***
Игги ждал снаружи дома, когда Микки приехал. Он прислонился к своей машине, потягивая сигарету и болтая с кем-то по телефону. Микки подъехал прямо к нему и вышел, стараясь не обращать внимания на тяжесть в груди. Его сердце колотилось, пот стекал по шее под воротник. Он был не прочь поскорее вылезти из этой гребаной машины и вернуться к Йену. — Что случилось? — Спросил его Игги. Микки вытер рукой лицо и вздохнул. — Сначала я должен тебе кое-что сказать. Игги кивнул, выдыхая облако дыма. Микки прочистил горло, пытаясь придумать, как сделать из этого наименее дерьмовое шоу. Правда, он занервничал. Игги, вероятно, уже знал о нем, но был шанс, что это не так. Они никогда не говорили об этом дерьме, поэтому Микки чувствовал, что он плывет в открытое море. — Я кое с кем встречаюсь, — сказал Микки. Игги рассмеялся, ударяя рукой по плечу Микки. — Неужели, чувак. — Да, — Микки глухо усмехнулся. — Света и Мэнди сделали кое-что очень хреновое, и я должен поговорить со Светой и… мне просто нужно, ну, знаешь, чтобы кто-то был рядом… — Кто-то, кто остановит тебя в случае, если ты попытаешься убить свою жену, — кивнул Игги. — Какого черта она натворила? Микки правда попытается убить Светлану? Нет. Светлана была хороша в дерьмовых разговорах, как и Микки. Но дело было в том, что Микки был зол, и она, блять, угрожала Йену-и серьезная это была угроза или нет, у нее хватило смелости поговорить с кем-то, кто ему не безразличен. Гнев все еще обжигал внутренности Микки, так что… лучше перестраховаться. — Она угрожала, — ответил Микки. Игги засмеялся, качая головой. — Это не смешно, — Микки скривился. — Они, блять, все это подстроили и… — Я не смеюсь над этим, я понимаю, — прервал его Игги. — Не мог бы ты, пожалуйста, прекратить чертову игру в местоимения? Мик, я знаю. Мы все знаем, с тех пор, как Света появилась. Мы все знаем. Он крепко сжал челюсть и смотрел мимо своего старшего брата, пытаясь осознать. Его мысли были везде и нигде одновременно. Они, блять, знали? Все это гребаное время они знали? Игги закатил глаза и обнял Микки за плечи, провожая их до дома. — Ну и что, тебе нравится член. Какая разница, приятель. И знаешь, что, лично я не против того, чтобы время от времени засунуть палец себе в задницу. Микки поморщился и брезгливо фыркнул. — Мне не нужно знать это. Игги улыбнулся и пожал плечами: — Просто говорю. Ты по-прежнему мой брат. Мой брат-гомик. Микки закатил глаза, нашел ключ от дома на своем брелке, и вошел-Игги следом. Была почти полночь, весь свет был выключен. Он закатил глаза, потому что не мог вспомнить, сколько раз, блять, он говорил Светлане оставлять хотя бы одну лампу в гостиной. Он включил ближайший к нему светильник, возле окна. Он положил в карман ключи, поднимаясь по лестнице, следя за тем, чтобы его шаги были довольно тихими. Нет смысла в том, чтобы будить Ева, ему завтра в школу, и Микки не будет выкладывать такую кучу денег, чтобы он испортил свои оценки из-за потери сна. Дверь в спальню была открыта, так что Микки проскользнул внутрь, пока Игги ждал с другой стороны, в коридоре. Было темно, но уличный фонарь за окном светил ярко, позволяя Микки видеть, куда он идет, хотя он знал эту комнату наизусть. Он крепко сжал челюсть и медленно подошел к кровати. Светлана свернулась калачиком посередине, окруженная всеми этими гребаными подушками, на которых она настаивала, и слишком пушистым одеялом. Весь его гнев в миг вернулся, заставляя Микки трястись. Там, в тумбочке, был маленький сейф с пистолетом внутри. Если бы он так захотел, то мог бы покончить с этим дерьмом прямо сейчас. Это