After the rain

Мне снился удивительный сон. Я стою на утесе, который, словно покрывалом бабушкиной постели, покрыт зеленой травой и цветами, дует приятный теплый ветерок, гладя по моим темным, как смола, волосам. За моей спиной темный густой лес, и вроде я как бы даже пришел оттуда, но как очутился на краю утеса, ума не приложу. А в небе плывут редкие облака, белые перья. Словно ангел, уподобившись обычной птице, решил вдруг сменить оперение, взмахнул своими белоснежными крыльями и разбросал их редкими вкраплениями по голубому небу. Солнечные лучи, еле касаясь моего лица, расползаются по всему организму своим согревающим теплом, и чудится будто тот самый ангел, сменив свое оперение, решил протянуть мне свою мягкую, теплую руку, и я протягиваю свою к нему в попытке ухватиться за неё. Шорох позади. Мгновение. Пытаюсь повернуться и… Открываю глаза. Лежу и смотрю в белый потолок, который в этой темноте кажется синим. Тепло, хорошо. Очень давно не было так хорошо, очень давно в реальной жизни я не испытывал такого умиротворения, тепла. Возможно даже никогда. - Сегодня больше не уснуть. Напялив на себя джинсы и черную толстовку с капюшоном поверх белой футболки и впрыгнув в кроссовки, я вышел на улицу. Хотя на улице уже давно тепло, а днем очень даже жарко, я привык мерзнуть, привык не испытывать никаких ощущений, кроме холода и тотального и беспросветного одиночества в свои не полные 20 лет. Где-то читал про такое понятие, как «публичное одиночество», так вот, если задуматься, это лучшее описание моей недолгой жизни. Каждый раз цепляя на себя маску доброжелательности и общительности, я чувствую себя еще более одиноким, чем в своем ледяном царстве. Сижу возле соседнего дома на детской площадке и с душераздирающим скрипом, больше похожим на плачь или стон, еле-еле кручусь на карусели, которая уже давно не помнит, когда её «освежали» и выкрашивали хотя бы в эти отвратительные желтые, красные, зеленые и синие тона. - Ты, похоже, тоже одинока. – не требую ответа, а как бы констатирую факт. Выдыхая противный, едкий сигаретный дым, я думаю о сне, который мне снится уже около года. С того самого момента, как я переехал в эту квартиру. Затяжка, выдох, еще затяжка, выдох. Смотрю на то, как тлеет сигарета, и думаю, что похож на нее, на эту, отравляющую меня, чертову сигарету. Тлею от каждого дуновения ветерка, даже самого слабого, оставляя в этой жизни после себя непонятную серую массу, которая такая же легкая, как пепел, сбиваемый ветром. Подношу ее к своему лицу, и сигаретный дым больно бьет в нос и глаза, от чего автоматически морщусь, а горящее сигаретное «жало» продолжает тлея подбираться к моим пальцам в попытке обжечь посильнее. И пока дым меня отвлекал, горящий уголек нанес свой удар, упав мне прямо на колени. - Вот черт! – ругнулся я и начал судорожно стряхивать его на землю в надежде, что он не успел пропалить мне джинсы. Тынь-дынь. Протяжно выдохнув, я залез в карман за телефоном. «ЛЮК, У МЕНЯ БЕДА!!! ПРИЕДЬ И ЗАБЕРИ МЕНЯ.» - Кто бы сомневался. У тебя всегда беда. – процедил сквозь зубы потухшему экрану. Встав с карусели, напоминавшей мне сейчас больше не детское развлечение, а колесо фортуны, которое остановилось не в ТОТ момент моей жизни, я побрел к парковке. Натянув на голову капюшон своей толстовки, а на лицо маску, я продолжил свои размышления. Еще одно доказательство, что никому я не сдался со своим внутренним миром и со своими печалями и проблемами. Ни один человек в этом мире не знает, какой я на самом деле, что у меня там внутри кроме органов, всех лишь интересует, что я могу им дать, не требуя ничего взамен. Когда-то, когда