Первый день рождения в Берлине

Йорг просыпается после полудня. Двадцатое июня, суббота; солнце за окнами, счастье — внутри и повсюду. В нагретом воздухе, в плакатах с KISS, в полосатой пижаме. Белая занавеска колышется на сквозняке, и от этого — тоже счастье. Йорг с улыбкой рассматривает левую руку: Макс вчера нарисовал ему на запястье черным маркером какого-то бобра, утверждая, что это Годзилла. Толстый хвост не поместился и залез на ладонь. Маркер — масляный. Всё равно скоро сотрется. Вчера они проплавали целый день, у Йорга даже пальцы от воды сморщились. Макс так устал, что всю дорогу до города продремал у него на плече. И его тяжелая горячая голова, и смешное ворчание, когда автобус покачивался на поворотах — были счастьем. Уже в Шпандау на станции он согнулся пополам, упершись руками в коленки, и жалобно простонал: — Ааа, мои мышцы! Я же утром не встану. — Ну тогда, может, до вечера? Завтра, — предложил Йорг. — Давай! — согласился Макс, распрямляясь. — Вот к вечеру встану. Попробую. И рассмеялся. Йорг обнял его на прощание и вдруг, неожиданно для себя даже, поцеловал — не в щеку, как они часто делали, а в сухие от озерной воды, горячие губы. Макс замер на секунду — но тут же клюнул в ответ и кинулся ко входу в метро. Какая-то женщина фыркнула и отошла к расписанию, стайка школьниц принялась тонко хихикать… Йоргу было всё равно. Никогда ещё он не чувствовал себя таким спокойным и цельным. И он просто обязан до понедельника освоить баттерфляй. Воздух на кухне тягучий и влажный. В холодильнике все полки забиты: кастрюльки, брикеты… Видимо, у матери снова приступ хозяйственности. Йорг с трудом достает пакет молока, надрывает и пьет. Картонная пирамидка мигом покрывается мелкой росой, горло немеет. И это тоже счастье. — Когда работать пойдешь? От неожиданности Йорг давится и проливает на грудь. Отец, в растянутой майке и семейных трусах, с брезгливой жалостью смотрит: — Ну осторожнее, что ли. — Д-оброе утро, пап. — Доброе, — хмыкает тот. — Вообще день уже. Он стоит, заслоняя собой выход с кухни. Человек-гора. От ноздреватой кожи сладко пахнет будущим трупом. Йорг мотает головой. — Я с понедельника в кинотеатре. Ночным механиком, помнишь? — Какая ж это работа… Всю жизнь киношки крутить? — Да, — с нажимом говорит Йорг. — Самая настоящая. И отворачивается чтобы выбросить смятый пакет. Разговор окончен. Но отец смеётся: — Настоящая! Небось, свои шедевры там ставить собрался? — В том числе, — Йорг трет ледяное пятно на груди. — Всё, настоящий нашелся. Ты поработай на заводе с моё, настоящий. «Перестань. Повторять. Это слово…» — Йорг молча сжимает кулаки, а отец продолжает: — Вот устроим тебя на погрузчик, будешь цемент подвозить. Хоть какая-то польза. — Да я не умею водить. И ты знаешь. — Научим. А то вздумал, меха-аником… — Ты мне разрешил! — кричит Йорг. — Ты... ты же сам разрешил мне! Я сказал, что пойду после практики в кинотеатр, и ты согласился!.. Отец довольно хмыкает и выплывает из кухни. Теперь разговор и вправду окончен. Счастье пожухло и съежилось, как подожженная пленка. Йорг стоит, всё так же сжав кулаки. Кровь тяжело колотит в висках. Вдруг, со всей страшной ясностью, он понимает Макса: будь под рукой нож, точно бы распорол себе руку, живот, что угодно. Только ножи все в столе, его надо открыть… Надо думать, дышать, жить… Надо думать. Над раковиной Йорг плещет себе на грудь холодной водой, смывает молоко. Приглаживает волосы. Делает пятнадцать отжиманий от края стола. Из гостиной доносятся отзвуки очередной передачи для размягчения мозгов: «Убийца продолжает охоту! Новые жертвы в Шпандау…» Йорг тихо входит, становится сбоку от телевизора. Спёртый воздух звенит, родители растеклись по дивану и не замечают его. — Добрый день, мам! — Да, Ёжик, — рассеянно кивает она и запахивает розовый халат. — Покушай там, если хочешь. «Последней жертве не больше семнадцати!..» — Пап, ты был прав, — с чувством говорит Йорг. — Мне надо найти настоя… — делает шаг вперед, запинаясь о шнур, — …серьезную работу. Чтобы на всю жизнь. Отец тупо смотрит в экран. — Работу, как у тебя. Но перед этим я хотел бы попробовать что-то другое, понимаешь? Может, мне и самому не понравится… Отец нехотя скашивает на него мутные глаза: — В понедельник пойдешь на завод. Всё понял? — Но… — Ты всё понял? — Да. Папенька. «А сейчас – викторина ''Молодые мозги''! Мы рыщем по улицам в поисках юных талантов...» Надо заорать. Надо вырвать наконец черный шнур из розетки и хлестнуть