***
— Всё ещё никаких новостей от Дженни, — замечает Джису, так, между делом, добавляя в свой контейнер с цезарем необходимый домашний соус. Плотно запечатанный обед Лисы всё ещё находится глубоко в её переполненном учебниками рюкзаке; аппетита, если честно, совсем нет: — Не-а, никаких. — От него тоже, — тихо бормочет себе под нос Чеён. Пластиковый контейнер странно хрустит, когда Джису мешает в нём уже заправленное соусом содержимое. Лиса в это время, как маленький ребёнок, ковыряется в ещё зеленой траве, безо всякой на то причины вырывая с корнем листья клевера. Из всех людей, кто был жертвой инцидента в пятницу, единственной, кто мог посоревноваться с Дженни за худшее моральное состояние, была Чеён. И, честно говоря, ни Джису, ни Лиса не имеют ни малейшего представления, как же подбодрить свою подругу. Джису как-то обмолвилась Лисе, что, мол, если увидит она хоть раз этого дылду-Скотта в школьном коридоре вновь, так сразу, не думая, выбьет ему все зубы, а потом вышибет его крошечный страусиный мозг прямиком об школьные шкафчики, в независимости от каких-либо общественных моралей и количества народа в рекреации. И это, на самом деле, забавно, ведь Джису — сто шестьдесят с копейками, когда Скотт — это целых сто девяносто два сантиметра здоровенных и крепких мышц на длинных и накаченных ногах. Но Лиса видела в глазах Джису не только гнев, но и что-то совершенно иное, что заставляло моментально поверить словам подруги. Лисе кажется, что лучший выход — настучать о Скотте директору, который должен либо на время отстранить молодого человека от занятий, либо просто-напросто исключить его из школы. Но Чеён как-то очень неожиданно неохотно отвечает на предложения подруг заявить об этом даже хотя бы завучу; плюс, отсутствие Скотта в школе значительно усугубляет и противно замедляет весь процесс. Кроме того, Дженни — единственный свидетель (если не считать Чеён), которая тоже отсутствует, и не факт, что после такого недоразумения с Лисой она вообще согласится кому-то помочь. Ох, если б только Дженни просто взяла и вернулась в школу, чтобы Лиса смогла… погодите, смогла что? На самом деле, не имеет значения; Дженни исчезла, буквально испарилась со всех радаров, а у Лисы нет ничего, чтобы с ней хоть как-то связаться. Ни адреса, ни электронной почты, ни номера телефона. И это действительно смешно, нет, даже уморительно, что аж противно становится; они с Джису так резки на спонтанные поступки, но сейчас они сидят в полном бездействии, мирно сложа руки.***
Всё происходит слишком резко и быстро, быстрее каких-то действий Лисы, в виде простого сообщения от Джису на следующий день. Джису [16:03] пиздец, лиса Джису [16:03] пиздец… лиса… ТЫ ЭТО ВИДЕЛА Лиса не торопится отвечать. В последний раз, когда Джису писала такого рода сообщения, Лиса чуть не выронила кофе из рук, спеша узнать о том, «чего же она не видела». Оказалось это было глупой картинкой со Спанч Бобом, которую Джису назвала «лучшим мемом нашего столетия». Но сейчас, телефон пугающе вибрирует вновь. Чеён [16:04] Лиса… пожалуйста, только не пугайся Чеён не писала ей уже несколько дней; она мало разговаривала даже в школе. И теперь она просто так отправляет это загадочное сообщение, на которое Лиса даже не знает, как ответить. Вместо этого она просто возвращается в «iMessage» к Джису, сразу же печатая: «видела что?» И уже через считанные секунды, даже не успев толком отправить СМС, она получает сразу три новых сообщения от Джису. Джису [16:04] ало прием 911???? да???? как слышите??? у нас тут ЭКСТРЕННАЯ СИТУАЦИЯ Джису [16:04] блять, лиса, ты серьезно!!! аыоаыыоы!!! Джису [16:04] тупорылая ты СУКА, ты можешь уже, БЛЯТЬ, проверить свой телефон Ладно, ладно. Лиса тыкает на «отправить», но, вместо того, чтобы объяснить, что происходит, Джису отсылает ей это: Джису [16:05] [Отправлено: IMG_1023.jpg] Лиса сразу же тыкает на иконку отправленной фотографии. Фото замызганного письменного стола в спальне Джису мгновенно появляется на экране, и Лиса удивляется, ведь на фотографии совсем не домашка, которую ей обычно кидает Ким. На столе лежит глянцевый журнал. К сожалению, видимо, заснято всё было нервными и трясущимися пальцами, поэтому обложка журнала, к глубокому сожалению, уж очень размыта; всё, что Лиса может разобрать — это название. Это не новый выпуск пресловутого Vogue, Cosmopolitan или DAZED, но Лиса уж точно когда-то, да видела этот журнал в местном киоске. Странно. Лиса не особо увлекается модой, да и журналы такие не покупает никогда, поэтому Манобан лишь забавно хмурит брови, всё ещё пялясь в экран мобильника, не понимая, почему Джису ей это вообще решила скинуть.Лиса [16:06] э-эм, Джису я ни черта не вижу
Лиса [16:06] фотка с разрешением в три пикселя, всё смазано
Ответ быстр, немногословен и лаконичен. Джису [16:07] [Отправлено: IMG_1024.jpg] Лиса немедленно тыкает на пришедшую фотографию. На этот раз изображение чёткое и яркое. И, о Боже, теперь Лиса прекрасно может разглядеть абсолютно всё, вплоть до мельчайших деталей. Девушка на обложке одета в броскую, черную кожаную куртку от Chanel, тонкие пальцы нервно касаются предплечья, будто в нетерпении, а на лице серьёзное и непоколебимое, будто каменное выражение элегантного лица, такого строгого и уверенного. Белая кожа, чёрная броская одежда, тёмные глаза, лёгкий макияж; и только один элемент нарушает данную палетку красок, буквально выкрикивая о своём присутствии. Огромная гематома жёлтых, синих, зелёных и глубоко фиолетовых оттенков ярко контрастирует с бледным и серьёзным лицом. Под глазом красуется еле заметная сероватая припухлость, переходящая в будоражащий чёрный, вызывающий, как танцующие близко друг к другу потные тела, как дым от только что закуренной сигареты, как густая тень. Острые скулы подчёркивают строгость, будто запутанный ядовитый плющ, ползущий по стенам заброшенного каменного замка, так осторожно, следуя своим собственным координатам стремительно вверх. Дженни абсолютно несовершенна и бесчеловечна, так кукольна и до наркотической зависимости сладка. Она яркая, броская, привлекающая внимание, захватывающая дух, но в то же время заставляющая сочувствовать и страдать. Лиса должна, нет, обязана найти её.***
Утром следующего дня, придя в школу, Лиса понимает, что Дженни буквально везде, но в то же время абсолютно нигде. Создаётся такое впечатление, что новый выпуск модного глянцевого журнала купил каждый ученик в школе; небрежно вырванная из номера обложка криво висит на доске в учительской. Лиса слышит, как перешёптываются подростки, толпой выходя из класса и обсуждая провокационную фотографию; девочки, заперевшись в женском туалете, толкаются, шепчась и разглядывая размытую фотографию на чьём-то смартфоне; некоторые даже удосуживаются обсуждать это на уроке математики, пока учитель не начинает конфисковать телефоны, нелепо спрятанные под страницами потрёпанного учебника. Становится хуже, когда Джису показывает ей сам журнал, тихонько раскрывая его на парте во время одного из уроков. Лиса удивлённо распахивает глаза, понимая, что Дженни не только украсила обложку, но и оказалась на последующих четырёх страницах ежемесячного