Долг платежом красен

      Коннор никогда раньше не любил раскрывать свои чувства. Фактически, у него не было для этого подходящей возможности, с тех самых пор, как он первый раз ступил в Геенну. За две тысячи лет это место превратилось в его родной дом, где царили мрак и безнадёга. Где каждый его сородич думал исключительно желудком. Если раньше хоть с кем-то из них можно было поговорить, то в конечном итоге каждый превратился в животное, издающее из себя рычащие звуки и бросающееся в драку при любом удобном случае. А есть хотелось. Постоянно хотелось. Голод паразитом сидел в желудке и терзал его изнутри, заставляя голову думать только о еде. Хочешь есть? Отрабатывай.       Коннор хотел бы забыться, как и все остальные. Хотел просто продолжать выполнять свою работу, потеряв последние капли самообладания. Вот только его разум и не думал затухать. Он, как слабо-горящая свечка в темноте, озарял голову. Не давал встать на четвереньки, оскалить рот в голодной улыбке и, подобно дворовой псине, броситься на добычу. Как и все низшие демоны, суккубы никогда не отличались особым умом. Зачем думать о морали, когда она просто висела балластом? В процессе эволюции, любое умное создание откидывало этот самый балласт еще с первых дней своей жизни. Вот только, Коннор не смог. Закрывая уши от криков душ, мучающихся от агонии, а также от постоянного рычания собратьев, он продолжал повторять: «Меня зовут Коннор» — Коннор. Коннор. Коннор. Имя, которое каждый день он вырезал в своих мыслях, образовывая новые раны поверх старых. Они болели, кровоточили и гнили, а зараза, кроющаяся в них, растекалась по всему организму. Множество образов — в том числе образы актрис, певиц и фотомоделей: Мэрилин Монро, Лина Кавальери, Диана де Пуатье, Анна Болейн, Мессалина, Уоллис Симпсон — длинный список прекрасных девушек, в которых приходилось преображаться, угождая призывателю. Откликаться на это имя, раздвигая ноги, ради того, чтобы насытить свой желудок новой порцией мяса. И каждый раз новые имена. Каждый раз новые лица. Никто из суккубов не помнил своего настоящего имени, которое было погребено под кучей других. Никто, кроме Коннора. Он был Вероникой Франко. Он был Каролиной Отеро. Да кем он только не был. Но он всегда оставался Коннором.       Суккубы были тупыми — это факт. За время пребывания в Асии, Коннор успел начитаться красивых историй про любвеобильных демонов, дарящих мужчинам удовольствие просто так. Хоть большая часть из них и была правдой, люди не знали настоящей истины. Суккубы очень тупые. Одичавшие от голода шакалы, которые уже не распознают слов. Вид прекрасной лукавой дамы они приобретают лишь в случае призыва. Умеют красиво туманить разум одними лишь фразочками, шепча на ухо разные сладкие речи. Эти блаженные минуты тянулись до тех пор, пока действие контракта не заканчивалось. Тогда, как в сказке про Золушку, принцесса превращалась в грязную служанку, продолжающую чистить печку от золы. Все, кто возвращался назад с того мира, вновь не могли выдавить и пары слов из своего рта, да и не особо хотели этого. Они были сытыми и довольными — что еще нужно для демонической жизни? Именно поэтому Коннор был крайне удивлён, встретив в этом мире умных (хотя, скорее просто не тупых) собратьев. И если Кэра была такой по той причине, что обернулась демоном недавно, судя по тому, как быстро она умерла, то вторая особь была более интересным экземпляром. Появилось даже желание установить с ней контакт, но оно быстро сошло на нет, когда жизни Хэнка начала угрожать опасность.       Коннор повёлся за Хэнком, как маленькая собачка, которой первый раз в жизни кинули кусок мяса, а после принялись разглядывать, как она жадно сжирает его, вылизывая даже грязь, пропитанную сладким ароматом. Уверять, что все чувства могут быть даже не любовью, а обычным самообманом, созданным больным воображением, было вполне логично. Вот только даже в таком случае, Коннор не против быть обманутым. Утонуть в том сладком омуте, в котором раньше тонули все его призыватели. И ему определенно нравилось это ощущение. Нравилось самому прижиматься к чужой груди и вслушиваться в звуки сердцебиения, а также дыхания. Как опасный хищник из другого мира, он даже слышал, как по венам Хэнка течет кровь. Однако, эти ощущения полностью пропали, когда в ответ на эту спонтанную фразу, произнесенную демоном, Хэнк как-то неоднозначно прокашлялся и, пытаясь хоть немного сгладить ситуацию, произнёс:  — Коннор, ты красивый, честно. Мне очень приятно, но… вот только я тебя не люблю.

