступают заломы и вмятины. Затем, как коробочка летит в мусорное ведро. Только после этого возвращаясь в реальность и взглядом куда-то в сторону намджуновского лица. — Нормально, — пожимает плечами Чон. Правда, приходилось просыпаться каждые полчаса. Приходилось пить таблетки, подавляющие приступы. И в панике казалось, что Чонгук так больше не сможет — больше, чем одну ночь. Но у Чонгука, все-таки, получалось засыпать. Тэхена частенько не бывало в комнате — и каждый раз его отсутствие воспринималось, словно праздник. Чонгук со спокойной душой ложился спать, перед этим закидываясь достаточной дозой таблеток. С утра по осколкам собирал себя, натягивал дежурную улыбку, стоял в очереди в душ, бежал на учебу, а затем на работу. И прошла словно не неделя — а гораздо больше. И в субботу, вроде как, ничего не предвещало никаких кардинальных перемен в рутине Чонгука, если его новый образ жизни можно приравнять к этому понятию. — Чонгук? — взлохмаченная макушка Чимина появляется в щели приоткрытой двери. Он закусывает губу и вертит головой, останавливая взгляд на неубранной постели Тэхена. Чонгук отвлекается от чтения книги и блокирует телефон, выпуская его из рук. — Тэхена нет? — интересуется старший. Чонгук бросает взгляд на небрежно скомканное постельное белье, вероятно, не первой свежести — Тэхен здесь почти не ночевал, и менять его не было надобности. Задерживается на висящем на стене каком-то листке с банальными напоминаниями о должках в учебе. Старается игнорировать гору фантиков от мелких конфет около комода. И будто бы отсутствие Тэхена не очевидно, Чонгук уверенно мотает головой. — Нет, хен. — Черт белобрысый, — вздыхает Чимин, вваливаясь в комнату. — Старшина курса повесил на меня работу, которую, вообще-то, Тэхен делать обязан. А он сбежал. Снова сбежал куда–то, представляешь? — Да, — как можно более участливо кивает Чонгук. Хотя, по факту, его это не так волнует. Чимин же выглядит взъерошенными, каким-то помятым, словно не спал. Беспокойным и маленьким. Правда, словно мальчишка, которому вот-вот четырнадцать. И эта инфантильность, она милая — далеко не минус. Даже наоборот, Чонгук подвисает, когда Чимин морщит нос и хмурится, бегая глазами по разбросанным на полу тетрадкам. Шмыгает, и глядит вдруг прямо в глаза Чонгуку. — Гукки, ты не говори, что я заходил сегодня, хорошо? Тэхену. — Мы не особо общаемся, — пожимает плечами Чонгук, — но как скажешь, хен. Что-то произошло? — и любопытство не позволяет удержаться от вопроса. — Мелочи, Чонгук, — Чимин отводит взгляд, и вмиг загружается как будто, зависает, глядя куда-то в одну точку. Наконец, поднимается на ноги. Бросает мельком взгляд на часы. — Четвёртый час. Может, пойдём поищем еду, м? — С радостью, — откликается Чонгук, поднимаясь на ноги. Натягивает толстовку прямо на домашнюю футболку, и отдергивает мягкие спортивные джоггеры, списанные до домашних, когда на регулярные тренировки перестало хватать времени. Чимин тянется к дверной ручке, и успеет сделать шаг в сторону прежде, чем дверь распахивается, со стуком ударяясь об стену. У Тэхена беспорядок на голове, во взгляде и во всем его искрящемся яростью виде какой-то беспорядок, если раньше эта пассивная агрессия казалась, что ли, частью образа… Сейчас же она не пассивная далеко. Ярко выраженная, можно сказать. И вполне опасная с намёком угрозы для жизни. Вот о чем Чонгук и думал. Ким Тэхен — стихия. А не обычный человек. — Тэ, я по поводу долгов, — слету начинает Чимин, и успевает сказать это прежде, чем Тэхен размыкает губы. — Меня просили передать тебе. — Какого черта ты появляешься здесь?! — рычит он, и невольно повышает голос. Чонгук аккуратно присаживается на