я был маленьким и наивным мальчиком, который не понимал всех хитростей этой вашей жизни, который думал, что ну уж родители-то точно знают, какой я, что я чувствую, что мне нужно, они-то самые близкие люди, я с каждым разом разочаровывался и по кирпичику возводил свой забор, за которым запирал себя настоящего, все истинные эмоции, все неподдельные чувства, которые у меня возникали, будь то удовлетворение, злость, апатия или ненависть. Все мои подростковые эмоции, стремления и мечты остались за этим забором. Всё теперь там, а я чувствую, что осталась только одна оболочка, которая стремиться заполниться хотя бы чем-то, чтобы ветер не свистел в пустоте. Например, сигаретным дымом. Не скажу, что я сейчас понимаю все хитрые переплетения жизни, но мне, определенно, стало проще это делать. Стало проще с пониманием того, что и самым близким людям бывает не до тебя, что им также, как и всем в этом мире, от тебя что-то непременно нужно. Подходя к своему мотоциклу Yamaha YZF-R1 RobertsReplica, который я прозвал «Док», потому, что только он, как доктор, мог вылечить мои душевные страдания, хотя бы на какое-то, пусть и не продолжительное, время. Я вытащил ключ из кармана джинс, вставил его в замок зажигания, и Док ожил. - Привет, друг. – это был особый ритуал приветствия моего черно-желтого «коня». Тынь-дынь. «ТЫ СКОРО?» - Лечу, блин. – снова процедил еле слышно своему потухшему экрану я, хотя этого никто бы не услышал из-за шлема на моей голове, да и не обратил бы внимания, даже если услышал бы. Даже та девушка у подъезда. Пока Док слегка урчал подо мной, я смотрел на нее. «Красивая» - пронеслось в голове. Одета в синие спортивные штаны, широкую футболку тёмно-синего цвета, больше напоминавшую мужскую, черно-белые кеды и кепку с нашивкой F, что явно означало Fila, темно-синего цвета. Девушка была красивой, но в тоже время такой простой, домашней, такой настоящей и естественной. Выйдя из подъезда на улицу, она остановилась, подняла голову вверх и, думая, видимо, что совершенно одна, а может еще о чем-то своем, сделала глубокий вдох, будто пыталась заполнить свои легкие всеми запахами, которые сможет в себя вдохнуть. Пока ее пес бегал вокруг и тоже обнюхивал каждую травинку, она достала пачку сигарет, вытащила из нее одну, чиркнула зажигалкой и, прикурив, шумно выдохнула дым от первой затяжки. Каждое её движение было легким, грациозным, расслабленным. Тынь-дынь. Я оторвался от рассматривания девушки, но в телефон не полез. А зачем? Я и так знаю наизусть тексты сообщения, которые мне приходят от старшей сестры. Я наизусть знал дорогу до бара, в котором она работала, и наизусть знал дорогу до дома, в котором она жила, и мог даже с закрытыми глазами преодолеть весь этот путь, чтобы в очередной раз забрать её из бара после ссоры с парнем, без сомнения пьяную и еле стоящую на ногах. - Привет. – поздоровался я с владельцем бара, с которым виделся чаще, чем с преподавателями в университете. - Где она? Он безразлично кивнул в сторону дальнего стола, продолжая натирать бокал стоя за барной стойкой. Подойдя к столу, я увидел спящую сестру. Сестру, которая по факту и сестрой-то никогда мне не была. Мы не родные, да и как сестра она себя никогда не вела. С самого детства она мной манипулировала, подставляла перед родителями, тоже не родными, как оказалось на 5м году обучения, и постоянно командовала, а я, как послушный песик, выполнял все, что принцессе было угодно. Поначалу я очень злился, потом от каждой новой её выходки мне становилось тошно, потом апатия, а теперь - безразличие. Грустно признаваться, но меня приручили, выдрессировали подавать лапу