Долг платежом красен

      Утро всегда можно было разделить на два типа: доброе и недоброе. Пусть подобная классификация — это признак не самых добрых времен, но благодаря ей Хэнк мог заранее знать, будет ли паршивым его день. Это определяли утренние феномены. Пролитая кружка кофе, вытянутая нитка на рубашке, рассыпанный собачий корм на полу — всё это уже гарантировало отвернувшуюся в сторону матушку Фортуну, потому что вслед за ударом мизинца о стол, последуют огромные стопки бумаг, которые нужно заполнить до вечера. Жизнь превратилась в такую своеобразную игру еще три года назад, но Хэнк попросту не мог противостоять ее воле. Поэтому, каждое туманное утро, до того как открыть глаза, он мысленно подбрасывал воображаемую монетку и пытался угадать, будет ли день удачным.       Организм уже отошёл ото сна, но Андерсон так и не спешил открывать глаза. С тех пор, как в доме завёлся Коннор, работа перестала быть скучной, но в тоже время стала опасной. Хэнк буквально гонялся за собственным хвостом, который ни в коем случае нельзя было ловить. И среди всего этого дерьма, что навалилось кучей, самым главным стало самоосознание. Полицейский попросту уже не был уверен, спасает ли он свою шкуру во благо Детройта, или исключительно из-за своего эгоизма, развивающегося с бешеной скоростью. Коннор же даже не обещал, что куда-то уйдёт, когда демоническая связь перестанет соединять их жизни. И как у любого, абсолютно нормального человека, у Хэнка всегда был запасной план. Если всё полетит к чертям и суккуб хоть каким-то образом поставит их безопасность под угрозу, то придётся пристрелить его. Альпинисты перерезают трос в крайних случаях, чтобы не упасть всем вместе. Такое развитие событий было бы наихудшим, если учесть, что сам Андерсон и заварил эту кашу, но ставить свою жизнь под прицел закона не хотелось.       Пытаясь сменить позу и перевернуться со спины на бок, Хэнк только сейчас почувствовал, что был прижат к постели. На его бёдра давил чей-то вес и не давал нормально двигаться, а судя по рукам, сжатым в кулаки, которые упирались в живот, это явно был не Сумо.       Предчувствие не обмануло. Приоткрыв сперва правый, а потом левый глаз, Хэнк воззрился на Коннора сидящего на нём, а Коннор в ответ посмотрел на Хэнка. Секундная немая пауза, после которой последовал громкий мат на всю комнату и не прекращался, пока каждое слово, известное в английском словаре жаргонов, не прошло по второму кругу.  — Слезь с меня, кусок идиота! — Хэнк дёрнул коленом, но даже не смог его приподнять, чтобы скинуть назойливого суккуба, что даже выпрямился, словно сидел на лошади. — Сумо, фас его!       Сумо, услышав зов своего хозяина, влетел через приоткрытую дверь и запрыгнул на кровать, попутно стянув все простыни. Вот только он не торопился выполнять приказ, а сел рядом с Коннором и уставился в ту же самую точку, пожирая глазами лицо Хэнка и высунув слюнявый язык.  — Простите, я просто хотел разбудить, но засмотрелся, как вы спите, и совсем забыл, — суккуб всё еще был одет в ту же кофту и трусы, которые надел ночью, когда они отправлялись на задание. На них даже были капельки крови, оставшиеся после драки с Кэрой. Видимо, только Хэнк смертельно устал после ночных скачек и лёг спать сразу, как вернулся домой. Пусть они и увидели второго суккуба в городе, но на душе складывалось ощущение, что он забыл нечто важное.  — Который сейчас час? — приподняв голову, Андерсон повернулся в сторону настенных часов, но на тех красовалось лишь полшестого утра. Тридцать минут до обычного пробуждения. Возмущённо посмотрев в сторону суккуба, Хэнк хотел было откинуться на подушку и продолжить прерванный сон — они полночи прободрствовали, а на дворе были рабочие будни, — но слова Коннора опередили его действия:  — По телевизору новое убийство и я подумал, что вам станет интересно, — видимо Коннор ожидал, что Хэнк слегка подвиснет, ведь он только проснулся. Полицейский просто не мог понять, о каком убийстве идёт речь, пока наконец не вспомнил, чем вчера они должны были заняться и в чём заключался смысл их патруля.       