был чистый гнев, поэтому Микки проигнорировал его. Вместо этого он прочистил горло, присев на край кровати. Светлана зашевелилась во сне, что-то бормоча. Он снова откашлялся и ждал, заставляя себя быть терпеливым. В этот раз это сработало, глаза его жены открылись. — Женя? — Пробормотала она. Микки подошел к тумбочке и щелкнул лампой. С испуганным криком Светлана вскочила, чтобы сесть, широко раскрыв глаза, и изо рта посыпалась грязная русская речь. Он не много знал на этом суровом языке, но он знал пару основных слов: что, блять, нахуй. — Что случилось, у тебя проблемы с кем-то, кто-то устроил тебе засаду? Взгляд Светланы был тяжелым. — Убирайся из моего дома. Микки резко улыбнулся ей. — Теперь ты платишь по счетам? — Пошел ты, — прошипела она сквозь зубы, сползая с кровати. Она потянулась к своему красному шелковому халату, который держала на стуле в углу комнаты, крепко обвязывая его вокруг себя. — Я хочу, чтобы ты убрался из моего дома. Ты не можешь прокрадываться сюда так посреди ночи. — Сядь, — сказал Микки, стараясь говорить тише. Светлана покачала головой: — Нет. Убирайся из моего дома, ты здесь больше не живешь. Микки потер нижнюю губу и встал с кровати. — Сядь. Блять. Немедленно. Светлана бросила на него последний резкий взгляд, бормоча что-то себе под нос, и уселась в кресло, на котором лежал ее халат несколько мгновений назад. Она сложила руки на коленях и смотрела на Микки, когда он встал прямо перед ней. — С чего ты взяла, что можешь с ним разговаривать? — Спросил ее Микки. Он чувствовал, как бусинки пота начинают собираться вокруг его воротника, а его сжатый кулак дрожал. — Кем, черт возьми, ты себя возомнила? — Я мать, которая больше не будет стоять и смотреть, как сердце ее ребенка разбивается снова и снова, — плюнула она ему в ответ. Микки усмехнулся. — Я ему даже не нравлюсь… — Это чушь собачья, и ты это знаешь! — Светлана выстрелила в него диким взглядом, и замахала руками, пока кричала. — Это очень тяжело для тебя. Я долго не понимала, но потом поняла —понимаю сейчас. Теперь я терпелива. Я даю тебе пространство, я забочусь о Евгении сама, я не прошу у тебя больше, чем ты даешь. — Я больше не собираюсь об этом говорить, — указал Микки. — Я говорю о том, что ты сделала сегодня. Я даже не могу понять, как ты подумала, что это хорошая идея, угрожать кому-то, кто мне дорог. Или ты забыла, кто твой муж? — Ты думаешь, что я боюсь тебя? — Светлана встала с кресла, глаза ее сверкали. — Я делаю то, что я должна делать, мне все равно, ненавидишь ли ты меня или кричишь на меня, или причиняешь мне боль… — Я никогда не поднимал на тебя руку. — …но ты больше не разобьешь сердце моему сыну! Я сделаю все, что нужно, чтобы убедиться в этом! Я знаю, что тебе тяжело любить его, но это не так! И я сделаю то, что должна сделать! Микки приблизился к ее лицу, рыча низким голосом. — Я. Не. Хочу. Этого. Я ничего из этого не хотел. Ее рот искривился в рычании, когда она толкнула его плечи, отталкивая от себя. — Пошел ты! Ты был не единственным! Я не просила об этом, я не хотела замуж, я не хотела… — Она прервалась, захлопнув рот рукой, как будто пыталась запереть слова, которые еще не произнесла. Микки сделал шаг назад, наблюдая, как Светлана яростно вытирала с глаз слезы. Его разум полностью опустел, грудь вздымалась с каждым вздохом. Было тихо, даже слишком, они оба просто смотрели друг на друга с красными глазами. — Свет… — Он хороший мальчик, — она покачала головой, отвергая все, что он хотел сказать; голос у нее был хриплый, но мягкий. — У него не было выбора. Я возьму все, что ты можешь