хозяину, приносить тапочки и утреннюю газету, брошенную под дверь почтальоном, как послушную собачонку, которую подобрали на улице, а за каждый проступок я получал по морде и отправлялся на свое место, чтобы даже не показывался и не раздражал всех вокруг своим присутствием, в отличие от принцессы, которую любили все. «Все любили, а я ненавидел.» - И эту эмоцию перебросить за забор. Родители купили нам две квартиры, чтобы как только нам исполнится по 18 лет, мы съехали от них. И мы съехали. Хотя она и была старше меня на 2 года, она решила остаться с родителями, пока мне не исполнится 18 лет, в отличие от меня, который ненавидел этот дом и всех этих людей, и лишь ждал, пока заветная цифра замаячит на горизонте. - Вставай. – и, потащив за руку безжизненное тело в рваных колготках, попытался поднять её с лавки. - Какого хрена так долго ехал? Трахался с кем-то что ли? – пытаясь задеть меня, пробормотала она со скошенной от алкоголя улыбкой. Оставив этот пьяный выпад в мою сторону без ответа, я схватил её за талию и, перекинув её руку через свою шею, поднял её на ноги. - Идем. Она повисла на мне, но на ногах все же держалась и даже могла ими двигать. «Значит не настолько пьяная» - подумал я, но везти её на Доке не решился и вызвал такси в надежде, что она протрезвеет на улице, чего, конечно, не случилось. Такси приехало достаточно быстро и, кое-как загрузив её на заднее сидение, я сел рядом. Как только такси тронулось, она тут же упала на мое плечо, использовав его как подушку. Я рассматривал синие, в утреннем свете, дома из окна такси, а таксист поглядывал в зеркало заднего вида, то ли думая, что она моя девушка, потому что она попыталась пару раз залезть мне под кофту, то ли боясь за то, что она не в состоянии будет удержать в себе выпитый алкоголь. Каждый раз, когда она напивалась, а я вынужден был её отвозить домой, она пыталась приставать ко мне. Это давно пройденная история, потому что я знал, что я тот парень, который ей на самом деле нравится, и из-за этого она меня подставляла, и именно из-за этого же я должен был её терпеть. Как-то раз, на 8м году моего обучения, пока родителей не было дома, она заявилась ко мне и попыталась поцеловать меня, а когда я попытался отлепить её от себя, я не рассчитал силы и толкнул её так, что она ударилась об угол стола своим боком. - Что ты делаешь? Мы же брат и сестра! – заорал я. - Но мы же не родные! Так почему мы не можем сделать это? - Ты больная! У тебя не все дома. Никогда больше не трогай меня и не смей заходить в мою комнату! - Люк, я же вижу, как ты смотришь на меня... – она попыталась своей рукой прикоснуться к моему лицу, но я успел перехватить её запястье и с силой сжал его. - Проваливай и никогда больше не смей так делать… - глядя ей прямо в глаза, ровным, но доходчивым тоном сказал ей я и откинул её запястье в сторону. Это было самой большой ошибкой из всех, потому что на следующий день она заявилась в мою комнату и, сев на кровать, сказала, что если я хочу, чтобы она молчала о том, что я домогался до неё, то я должен выполнять все, что она скажет, в противном случае она расскажет родителям и приложит фотографии синяков от моей руки и стола. Так я и попал в капкан, который, лязгнув своими металлическими зубами, захлопнулся на моей шее. И самое противное, что я знал, что поверят ей, ей - своей кровной дочурке, а не выродку из семьи каких-то алкашей, о судьбе которых никто даже и не знает. Это тоже бросить за забор. «Ведь ты же её брат, ты должен за ней присматривать» - слова отца отзывались в черепной коробке и перед глазами эта улыбка сестры, имя которой я и произносить-то не хочу, которая