because the world can't hold us down

Танцы — это то, что заставляет сердце Лисы биться чаще. Танцы в её жизни стоят наравне с любовью к своим родителям, друзьям, и двум котятам. Ещё в Таиланде она была частью сильной танцевальной команды, одной из лучших в их районе. Лиса буквально чувствует музыку, пропускает её сквозь себя, пока двигается ей в такт. Во время танца её сердцебиение равняется с ритмом играющей песни; одним словом, танец для Лалисы — жизнь. Уход из коллектива был самым сложным шагом при её переезде в Америку. Девушка всё ещё не смогла найти подходящую для неё танцевальную студию, отчего с каждым новым днём на душе становилось паршивее. Почему её это так волнует? Ну, в первую очередь, только благодаря танцам Лиса в такой хорошей физической форме. В её старой школе такого предмета, как физкультура, вообще не было, так что сейчас девушку окутывает некий мандраж. Она не знает, что обычно делают на этом уроке. Однако то, что её не волнует — раздевалка. Лиса уже привыкла переодеваться при незнакомцах, благодаря частой смене костюмов за кулисами. После того, как Чеён показывает Лисе, как установить комбинацию на замке шкафчика (123, да, у неё нет фантазии), она аккуратно достает предложенную спортивную форму. Отвратительные чёрные шорты и нелепая футболка, кислотно окрашенная в… — Розовый? — возмущается Лалиса, — Ярко-розовый? Что об этом думают мальчики? — Им плевать, — заключает Чеён, — потому что они это не носят. Цвета нашей школы — чёрный и розовый, и отгадай, какой цвет достался им. — Черный, — сразу же заявляет Лиса, поджимая губы и понимающе кивая, — Как-то это чересчур по-сексистски. — А ещё это ужасно необдуманно, ибо кто носит чёрное в жару, прямо под палящим солнцем? Парням ужасно жарко, они потеют, и это совершенно не так привлекательно, как ты могла бы подумать. Лиса в последний раз косится на отвратительно выглядящую спортивную форму, после чего начинает переодеваться. Её передергивает от того, как нелепо на ней свисают футболка и шорты, которые, кажись, на размеров пять больше миниатюрной Лалисы. Девушка медленно поворачивается к Чеён, которая выглядит ничуть не лучше, что заставляет девушку немного успокоиться. — Тот, кто придумывал дизайн этого, уже в тюрьме? Чеён смеётся: — Зато эта форма единственная в своём роде, разве нет? Она, можно сказать, уникальна. — Уникальна? — пальцы цепляются за край футболки, немного её оттягивая, — А мне кажется, что такой крой я уже где-то видела… Точно! На мусорном, блин, пакете! — Значит в этом тряпье ты будешь чувствовать себя, как дома, — раздаётся голос из-за спины, а после и унижающее хихиканье. Лиса мигом разворачивается и видит перед собой (боже, какой неожиданный сюрприз) Дженни, прислонившуюся к шкафчикам, и компанию из кучи девочек, окружающих её. В горле застывает ком. Для Лисы, к большому сожалению (ну, или к счастью, смотря с какой стороны посмотреть), Дженни выглядит в разы лучше. Она кардинально изменила внешний вид своей футболки, отрезала пару сантиметров у рукавов и низа, превратив кусок розовой ткани в подчеркивающий идеальную фигуру кроп топ, будто бы только что купленный в каком-то бутике. То же самое она сделала и с чёрными шортами: раньше они были чересчур длинными, а теперь… слишком короткими. Уж слишком. У Лисы тихая паника: в глаза бросается оголенная кожа, прекрасная талия, и от этого предательски сильно горят щёки. Чеён с Лисой ни капли не преувеличивали: Дженни была чертовски сексуальна. Именно это описание ей и подходило: она была безумно горяча, с этим не поспоришь, но её поведение… Будто эта особа пришла прямиком из ада. Ясное дело, что ничего из этого Лиса сказать в лицо Дженни никогда в жизни не осмелится, уж слишком она стеснительна, именно поэтому она сразу же разворачивается к девушке спиной, поджимая губы. Дженни, похоже, воспринимает это, как попытку ловко улизнуть, что совершенно не на руку Лисе. Темноволосая подходит слишком близко, нарушая личное пространство, и одним резким движением руки захлопывает злосчастную дверцу шкафчика. — Так, Лалиса. Не мешайся мне на пути, и я тебя не потревожу. А иначе… — она затихает, что заставляет Лису нервно сглотнуть и понять всё без слов. — Я не собиралась… мешаться… Но сейчас мешаешь только ты; я просто пыталась, наконец, нормально открыть свой шкафчик, — выплескивает Лиса, на лице которой читается взволнованность и некий страх перед девушкой напротив; Дженни так зла и так близка, и, чёрт возьми, это тело. Что вообще может заставить Дженни так сильно разозлиться? Лиса закусывает губу, а в голове только одна, плевать, насколько глупая и неуместная, мысль: ревность. — Этот цирк только из-за Чимина? — Чимина? — по лицу Дженни понятно, что она в недоумении. Она хмурится, отчетливо смотрит в глаза Лисы, будто бы говоря: «Ты что, вообще не понимаешь, для чего это всё?». — Нет, Чимин тут вообще не при чем. И тут между ними пролезает Чеён, косясь на темноволосую сверху вниз, осознавая своё преимущество в росте, пока Дженни без каблуков: — Оставь её в покое. Это всего-лишь её первый день; ты можешь успокоиться хоть раз в жизни? Дженни поглядывает то на Лису, то на Чеён. По-видимому, всё же убедившись в правдивости слов девушки, Дженни делает пару шагов назад, позволяя Лисе, наконец то, нормально