***
— Ну, что скажешь? — Эва вышла из дверей терема в тоненьком бирюзовом платье. Сердце Эвара сжалось, все его существо устремилось к ней, но воин не сдвинулся с места, прилаживая деревянную створку к ширме, которую они с Эвой решили поставить вокруг горячего источника. Он сам украсил деревянные панели резьбой, а некоторые из них Эва вручную, без магии раскрасила пестрым орнаментом в виде зеленых растений, разноцветных птиц и цветов. — Красивое платье, — буркнул он, отворачиваясь от госпожи и прилагая усилия, чтобы панель встала ровно и все крепления сцепились так, как положено. Закатанные рукава свободной льняной рубахи то и дело застревали в щели между панелями, а кожаные ботинки так и норовили соскользнуть по влажным камням. Теперь сосредоточиться на работе мешал еще и образ чародейки, окутанной струящейся сине-зеленой тканью, оплетающей ее грудь, талию, бедра… Еще и ветер так некстати подчеркнул ее формы… Эвелин вздохнула. — Так лучше? — спросила она. Эвар обернулся. Платье лежало у ног обнаженной чародейки. Она немного наклонила голову, глядя на Эвара, и густые упругие черные кудри, обсидиановыми ручьями прикрыли ее прелести. Эвар невольно отпустил неподдающуюся панель, и она с приятным щелчком встала на положенное место. Он выпрямился по стойке смирно и молча смотрел на Эву. Она, прикрыв глаза, еще раз вздохнула, и, переступив через платье, подошла к воину. Эвар смотрел, не отрываясь, как она приближается и останавливается прямо перед ним. — Искупаемся? — предложила Эва. — Да, конечно, — спокойным будничным тоном ответил Эвар. Но что — черт возьми! — творилось у него внутри! Эва осторожно скользнула в прозрачную воду источника и отошла к дальнему краю. Вода доходила ей до пояса. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь мелкую густую ивовую листву, играл вместе с тенями ветвей и бликами на воде, украшая обнаженную спину Эвелин ажурными узорами. Эвар снял рубашку, сбросил ботинки, потом штаны. Вошел в воду. От тепла источника по телу побежали мурашки. Хотя, может быть, дело было в другом. Чародейка обернулась и мягко улыбнулась ему. Невыносимая. Она подошла к Эвару почти вплотную. Такая маленькая, хрупкая… Кончики ее длинных волос намокли в воде. Как же Эвару хотелось запустить пальцы в ее обсидиановые кудри, ощутить их упругость, добраться до того, что они скрывают… Привычным неосознанным движением Эва тряхнула головой, откидывая волосы за спину. Некоторые пряди оказались непослушными, и Эвару так хотелось помочь чародейке, убрать их… Хотя и без того открывался замечательный вид. — О чем думаешь? — с дрожью в голосе спросила она. — Ты дрожишь. Тебе холодно? — ляпнул первое, что пришло в голову, Эвар. — Я стою в горячей воде, Эвар, — раздраженно закатила глаза Эвелин. Воину даже показалась, что она вот-вот заплачет, но чародейка тряхнула головой, словно отгоняя навязчивые мысли, и прикоснулась к его груди, обводя пальцами начертанные над сердцем витаграммы. Он стоял и не шевелился. — Эвар… — наконец заговорила она снова, поднимая взгляд на его лицо с какой-то напряженной решимостью. — Что такое? — он попытался вложить в свой голос всю мягкость, но которую был способен. — Скажи, что ты ко мне чувствуешь? — Уважение и благодарность, — по привычке ответил он. Эва иногда задавала подобные вопросы, а Эвару приходилось говорить все, кроме того, что его действительно волновало. — И побаиваюсь тебя немного, — усмехнулся он. — Я никогда не сделаю тебе ничего плохого, — заверила его Эва. Эвар промолчал. — Ты не веришь мне? — грустно спросила она. — Верю, что сейчас ты так думаешь, — сказал Эвар и мысленно погладил ее по щеке. — Ты считаешь, что я могу причинить тебе вред? — Конечно. — Я этого никогда не сделаю. Тебе не нужно меня бояться. — Хорошо, постараюсь, — улыбнулся Эвар. — Вот и славно, — она тоже улыбнулась. А потом снова спросила: — И больше ты ничего