Чувство, заточённое в сталь

Холодно. Эвар открыл глаза. Темно. Эвар вдохнул. Пахнет сыростью. Он лежит на каменном полу в подвале? Эвар сел, пытаясь осмотреться. Тут же зажегся неяркий свет магических светильников, но не в каморке: одна из стен его темницы представляла собой решетку. За ней простирался длинный коридор, на потолке которого и поблескивали сияющие светлячки. Эвар медленно поднялся и подошел к решетке, обхватил прутья, дернул. Прочные. В отдалении послышались шаги. Они приближались. Эвар осмотрелся в поисках оружия. Комната была пуста. А вот его тело поверх доспеха по-прежнему опутывали белые нити. — Здравствуй, Эвар, — мягко проговорил пришедший, вставая напротив воина. — Где Эва? — Наверху. Ты меня не узнаешь? — Что с ней? — Она спит. — Она не ранена? С ней все хорошо? — С ней все хорошо, кроме того, что она спит, но не может проснуться. Ты нужен нам, чтобы ее разбудить. Если будешь вести себя, как подобает, то тебя освободят ото всех оков, пока же походишь под моим заклятием. Сейчас я отопру решетку, а ты не станешь пытаться меня убить. Договорились? Эвар кивнул, не сводя взгляда с Платона. Все те же карие глаза, только без желтых ободков вокруг радужки. Зачарованы, как у него самого? Волосы стали длиннее, пышной волной ниспадая чуть ниже плеч, затянутых в черный бархат кафтана, расшитого серебряными нитями. На острых концах воротника-стойки поблескивали серебряные же украшения в форме белой водяной лилии. Платон, действительно, отворил дверь и позволил Эвару покинуть комнату. Они медленно направились по коридору. Светильники гасли за их спинами. — Так ты узнал меня? — повторил свой вопрос Платон. — Узнал. Ты слуга Велемира. Не знал, что воскрешенные могут обладать магией. Платон тихо рассмеялся. — Как интересно все повернулось, — сказал он. — Был слугой — стал господином. Был мертвецом — стал живым. — Как это? — Ты все узнаешь, когда придет время. А пока, думаю, тебе необходимо помыться, переодеться, справить нужду и поесть. — Эва… — С ней ничего не случится. Она в безопасности… — Но… — Спит. Просто спит. Но ей ничто и никто не угрожает, поверь мне. Никто из нас не причинит ей вреда. Из нас? Что-то подсказывало Эвару, что Платон не их двоих имеет в виду. — Велемир, Ярослав и Резур тоже здесь? — Да. Но Эвелин и ты под защитой Ордена белой лилии, поэтому можешь их не опасаться. — Они пытались меня убить. — Это досадное недоразумение. Я отведу тебя в покои. Будешь жить в них, пока находишься в Обители белой лилии. — Почему сразу туда меня не поместили? — На случай неразумного поведения и активного сопротивления. Эвар не верил Платону. Но выбора у него не было. Приходилось подчиняться.