выпуска. Лиса тянет взгляд от фотографии к фотографии, где Дженни, в дизайнерском джинсовом комбинезоне с кучей всяких заклёпок и молний, развязно сидит на чёрном кожаном диване, упершись в спинку тонкими руками; далее Дженни в чёрном вельветовом платье, на полу, подперев голову руками, хищно, как-то пугающе красиво и широко улыбается в камеру; далее Дженни смотрит из-под плеча, загадочно вскинув бровь, поправляя слегка запутавшиеся густые волосы, будто играя с камерой и зрителем; и, наконец, фотография с обложки, но на этот раз безо всяких сторонних надписей и заголовков. В самом нижнем углу, маленьким шрифтом, за мельчайшей сноской в виде пресловутой звёздочки, написано: «Никаких изменений во внешнем облике модели сделано не было. Компьютерная графика и излишний макияж полностью отсутствуют». И всем прекрасно понятно, к чему же относятся эти строчки (даже если тут ни слова не сказано о синяке на всё лицо, из-за которого Лисе безумно паршиво). Всё это значительно подливает масла в огонь яростных и гадких сплетен, распространяющихся по всей школе с неимоверной скоростью. «Откуда у неё такой синяк?» — это хотят знать все. Лиса на протяжении всего дня слышит за своей спиной различного рода слухи: падение с лестницы, ограбление, автомобильная авария, а также теории о том, что Дженни состояла в нездоровых отношениях с молодым человеком, который в итоге, не сдержавшись, поднял на неё руку. Но только пять человек, учащиеся в этой школе, имеют краткое представление о том, что же всё-таки послужило причиной появления данной безобразной гематомы на прекрасном лице Дженни Ким. Двое из этих пяти человек загадочно испарились, пропав со всех радаров, пока остальные трое вряд ли хоть что-то расскажут. Лиса крепко поджимает пересохшие губы и зажмуривает глаза каждый раз, когда слышит заговорщический шёпот какой-то ученицы, стоящей у соседнего шкафчика: «Нет, серьезно, как думаешь, откуда у неё появился такой гигантский синяк?». Лисе неимоверно стыдно, она еле сдерживает себя не закричать во всё горло, не сознаться на весь кампус, пытаясь хоть как-то оправдать свои действия. Но она молчит. По крайней мере пытается. Чеён и Джису даже не стараются подбодрить Лалису. Вместо этого, когда они вместе садятся на террасе за ланчем, Джису, откашлявшись, напрямую заявляет: — Лиса, ты уже задолбала. Тебе нужно попросить прощения. — Я знаю, — Лиса огорчённо пожимает плечами, — но я не могу. — Почему же? — задаётся вопросом Чеён. — Просто напиши ей, скажи, что тебе очень жаль и ты хочешь поговорить с ней об этом лично. Назначите встречу, если она тебя, конечно, не добавит в чёрный список. — У меня даже нет её номера, — признаётся Лиса, опуская взгляд на нервно поправляющие краешек кофты пальцы. — Э-эм, то есть… вы уже два месяца сидите за одной партой на уроке английского, но вы всё ещё не обменялись номерами? — недоверчиво спрашивает Джису. — Проехали, — Чеён даже не дает Манобан и шанса ответить на прямо поставленный вопрос. — Лиса, абсолютно неважно то, как именно ты до неё достучишься. Тебе просто нужно найти хоть какой-то способ, который приведёт к тому, что ты поговоришь с Дженни. Пока не станет слишком поздно. — Слишком поздно? — Ох, Лиса, не тупи, — Джису явно раздражена. — Ты, вообще-то, врезала Дженни Ким, если не забыла, — Лиса в ужасе вздрагивает от нахлынувших воспоминаний, — ты тупая, если думаешь, что она не начнёт мстить после такого. Лиса кратко кивает, поджимая пухлые губы: — Мне кажется, я этого полностью заслуживаю. — Окей, я бы не стала её винить, но это не то, о чём