ко мне не чувствуешь? Кроме уважения и благодарности? — Ты что-то конкретное хочешь услышать? — сердце Эвара бешено стучало, медная кровь бурлила в жилах, кожа покрывалась мурашками от ее дыхания, такого близкого… Он старался незаметно любоваться ею, запоминать каждую линию, каждый изгиб, странный шрам на ребрах под левой грудью. — Я просто пытаюсь понять… Та девушка в Белом граде, Ами, и Венера здесь тебя ведь привлекли. Значит, ты способен испытывать что-то такое… какое-то подобие привязанности к другим людям… к женщинам… — ей было неловко говорить об этом. — Я бы не назвал это привязанностью, скорее симпатией. — А ко мне ты испытываешь что-нибудь похожее на симпатию? — скороговоркой пробормотала Эва, во все глаза глядя на Эвара и невольно схватив его ладони своими маленькими ручками. Он молчал. — Неужели даже сейчас ты ничего не чувствуешь? — прошептала она. — Скажи правду. — Я не могу. — Почему? Я хочу, чтобы ты сказал правду немедленно! — воскликнула чародейка. — Тогда сними запрет. Эва опешила. — Какой запрет? — она недоуменно смотрела на Эвара. — Ты же сама запретила мне каким бы то ни было способом показывать тебе свои чувства. И говорить об этом запретила. — Это чепуха какая-то. Я не запрещала… Эвар грустно смотрел на нее. — Ладно, я… я снимаю с тебя запрет, который мешает тебе говорить со мной откровенно сейчас. Я все запреты, которые когда-либо накладывала снимаю. Ты свободен от… Эвар не дал ей договорить. Тело словно сбросило кандалы, словно вырвалось из заточения, и воин не стал дожидаться нового запрета. Он просто схватил Эву в охапку и прижал к себе. Сильно, но бережно. Она взвизгнула от испуга и уже собиралась напустить на него чары, но он заговорил ей на ухо: — Люблю… люблю тебя… люблю… — снова и снова он повторял эти слова, как будто хотел выговориться за сто двадцать четыре года молчания. Эвар целовал ее волосы, шею, лицо, продолжая шептать признания. Через какое-то время он сообразил, что Эва какая-то подозрительно тихая. Стоило ему чуть ослабить хватку, как чародейка вывернулась из его рук и отбежала на противоположную сторону источника. — Что все это значит? — испуганно спросила она, вытаращив на Эвара глаза. — Я люблю тебя, — осторожно произнес он, поднимая руки, и делая медленный маленький шаг вперед. Эвелин прижалась к стенке источника, доходящей ей до середины спины. — Что это значит? — все так же испуганно. — Это значит, что ты мне нравишься, что я хочу быть с тобой рядом, думаю, что ты красивая, — произнося каждую фразу, Эвар делал маленький шажок по направлению к госпоже. — Тебе не нужно меня бояться, я всегда на твоей стороне. И хочу, чтобы тебе было хорошо. — То есть тебе не плевать на меня? То есть тебе не все равно, что я сейчас перед тобой голая? — почти истерично вопрошала Эвелин, пытаясь прикрыть наготу. — Не все равно. Ты меня с ума сводишь. Ты прекрасна, — осторожно говорил он, подходя ближе. — Стой! — перепуганно крикнула Эва. Эвар остановился на расстоянии вытянутой руки от нее. Он не понимал, почему она так странно реагирует. В конце концов, разве не этого она пыталась добиться? — Я думала, что ты ко мне ничего не чувствуешь… — прошептала она дрожащим голосом. — Сначала думала, что ты вообще не способен испытывать подобные чувства, а потом эти женщины… И мне стало так обидно… Неужели ты считал меня некрасивой и непривлекательной? Мне так хотелось, чтобы ты что-то почувствовал ко мне, хоть что-нибудь… Вот я и пошла… пошла на крайние меры. Я решила, что уж совсем обнаженная смогу заставить тебя… испытать… хоть что-то… А ты, значит, все это время… — вдруг ее лицо переменилось и испуганный лепет превратился в изумленное восклицание: — Ты поэтому так ненавидел Яра?! — Поэтому тоже. — Прости меня… Но я не понимаю… Я не помню, когда я наложила запрет? — В тот день, когда мы убегали из Мириума. Когда твои родные сожгли тело короля. — Не