кровать, старательно делая вид, что шнурует кроссовки. — Тэхен, я- Чимин убеждается, что Чонгук очень занят шнуровкой кроссовок, и возвращается взглядом к Тэхену. Чонгук выдыхает. — Сколько раз мне объяснять тебе, что у меня даже в планах не было настраивать Намджуна против тебя? — Вариантов особо не было, — шипит в ответ Тэхен. — Может, ты сам своим бесконечным хамством вынудил Намджуна просто возненавидеть тебя и твои проделки? — Может, это ты наговорил ему про меня гадостей, потому что ты с ним- Тэхен замолкает. Чонгук украдкой вглядывается в лицо Чимина. Его становится в момент как-то бесконечно жалко, и выглядит он, черт возьми, провинившимся школьником. — Тэхен, — серьезно начинает Пак, не сумев совладать с дрожью в голосе. — Ты прогуливаешь пары. Поэтому они вынуждены были отсрочить все срезовые, которые ты пропустил. На каникулярное время. В этом не замешено личностное отношение Намджуна к тебе. Мое — тем более. Мы с тобой так давно общаемся, Тэ, и– — Ты прекрасно знаешь, что твоя новая компания ненавидит меня, — спокойно отвечает Тэхен. — И за моей спиной успешно поливаешь меня грязью, чтобы выглядеть в их глазах дороже, как пьяная четырнадцатилетняя школьница. Ты ведёшь себя, как ш- — Я готов, — внезапно для себя громко выпаливает Чонгук, резко поднимаясь на ноги и устремляя отчаянный взгляд на Чимина. — Идём? Тэхен с недоумением, пробирающимся сквозь напускную пелену безразличия глядит на Чона, словно до этого не замечая его присутствия в комнате. — Мы договаривались… поесть вместе, — мнётся Чимин, словно… оправдываясь? — Ты не обязан, — хмурится Чонгук. И, кажется, до сих пор в шоке от своего поведения. — Отчитываться перед ним. — Что? — в один голос переспрашивают Чимин и Тэхен. Блондин разворачивается к Чонгуку лицом. Скрещивает руки на груди и морщится. — Мальчик, — внезапно тихо, и, черт возьми, проникновенно и вкрадчиво начинает Тэхен. У Чонгука желание сесть на кровать. А лучше сесть, с головой накрыться одеялом. Ещё лучше — замотаться в это одеяло и прямиком в окно. Вот что было бы ещё лучше. — Ты едва знаешь, как его зовут, — Тэхен небрежно кивает в сторону Пака, — и я сомневаюсь, что ты знаешь, что это за человек, чтобы заступаться за него, — беззлобно усмехаясь, пожимает плечами Ким. — Но я боюсь тебя. Ты — сдаюсь — поставил меня на место. Теперь я ни слова плохого не скажу твоему дружку Пак Чимину, — Тэхен театрально заламывает брови и поворачивается к Чимину, аккуратно кивая ему, чтобы тот сделал менее шокированное выражение лица. Затем, кажется, перестаёт шутить. — Если ты выбрал себе в защитники моего соседа по комнате — то сделал ошибку. — Он ничего не выбирал, — серьезно произносит Чон, обходя Тэхена и приоткрывая дверь. — Идём, хен. Чимин, все ещё прибывая в шоке, поспешно кивает и удивляется из комнаты, напоследок бросая: — Ты не посмеешь ничего сделать Чонгуку, ясно? — Ясно, ясно, — все так же беззлобно улыбается Тэхен, провожая взглядом Пака. Чонгук задерживается в проходе, напоследок, уже менее уверенно взглянув на Тэхена. Самодовольная улыбка на его губах меняется на какую-то настораживающе-загадочную ухмылку. Их взгляды встречаются — черт возьми, это холодно и страшно. — Что ж, это тебе не жилось спокойно, — пожимает плечами Тэхен. Лениво бредёт до своей кровати, падает в объятия воздушного одеяла, создающего на кровати хаос, и затыкает уши наушниками, прикрывая глаза. — Приятного аппетита, сосед. Чонгук немного гордится собой. Но если бы это чувство можно было променять на отсутствие тревоги, поселившейся в нем с этого момента — Чонгук бы променял. И дал бы ещё вдобавок смелости, которая откуда то так некстати. И которая сыграла с ним очень плохую шутку.