***

Голубой мрамор со вставками фресок, изображавших акты творения Всеобщей Матери, пейзажи разных стран, волшебных тварей и животных окружал Эвара всюду, куда бы он ни пошел. Помещение, которое ему отвели для жизни, иначе как палатами и впрямь назвать было нельзя: три огромные комнаты, спальня, ванная и гостевая, полные бело-голубой мебели, обитой парчой. Вместо собственно ванны в полу находился маленький бассейн. К такой роскоши Эвар готов не был. Но чувство неловкости постоянно подавлялось беспокойством и настороженностью. Платон неотступно следовал за ним, разве что нужду позволил справить в одиночестве. С чего бы такое внимание к его, Эвара, персоне? Платон его боится? Или бережет? А может, и то, и другое? Почему больше никого не видно? И когда он увидит Эву? Эвар предпочел бы не снимать хрустальный доспех, служивший ему верой и правдой больше ста лет, но Платон настоял на смене одежды. Эвару выдали черную рубашку, штаны и сапоги из мягкой кожи, а также кафтан, как у Платона, только синий и без серебряных брошей на воротнике. За хорошее поведение, как про себя решил Эвар, ему вернули хрустальный меч и наспинные ножны. Это лучше, чем ничего. В ожидании еды, Эвар выглядывал в окна своих палат: горные обрывы в облака. Побег этим путем будет невозможен. Как же спасти Эву из лап колдунов? Платон сказал, что они не могут разбудить ее. Но зачем им вообще ее будить? И как она уснула? Что происходит? Эвара бесила неизвестность. Бесила собственная беспомощность. Бесило то, что он до сих пор не увидел Эвелин. Когда Эвар был готов, Платон, наконец, повел его витиеватыми коридорами к Эвелин. Их встретил просторный пустой зал все из того же голубого мрамора с фресками, в центре которого благоухал самый настоящий сад. А в этом саду лежала Эва. В хрустальном гробу. Ярость вспыхнула в Эваре, он выхватил меч, чтобы отомстить за любимую, но заметил, что жена дышит. Медленно. Грудь слишком редко поднималась для ее обычного дыхания. Но она была жива, конечно. Глупо было думать о ее смерти, ведь тогда и он сам был бы мертв. Эвар опустил меч и повернулся к Платону. Тот поднял руки, готовясь к бою, за его спиной появились еще две фигуры в черных кафтанах. Губы Эвара презрительно искривились: в таких же защитных позах стояли Велер и Святогор. — Мог бы и догадаться, что это вам нужно сказать спасибо за приезд дорогих друзей и родственников, — прохрипел Эвар глядя на них. — Эвар, не делай глупостей, убери меч в ножны, пожалуйста, — аккуратно проговорил Велер. Эвар цыкнул, но меч убрал, а потом подошел к Эве. Склонился над гробом, хотел погладить ее по щеке, но его остановили: — Не прикасайся к ней, это может вызывать непредсказуемую реакцию, — спокойно проговорил Святогор, вставая рядом с Эваром. — Платон сказал, что она в безопасности… — Это так, но рисковать не стоит, поскольку заклятие может навредить нам. — Что с ней случилось? — прошептал воин, водя пальцами над ее лицом, но не дотрагиваясь до бледной, слишком бледной кожи. — Расскажу немного позже. Эвар посмотрел на Святогора. — Что вообще происходит? Святогор положил руку ему на плечо. — Скоро узнаешь. — Но она будет в порядке? — Уверен, что мы найдем решение. Вот только оно может тебе не понравиться. — Значит, какие-то соображения у вас имеются? — Возможно. — Я готов умереть, если это необходимо. — Ты хороший человек. — Он не человек! — холодный голос Ярослава под стук палки Эхто. Яр тоже был одет в синее, а вот Эхто — в черное. При этом старик, хоть и опирался на посох, но не трясся и не горбился, как при последней встрече. — И он должен умереть! Таков был договор! Вот, а Платон говорил про недоразумение. — Успокойтесь, друг мой, — мягко ответил Яру Святогор. — К договору мы еще вернемся. — Ты думаешь, что нам следует его пересмотреть? — спокойно спросил Эхто. — Полагаю, что это вполне вероятно. — Многие будут недовольны… — Эхто задумчиво почесал бороду. — Может быть, нам удастся их переубедить? — вклинился в разговор Платон. — Возможно, мы ошибались на счет Эвара. Все же имея дело с Эвелин… — Святогор