***

      «Иногда слова могут ранить сильнее, чем самый острый нож» — очень глупая фраза. Она была популярна еще в те времена, когда Хэнк учился в полицейской академии. И он готов был поставить на спор сто баксов и две банки пива на то, что не существует слов, способных ранить сильнее, чем охотничий нож. Во всяком случае, второе оружие явно не оставляло жертве и шанса. Что уж говорить, Хэнк открыто высмеивал всю эту ванильную чушь в кругах своих друзей. И, надо же, стукнуло пятьдесят лет и вуаля — Хэнк поверил. Хоть он и пытался быть вежливым, но Коннор как-то неоднозначно замер. Даже дышать перестал. Не поднимая своих глаз, он сполз с Хэнка и что-то сказал. Что-то невнятное. После ловко превратился обратно в девушку, откинув с глаз одну из прядей волос, а потом направился из комнаты. Проплаченный час даже не закончился, но упомянуть это было бы кощунством.        Хэнк помнил то время, когда он только учился в полицейской академии. Славные были дни, которые не смогли воссоздать даже популярные сериалы про полицейских. Постоянные тренировки и занятия. Хэнку они очень нравились, но академию он любил вовсе не за них. Академию он любил за девушку, которая стала его первым объектом воздыхания. Первой юношеской любовью.       Она была довольно высокой. Ростом под два метра, если не больше. Следила за своими волосами так, словно от ее причёски зависела судьба мира. Подтянутая фигура, заметная глазу грациозная походка. Хэнку тогда только стукнуло двадцать лет. Вспоминая свой характер, он даже сейчас посмеивался над самим собой. Гордый, немного заносчивый, легко вспыльчивый, но всё же забавный дурак. Несмотря на это, в те времена он пытался ухаживать за ней. Считал, что и она испытывает к нему чувства, пока на самую банальную фразу «Я в тебя влюблён», она не рассмеялась и, вскинув одну из своих бровей, просто цыкнула, не удостоив Хэнка ответом. После этого случая он даже посмотреть не мог в ее сторону.       Хэнк не вспоминал о ней последние двадцать пять лет — да и зачем? У него появилась красавица жена и любящий сын. У него была счастливая семья. А потом ее не стало. И вот еще Коннор поставил в тупик своей фразой. Только если прежние его поцелуи Хэнк списывал исключительно на суккубьи выходки, которые наверняка делал каждый представитель его рода, то признание вовсе вздёрнуло Андерсона. И он вновь прекрасно вспомнил и про полицейскую академию, и про девушку, в которую был влюблен. Он ощутил себя той самой девушкой. Коннор больше не был для Хэнка врагом. Более того, он мог назвать их друзьями. Напарниками. Но не парочкой. Хэнк просто не знал, какие романтические горы нафантазировал демон, но ему пришлось разрушить его планы. Оборвать все любовные мечты парня, который, как и он тридцать лет назад, влюбился в первый раз. В тот момент в Конноре он узнал себя. Разбитый, пустой взгляд. Мелкая дрожь в руках. Атмосфера полной безнадёжности.       Хэнк не мог выкинуть произошедшее из головы всё то время, пока собирался на работу. Ему даже показалось, что он простудился, ведь голова немного побаливала. Коннор не проронил ни слова с того момента, как они вернулись из клуба домой. Он молчал, изредка поджимая ровные губы. Какая-то часть Андерсона даже призывала его извиниться, но он останавливал себя, понимая, что ни в чём не виноват.       А спал ли Коннор? Вряд ли. Проснувшись утром, Хэнк застукал его в той же позе, в которой увидел еще прошлым вечером. Он положил свою голову на спинку дивана, и пялился в одну точку. Как Сумо в дождливые дни, когда Хэнк не пускал его на улицу погулять.  — Коннор, ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Хэнк. Вопрос был категорично тупой. Какой к чёрту хорошо, когда у того глаза на мокром месте. Но даже несмотря на это, демон медленно поднял свою голову и, натянуто улыбнувшись, кивнул.  — Всё прекрасно. Я просто немного устал, — улыбка, скрывающая боль. Но Хэнк решил не разбираться. Не потому, что не хотел — ему просто было некогда. Накинув куртку, он протёр машину от снега и отправился на работу.       Из окон красовались улицы, которые припорошило снегом — на дворе тринадцатое число. Прошло ровно полмесяца с тех пор, когда Хэнк впервые встретил Коннора. Спас его от преступников и потери крови. И даже несмотря на то, что первую неделю он сомневался в своих действиях, то сейчас совершенно не жалел о случившимся. Всё же, их совместная жизнь и правда была лучше, чем шесть лет одиночества.       Еще на улице перед участком, Хэнк понял, что денек будет сумбурный. Он чувствовал себя отвратительно, а голову сжимали невидимые тиски. Вперемешку ко всему этому - явно повышенная температура. Очевидный вывод - простуда. Но с простудой невозможно работать, поэтому Хэнк откинул этот вариант, как нереальный.       Весь отдел был чем-то обеспокоен. Сотрудники метались туда-сюда, таскали кипы рабочих бумаг из одного кабинета к другому, а иногда даже пихали друг друга по дороге. Ровно как и полмесяца назад — шумиха. Хэнк припарковал машину на излюбленном месте, поздоровался со всеми кого встретил и прошёл мимо своего стола, чуть не уронив какую-то папку, которую, судя по всему, ему еще утром притащил Фаулер. Обычный отчёт о прошедшей неделе — ничего интересного. Наоборот, интерес вызвало кое-что иное. Голос Тины. Она разговаривала очень ласково, а иногда даже усмехалась. Говорила, словно с ребенком или с умственно отсталым человеком. Приподнявшись выше, Хэнк посмотрел в сторону ее рабочего места, заметив, как Тина, прогнувшись над столом, беседовала с девочкой. В Полицию Детройта нередко попадали дети, которые теряли своих родителей или сбегали из дому (типичная подростковая хрень), но Хэнк сразу понял, что это далеко не тот случай.  — А к нам в город цирк приехал, видела? Там мишки, слоники и собачки. Хочешь, мы туда вместе сходим? Только, пожалуйста, скажи мне своё имя, — Тина улыбалась и пыталась как-то вывести девочку на диалог, но та совершенно не реагировала. Сжимала что-то в руках и пялилась в пол, как поломанная кукла.  — Алиса? — о чудо. Услышав это имя, девочка вскинула голову и уставилась прямо на Хэнка. В ее глазах, полных отчаяния и страха, проскользнул некий лучик надежды. Но он быстро потух, когда она опять посмотрела вниз.       Хэнк, отпихнув свой стул, быстрым шагом подошёл к ней. Верно, он не ошибся. Это и правда была Алиса, но уже не такая веселая, какой ее видели в последний раз. Она была вся в грязи, одетая лишь в синий поношенный свитер. Пара царапин на руках — некритично, заживут.  — Ты ее знаешь? — Тина захлопала глазками, посмотрев в сторону Хэнка. Это неудивительно, ведь Алиса явно не проявляла до этого никаких эмоций или реакций.  — Уже не помню, — кратко ответил Хэнк, не желая рассказывать историю их первой встречи. Он, присев перед девочкой на одно колено, заглянул прямо в ее карие глаза. Видок у Алисы и правда был ужасный. Впалые щёки — признак голода. Даже показалось, что последние пару дней она блуждала по улице. — Где вы ее нашли?  — Одна женщина увидела ее в собачьей будке сегодня утром, — Тина пододвинула к Хэнку листок, где значились материалы и заметки. — Она не замёрзла насмерть только потому, что пёс хозяйки, породы ньюфаундленд, грел ее собой всю ночь. Я спрашивала у нее, но только она совершенно ничего не говорит.  — Она просто напугана. Если хочешь что-то узнать, то тебе лучше обратиться к нашим психологам, — сказал Хэнк, не переставая смотреть Алисе в глаза. Пустые и безжизненные. Она даже моргала реже, чем должна была.  — Точно же! Ты прав, я сглупила, — Тина резко встала со своего кресла и потянулась за сотовым телефоном, лежащим у нее в сумке. — Посиди с ней минутку, я позвоню им.       Она быстро набрала какой-то номер и, чтобы не пугать Алису лишний раз, отошла в сторону. Хэнк решил не терять это время на игры в гляделки, но слабо верил, что и на его вопросы станут отвечать.  — Алиса, где Кэра? Что у вас случилось? — спросил он, взяв девочку за руку. Алиса могла не ответить. Она могла проигнорировать все вопросы из-за шока, как и до этого игнорировала вопросы Чэнь. Но, видимо, доверившись Хэнку, она тихо произнесла, еле выговаривая слова:  — Он убил ее. Он убьёт и твоего, когда найдёт его. Никто не спрячется, — от этих слов по спине Хэнка пробежали мурашки. Первый, но глупый вопрос — кто «Он»? Если Алиса говорила про Ночного Охотника, то дела совсем плохи и можно было сделать вывод, что Кэра мертва. Хотя это было слишком очевидно, иначе Алиса бы просто не сидела тут.  — Ты видела, как он выглядел? — Хэнк посмотрел на предмет в руках ребенка. «Алиса в стране чудес» — красочная книга, про путешествие девочки в веселый мир, полный хаоса. Жаль только, что у ее обладательницы пусть и все вокруг крутилось в быстром темпе, как на карусели в парке, образовывая своеобразное чудо, но оно не несло в себе ничего прекрасного. Алиса осталась одна.  — Он большой и страшный. У него большие зубы и крылья, — прикусив нижнюю губу, Алиса вдруг заплакала, а ее крошечные ручки задрожали, сжимая корочку книги. — Кэра хотела спасти меня. Она попыталась с ним драться, но он просто укусил ее в шею. Она упала и больше не двигалась. А потом исчезла.       Сглотнув ком, подступивший к горлу, Хэнк крепче сжал девочку за руку. Капельки слёз, скатившись с щек ребенка, упали на его ладонь. Алиса еще слишком маленькая и просто не заслужила всего того, что с ней приключилось. Она только успела обрести кого-то, кто готов о ней заботиться, как тут же потеряла это создание. Более того, если всё сказанное — правда, в чем Хэнк и не думал сомневаться, то их противник уже точно не собирается шутить. Он принялся устранять на своём пути все помехи, и если Кэра, которая даже не шла против него, уже мертва, то скоро придёт время… Хэнк не хотел об этом думать.  — Алиса, пойдём быстрее. Я покажу тебе комнату, где куча игрушек, — позвала Тина, возвращаясь обратно. Она уверенно сжимала в руках свой телефон, видимо, договорившись с психиатрами из детской комнаты.  — Что будете делать с ней? — спросил Хэнк, разжимая свою ладонь и выпуская из нее руку девочки. Алиса вытерла с глаз остатки слёз и крепче сжала свою книгу, словно та могла в любой момент испариться.  — Пока нужно узнать про нее побольше. А там посмотрим, — Тина, наклонившись к Хэнку ближе, чтобы Алиса не услышала ее последнюю фразу, удрученно прошептала: — Если окажется, что она дочка эмигрантов, или ее родители мертвы, то придётся отправить в детский дом. Будем надеяться на лучшее.       