Чувство, заточённое в сталь

Эвелин смотрела куда-то в глубину собственных мыслей, опершись локтем на ворох подушек, покоящихся в изголовье постели. Ее черные кудри растеклись по плечам и подушкам непокорными черными ручьями. Чародейка зябко куталась в палантин, поджав под себя босые ноги, запутавшиеся в подоле платья. Лесьяр стоял у окна и молчал. Он смотрел на пернатые крылья облаков, укрывающих горы, словно заботливая птица своих маленьких птенцов. Сколько еще будет длиться это молчание? Ведь столько хочется обсудить! А сколько еще обсудить необходимо? — Эва, — тихонько позвал Эвар. — Да, — легонько пошевелившись, ответила она. — Что ты думаешь о плане? — А ты? — Я… Мне это все… Как-то все это странно: убить Эолара, убить Утера, а на место правителя посадить того златовласого юнца, как там его? — Его зовут Радомир. Радомир Варионов, — протянула Эвелин имя незнакомца, сидевшего рядом с отцом Эвара и оказавшегося кандидатом на престол Моро. — Эхто сказал, что он потомок Босха. — Да, и это поражает воображение, не правда ли? — Нет. — Нет? — Я не понимаю, что такого в том, что у Босха объявился прапраправнук! Почему вообще все так носятся с ним и с этим самым Босхом? Не понимаю. — Босх был величайшим из королей, — мягко заговорила Эвелин, улыбнувшись. — Многие нынешние чародеи мечтают жить под его крылом. Именно из таких мечтаний и родилось в свое время желание его воскресить. Великий король! Великий мудрец! Справедливый правитель и могущественный маг! Просветитель, дарующий доступ к художественным и магическим искусствам… «Началось!» — невольно подумал Эвар, закатывая глаза. Эва могла говорить о Босхе часами напролет и Эвар уже знал наизусть его биографию и то, как его обожествляют все ныне живущие маги. Правда все это величие давно умершего короля не производило на Эвара никакого впечатления, как бы он ни старался проникнуться чувствами Эвы. — Конечно, Радомир — не Босх. Но возможность притронуться к потомку такого великого человека… Ведь это тело несет в себе информацию о Босхе, понимаешь? Взять бы образец… — Эва мечтательно закусила губу и вновь погрузилась в свои далекие мысли. — Тебе лишь бы исследованиями заниматься, — усмехнулся Эвар, — а то, что у нас впереди война… — Войны не будет, если мы успеем добраться до Эолара и Утера прежде, чем их армии достигнут границ. — Вот только как к ним подобраться никто не знает. Подобраться незамеченными, а не в качестве трупов, разумеется. — Я думаю об этом… И ничего не идет в голову. А тебе? Эвар лишь покачал головой. — Война… Армия… Как я все это терпеть не могу! — проворчала Эвелин. — Может быть, лучше, чтобы эти двое узурпаторов пригнали сюда свои полчища мертвецов? Я бы их быстренько обратила в пепел. Меленький и серенький такой… Эва вновь погрузилась в мечтания. — Что ты думаешь о стратегии битвы? — спросила она Эвара. — Мне не нравится этот план во всех его аспектах. Ты должна заставить Эолара обратить внимание на себя, но как? Атаковав его мертвецов? А что если он останется в Моро и вообще не придет на бой? — Без него битва будет проиграна. Орден легко расправится с мелкими магами и ходячими трупами. Без поддержки Эолара армия обречена. Так что он в любом случае будет поблизости. Вот только не факт, что в рядах армии или на месте главнокомандующего… Он ведь может прятаться где-нибудь в лесах, чтобы наблюдать за битвой со стороны… Быть там, где никто не будет ожидать его найти… — Да, но даже если тебе удастся его прогневить и он вызовет тебя на бой. Где гарантии, что он не обратит тебя в букашку первым же щелчком пальцев? — Гарантия — лишь мои знания и умения. Больше ничего. — А все остальные тем временем будут разбираться с остальной армией. Если это так легко сделать, то может быть, тебе на помощь стоит отрядить пару-тройку магов? — Ты же слышал, что сказал Эхто? Мне будут помогать… — Ага. Убийцы некромантов. При том, что ты сама некромант… — Мы все принесли клятву Ордену. Ее нельзя нарушить! — Эолар же нарушил. — Эолар особенный. — А что если среди убийц некромантов тоже найдется кто-то особенный? — Не переживай за меня. Я справлюсь. — Но ты боишься. — Да, но не за себя, — она выразительно посмотрела на Эвара. Тот вздохнул и отвернулся. — Я не беспомощный ребенок! Я должен тебя защищать! Это моя обязанность! Так почему я, как бесполезный груз, должен болтаться с Платоном? Я ему не доверяю! Он, если ты помнишь, когда-то воскрешенным трупом с успехом притворялся! Кем он притворяется сейчас? — Успокойся. Платон следил за нашими с Велемиром исследованиями. Точнее, за моими. Вел-то уж всяко знал, что его слуга вполне живой… Или я не понимаю… А что до битвы: ты принесешь больше пользы под защитой Ордена, вдали от Эолара, сражаясь с некромантами Моро. Если бы ты мог выжить без меня, то я вообще оставила бы тебя в крепости… — Большего оскорбления в жизни не слышал! — Я тебя не оскорбляла… — Я воин! Я твой муж! Будь моя воля, в крепости отсиживалась бы ты! — Но у нас в семье равноправие и поэтому мы оба идем в бой. Эвар фыркнул. Эва протянула ему руку, предлагая сеть рядом с ней. Эвар воспротивился и привалился спиной к стене рядом с окном. — Ты на меня сердишься? — спросила