ехидно подмигивает и машет мне рукой, пока её папуля не видит. - Приехали, - сказал таксист. - Спасибо. Подождите пока, я скоро вернусь, - наткнувшись на скептический взгляд таксиста, сказал я. «Всё-таки подумал, что любовники» - отметил про себя я. Позвонив в дверной звонок, я, слегка подбросив вверх пьяное тело и схватив его поудобнее, дождался пока дверь откроет её очередной парень. Очередной парень, имени которого я так и не запомнил, потому что плевать я хотел и на него, и на его имя, да и на так называемую сестру тоже. - Спасибо, что привез. – забрав её тело, произнес голубоглазый блондин в одних трусах и, затащив в квартиру пьяное тело сестры, захлопнул дверь. «А он даже вежливый» - подумал я. Уже на обратном пути, по-прежнему рассматривая синие в утреннем свете дома из окна едущего по пустынной улице широкого проспекта такси, я думал, что единственной причиной, почему я все не послал к чертям собачьим и не шагнул с крыши, - это дикое желание «взлететь вверх, а не мясным мешком грохнуться на землю». «Я обязательно взлечу! И стану свободным от вас всех! И вы не сможете добраться до меня, не сможете больше навредить мне! Я обязательно взлечу!» - каждый раз после очередной подобной встречи с «любимой» семьёй в моей голове, словно мантры, я прокручиваю эти мысли. - Я за шлемом. – появившись снова на пороге бара, пояснил я поднявшему бровь владельцу, но при этом не прекращающему натирать очередной стакан. - Садись, я сделаю тебе карамельный Раф. – и, кивнув на стоявший перед ним барный стул, он принялся шуметь кофе машиной и, словно химик, смешивать сироп с чем-то еще. Из проигрывателя заиграла мелодия. - Это Hooverphonic, – пояснил мужчина на вид лет сорока, не больше, - А ты паршиво выглядишь. Я промолчал, потому что разговаривать мне не хотелось. - Держи, за счет заведения, ну или вычту из зарплаты твоей сестры, - он улыбнулся и поставил передо мной чашку кофе с приятным карамельным запахом. - Не нужно, я заплачу, - сказал я. - Брось, я шучу, - засмеялся мужчина и принялся дальше натирать свои стаканы. Я снова повернул голову в сторону проигрывателя, потому что мелодия трека изменилась. Теперь я мог сказать с уверенностью, что органично вписавшееся в структуру трека Лебединое озеро, меня поразило своей душевностью. Хотя я никогда не питал особенной любви к классическим произведениям, но голос девушки, которая исполняла, видимо умудрился пролезть под забор и слегка затронуть мирно спавшие эмоции. Дослушав трек и допив свой кофе, я поднялся со стула и взял свой шлем, отправившись к выходу. - Спасибо, - сказал я, повернувшись у двери. Владелец бара махнул мне рукой, но ничего не сказал, а что, собственно, говорить, все и так понятно, без слов. Моя жизнь — это не сон, в котором я стою на утесе смотря на ангельские перья. Приехав к дому, я осознал, что устал, и вот сейчас, возможно, я наконец-то усну в надежде снова увидеть тот сон. Осталось только добраться до кровати. Войдя в подъездную дверь, я увидел, что лифт начинает закрываться, и так как мне очень уж хотелось поскорее оказаться в кровати, я рванул к ней в надежде, что она не успеет закрыться или кто-то её придержит от моего «Постойте!». В последний момент дверь снова открылась. - Спасибо! – обратился я к той самой девушке, которую видел пару часов назад у подъезда, но она ничего не ответила, а я, заметив выжатую горящую кнопку 7, повернулся к выходу лицом. Как только дверь лифта открылась, девушка вместе со своим псом выскочила из лифта, и я, смотря ей в след, шагнул из лифта за ней. Добравшись до своей кровати, я прямо в одежде плюхнулся на кровать и моментально уснул.