поперек жирной туши. Надо сделать хоть что-то. Лучше всего — собрать вещи и свалить отсюда подальше. Но в этот момент звонит телефон. Йорг, всхрапнув, несётся в прихожую. Ловко бьет себя трубкой в висок: — Ну кто там ещё?! — Добрый день! Не могли бы вы позвать Йорга, пожалста, — просит Макс самым милым из своих голосов. — Это я. Извини. — Оу, — Макс делает паузу. — У тебя что-то случилось? — Да нет… Нет. Ничего. Макс недоверчиво молчит. Ложь Йоргу никогда не давалась. — Ничего не случилось, — повторяет он. — Ммм… А вечером ты как сегодня, свободен? — за нарочитой небрежностью проступает тревога. — Да... Да, конечно! — Хорошоу… — тянет Макс. — Кстати, Вольф уехал. Завалимся в его логово? Поедим гратен, поcмотрим мюзикл «Кошки»… Отец в гостиной лающе, хрипло ругается с телевизором: — Викторина у них! Балбесы, совсем делать нечего! — ...Или можем поплавать. Или и то, и другое?.. Или пойти на завод, чтобы стать наконец настоящим. — Йорг?.. — Я не знаю. Не хочу на озеро. Чёрт, — Йорг нервно смеется. — Не знаю. — Давай я приеду? — понимает всё Макс. — Через полчаса. Как?.. — Да. Спасибо, — мямлит Йорг и вешает трубку. Ненависть к себе накрывает его уже в комнате. Вот придурок, только зря огорчил сейчас Макса! Ничего не может в себе удержать. Хуже Дирка — тот три дня кряду ссал кипятком, когда их группу упомянули в газете (в разделе «Криминальная хроника»). Йорг зачесывает волосы на правую сторону, пока отражение в зеркале не становится готовым к вторжению в Польшу. Надевает чёрную футболку и джинсы, обрезанные выше колен — плод долгой борьбы подворотов и штанов-до-подмышек. Он уже застегивает в прихожей сандалии (так и быть, без носков), когда отец трубно взывает: — Эй там, молодежь! Пусть хоть весь изорется. Йорг мрачно воюет с тугим ремешком. — Ты куда это? — вдруг нависает гниющая туша. — Пойду прогуляюсь. — Чтобы к девяти дома был! — С чего бы? Я уже не ребенок, — огрызается Йорг. — С того! — рявкает отец, и мать из-за его спины вдруг вступает расстроенной флейтой: — На улицах теперь так опасно… — Вообще из дома не выпущу! Не хватало увидеть тебя в новостях. — Ёжинька, ты, конечно, не веришь… Сегодня они отыгрывают хорошего и плохого полицейских особенно топорно. — Да ничего со мной не случится. — Помадный убийца! — в один голос восклицают родители и наперебой начинают извергать непереваренные факты: — Три жертвы за неделю! — Отрезает им головы! — Перед этим душит струной! — Красит губы! — И наси… Насилу их потом опознаешь! Видимо, на телевидении совсем иссякли сюжеты, этот — январский. Йорг смеется: — «Помадный убийца»? — Да! — Никакой опасности нет. Он уже обезврежен. Отец подозрительно щурится: — А откуда ты знаешь? Йорг охотно объясняет: — На самом деле, это был плюшевый мишка. Живой! С ним жестоко обращались, поэтому он стал маньяком… Хороший и плохой полицейский секунду молчат — а потом с новой силой взрываются: — Господи, наш сын наркоман! — Покажи руки! Живо. — Ёжик! Это ведь кто-то тебя укусил, да?.. Ранка красная… — Я сказал, за спину не прячь! У тебя что там, татуировка уже? — Да я пошутил! — Йорг поднимает ладони. — Пап, мам, ну! Родители смотрят на него с недоверием. Особенно — на годзилло-бобра. — Да бред это всё. Прямо целый город маньяков, — Йорг качает головой. — А вы и рады. Удивительно, как в мишку ещё не поверили! — Просто мы очень волнуемся, Ёжик… — Чтоб к восьми вернулся! — отрезает отец. — И да. Завтра приезжает кузина твоя. Будь добр, встреть её как полагается. Покажешь девушке город, погуляете вместе… — Не хочу. — Оно-то понятно. Только надо. — Нет. — Хоть для разнообразия. Чтобы как у людей, а не как ты… обычно. Йорг цепенеет, и отец принимает это за трудное, запоздалое послушание. — Ладно, иди куда шёл. — И Ёжик! Будь осторожен! — кричит мать вдогонку, когда он пешком начинает спускаться. Макс ждёт у подъезда. Тоже в черной футболке и джинсовых шортах, копна двухцветных волос зачесана вправо. В другой день Йорг бы посмеялся их сходству, но сейчас ему не до шуток. — Привет, Капитан, — Макс протягивает ладонь, Йорг пожимает её машинально… А потом обнимает Макса, утыкается носом в горячую шею и тихо скулит. Наплевать на соседей, родителей, на всех наплевать… Ещё и на ногу умудрился наступить, дуболом. Хорошо, что Макс в кедах. Йорг неловко переступает и отдавливает вторую. Макс осторожно гладит его по затылку. Он уже понял, потому что молчит, — ничего говорить и не надо, но Йорг выдыхает сквозь зубы: — По-моему, он про нас знает.