значительно замолчал. — Мне нравится Эвар, если кого-то это интересует, — с довольной улыбкой произнес Велер, прислонившись спиной к одной из стен и сложив руки на груди. — Я буду голосовать против его смерти. Эхто тяжело вздохнул. — Разберемся с этим позже, — устало проговорил он. Эвар был в бешенстве. Они так спокойно обсуждают его убийство, словно он новорожденный котенок! — Не волнуйся, — тихо сказал ему Святогор. — Я тоже буду голосовать против твоей смерти. Тут вновь заговорил Велер: — Может, вернемся к делам насущным? Нам нужно ее разбудить! — Ты накладывал обычные сонные чары? — обратился Эхто к Святогору. — Да. — Значит, у нас есть два основных варианта, — Эхто обвел всех присутствующих задумчивым взглядом черносмородиновых глаз. — Ты пробовал пробуждение касанием, насколько я понимаю? — И не единожды. В различных композициях. Но ничего. После этого мы исследовали полотно чар, оказалось, что Эвелин вплела в него собственные нити. По всей видимости, она изменила правило пробуждения: мы должны выполнить конкретное условие, чтобы она проснулась, — последние слова Святогор обращал к Эвару. — И какое же это условие? — подозрительно посмотрел на чародея воин. — Стандартным ключом является поцелуй. Но, скорее всего, Эва назначила определенного целовальщика, поскольку Велер уже пробовал и ничего у него не вышло… Эвар вновь потянулся к мечу, злобно глядя на Велера. Поцеловал Эву, значит! — Друг, я сделал это исключительно из необходимости! — с улыбкой поднял ладони купец в примирительном жесте. — А под юбку к ней из необходимости ты залезть не попытался?! — с перекошенным от бешенства лицом прорычал Эвар, до дрожи сжимая кулак рядом с рукояткой меча. — Честное слово, не пытался. Потому что она… Святогор положил руку на плечо Эвара, а затем сказал Велеру: — Не дразни его, Чудомир. — Прости, друг! Честное слово, я уважаю тебя и твою… — тут он запнулся, взглянув на Ярослава, — … госпожу. И, действительно, лишь проверял гипотезу. — Потом поговорим, — хмуро бросил ему Эвар, решив, что снова сломает Чудомиру нос. — Вернемся к нашей проблеме, — прошелся туда-сюда по залу Платон. — Кого могла назначить Эва для пробуждающего поцелуя? — Разумеется, меня, — раздраженно бросил Ярослав. — Еще Велемира, — задумчиво произнес Эвар, вспоминая ее слова «Пожалуй, он единственный близкий мне человек, которым я по-настоящему дорожу». — Хотя она и говорила, что любит его, как брата. — Что ж, если ваши поцелуи не сработают, то позовем его, — подытожил Платон. — Начнем с Ярослава, — со вздохом проговорил Эхто. — Почему не с меня? — возмутился Эвар. — Да, почему не с Эвара? — спросил Велер. — Вероятность успеха больше у Ярослава, — ответил старик. — Не понимаю, почему вы вообще рассматриваете его? — раздраженно бросил некромант, подходя к гробу. По неловким взглядам чародеев за спиной Ярослава, Эвар понял, что они не сообщили ему о свадьбе. Эвар отшел. Он не хотел смотреть на то, как другой мужчина будет лобызать губы Эвы. Про себя он подумал, что и Ярославу сломает за это нос. Некромант склонился над чародейкой, поправил обсидиановые локоны, лаская взглядом ее лицо. Сам он как-то смягчился, раздражение исчезло, уступая место… любви. Эвар не отвернулся. Он с замиранием сердца смотрел на то, как Ярослав нежным и легким движением касается ее губ, как с печальным выдохом отстраняется и с надеждой смотрит на Эвелин. Ни единый мускул на ее лице не дрогнул. Она спала. Эвар не мог ответить точно, что за чувство он испытал: с одной стороны облегчение от того, что не Яр ее избранник, с другой — страх: а что если им вообще не удастся ее разбудить? Что если дело вообще не в поцелуе? — Что ж, — вздохнул Эхто и обратился к Эвару, — твой черед. Яр смерил Эвара презрительным взглядом, тот ответил тем же. Потом посмотрел на Эву. Милая, ты не раз говорила, что любишь Ярослава. Но и меня ты полюбила. Вот только, кого ты любишь сильнее? Кому доверила свое пробуждение? Эвар склонился над гробом. Никогда и никому не позволю тебя целовать! Ведь ты моя! Эвар поцеловал ее так, как только он имел