Резко приподнявшись с подушки, Андерсон отпихнул суккуба, который всё же поддался и перестал восседать на его бёдрах, после чего кинулся в гостиную. Второпях отыскав пульт, он принялся спешно листать каналы. На экране так и мелькали кадры из ночных передач и сериалов, а также трансляции спортивных матчей, пока Хэнк не остановился на новостном канале Детройта. И как раз вовремя. Прямые трансляции с мест преступления всегда шли длительное время, пока оператор пытался настроить лучший кадр. Репортёр крутился вокруг полицейского и что-то кричал в микрофон, тыкая пальцем в сторону трупа. Цензура канала пропускала такие моменты, ведь тело убитого лежало за пятьдесят метров от камеры, благодаря прибывшим полицейским, которые не подпускали прессу близко. Было тяжело разглядеть нанесённые раны, но сомнений не было — это сделал суккуб. Подтверждая эту теорию, на фоне места преступления красовалась высокая новостройка, в которой большинство помещений уже раздали под офисы. Помнится, многие бюрократы и предприниматели устраивали целые дебаты, чтобы выкупить там местечко. Само здание не представляло особой ценности, если не считать ту красоту, что виднелась из окон. Их обзор падал прямо на парк. Тот самый парк южного района.  — Мы не ошиблись, — прошипел Хэнк сквозь зубы и понял, как сильно они облажались. Кэра отняла у них слишком много сил и времени. К парку стянулась полиция, а Коннор замёрз и запачкался в крови. Они уже не могли продолжать слежку и уехали домой, оставив новую жертву на страшные муки. Место преступления находилось не так далеко, где-то за полкилометра. Если учесть размеры южного района, то это было довольно близко. Во всяком случае, достаточно близко, чтобы помешать убийце.  — Мы бы ничего не сделали, лейтенант. Я ведь говорил, что просто так на него не выйти, — Коннор спокойно вышел из спальни и принялся рассматривать суету на экране, констатируя всем очевидный факт. И как бы тошно не было это признавать, но он был прав. Очень глупо надеяться, что даже зная, в каком месте будет идти охота, можно поймать тварь, что из Ада вылезла. Кроме того, как показал опыт с Кэрой, суккубы могут чувствовать друг друга на далёких расстояниях. Они не могут подкрасться незамеченными и единственный способ как-то застать врасплох кого-то из них — это задержать другого.  — Ты прав. В следующий раз повезет, — Хэнк выключил телевизор и откинул пульт на диван. Он сам не мог поверить, как сухо прозвучал его собственный голос, словно он говорил не про жизни людей, а про партию в шашки, которую всегда можно начать заново, если проиграл. Коннор никогда не проявлял сочувствие, когда дело касалось убийств, ведь он сам мог спокойно разорвать человека, оставив только куски мяса. Его пофигизм превратился в вирус, что начал передаваться и Хэнку. Пусть временами суккуб вёл себя, словно ребенок, но были моменты, когда его отчуждённость если и не пугала, то заставляла почувствовать себя неприятно.       Доспать оставшиеся тридцать минут так и не вышло. Андерсон чувствовал усталость и сонливость, но просто не мог заснуть, переворачиваясь с бока на бок, словно маленькая Джоди Холмс. Пришлось заправлять организм кофе и собираться на работу. Монетка явно упала не той стороной, и день будет неудачным. После поездки на место преступления, придётся вернуться в участок и закончить с отчётами за предыдущие проверки. Все они так и скопились в углу стола, но проверять их не было никакого желания. Не хотелось листать страницы и наткнуться на своё имя под строфой «Подозреваемые». Эта остановка станет для Хэнка конечной.       Сумо выгулян, сыт и спит на своей подстилке, уложив голову на передние лапы. Теперь появлялся вопрос о кормёжке Коннора. Скоро закончится эта неделя, а следовательно нужно будет подыскать новую жертву для пищи. На ум не приходил ни один человек, который откажется от своей жизни во благо сытому суккубу, а убивать обычных гражданских — это всё равно, что опуститься до уровня их врага. Хотя, они уже давно пали ниже его.  — Коннор, ты боишься смерти? — Хэнк остановился во входном дверном проёме и задал это вопрос, не удосужившись повернуться.  — К чему этот вопрос, лейтенант? Вы же знаете, что нет, — суккуб говорил чётко и без заминки, словно у него не первый раз спрашивали подобное.  — Если нет, то почему ты так отчаянно цепляешься за свою жизнь? Что ждёт демонов после смерти? Новый Ад? Пустота? Вечные муки? Подумай, вечером скажешь мне, — Хэнк сделал шаг за порог и захлопнул дверь. Он поднял эту тему не ради того, чтобы поставить своего сожителя на истинный путь, и не ради того, чтобы утолить собственное любопытство. Всё что хотелось — это проверить, может ли бояться смерти тот, кто сам ее несет. У Коннора была куча разных масок, которые он надевал в зависимости от ситуации. Однако, под образами кокетливых девушек скрывалась личина твари, что не испытывала сочувствия. Она дословно дала понять, что только какой-то ожог на запястье удерживала ее от того, чтобы вцепиться Хэнку в глотку и откусить ему голову.       Подобные мысли не отпускали даже на месте преступления, когда Хэнк принялся осматривать труп — ничего нового или заметно выделяющегося не было. Жертва — молодой парень. Двадцать шесть лет, работал барменом. Ночью возвращался со смены, когда на него налетел суккуб и одним, своим излюбленным движением перекусил сонную артерию, сделал пару укусов на руке и оставил тело возле тротуара.  — Обычное дело, — Андерсон осмотрелся вокруг, хотя прекрасно знал, что это бесполезно. Суккубы не оставляют холодного оружия или каких-либо отпечатков. Хотя это было к лучшему, если смотреть со стороны Коннора.  — Андерсон, глянь сюда! — Рид, который всё это время что-то искал у себя в телефоне, наблюдая за полицейским со спины, вдруг зажал зубами фломастер и вытащив колпачок, обвёл что-то в своём записном блокноте. — Ребята ночью выехали на вызов недалеко отсюда. Жители местных домов жаловались на шум при входе в городской парк.  — Может, бездомные или собаки подрались, — Хэнк пытался выразить полное безразличие, словно не хотел разбираться с еще одни делом, но на душе у него скреблись кошки. Дурная черта Рида — искать связь там, где ее нет. Нередко из-за этого многие его задания затягивались на длительный срок, но сейчас он просто уверенно шёл по горячим следам.  — Вполне может, вот только следы, — детектив протянул Хэнку телефон, на которым красовались ночные снимки, сделанные кем-то из полицейских. — Присмотрись внимательно. Можно заметить кровавые пятна. В час ночи прошлась метель, а следовательно они появились уже после. Снег полностью разрыхлили. Правда, сейчас там ничего не осталось, утром поднялся ветер.  — Ради бога, Рид, не пытайся их как-то связать, — слишком много хлопот от одного человека, который даже не может бросить привычку перестать закладывать ноги на рабочий стол.  — Я делаю свою работу, Андерсон. Будет лучше, если и ты ею займёшься. Чем дольше мы возимся, тем больше людей погибает, — на удивление, Гэвин сегодня был менее озлобленным, чем обычно. Ни одного «алкаша» или «псины», что казалось чем-то за гранью реальности этого мира. Хотелось даже приложить ладонь к его лбу и проверить, не помирает ли тот от жара.  — Ага, ясно. Проникнусь твоими речами в другой раз, — Хэнк не договорил фразу до конца и зевнул, прикрыв рот рукой. Это не удивительно, ведь он почти не выспался, а впереди предстояла еще целая куча дел, не терпевших отлагательств. Даже не сразу заметил, как Рид покосился в его сторону и сделал какую-то заметку чёрным фломастером в своём блокноте, но не придал особого значения. Хэнк осознавал, что если будет подозревать всех и вся, то не заметит, как полностью выложит на стол все карты против самого себя. Но и обратного нельзя было утверждать. Такими темпами к его виску приставят пистолет с серьёзными, весомыми доказательствами, а он и не заметит. Хэнк понимал, что в этом случае он подставит не только себя, но и Коннора. Пусть ко всему безразличное, но всё-таки живое создание.