помню… Эвар сделал шаг вперед и обнял ее. Эва вся сжалась. — Давай продолжим разговор в одежде? — робко предложила она. — Я-то против, — усмехнулся Эвар, вдыхая полной грудью запах ее волос и поглаживая Эвелин пальцами по спине. — Эвар, пожалуйста! Я только что обещала, что не сделаю тебе ничего плохого, но если ты меня не отпустишь, то мне придется применить силу! Эвар не отпустил. Его пальцы спускались ниже, губы ласкали ее скулы. — Эвар, пожалуйста, отпусти! Я не могу вот так сразу… — Сразу! Сто двадцать четыре года я ждал, как дурак! Не в силах даже прикоснуться! — Прости, пожалуйста! Горячая вода превратилась в лед, отгораживая Эвара от чародейки. Она выбралась из источника и бегом устремилась в терем. Выглядело это так забавно, что Эвара пробрал смех. Так он и хохотал, пока лед не растаял одновременно с грохотом захлопнувшейся двери. «Ну, хоть запрет снова не наложила», — со вздохом подумал Эвар и, окунувшись несколько раз в ледяную воду, пошел одеваться. Стоило ему только переступить порог терема, как на весь дом пронесся возглас: — Иди сюда, я должна тебя немедленно осмотреть! Эвелин спускалась со второго этажа, одетая в простое черное платье из тонкой шерсти, на плечах болтался красный палантин с витиеватыми узорами, вышитыми блестящими алыми нитями. Черные кудри гривой развевались вокруг ее головы. — Ты все-таки замерзла, — хмуро проговорил Эвар. — Я бегала голышом по улице! — стремительно подходя к нему, проговорила Эва. — Разумеется, я замерзла! Не успел он опомниться, как чародейка уже схватила его за пальцы. — У тебя руки ледяные! — взволнованно проговорила она. — Немедленно снимай рубашку! Эвар повиновался, а Эва усадила его на бордовый бархатный диван, стоящий в центре ало-бежевой гостиной, с вкраплениями коричневого дерева. Она вдохновлялась картинами, изображавшими фениксов, когда создавала интерьер этой комнаты. — Со мной все в порядке, — засмеялся воин, пытаясь притянуть ее поближе к себе. — Перестань, — строго сказала чародейка, но при этом улыбнулась. — Я обязана тебя осмотреть! Я только пообещала, что не причиню тебе вреда, и если что-то случилось… — она начала простукивать и поглаживать его грудь, сосредоточенно хмуря брови и покусывая губы. Эвар тем временем перебирал ее волосы. — Ты весь влажный, тебе нужно срочно переодеться в сухую одежду, — заключила Эва. — Поможешь? — пошутил он, взяв ее за руки и не двигаясь с места. — Сам справишься. — Уверена? — он поднес ее пальцы к губам. — Уверена, — ласково ответила она и, к изумлению Эвара, проделала то же самое с его пальцами. — Иди скорее! — Ничего со мной не случится… — Со мной случится: я промокну и заболею. Эвар рассмеялся. — Не заставляй меня тебе приказывать! — А что ты сейчас делаешь? — спросил он, вставая, поцеловал ее в макушку и пошел в свою комнату. Сердце его отплясывало в груди джигу, на лицо то и дело наползала улыбка, а тело словно дышало, каждой клеточкой ощущая свободу действий. Сменив штаны, ботинки и рубаху, он спустился обратно в гостиную. Эвы там не было, но звон, доносящийся с кухни, быстро сообщил ему, где искать любимую. От осознания этого слова, от возможности произнести его вслух Эвар снова заулыбался. Любимая. Да, она его любимая. — Чай скоро будет готов! — с улыбкой проговорила она, повернувшись к нему. Здесь до сих пор пахло свежим деревом, поскольку стены так и остались бревенчатыми. Для кухни Эва решила оставить интерьер избы с большой беленой печью, широким деревянным столом и множеством кадок, корзин и сундуков, скрывающих посуду и припасы. Эвар подошел к ней, осторожно приобнял за талию. Она вздрогнула и неловко замерла. — Что не так? — хмуро спросил он, но, не удержавшись, зарылся лицом в ее волосы. — Все не так. Я ведь… Поставь себя на мое место: я столько лет была уверена, что ты бесчувственный чурбан, а теперь оказывается, что все совсем не так. Мне нужно