дать нашему сыну, и сделаю все, что должна, чтобы он сохранил это. Я делаю то, что должна, чтобы убедиться, что он не получит меньше, чем ты ему даешь сейчас. Микки выдохнул, проведя рукой по волосам. — Ты не можешь втягивать мою сестру в свое дерьмо и набрасываться на кого-то, кто мне не безразличен. Ты не можешь этого делать. Ты не можешь угрожать кому-то, кто мне дорог, или говорить им, что делать. — Я делаю то, что должна делать. Он покачал головой. — Нет. Ев не имеет ничего общего со мной и Йеном, и Йен не имеет ничего общего со мной и Евом. У тебя проблемы со мной, приходи ко мне. У нас с тобой свои проблемы, но он не часть всего этого дерьма. Ты создала это, и я положу этому конец, прямо сейчас. Держись от него подальше, поняла? Она шмыгнула носом, сложив руки под грудью. — Я понимаю. — Хорошо. — Ты действительно любишь его? Микки фыркнул. — Разве тебя это касается? — Мам? Микки резко обернулся от внезапного, хриплого ото сна голоса. Живот его скрутило при виде сына, удивленного тем, что он слышал. Волосы Ева торчали с одной стороны, голубые глаза сузились, когда он выглянул из-за двери спальни. — Э-э, извините, — раздался голос Игги. Приятно знать, что он был внимателен. Светлана пробормотала что-то на русском, запустив руку в волосы. – Иди спать, Женя. У тебя завтра школа. Но Ев смотрел на Микки, а Микки смотрел на Ева. — Что ты здесь делаешь? — Спросил он Микки. Микки открыл рот, чтобы ответить, но Светлана опередила его. — Просто что-то по бизнесу, не о чем беспокоиться. Очевидно, слишком усталый, чтобы задавать вопросы, Ев кивнул: — Понятненько. Микки сглотнул и потер нижнюю губу. — Спокойной ночи, малыш. — Спокойной ночи, пап, — зевнул он. Он действительно не был хорош в отцовских делах - он, вероятно, даже не заслуживал этого титула. Он мог бы платить за всякую хрень - одежду, еду, медицинские счета, такую важную хрень. Он может появиться на школьном собрании. Но помимо этого, его просто… его там не было. И из-за этого он чувствовал себя дерьмово. Он не мог наладить контакт со своим сыном. И было это постоянное покалывание в затылке, что заставляло его чувствовать, что он хочет быть отцом. Потому что в этот момент Микки чувствовал себя Терри. И ему это не понравилось. Это убивало его. Он думал, что Ев заслуживает лучшего, но он просто не мог дать ему этого, не сейчас. Может быть, было уже слишком поздно. За эти двенадцать лет стало лучше, намного, блять, лучше. Но это никуда не делось. Он только что посмотрел на двенадцатилетнего ребенка, на идеальное сочетание его и Светланы, и все, о чем он мог думать — что он не хочет этого. Боже, он чувствовал себя дерьмово из-за этого. Если бы он только мог, если бы он мог преодолеть тот факт, что эта жизнь была навязана ему, тогда, возможно, в один прекрасный день (если бы не было слишком поздно) он мог бы быть этим отцом. Возможно. — О, пап? — Ев остановился в дверном проеме, пальцами вцепившись в дверную ручку. — Я… я знаю, что ты очень занят на работе, так что ничего страшного, если ты не можешь… я просто… я построил эту штуку для научной ярмарки. Это глупо, хотя… так что если ты не сможешь, это нормально… Микки взглянул на Светлану, но та подняла руки, как бы говоря, что не имеет никакого отношения к его просьбе. Он снова потер нижнюю губу и вздохнул, чувствуя напряжение, исходящее от него, через всю спальню. Ев заслуживал лучшего. Но мысли о том, чтобы дать Светлане то, чего она чертовски хотела, было достаточно, чтобы захотеть пробить стену кулаком. — Я посмотрю, смогу ли перенести какие-нибудь дела, — сказал Микки сыну. Мальчик