право: сильно, властно, требовательно. В голове пронеслось: «Восстань!» Она восстала. Грянул шторм. Эвара и Яра отшвырнуло к стене, на которую опирался Велер. Остальных просто повалило на землю. Сад разлетелся ворохом листьев, обломков ветвей и щепок, перемешанных с хрустальными осколками гроба. — Эвелин, успокойтесь! — сквозь гул магического ветра услышал Эвар голос мудрого Эхто. Воин поднялся, сопротивляясь яростным чарам, хлещущим его словно плети. — Эва! — крикнул он, приближаясь к чародейке с поднятыми руками. — Милая! Эва! — Она не контролирует себя! — крикнул Святогор. — Нужно снова ее усыпить! Она увидела Эвара. Вихрь утих, клубясь эфиром у ее ног. Но кривые пальцы, изогнутые в чародейских жестах были готовы показать все ее смертоносное искусство. Эвар знал эти жесты. И очень надеялся, что она придет в себя прежде, чем обратить всех присутствующих в пепел. — Эва, — голос предательски дрогнул. Она уставилась на него жутко-зелеными глазами. Глазами самой Хельи. Владычицы мертвых. Следующая фраза прозвучала, однако, спокойно и ровно:  — Эва, опусти, пожалуйста, руки. — Нет. Похоже, что Ярослав был без сознания, остальные просто не шевелились. Эвар сделал шаг к ней. — Милая, ты хочешь меня убить? — Откуда мне знать, что ты мой муж, а не морок навеянный лилийцами? — хрипло произнесла она. — Кем? — не понял Эвар. — Орденом белой лилии, — презрительно искривила губы чародейка. — Задай мне любой вопрос, какой посчитаешь нужным, и я отвечу. — Как ты ласково меня называешь? — Моя виверночка, — с улыбкой ответил Эвар и сделал еще шаг. — Стой, — подняла чуть выше руки Эва. — Стою, — мягко ответил он, не отводя взгляда от ее глаз. — Откуда мне знать, что и ты меня не предал? — прошептала она. — Прикажи мне ответить правду, — просто ответил он. — Я обещала, что больше не стану отдавать тебе приказы… — Но все равно это постоянно делаешь. Давай. — Я люблю тебя. — А я тебя. — Твою мать! — выругался пришедший в себя Ярослав. Эва вздрогнула и посмотрела на него. Потом снова на Эвара. И опустила руки. Воин тут же подбежал к ней и обнял. — Через окна выхода нет, — шепнул он ей на ухо. — Дверей я не видел… — Нам отсюда не выбраться, пока они нас не отпустят, — прошептала она в ответ. Эвар обернулся, не переставая обнимать Эвелин. Вокруг того места, где недавно цвел сад серебрился эфир магического купола. Они с Эвой оказались в ловушке. — Это для защиты, — спокойно ответил на незаданный вопрос Платон. — Ясно, как день, что вы оба не горите желанием оставаться здесь по-хорошему. Эва могучий маг, ты, Эвар, — бравый воин. Мы хотим быть уверенными, что вы не нападете на нас во время разговора, а поговорить нам есть о чем. Располагайтесь с удобством. Беседа будет долгой. Он поднял ладони, словно приглашая Эвара и Эвелин присесть. Тут же весь мусор исчез и под куполом появились удобные кресла стол с едой и водой. Также Эвар заметил перегородку, отделявшую часть комнаты под куполом. — Это ванная комната, чтобы Эвелин могла привести себя в порядок, — пояснил Платон, заметив взгляд Эвара. Эва не шелохнулась. — Как только мы все обсудим и вы примете наше предложение, то сможете пройти в свои покои, — проговорил Велер. — Эвар уже убедился в их удобности и эстетической привлекательности. Полагаю, вам будет приятно там жить. Эва ничего не ответила и по-прежнему не двигалась с места. Эвар поступил также. Заговорил Эхто: — Вскоре к нам присоединятся еще некоторые люди. Тогда и продолжим. А пока отдыхайте. Ярослав уходить не хотел, но Эхто в приказном порядке отправил его прочь. Остальные удалились сами, Святогор и Велер при этом активно сигнализировали жестами, что находятся на стороне Эвара и Эвелин. Те проводили уходящих чародеев неотрывными холодными взглядами.  — Что думаешь? — спросил Эвар, едва затихли шаги. — Что мне, действительно, нужно помыться. Я вся в земле и копоти. — Я побуду с тобой. — Это было бы чудесно. Захвати, пожалуйста, пару яблок. И ветчину. И хлеб. И воду. Думаю, еда должна быть безопасна, ведь нет смысла так возиться с нами, для того чтобы отравить!