Промычав какой-то одобрительный звук, Хэнк проследил глазами за тем, как Чэнь повела Алису куда-то по коридору. И все же, он начинал понимать, как некрасиво поступил. Пусть Коннору целых двадцать веков от роду, но мыслил он подобно юному пареньку. В плане любви точно. Поэтому Хэнк не обязан был так обрывать его признание. Он, как старший мужчина, должен был начать говорить те банальные фразы, по типу: «Я уже старый для тебя, а ты сможешь найти кого-то, кто подойдёт тебе больше» — всяко лучше, чем какая-то отмазка в духе той, которую он сказал. И судьба, словно услышав эти мысли, решила прикатить злую шутку. По ушам пробежал лязг колесиков и к Хэнку подкатило кресло. А на кресле прикатил тот, кого сейчас совершенно не хотелось видеть рядом с собой. Показалось, что даже температура поднялась. Какая-то сифонская песня, доносящаяся из телефона, а далее насмешливый голос:  — Хэнкуля любит Коннора, Коннора. Он стильный и смелый, — долбанная пауза, после чего Рид, прикрыв глаза, довольно продолжил: — Хэнкуля любит Коннора, Коннора. Зеленый, чёрный, белый.  — Очень смешно. Мы, кажется, договорились не говорить об этом на работе? — буркнул Хэнк, кидая в сторону хохочущего Гэвина презрительный взгляд. Тот, подавив гаденькую улыбку на лице, сбавил громкость на смартфоне и пожал плечами.  — Я просто шучу, Андерсон. Не боись, твой секрет умрет вместе со мной.        «Поскорее бы» — подумал про себя Хэнк, закатив глаза к потолку. Он вновь украдкой окинул Рида взглядом, прикидывая про себя, подошёл бы тот под критерий мужчин, на которых нападал второй суккуб? Конечно, Хэнк не хотел его подставлять, но на всякий случай план набрасывал. Молодой полицейский, тридцати лет. Не женат, детей нет, друзей нет, родственников и близких тоже нет. В Бога не верит, а в церковь… не ходит. Гэвин Рид не просто идеально вписывался в жертвы суккуба. Казалось, что сам Господь его сотворил, как приманку для демона. Удивительно, как он еще не помер.       Выкинув из головы неправильные мысли, Хэнк принялся пытаться работать. Вот именно, что только пытаться, ибо у него все валилось из рук, а мозг отказывался хоть что-то воспринимать. Шесть часов перебирания однообразных отчётов от Фаулера и наконец можно было собираться домой. Все же, Хэнк хотел извиниться перед Коннором. А потом устроить ему поучительную беседу, какую устраивает отец своему сыну.       От последнего сравнения Хэнка передернуло. Коннор без пяти минут пытался склонить его к сексу. А Дэдди Кинк никогда не возбуждал Андерсона. Он даже решил, что и эту тему поднимет в своём разговоре. Если говорить честно, то он хотел много тем поднять в своем разговоре. Но, как уже было раньше, судьба повернулась к нему пятой точкой. Всю дорогу, пока он ехал домой, организм бросало то в жар, то в холод, а глаза слипались, словно он не спал несколько дней.       Шмыгая носом, Андерсон кое-как допёрся до двери. Тело до неимоверия тяжёлое, словно на плечи усадили двух молодых девушек. Однако, приняв серьезный вид, с каким обычно ходит президент Канады, Хэнк распахнул входную дверь.  — Коннор, я хотел…       Фраза без конца. Хэнк неаккуратно, придерживая дверную ручку, осел на пол, пытаясь продолжить фразу, но та давно рассыпалась на кусочки и собрать ее уже казалось чем-то нереальным. Коннор подлетел к нему настолько быстро, что… Ах, да. Он же суккуб.  — Хэнк? — вскрикнул он, приземляясь на колени и, взяв Хэнка за лицо, обеспокоенно заглянул в глаза. — Хэнк, ты в порядке?