я… — начинает Джису, прежде чем Чеён перебивает её. — Не извиняйся для того, чтобы избежать последствий. Извинись за то, что была неправа. Я… — она замолкает на мгновение, нервно сглатывая и задерживая дыхание, — Я многим ей обязана. Она спасла мне жизнь. Девушки молчат на протяжении долгих десяти секунд. Джису, нервно почёсывая лоб, решает нарушить образовавшуюся неловкую тишину первой: — Послушай, может, конечно, пример не особо подходящий, ибо ситуация иная, но… помнишь, как я собиралась попросить у Ченг прощения? Я не могла найти её, но, с помощью Дженни, я, наконец, поговорила с ней. Лиса, если даже я смогла найти путь к примирению, то ты уж точно с этим справишься. — Погодите… у меня, кажется, есть идея, — медленно тянет Лиса. — Я могу узнать номер телефона у кого-нибудь. — О-у, но это должен быть кто-то, кто очень тесно с ней общается, — подчёркивает Чеён. — Дженни очень скрытная. Это я так, к слову, если ты вдруг забыла. Лиса оживлённо кивает: — Кому Дженни доверяет достаточно, чтобы дать такого рода информацию о себе? Она вспоминает о той слабой стороне Дженни, уязвимой и хрупкой, когда она тянулась к такому светлому, говоря что-то безумно беспомощное и тихое: «Чимин, я хочу уехать домой. Пожалуйста». — О, нет, — восклицает Джису, пока в голосе слышна тревога, озадаченность и осознание всего. — О, нет. Тебе крышка. Конец. Он убьёт тебя. Чимин.***
Как выясняется в итоге, не только Чимин желает прикончить Лалису. Лиса подтягивается на руках, забираясь на огромную сцену под открытым небом, пока что-то, нет, кто-то, не встает прямо у самого края деревянного выступа, из-за чего бедная Лалиса теряет равновесие, падая на землю с огромным грохотом. Несколько секунд она лежит на холодной и слегка влажной после дождя земле, тихо и сдавленно стонет, потирая ушибленное место, а позже садится, поджимая под себя ноги, пока кто-то спрыгивает с огромной сцены, грациозно оказываясь прямо перед покалеченной блондинкой. Куда же Им Наён без её фирменной грациозности и изящности, собственно. Ведь эта девушка, как-никак — лучшая подруга Дженни Ким, да ещё и капитан школьной команды поддержки. Наён, видимо, ужасно зла, и именно поэтому Лиса мигом подымается на ноги, прежде чем темноволосая умудрится пнуть её в бок или, в конце концов, запинать до смерти. — Лиса, так ведь тебя? — по интонации можно сделать вывод, что это вовсе не вопрос; Лиса молчит, лишь нервно облизывая пересохшие губы. — Та самая танцовщица-затейница из Таиланда. Думаешь, что чего-то стоишь, а? — И тебе привет, — нелепо, но абсолютно спокойно выдаёт Лиса, отшагивая назад, когда Наён начинает приближаться к ней. — Прости, конечно, за вопрос, но что не так? — Не строй из себя тупорылую; выглядит жалко, — усмехается Наён, — даже если ты действительно глуповата. Хватило смелости заявиться сюда, к нам, на сцену, после того, что ты сделала с Дженни? — Ой, — единственное, что Лиса способна из себя выбить. Наён, видимо, считает этот ответ таким же глупым и бессмысленным, как и саму Лалису, поэтому она намеренно дразнит: — «Ой»? Это что — всё, что ты скажешь? — А чего ещё ты хочешь от меня услышать? — тихо мямлит Лиса, безо всякой на то причины; в «кваде» и так достаточно шумно, все гремят вилками, ложками и тарелками, обсуждают школьные дела, в это же время всё ещё перешёптываясь по поводу обложки глянцевого журнала. Наён и Лису не услышит никто. — У меня нет никаких оправданий, потому что я действительно была неправа. — Ой, — Наён удивлённо моргает, будто не веря своим ушам. В Лисе загорается огромное желание повторить