слегка улыбнулся, кивнув: — Хорошо. Спасибо, пап. Микки кивнул ему в ответ, жестикулируя: — У тебя завтра школа, тащи свою задницу в постель. А потом Ев ушел, и Микки остался стоять там со Светланой. — И ты думаешь, что ты ему не нравишься? — Тихо спросила Светлана. — Он знает, как ты на него смотришь. Он чувствует то, что чувствуешь ты, с самого детства он чувствует это. — Ты не будешь сейчас стоять и обвинять меня во всем. Светлана покачала головой. — Я не пытаюсь тебя обвинить, я пытаюсь донести до тебя правду. Микки нахмурился, не желая больше говорить об этом. — Я, может быть, пойду на это научное дерьмо, но это ничего не изменит. Я нихрена для тебя не делаю, ты ничего не выиграла. Это мой гребаный выбор, идти мне или нет. Она кивнула. И тогда Микки понял, что больше не может находиться там, поэтому он ушел со своим старшим братом, идущим позади, запирая за собой дом. Они с Йеном проспали несколько часов, но он был готов отрубиться прям на пороге этого дома. Весь этот день был просто ебаной драмой, блять, ночным кошмаром, и он был готов к тому, чтобы это закончилось.***
Он был голоден. Единственный китайский ресторан, который был открыт в такое позднее время, был в добрых десяти минутах в противоположном направлении от дома Йена, но Микки пошел туда. В итоге он заказал кучу дерьма, потому что Йену нравилось. Поэтому, когда он вернулся к Йену, они разложили всю еду на его маленьком кофейном столике (как они обычно делали) и свернулись калачиком на диване, включив худший рекламный ролик, который только могли найти. Было так поздно, и они так много ели, что в конечном итоге разложились на маленьком диване, спутанные друг с другом. Микки облокотился на спинку дивана, на бок, одна из ног Йена зажимала его собственную. Это было мерзко, как прямо из одного из этих гребаных сопливых фильмов с цыпочками. Они просто глядели друг на друга, нежно целовали друг друга, обнимали друг друга; рекламный ролик, тихо играющий на заднем плане, совершенно забыт. Но все было в порядке, потому что это был Йен, и Микки любил прикасаться к Йену и целовать Йена и заставлять Йена мягко вздыхать ему в рот. Йен так заботился о Микки. Пусть так и будет, вот так. – Я чувствую, что есть что-то еще, что я должен сделать, — прошептал Микки, прижимаясь лбом к Йену. — Скажи мне, как сделать это лучше. Йен поцеловал его, вылизывая рот, и Микки выпустил тихий вздох, наслаждаясь вкусом Йена, и тем, что находился в ловушке между Йеном и диваном, но рыжий пытался приблизиться еще плотнее. Микки нравилось, что Йен целовал его так нежно. И медленно. Все, что было до Йена, было тяжелым, быстрым и грубым —и даже несмотря на то, что у них все еще было так быстро и грубо— было просто приятно замедлиться и наслаждаться, ценить мгновения. — Твое присутствие здесь все исправляет, — тяжело выдохнул Йен. — Я не хочу больше об этом говорить, хорошо? Я не хочу говорить об этом, я хочу этого. Микки тихо застонал, когда Йен схватил его за бедро и подтянул его ногу повыше на свое бедро, вжимаясь в него своей эрекцией. Микки умудрился перевернуть рыжика и впился губами в его шею, переплетая их ноги между собой. Он вылизывал шею Йена, целуя и лаская языком его кожу. Йен издал надломленный стон и схватил Микки за задницу. У него мурашки побежали по спине, когда он позволил Йену взять на себя движение бедрами, покачиваясь вместе с ним, даже не успев сделать вдоха. Микки отнял руки Йена от своей задницы и уложил их на диван над его головой, держа их одной рукой, а другую просовывая между ними, чтобы погладить Йена через его спортивные штаны. Он так