чародейка. — Да. — Почему? — Потому что ты слишком самонадеянна и безрассудна. Нельзя так легкомысленно относиться к битве. — Я легкомысленна? Мне так не кажется. Я очень серьезна, поверь. Для меня самое важное — защитить тебя. Но пока Эолар охотится за мной, он охотится и за тобой тоже… — Перестань говорить так, словно моя жизнь действительно имеет какую-то ценность, Эва! Ты можешь жить и без меня! Сможешь построить семью с Ярославом или вернуться под отцовское крыло. Ты можешь стать одной из Ордена белой лилии. Черт, я думал, что этот Орден — сказка для детей! А теперь… Ты можешь быть великой и счастливой без меня. — Могу, — спокойно ответила она. — Но почему ты об этом говоришь сейчас? Раньше ты таких разговоров не заводил. — Потому что я хочу, чтобы ты выжила. И если тебе придется спасаться бегством, бросив меня, я хочу, чтобы ты так и поступила. — Вот только ты мой муж и я люблю тебя. Ты единственный кому я могу доверять. Эвар, когда все это закончится… Если мы останемся живы… Эвар… — голос Эвы был очень тихим и неуверенным. Она замолчала, а потом начала говорить снова, но как будто о чем-то другом, не о том, о чем хотела сказать сначала: — Эвар, ты помнишь… Ты помнишь… Что? Что он должен был помнить? — Ты помнишь свою смерть? — Помню. — И помнишь, кто тебя убил? — Да. Молчание. Обволакивающее. Напряженное. — Ты… Ты ненавидишь меня? — ее шепот. — Нет. Я понимаю, почему ты так поступила. — Правда? — она встрепенулась и посмотрела на него, так, словно хотела одним этим взглядом прочесть все его мысли. Эвар рассмеялся. — А что тут такого? Ты защищалась, я ведь мог убить тебя. Собственно, я это и собирался сделать. Если честно, я не могу понять другое: почему ты меня воскресила. — Потому что я испугалась тебя. Испугалась так, как до тех пор не боялась никого и ничего. А все чего я боюсь, я стараюсь подчинить себе. То, над чем я имею власть, меня не пугает. Так я подумала сначала. Но потом… Воскрешение пошло не по плану, затянулось, а я не хотела прекращать. Это было уже делом принципа — довести воскрешение до конца, ведь я почувствовала твою связь с одухотворенным лесом. — Но ты могла погибнуть! Почему ты решила воскресить меня прямо на поле боя? — Потому что техника серебряных сердец наиболее эффективна, если применять ее сразу после смерти подопытного. Ты же знаешь. — Но. Ты. Могла. Погибнуть. Эва пожала плечами. — И что? — А как же твоя великая цель по воскрешению Босха? Ведь тогда ты от нее еще не отказалась! — Этим бы продолжил заниматься Велемир. — Эва, я не понимаю… Я всегда считал, что у тебя была особенная причина, по которой ты меня воскресила. Сколько бы раз я не задавал тебе этот вопрос, ты всегда отвечала что-то вроде «Так было нужно», «Мне нужен был новый слуга», «Я так захотела». Но это же нерационально! Эвелин изумленно посмотрела на мужа. — А я когда-нибудь славилась рациональностью? — Просто ответь на вопрос. Почему ты воскресила меня? Почему потратила столько сил? Почему рисковала жизнью? Почему, Эва? Я не верю, что дело в твоем иррациональном подходе к жизни или в прочей ерунде. Мы скоро можем умереть. Этот дурацкий план засовывает нас в самое пекло этой проклятой войны. Так ответь же мне правду, наконец. — Я всегда отвечала тебе правду. Мне был нужен слуга, я рассчитывала, что ты восстанешь сразу и поможешь мне прямо на поле боя, но когда мгновенное воскрешение не удалось, я подняла других мертвецов, уже обычным способом и они сумели защитить нас с тобой до завершения битвы. Кстати говоря, бой и так подходил к концу, это было ясно. Так что я поднимала тебя не посреди битвы, а под ее конец, в окружении поднятых мною лично мертвецов… — Если тебе достаточно было обычных трупов, почему ты воспользовалась техникой серебряных сердец? — Не хотела терять такое уникальное тело… Ты действительно поразил меня своими способностями. И, кроме того, когда начала действовать воскрешающая техника, я почувствовала твою связь с одним из разумных лесов. На совете я узнала, что этим лесом был Линьюм. Если ты бы умер, то и у твоего леса не осталось бы шансов возродиться. Я не могла этого допустить. — И все? Правда все? — А разве этого недостаточно? Она смотрела на него, хитро улыбаясь. А потом добавила: — Ты для меня особенный просто потому, что это ты. Не нужно искать чего-то большего, чего-то великого и значимого в прошлом. Люди совершают поступки (подвиги и ошибки), просто потому, что они люди. — Да не хочу я быть уникальным или каким-то там особенным! — возмутился Эвар. — Тогда почему ты хочешь докопаться до истины, которой не существует? — Просто хочу понять, чем я заслужил вторую жизнь. И я не верю, что дело лишь в том, что я хороший мечник и как-то связан с Линьюмом. Эва повалила его на кровать и уселась сверху, наклонившись так, что их носы почти касались друг друга. — Ты заслужил вторую жизнь, — с той же хитрой улыбкой ответила она, — умением обращаться с мечом и потрясающими голубыми глазами. Эвар рассмеялся, понимая, что правды от нее ему так и не добиться и привлек жену к себе. В конце концов перед столь близкой войной есть более приятные дела, чем разговоры о давным-давно ушедших временах.