колкое: «это всё — что ты скажешь?», но она тут же проглатывает подступившую и щекочущую горло фразу, тем самым успокаивая себя. — Всё, что я могу добавить: мне действительно стыдно; мне жаль. Но этого всего, вероятно, будет недостаточно. — выплёвывает Лиса, пока не становится стыдно до того момента, что хочется плакать. — Естественно недостаточно, — соглашается Наён, проницательно оглядывая напуганную Лалису. — Ты же уже видела этот синяк? Надо же быть настолько неуравновешенной, чтобы так сильно её ударить. Лиса нервно кусает губы: — Но я не… я не сильно… — Ладно, проехали, — обрывает Наён, скрещивая руки на груди, — поверь мне, я бы точно сейчас прибила тебя прямо тут, у сцены; но я терплю, поскольку я уверена в том, как сильно тебя сейчас хочет прикончить сама Дженни. — Ты с ней разговаривала? — мигом взволнованно выпаливает Лалиса, не в силах себя сдержать. — Конечно; я позвонила Дженни сразу же, как увидела обложку. Пришлось разговорить её, чтобы добыть хоть немного информации, но, знаешь… когда дружишь с кем-то уже на протяжении десяти лет… это помогает. Плюс, Дженни — ужасный лжец, так что это крайне упростило задачу. Лиса, вероятно, должна держать язык за зубами, но: — Где она? — С какой стати я должна тебе отвечать? — задаётся саркастичным вопросом Им. Она хмурит брови, замечая что-то в искрящихся глазах Лисы, и вдруг начинает заливисто смеяться. — О, Боже! Ты что, думаешь, что она не в школе из-за тебя? Серьёзно? Думаешь, что всё вертится вокруг тебя? Будто Дженни настолько напугана твоим присутствием, что решает прогуливать школу на постоянной основе. До Лисы мгновенно доходит, почему Дженни и Наён — друзья. Наён — отражение Дженни, но со своими причудами. Девушка, очевидно, гораздо менее сдержана и в то же время в несколько раз более агрессивна и настырна. — Тогда почему она не на занятиях? — искренне спрашивает Лиса. Она переминается с ноги на ногу, понимая, что дальше разговор пойдёт совершенно в другое русло. Более личное и опасное. — Это как-то связано с отсутствием в школе Скотта? Лиса права; веселье и саркастичная ухмылка на лице Наён сменяется слегка удручённым и потерянным выражением, а руки, ранее плотно скрещенные на груди, падают строго по швам короткого чёрного платья: — Скотт? Он, блять, тут вообще при чём? — Я… я ударила Дженни после, — речь грубо обрывается, Лиса будто начинает заикаться, с горечью вспоминая события в спальне Чимина, — после того, как Скотт сказал мне, что Дженни сделала кое-что. Сейчас я не оправдываюсь, ни в коем случае. Но оказалось, что Скотт мне соврал, а я поверила. — Что? Что он тебе сказал? — Много чего. Он сказал, что расстался с тобой из лучших побуждений. Якобы, он не мог ответить тебе взаимностью. Потом он добавил, что после этого вы с Дженни всеми силами пытались испортить ему жизнь, чтобы отомстить за твоё разбитое сердце. — Ах, подонок. Сукин сын, — Наён крепко сжимает зубы. — Да, он разбил мне сердце. Но, наверное, он совсем забыл упомянуть о том, что женщины для него — просто игрушки для секса, и что ему совершенно похуй на них после того, как он добивается своего. И это, на самом деле, объясняет многое. Неудивительно, что Дженни не рассказала об этом Лисе; это довольно-таки личная тема для обсуждения, настолько, что Наён застывает в шоке, понимая, что слова сами, импульсивно, вылетели с пухлых, ядовито-красных губ. Лиса, честно, винить Им никоим образом не может, ибо девушка повторяет за брюнеткой абсолютно то же самое, бездумно и быстро выпаливая: — Да, я поняла его намерения сразу после того, как он чуть