разнервничался, что его трясло, он сопел Йену в шею, крепко прижимая его к дивану. И Йен был так чертовски хорош под ним, выгибаясь и тяжело дыша. — Крутой, да? — Йен засмеялся. Микки укусил его за шею, чувствуя, как его парень начинает вырывать свои руки из его хватки. Между ними двумя сегодня все вышло из-под их контроля. Это, блять, отстой, и не было ничего хорошего в том, что произошло. Однако последствия… Йен выдернул запястья из рук Микки и быстро повернулся. Микки приземлился на пол, с раздражением рыкнув от острых ощущений соприкосновения с полом, когда Йен упал на него сверху и схватил его руки, прижимая их над головой. Микки прошипел и щелкнул зубами на Йена, вызвав тем самым смех у парня, когда тот двинул бедрами и уткнулся лицом в изгиб шеи Микки, покусывая и посасывая нежную кожу. Это было так хорошо; Микки загорелся, как ебаная рождественская елка, будучи в ловушке. — У нас нет смазки и презервативов, — застонал Микки, выгибая спину. Йен хмыкнул, отступая и отпуская его, так что Микки воспользовался возможностью, чтобы принести вес на колени и оттолкнуть Йена от себя, отправив его в полет назад, пока он вставал и карабкался к двери спальни. — Ублюдок! — Засмеялся Йен. Микки громко рассмеялся вместе с Йеном, добравшись до двери спальни, когда его оттянули назад и толкнули к стене рядом дверью. Йен обнял его лицо и крепко поцеловал, прижимая бедрами к стене. Микки укусил его за губу, соответствуя тому, что Йен дал ему, а его руки сами по себе потянулись за спину Йена, чтобы схватить его за задницу. Они просто играли. Как парочка подростков, они играли, толкались и хватались друг за друга, прижимая друг друга к стенам, к комоду, к кровати. Йен зарычал торжествующим смехом, когда скрутил Микки на кровати. Он толкнул его лицом вниз и сел прямо на его задницу, держа его руки за спиной. Микки издал странный звук и поборолся против захвата, но улыбнулся. — Сдаешься? — Йен и сам тяжело дышал. Он расслабился, кивнув головой. — Думаю, ты слишком силен для меня. — Чертовски верно я… Ебать! — Йен закричал, свалившись, когда Микки застал его врасплох. Он повернулся и отстранился от Йена, чтобы толкнуть его на кровать, используя руки и ноги, чтобы держать руки и ноги Йена. Он засмеялся, наклоняясь к лицу своего парня, и их затрудненное дыхание смешалось между ними. Йен качнул бедрами, но Микки только покрепче ухватился за него. Он набросился губами на Йена, вырывая разочарованный стон от рыжего: — Боже, я не могу дождаться, когда смогу отодрать твою задницу. Йен улыбнулся и застонал, пытаясь вырваться вперед и поцеловать его, но Микки все еще держал его. — Хочешь надрать мне задницу, Мик? — Ебать, да, очень хочу, — Микки почувствовал, как огонь закрутился в его животе. Он не мог ждать, пока доберется до Йена, и заставит его ходить на утро с больной задницей и синяками. Блять, мысль о его метках на Йене плавили его тело изнутри. Он застонал, и наконец наклонился, чтобы поцеловать своего парня. — Скажи мне, — задыхался Йен, выгибая спину так, чтобы можно было прижаться грудью к Микки. Микки ухмыльнулся и сел так, что перевернуть Йена на живот, сдергивая с него треники, чтобы получить хороший вид. Он нежно шлепнул рыжего по обеим бледным половинкам и мягко погладил вмиг покрасневшую кожу. Йен издал что-то схожее между смехом и стоном, бедрами вжимаясь в матрас. Он дрожал и стонал; Микки лег на спину Йена, прижимая губы к его уху, толкаясь своим членом в задницу Йена. — Сказать что? — Спросил он, хотя уже знал ответ. — Скажи мне, что ты со мной сделаешь, — вздрогнул Йен. — Сейчас? — Микки