***

      Демоны не должны бояться смерти. Любые разговоры об этом всегда вызвали у Коннора какое-то нелепое чувство, что он даже не сразу понимал, смешно это или глупо. Наверное, причиной тому служило отсутствие каких-то природных врагов, которые могут убить суккуба, помимо них же самих. Вот только Коннор почти никогда не дрался с кем-то из своих сородичей, не считая последней схватки с Кэрой, которую и схваткой назвать нельзя было. Желание поубивать друг друга не пропитывало их души и не спутывало тела. Если бы они дрались насмерть, то дело не закончилось бы парой укусов и царапин, а дошло до отрывания мяса от костей, в попытках обездвижить оппонента как можно скорее.       Коннор был уверен, что не боится смерти. За всю свою долгую жизнь он даже ни разу не задался вопросом «что будет после его смерти?» Такие темы банально не подымались в Геенне. Однако, если какой-то демон погибал, то он не возвращался обратно. Никто так и не вернулся, но никому не было до этого дела. Демоны — существа эгоистичные. Их не волнует чья-либо чужая жизнь, и Кэра кардинально удивила Коннора, встав на защиту девочки. Сам он бы никогда так не сделал.       Сумо приучился ходить за суккубом по всему дому, словно наблюдательная нянька. Если еще при их первой встречи они готовы были разорвать друг друга, то сейчас прекрасно ладили и постоянно сидели вместе. Если Коннор сидел на диване, то пёс запрыгивал к нему, а если Коннор решал переместиться на пол в угол комнаты, поближе к окну, то Сумо ложился рядом и тихо посапывал. Животные не любят всю нечисть, если встречают ее, но видимо и они могут менять своё мнение.       Почему он так отчаянно цеплялся за свою жизнь? Потому что не хотел умирать. Коннор считал, что это слишком очевидно. Он попытался на секунду прикрыть веки и представить, что с ним случится в последние секунды жизни. Что же он чувствовал в тот момент, когда раненый лежал под дулом полицейского пистолета? Наверное, просто ждал, когда наступит конец и не был готов к тому, что еще окажется жив. У демонов нет ни детства, ни старости. Они — лишь отголоски бывших жизней, чьи души были отданы на попечение Геенне. Спроси у Коннора, кем он был до того, как стал порождением тьмы, то он даже не попытался бы вспомнить, потому что сейчас это уже не играло никакой роли. В этом мире у него осталось вечное чувство голода, которое нужно было утолять на протяжении всей своей бесконечной жизни.       Что ждёт его после смерти? Второго Ада нет, а Рай для него закрыт за все грехи. Видимо, как и сказал лейтенант Андерсон, у него останется вечная тьма и пустота. Он не боялся такой смерти, но не хотел, чтобы его жизнь оборвалась.

***

      Как и предвещало утро, бумаги никуда не делись. Хэнк запустил пальцы в волосы и пытался заполнять однообразные отчёты по всему материалу, которые они вместе с Ридом расследовали. Улики хоть и были весомыми, но они никак не указывали на причастность Андерсона к убийствам, из-за чего нервам стало гораздо спокойнее. Они с Коннором явно сделали хоть какой-то прогресс и перегоняли детективов Детройта, но этому успеху не стоило радоваться. До их цели была еще долгая дорога, а полицейский департамент дышал в спину и мог обогнать в любой момент, после чего остановился бы, повернулся к ним лицом и схватил бы обоих за шкирки.  — Держи, Андерсон, это тебе, — Тина остановилась напротив его стола и протянула небольшой буклетик с двумя пустыми графами. Еще один геморрой. Хэнк даже не глянул на написанное, но устало пробубнил:  — Ты ведь знаешь, что я не пойду. Зачем даёшь? — каждый год полицейский департамент Детройта проводил новогодний корпоратив и приглашались все сотрудники, работающие в нём. Начальство брало в аренду одно и тоже помещение, куда затаскивало выпивку, закуски и деревянную сцену, чтобы подвыпивший Джеффри мог залезть на нее и рассказать о том, каким тяжёлым был их год, словно президент России. В заявке всегда стояло две графы, где можно было указать не только своё имя, но и имя еще одного человека, на случай, если хотелось пригласить свою девушку или жену. На данное мероприятие Хэнк не ходил с тех самых пор, как развёлся с женой. Раньше Элизабет надевала одно из своих самых красивых платьев, после чего долго укладывала причёску. Они всегда входили в зал под ручку, а ее усыпали всевозможными комплиментами и говорили, как же Хэнку с ней повезло. После развода он не хотел туда приходить, словно одинокий, обросший и покинутый алкаш, что пришёл ради выпивки. Но несмотря на это, ему всё равно каждый год выдавали приглашение.  — Сказали раздать всем. Я не заставляю тебя подписывать, но ты подумай. В последнее время там очень красиво, — она прошла дальше, протягивая буклетики другим коллегам. Хэнк взял свой и раскрыл его, разглядывая приглашение. Всё что поменялось с того года — это шрифт и оформление. Он смял его и запихнул в карман джинсов, чтобы пёстрая обложка не отвлекала внимание. На такое мероприятие и правда не принято приходить одному. Даже молодые новички приводили своих девушек, а что уж говорить про тех, кто давно работает.       Хэнк почти никогда не уходил с работы вовремя. Он либо отпускал себя пораньше, либо засиживался допоздна и если судить, что сегодняшний день совсем недобрый, то пришлось проторчать на два часа дольше. Словно решив добить последний гвоздь в эту могилу усталости, Гэвин Рид, перед тем как уйти, кинул ему на стол еще пару листов с уликами по последнему делу. Вот теперь спать хотелось просто ужасно. Пытаясь как-то взбодрить организм, Хэнк вытащил наушники из ящика и подключил их к телефону. Тяжёлый металл помог растормошиться и продержаться, пока последний исписанный лист не лёг в белую папку. Не выключая музыку, Андерсон медленно задвинул стул и застегнув куртку, отправился на парковку.       Его машина осталась последней и сев за руль, он всё же смог размотать бинт на запястье. Метка покалывала уже целый день. Почти незаметно, но это не было признаком чего-то хорошего. Как бы Коннор, который сидит дома, не натворил делов. В последнее время они как-то нашли общий язык и хотя бы не ссорились. Почти не ссорились. Они встретились двадцать девятого ноября и с тех пор прошло целых семь дней. Достаточно много, если учесть, что суккубы — хищники, которые жрут человечину. Может это даже мировой рекорд, хотя стоило спросить у Кэры, сколько она уже живёт с Алисой.       Хэнк не вытащил наушники даже по пути домой. Громкая музыка помогала ему забыть о проблемах внешнего мира и зациклиться только на себе и дороге. Она выручала даже в самые тяжелые отрезки жизни. Но её всё же пришлось выключить, когда он подъехал к дому. Сняв наушники, Андерсон кинул их в бардачок автомобиля и, отключив телефон, вышел на улицу. Морозы в декабре и правда заставляли быстро замёрзнуть. Даже удивительно, что Коннор вчера так долго проходил чуть ли не полуголый. Он защитил его от Кэры, но видимо метка не посчитала это спасением жизни. Следовательно, девушка не собиралась убивать его, а только обезвредить. Не очень в это уж и верилось, если она целилась своими когтями ему в голову.  — Добрый вечер, лейтенант, — суккуб встретил его на пороге. Он уже переоделся в другую одежду и Хэнк подметил, что такими темпами он скоро перемеряет и перервёт весь его гардероб.  — И тебе не хворать, — закрыв за собой дверь, Андерсон погладил по голове пса, который принялся ластиться об ногу и повесил куртку на вешалку. Дома было теплее, чем в машине и пальцы рук начали согреваться.  — Я сделал вам чай. Будьте добры, выпейте его, — Коннор кивнул в сторону кухни и сделал неоднозначный напор в своих словах. Естественно, добавил туда каких-то лекарств, иначе просто не стал бы всего этого делать. Можно было устроить очередную перепалку, но если он и правда постарался, то не стоило начинать ссору.       Как и предполагалось, Коннор всё же что-то насыпал. На вкус напиток был слишком горький, словно туда сыпанули добрую горсть всевозможных таблеток и витаминов. Верно, по сути суккуб делает это лишь ради себя, чтобы не умереть вместе с Хэнком, если у того вдруг случится приступ, но даже зная это, было приятно выпить приготовленный кем-то чай за последние шесть лет.  — Я подумал над вашим вопросом, лейтенант, — Коннор зашёл на кухню и сел напротив. Если говорить честно, то Хэнк даже и не сразу вспомнил, про какой вопрос ему говорят. Он так запарился со всеми полицейскими делами и угрозой в лице Рида, что совсем забыл про их утренний разговор. Но сделав вид, что всё прекрасно помнит, полицейский отставил чашку и кивнул.  — Ну и? Что решил? — Андерсон выпрямился подстать суккубу и они поравнялись в росте.  — Я не считаю смерть чем-то страшным, но и умирать не хочу. Скажем, что это просто инстинкт самосохранения, — однако быстро получилось. Хэнк ожидал длинный монолог, но Коннор ограничился лишь парой слов, которые полностью отражали его утреннее заключение.  — И всё? Ты не боишься потерять всё, что имеешь? Не боишься потерять друзей? — правильным решением было закрыть эту тему, но еще ни разу за всю свою карьеру Андерсон не встречал человека, который так просто к этому относится. Да, по сути Коннор не был человеком, но он выглядел и вёл себя почти что идентично.  — Да у меня ничего и нет. Друзей тоже. Вы же знаете, что демоны одиночки. Нам не нужны связи с кем-то, чтобы вести отношения, — суккуб опустил глаза и принялся неуклюже заламывать пальцы. Он поступал так, когда начинал хоть немного нервничать.  — Коннор, ты ведь будешь жить вечно, так? Неужели тебе не хочется завести друзей? Познать в этом мире что-то, кроме убийств и пожирания людей, — после этих слов Хэнк понял, как тяжело ему дастся этот разговор. Он ненароком вспомнил Коула, который был очень жизнерадостным мальчиком. Он любил изучать всё в этом мире и любил заводить новые знакомства. Коннор же был полной его противоположностью.  — Да, но мне правда это не нужно, — отвернув голову вправо, парень сжал своё правое запястье, словно и он почувствовал беспокойство Хэнка, и нерешительно поджал губы.  — Что было бы, убей я тебя там? Жалеешь ли ты о том, что я спас тебя? Стоило ли мне просто добить одним нажатием курка? — преграда безразличия, которую возвёл вокруг себя Коннор, ломалась, словно тонкий лёд. Он всё больше бегал глазами по кухне, пытаясь найти помощь в чём-то.  — Простите, но… — он сделал секундную паузу, чтобы найти подходящие слова. -…но я правда хочу жить. Просто пытаюсь сказать, что я не буду особо бояться, если исчезну и…  — Не думаешь ли ты, что пожалеешь о своём решении? Что будет уже поздно и ты не увидишь света в конце туннеля? Сплошная пустота, — после последнего предложения Коннор дёрнул плечами и сильнее сжал запястье. Видимо это был признак того, что они оба испытывают сильные эмоции. С каждым предложением Хэнка, суккуб все больше беспокойно сдавливал запястье.  — Я правда не… — он осёкся, когда последнее слово дрогнуло. Вот тут Хэнк и заметил, как по его лицу начали скатываться капельки слёз. Он прижал ладонь к одному глазу и потёр его, не поднимая головы. — Да. Да, я боюсь, лейтенант. Я не знаю, что ждёт меня впереди. Я не хочу умирать. Я не хочу, чтобы всё вот так закончилось.       Суккуб весь сжался и пытался стереть слёзы с мокрых глаз. Его маска дала ту трещину, которую он так не хотел никому показывать. Коннор был сильным созданием. Он мог заживо разорвать человека, а мог с лёгкостью поднять взрослого мужчину. На его лице не отражалось ничего, кроме спокойствия, пока сегодня оно не сменилось поджатыми губами и сдавленным голосом. Хэнк не хотел доводить до этого. Он проявлял лишь интерес и ожидал ответ на свой вопрос, но никак не мог подумать, что порождение Ада может плакать. Кусать губы, вытирать мокрое лицо правой ладонью и плакать.  — Чёрт, я правда не хотел, — стало стыдно за такое отношение. Их тема была предельно серьезной, а тут превратилась в какие-то сопли. Коннор помахал ладонью, показав, что всё нормально, но поднимать голову не собирался.  — Я не должен был, простите, — суккуб нерасторопно пытался повернуться так, чтобы не встретиться с Хэнком взглядом.  — Ладно уж, иди сюда, — мужчина вытянул руки, предлагая бедному существу объятия. Он понимал, насколько это странно, ведь буквально пару дней назад они хотели накостылять друг другу хорошенько, а сейчас устроили телячьи нежности. И тут Коннор наконец поднял голову. Он резко сузил свои зрачки, превратив их в кошачьи, но быстро вернул обратно. Неуверенно встав со стула, словно не доверяя Хэнку, парень сделал пару шагов и опустился к нему на колени, обвивая руками шею. Андерсон быстро откинул забавные мысли о том, что подумают люди, когда узнают, с кем он тут жмётся, и ответил на объятия. Метка на руке зажглась тянущей болью, но быстро улеглась. Коннор был лёгким. Легче, чем в тот день, когда его принесли в дом. Виной тому были крылья.  — Я не знаю, ради чего я живу. Я не вижу цели, но я боюсь умирать, — сжав пальцами кофту Хэнка, суккуб уткнулся ему в плечо, как большая собака. Это было до жути непривычно. Если говорить прямо, то Хэнк давно позабыл о том, каково обнимать кого-то. Он чувствовал, что хоть Коннор и старше его на два тысячелетия, но не прикидывается и ищет поддержку, которую, казалось, больше ни от кого не получал. Верно, ведь он демоническая тварь, которая не подпускает людей настолько близко. И всё же он был напуган.  — Не хочешь со мной кое-куда съездить на Новый Год?