не изнасиловал мою подругу. — Чего ты сейчас сказала?! — у Наён буквально отвисает челюсть. Она всё ещё зла, но вместо того, чтобы снова начать угрожать Лалисе скорой расправой, девушка жёстко и твёрдо заключает: — Похоже, Дженни решила умолчать о многом; именно поэтому я почти ничего не смогла из неё выбить во время телефонного разговора. И именно поэтому, и только поэтому, не успокаивай себя, что я хорошо к тебе отношусь, я дам тебе шанс рассказать обо всём, что произошло; ты обязана дать мне кучу чётких фактов и честных объяснений. Прежде чем Лиса успевает собраться с мыслями, худощавый парниша резво спрыгивает со сцены, присоединяясь к девушкам. Это Чимин, и отсутствие на лице его фирменной жизнерадостной улыбки выглядит втройне более устрашающе, чем недавний гнев Им Наён. — Наён, — он кратко кивает, приветствуя подругу. Позже, он обращается к Лисе, грубо и обрывисто продолжая. — Нам нужно поговорить, — и он разворачивается, начиная уверенно и намеренно шагать в другую сторону. — Так, стоп! Не поняла сейчас! А ну вернись! — кричит Наён, оживлённо жестикулируя, когда Лиса, как марионетка, начинает двигаться вслед за Чимином. — Ты, блин, не можешь просто так взять и прервать наш разговор, Чимин! — Ну, теперь у нас с Лисой намечается разговор, — Чимин резок и краток. — Поговоришь с ней позже. А теперь пока, увидимся как-нибудь позже. Наён всё ещё смотрит на ребят, злостно и уж очень громко скрипя зубами. Лиса в это время осторожно следует прямо за Чимином, соблюдая приемлемую дистанцию, не только от испуга, но и от других побуждений. Они останавливаются, когда подходят к огромному дереву, у которого, как ни странно, никто не сидит. — Извини, мне действительно жаль, — немного отчаянно говорит Лиса. — Слабовато для заглаживания вины, — огрызается блондин. Он приоткрывает рот, желая что-то сказать, но затем снова закрывает его, косясь в сторону, будто пытаясь успокоить себя, настроиться на более нейтральную волну. — Почему бы тебе просто не начать, как бы тавтологически сейчас это не прозвучало, с начала? Объясни: какого чёрта ты врезала Дженни? И они действительно будто перемещаются в самое начало, в тот день, в дом Чимина. Лиса глубоко вздыхает, нервно хрустит пальцами и понимает, что история ужасно долгая и очень запутанная; девушка может только надеяться на то, что Чимин её выслушает и примет то, что произошло, адекватно. Если нет, то Лиса надеется, что Чеён и Джису купят гробик нужных размеров и похоронят её на ухоженном кладбище. Вся история выливается в виде беспорядочных и обрывистых предложений, которые прекрасно отражают внутреннее состояние Лисы на данный момент. Чимин внимательно слушает блондинку, не перебивает её, только изредка кивает и хмурит брови, будто кто-то только что ударил его в живот. — О, Боже мой, — говорит Чимин, когда Лиса, по-видимому, заканчивает, нервно откашливаясь и переминаясь с ноги на ногу; на лице парня играет удивление, неподдельное. — Скотт… он… не могу поверить, я думал, что он… Ублюдок! Чеён в порядке? — Настолько, насколько это возможно в данной ситуации. — М-да, чёрт, — Чимин драматично вздыхает, зарываясь пальцами в свои пепельные короткие волосы. — Мне бы так хотелось, чтобы вы, ребята, просто объяснились друг другу. Поговорили и всё решили, вместо… этого. — Поверь мне, я тоже, — шепчет себе под нос Лалиса. — Я должна была просто поверить словам Дженни, а ещё я ни в коем случае не должна была бить её. Дженни не заслуживает такого обращения к себе. Она… она заслуживает лучшего. Чимин гордо, будто с высока, внимательно оглядывает