усмехнулся. — Нет, — проскулил Йен, толкаясь вверх, чтобы еще раз столкнуться с членом Микки, заставляя их обоих ахнуть. — Не сейчас… позже… Микки стиснул зубы на мочке Йена, снова потираясь о задницу рыжего, чувствуя себя настоящим животным; не было ничего, кроме тонкого клочка хлопка, отделяющего член Микки от задницы Йена. Ему нравилось, когда его шлепали и говорили, что делать, но были времена… времена, когда он был просто… он был боссом. И ему это так нравилось, и Йену это нравилось. Эта мысль прошла прямо к его члену, он был чертовым боссом сейчас. Йен гребаный Галлагер стоял на коленях перед ним с похотливо открытым ртом, широченными зрачками, молча ожидая большего, и Микки терял связь с реальностью. — Собираюсь трахнуть этот сладкий ротик; потом поставлю тебя на колени и жестко оттрахаю эту прекрасную жопку, — сказал он. — Буду держать тебя на месте и сделаю эту задницу такой же красной, как твои гребаные волосы. — Блядь, Микки, — Йен наклонился и схватил Микки за бедро, пытаясь потянуть того ближе к себе. — Ты позволишь мне? — Властно спросил Микки. — Примешь все, что я тебе дам? — Да, да, — скандировал Йен, тяжело дыша. Его рука скользнула между телом и матрасом, но Микки схватил его за руку и выдернул ее из-под него. — Блять, давай же, детка, пожалуйста. Это чертовски трудно. Он потянулся ко рту Йена, проникая пальцами в горячий рот. Йен был жадным, сосал пальцы как заведенный, и извивался под Микки. Йен был горяч; его мокрое от пота лицо прижалось к кровати, а сам он тяжело дышал через нос. Микки усмехнулся, и все плохое, что случилось в этот день, полностью исчезло. Только он и Йен, и больше ничего, блять, не имело значения. Йен заскулил, когда Микки выскользнул из его рта, спутывая простыни на кровати. — Тогда, когда твоя задница станет красной и горячей, — горячо прошептал Микки на ухо Йену, протянув руку между ними. — И ты будешь трястись и умолять об этом… Он достаточно отстранился от Йена, чтобы тот понял намек и отставил одну из своих ног, согнув колено. Это действительно чертовски поразило Микки — как Йен может быть так чертовски восприимчив к его прикосновениям-потому что, когда он наклонился и прижал свои влажные пальцы к плотному кольцу мышц Йена, рыжий буквально затрясся от предвкушения. — Отдеру тебя так хорошо, детка, — продолжал он, пальцами скользнув в Йена. — Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы я трахнул тебя? — Да… да, — Йен кивнул, а его рука потянулась к тумбочке, пальцами вцепившись в ее край. Он разочарованно хмыкнул и сжал пальцы в кулак, когда Микки тихо засмеялся. А потом Микки был застигнут врасплох. Рыжеволосый монстр быстро перевернулся и поменял их местами на постели. Микки хмыкнул, ухмыляясь, когда Йен прижал его к кровати и поцеловал, жадно вылизывая в рот, пока стаскивал боксеры Микки. Все произошло молниеносно. Йен схватил смазку и презерватив с тумбочки, готовя Микки, пока они целовались. Микки попытался сменить позиции, чтобы как следует объездить своего бойфренда, но Йен перехватил его под коленями руками, буквально складывая пополам. — Ох, блять, — застонал Микки, сообразив, что ему некуда отступать. Он плотно закрыл глаза, когда Йен прижался к нему, а чувство наполненности, что приходило с членом его парня внутри него никогда не разочаровывает. Микки любил член Йена. Если бы он был из тех парней, которые пишут ебаные сонеты о члене, он бы писал ебаные сонеты об этом члене. Это было прекрасно — он чувствовал себя прекрасно, идеально, и звуки, которые издавал Йен были высшей степенью блаженства. Йен трахал его жестко, удерживая