время, чтобы свыкнуться с новым… с настоящим тобой, — повернувшись к нему лицом, мягко проговорила она. — Но чего ты хочешь от меня? — В смысле? — То, что я признался, меняет что-то в наших отношениях? Или тебе это было нужно лишь для самоутверждения? — Конечно, меняет! — воскликнула она. — Я ведь… Эвар, чтобы ты понимал, я ни перед одним мужчиной до сегодняшнего дня не раздевалась. — А Яр? — А что Яр? — Ты разве с ним не… — он выразительно посмотрел на Эву. — Я с ним целовалась, если ты об этом. Большего никогда и никому я не позволяла, в том числе и Яру. — Ты до сих пор любишь его? — В каком-то смысле, наверно, да, — немного подумав, ответила Эва. — А меня? Она молча смотрела на Эвара и краснела. — Я тебе потом скажу, хорошо? — едва слышно сказала чародейка. — Чай заварился.***
Эвар поглаживал Эву по спине. Ее кудряшки щекотали ему нос при каждом вдохе. Он, конечно, мог и не дышать, но тогда не чувствовал бы ее дивного запаха, переплетающегося с ароматом лавандового мыла. Они лежали в ее постели, широкой и мягкой. Потому что Эвар не хотел оставлять ее одну на ночь, а она не хотела засыпать без него. Эвар смотрел на ее лицо, укрывал одеялом, чтобы не замерзла, целовал в лоб, скулы и щеки. Еще в шею и губы, хоть разрешено было только в лоб, скулы и щеки. В течение всего дня она так и не вспомнила, как наложила запрет, и в итоге решила, что в тот момент находилась в столь сильном шоке, что эти события выветрились из ее сознания. Когда пришла ночь, Эва не захотела расставаться с Эваром, они затопили камин, поскольку после захода солнца Радосту окутывал промозглый осенний холод, и сидя в обнимку, наблюдали за движением пламени. Он перебирал ее волосы, она поглаживала его руки, прижимаясь к его груди. Вскоре Эва начала засыпать и Эвар отнес ее в спальню. Уходить ему не хотелось, поэтому все его тело радостно затрепетало, а душа станцевала бешеный танец, когда Эва, открыв глаза, попросила его остаться. Ничего кроме объятий и относительно невинных поцелуев ему дозволено не было, но это все же лучше, чем совсем ничего. Намного лучше. Конечно, тело его оживилось и жаждало проявить себя во всей красе. Некоторые воспоминания из прошлой жизни говорили ему, что в телесной любви есть весьма яркие прелести. В некоторых книгах, из тех, что он читал, также описывались дивные любовные сцены… Эвар вздохнул и прижал Эву крепче. Ей уже почти двести лет, а мужчины она так и не познала. Надо же какая стойкость… Или страх? А что если она так и не пожелает расстаться с девичеством? Тем более, что он-то не совсем живой… «Ты же знаешь, что я против использования воскрешенных мертвецов в качестве сексуальных рабов, Фиона… Моя позиция по этому вопросу никогда не изменится!..» — зазвучал голос Эвелин из далекого прошлого. Конечно, он не раб, но что если она не захочет нарушать свой принцип? Придется довольствоваться взаимностью чувств и возможностью делить с ней прочие радости жизни. Быть вместе… Пусть не соединяясь телесно, но эмоционально они уже сплетены в неразрывную сеть. Как же ты красива… Такая манящая, такая стойкая, такая сильная, такая смелая… такая нежная, милая, смешная… Хочу просто всегда рядом. Так близко, как только ты подпустишь. Нет, не правда. Хочется быть ближе, стать единым целым, чтобы души соприкоснулись. Эвар провел кончиками пальцев по ее лицу, она улыбнулась во сне. Он улыбнулся тоже. — Люблю тебя, Эва, — в горле что-то сжалось от этих слов. Она открыла глаза, не переставая улыбаться. — Ты — вся моя жизнь, помнишь? — сонно проговорила Эвелин, обнимая Эвара. — Ты для меня больше, чем жизнь, — ответил он. Почти заснувшая Эва встрепенулась и снова посмотрела на него. — Это как? — засмеялась. «Так ведь ты и моя смерть тоже», — мысленно ответил он, но вслух сказал иначе: — Ты моя вторая жизнь. Настоящая жизнь. Эвелин перестала улыбаться, уткнулась ему носом в грудь и засопела.