Лалису: — Лиса, знаешь… возможно, иногда трудно поверить этим словам, но… Дженни действительно очень хороший, добрый и искренний человек. Лиса нервно шмыгает носом, зарываясь пальцами в слегка спутавшиеся после падения со сцены длинные блондинистые волосы: — Я знаю, я… — Стой, я ещё не закончил, — Чимин манерно поднимает руку, тряся в воздухе слегка расслабленной ладонью. — Я не считаю тебя плохим человеком. И Дженни не… точнее… вы обе по-своему неправы. Не пойми меня как-то не так, я всё ещё злюсь на тебя, и бить Дженни было гораздо хуже, чем её ярко выраженная грубость и ярость в твою сторону. Но дело в том, что оскорбления — лучший и единственный способ защиты Дженни. То, что ты ей сказала, видимо, действительно задело её; именно поэтому она начала себя так вести. Это всё в состоянии аффекта. — Ого, это… меня успокоило, — сухо говорит Лиса, нервно и резко потирая влажные ладони, кусая при этом губы. — Я не пытаюсь сейчас тебя успокоить, — констатирует Чимин. — Единственное, что тебя успокоит — Дженни, которая простит тебя. Но вообще, если честно: будь я на её месте, я бы ни за что в жизни тебя не простил. Лиса плотно сжимает губы, часто моргая: — Но я же должна попытаться, Чимин. Именно поэтому я в первую очередь хотела поговорить с ней; лично. Мне нужно поговорить с Дженни, Чимин; я должна найти её. Парень хмурится: — Не думаю, что Дженни хорошо отнесётся к тому, что я дам тебе её контактную информацию. — Пожалуйста, Чимин, — умоляет Лалиса, понимая, как ей стыдно за то, что она натворила, — просто дай мне один последний шанс. Сделай это не ради меня, а ради неё. Дженни заслуживает услышать от меня извинения, даже если в конечном итоге она решит меня не прощать. Чимин внимательно смотрит Манобан прямо в глаза, и девушке всерьёз кажется, что время замирает; в действительности, не прошло даже и пары секунд: — Ладно, Лиса… я скажу тебе. Только ты должна мне кое-что пообещать. Лиса не перестаёт думать о Дженни, поэтому она моментально проговаривает честное и чёткое: — Хорошо. — Такое больше никогда не повторится, слышишь меня? — Чимин хмурит брови, и Лиса тут же вспоминает разочарованный и суровый взгляд Чимина, только что залетевшего в свою спальню. Лиса молит Бога о том, чтобы больше никогда не увидеть этого взгляда вновь. Молодой человек резок и решителен, произнося: — У Дженни и так проблем навалом, и ей больше не нужны такие бестактные, импульсивные и безответственные люди в её жизни. Если ты ещё хоть раз сделаешь ей больно, то, увы, я сделаю всё возможное, чтобы твоя жизнь превратилась в ад. — Такого больше не повторится, — честно клянётся Лиса. Она не нуждается в угрозах Чимина, потому что девушка и так без этого прекрасно понимает, что она больше ни за что не позволит ничему подобному произойти вновь. — Дай мне свой телефон, — Чимин тут же протягивает руку, и Манобан вновь начинает дышать. — Ах, да; ещё кое-что. Будет полезнее и лучше, если вы поговорите лично, а не через бессмысленные сообщения на телефоне. Не думаю, что вы будете рады очередной порции недопонимания через СМСки. Лиса кивает, так оживлённо и часто, погружаясь в свои мысли о том, что наконец-то, Боже, наконец-то она сможет извиниться за все слова и действия, даже если в конечном итоге это ничего и не поменяет. Она благодарит Чимина лишние сто раз, и, когда, наконец, открывает вкладку «Заметки», сильно зажмуривает глаза, полностью соглашаясь с ранним заявлением Чимина. То, что так наскоро набирал Пак Чимин в «Заметках» Лалисы Манобан, оказалось далеко не номером телефона. Это оказалось адресом.