ноги в одном положении, быстро подаваясь бедрами вперед. Каждый удар отражался в теле Микки электрическими импульсами, пока он лежал там и принимал все, что ему давали. И Йен делал это хорошо, было это медленно и жарко, или грубо и жестко, он просто знал Микки. Он выдыхал слова, которые Микки позволял себе говорить только Йену, и пусть его стены рушатся, чтобы он только мог сказать Йену, как хорошо он себя чувствовал, как хорошо он выглядел, и Йен его, только его. Микки чувствовал себя ебаной порнозвездой в тот момент, но это того стоило, если Йен смотрит на него таким влюбленным взглядом. Кровоточащая, теплая безотлагательность захлестнула Микки. Йен, должно быть, заметил это, потому что он уронил ноги Микки на постель и вошел в него до основания, прижимаясь своими губами к Микки. Йен целовал его медленно, стонал в рот, и каждый толчок глубоко в Микки отдавался в то самое место. Они оба пытались отдышаться и целоваться одновременно. Микки почувствовал головокружение, пальцы впились в волосы Йена, пока он кусал губы рыжего. Он чувствовал себя таким наполненным, таким невероятно наполненным и… и любимым. Это было так много для него. Это было все. — Йен, — Микки тяжело дышал Йену в рот, чувствуя, что он, блять, умрет, прямо на этой постели, если не кончит. Он никогда не хотел отпускать это. Йена. Ничего. Только это. Только он. Только он. Только он, только он, только он. — Йен, нахуй я… я, — голос подводил Микки. Пузырь в его груди раздувался до размеров ебаной кометы, но были вещи, которые ему нужно сказать, вещи, которые Йену нужно знать. Это нормально? Прямо сейчас, это было нормально, если он… — Йен, я… ебать. Йен, я… я… — Я знаю, детка, — Йен прижался лбом к Микки, жадно глотая каждый вздох. — Я… о боже, я знаю. Микки крепко зажмурил глаза, руки погрузились в волосы Йена; он был напряжен и все вокруг стало немного размытым. — Открой глаза, — приказал Йен, одной рукой обернув Микки, держа его крепко-крепко. — Открой… блять, Мик, открой… Так он и сделал, взглянул прямо в зеленые глаза Йена, глубоко вздохнув и, наконец, отпустив себя, и гребаная волна прорвала все защиты. — Я люблю тебя… я… Я люблю тебя. Черт возьми, я люблю тебя. Это было сочетание облегчения и удовольствия, которые захватили лицо Йена. Улыбаясь беззащитной улыбкой, тяжело дыша, он кивал снова и снова: — Я тоже тебя люблю. Микки кончил с громким, протяжным криком. Просто чертовски внезапно и громко, выгибаясь и трясясь. Так сильно, что перестал дышать и почувствовал, что из глаз текут слезы, а пальцы впиваются в плечи Йена. Он чувствовал, как Йен грубо толкается в него еще несколько раз, прежде чем он в последний раз прижался к его простате, отчего на Микки накатила вторая волна оглушающего оргазма, и кончил сам, глубоко внутри парня, упав сверху на брюнета, тяжело дыша тому в шею. Они неподвижно лежали в таком положении, пытаясь отдышаться. Йен медленно вышел из Микки, но держал его близко к себе, не делая никаких движений, чтобы отпустить его в ближайшее время. Микки был далеко, но в то же время очень близко. Его руки пробрались к волосам Йена-они были влажными от пота и горячими. Он провел по ним пальцами и тихо вздохнул. — Иди сюда, — Микки едва смог произнести эти слова. Йен медленно двинулся, немного отстранившись, чтобы посмотреть на Микки. Лицо его покраснело, но было расслаблено. Он облизнул губы, просто глядя на него, задержав дыхание. Это был молчаливый разговор; Микки кивнул: Да, я люблю тебя, это был не просто момент, да, я люблю тебя. Губы Йена растянулись в мягкой улыбке, и он кивнул в ответ: Я тоже тебя люблю.