разблокировать шкафчик и убрать в него свои вещи: — Ладно. Но не забывай о нашем разговоре, новенькая, — и после этого она манерно разворачивается, направляясь к выходу из раздевалки, в сопровождении других девочек, которые всё это время бросали неоднозначные взгляды на Чеён и Лису. Лиса, наконец, облегчённо и медленно выдыхает: — Так, хорошо, дай угадаю. Когда ты говорила, что Джису ищет любой повод, чтоб упрекнуть Дженни, ты имела в виду: «провоцирует её, что тут же вызывает ответную реакцию в виде агрессии». Так? Чеён кивает: — Джису время от времени упряма. Когда она на чём-то зацикливается, то её очень трудно остановить. Она всегда добивается того, чего действительно хочет. Но, поскольку главным желанием для Джису в данный момент является лишь знатно насолить Дженни, чего, естественно, никогда не случится в полной и нужной для Джису мере; то это значит, что она никогда не остановится. Каждый раз это… что-то типа глупых и мелких подшучиваний и пранков, которые совершаются без какого-либо умысла, совершенно не нацеленные на последствия для Дженни. Но каждый, блин, раз все эти приколы возвращаются к Джису бумерангом, с большей силой. На самом деле, не было ни одного раза, когда бы нам не попадало от Дженни и её компашки. — Вот оно как… А что с её одеждой? — Лиса странно проводит худощавыми руками по своему телу, будто изображая форму Дженни по физре. — Это вообще разрешено? — На самом деле, никто до неё даже и не додумывался это сделать, так что чётких правил на этот счёт нет, — утверждает девушка. — Даже если бы и были, учителям в любом случае всё равно на внешний вид формы. Главное, чтобы она была. А вообще, может это лишь поблажки. Потому что Дженни их любимая ученица, прилежная и очень популярная. Удивительно, но эта самая популярная ученица действительно прилежно ведет себя на протяжении всего урока, полностью игнорируя Лису и Чеён. Сейчас у них бадминтон, и Лиса чувствует себя достаточно уверенно. Они с Чеён играют в команде, выигрывают пару матчей 2 на 2, в итоге проигрывая только парням из команды по теннису. После окончания урока единственной оставшейся проблемой является только предстоящее занятие по английскому. Лиса надеется, что на этот раз в классе будет больше свободных мест, и ей не придется вновь сидеть с Дженни; но все надежды рушатся, когда она заходит в класс и, скидывая рюкзак с плеча, видит только одно свободное место: рядом с Ким. Лиса безысходно плюхнулась на сиденье и всё же немного успокоилась, когда не увидела никакой реакции со стороны её «самого любимого человека в школе»; на самом деле, Дженни даже не подняла голову, продолжая читать свою книгу. Чеён сидит сзади, через две парты от неё, показывает знак «пис», смотря на подругу как бы сочувствующе, но в то же время немного ободряюще. — Здравствуй, Лиса, — приветствует девушку дружелюбный учитель, женщина лет тридцати, — мы только что начали разбирать новую тему, так что ты, я думаю, легко вольешься. Я правильно понимаю, что ты недавно переехала сюда, и что родом ты из Таиланда? — Да, вы абсолютно правы, — улыбается Лиса. — В этом случае, эта литература может показаться тебе сложноватой, но тебе повезло, что твоя соседка очень смышлёна. Да, Дженни? Ты ведь поможешь? — Да. Я буду только рада, — Дженни говорит уж слишком искренне, не обращая внимания на скептический взгляд Лисы. Учительница довольно улыбается: — Отлично! На данный момент у нас нет лишней книги, поэтому тебе, Дженни, придется поделиться. Дженни двигает книгу на середину парты, прямо перед лицом Лисы, которая, в свою очередь, внимательно рассматривает обложку: «Тесс из рода Д’Эрбервиллей: чистая женщина, правдиво изображённая». Даже название звучит удручающе депрессивно, но что поделаешь. На прочтение первой главы учитель даёт им полчаса, большую часть времени которого Лиса тратит на понимание сложных словарных слов, кишащих на каждой странице. Хоть Лиса и изучала английский годами, но её уровень всё ещё далековат до идеального. Лиса не настолько храбра, чтобы попросить помощи у соседки, ибо девушка совсем не хочет, чтобы всё привело к ситуации, схожей с инцидентом Джису. Более того, Дженни сейчас будто бы находится в своем мире; после того, как Лиса закончила прочтение первой страницы, она подняла голову, удостоверяясь, что Дженни тоже готова перейти дальше. Но кареглазая лишь отмахнулась и тихо, почти невесомо, прошептала: — Я это уже читала, переворачивай. Сидеть рядом с ней, такой расслабленной и спокойной, кажется сном. Вся эта картина дает Лисе понять, почему Чимин (и, конечно же, ещё огромное количество молодых людей) влюбился в неё. Умиротворенное выражение лица смягчает тот враждебный и злостный взгляд, который Лиса испытывала на себе в женской раздевалке. Сейчас темноволосая была спокойна и даже мила, что Лиса всё же признаёт. Что-то в Дженни завораживает и заинтересовывает, и Лисе интересно, что именно. Возможно, тот самый переход от полного доминирования к абсолютной уязвимости. Очень обидно, что ни одна из этих новых сторон, которые подметила Лиса, не изменили в Дженни ту ужасную личность, о которой Лалиса вспоминает только после услышанных ею слов: «эй ты, странная, хватит пялиться». И после этого Лиса утыкается в дурацкую книгу по английскому до самого конца занятия.