***
Радостный радиоведущий, от которого позитив сочился даже через автомагнитолу, сообщил крайне весёлым голосом, что уже двадцать пятое число, а значит совсем скоро наступит Новый Год. В Америке больше внимания уделяли Рождеству, ибо это как раз та самая пора, когда скупали подарки, развешивали красные носки над камином и ждали Санта Клауса. Из-за этого празднование во многих фирмах выпадало именно на тридцать первое, чтобы в сочельник люди могли отдохнуть с семьями. Именно поэтому тот же корпоратив, устраиваемый начальством полицейского департамента Детройта, выпадал ровно на тридцать первое, куда созывались все дорогие сотрудники со своими пассиями. Как и Хэнк. Хэнк в этом году не один. У Хэнка есть тот, кто будет сопровождать его весь вечер. В этот раз, чтобы больше не рисковать жизнью и не стать заложником каких-нибудь очередных придурков с огромными собаками, Хэнк подготовился заранее. Во-первых, он взял с собой Коннора, который сейчас в одних только шортах и футболке сидел на пассажирском сидении машины и, прислонив голову к боковому стеклу, мирно дремал, ведь ему так и не дали доспать дома. Хэнк не был уверен, но потом решил, что опасность может появиться оттуда, откуда её совсем не ждёшь, а когда он подъедет к нужному магазинчику, то из неоткуда появится или Ночной Охотник, или призрак Билла Райта, или ещё какой-нибудь упырь, против которого одним только пистолетом не отделаешься. Рисковать не хотелось. Во-вторых, приняв во внимание свои прошлые ошибки, Хэнк заранее взял с собой и карточку, и наличные. Не очень то и хотелось в очередной раз искать ещё один банк, который решит ограбить шайка какого-нибудь уже Уилла Райта. Однако, как бы странно то ни было, у приветливых продавцов всё прекрасно работало. Они без лишних проблем приняли безналичный расчёт, положили товар в пакет, да ещё и помахали напоследок, сказав, чтобы Хэнк обязательно заглядывал к ним ещё. Сервис и манеры куда приятнее, чем у прошлого паренька с его дурацким хаером на голове. Чёрт, да как же Хэнка бесил этот хаер! И вот, спустя столько времени, затраченных усилий и вместе с тем нервов, он наконец получил то, что так долго искал. Заветный аккумулятор уже лежал в кармане и единственное, что осталось — это запихнуть его в сам телефон. Тогда они и узнают, какая же крыса сотрудничает с Ночным Охотником, после чего Хэнк обязательно её выследит и, вытащив за мерзкий лысый хвост, свернёт голову. У него от такой решимости даже прибавилось энергии, питающей его чувство справедливости. В это же время в машине раздались странные звуки, никак для машины не характерные. У Хэнка чуть было сердце не остановилось, ибо вот ремонт автомобиля в планы никоим боком не входил. Каким-то чудом (которого звали Коннор) за один месяц Хэнк потратил в сумме уже несколько своих зарплат, но при этом ушёл только в убыток. К тому же, если сейчас ещё и машина решила, что пора бы ей уйти на дорогой больничный, то можно было смело психовать. Эту крошку Андерсон купил десять лет назад, поэтому вполне ожидал, что она может начать сейчас капризничать, но ему так сильно этого не хотелось. Однако, как выяснилось через какую-то минуту, какую Хэнк провёл в полном замешательстве, с машиной оказалось всё в полном порядке. Непонятные звуки исходили со стороны пассажирского сиденья, на котором сидел Коннор, с чего-то решивший начать пыхтеть словно собака, которой так и не дали обещанное лакомство. Он с каким-то нетерпением смотрел на заснеженную улицу в окне и кусал нижнюю губу, хотя пару минут назад мирно посапывал. — Что-то случилось? — забеспокоился Хэнк, понимая, что такой перемене настроения невозможно было взяться из неоткуда. Вполне могло оказаться, что поблизости беда, поэтому демон так напрягся, издавая звуки, оповещающие об опасности. Как кролики, которые топают задними лапами, чтобы предупредить стаю о надвигающемся хищнике. — Хэнк, — только промямлил Коннор, нетерпеливо потряхивая левым коленом, как если бы очень сильно хотел в туалет. Эту догадку подтверждали и следующие слова демона, которые он сказал уж слишком низким голосом. — Мне нужно за город. — Зачем? — удивился Хэнк, никак не ожидая услышать такую просьбу. Коннор никогда раньше не высказывал такого желания, да и дел за городом у них, вроде бы, не намечалось. Тем не менее, всем своим видом суккуб показывал, что ему «ну очень хочется», чтобы Хэнк тут же отвёз его к месту назначения. — Надо, — сдавленным голосом буркнул Коннор, вжимаясь спиной в сиденье автомобиля. «Демоническая лихорадка, что ли?» — предположил Хэнк, разглядывая смущённое, но в то же время напряжённое лицо суккуба, не перестающего пилить улицу взглядом. Его колено так и продолжало дёргаться, а чуть позже к нему подключилось и второе. Прямо как пятилетний ребёнок, который не может дождаться, когда его скорее отвезут в «Макдоналдс». Хэнк только повёл бровью. У него сейчас не было никакого желания просто так разъезжать по городу, когда были дела и посерьёзнее. Например, поимка Ночного Охотника, до которого осталось рукой дотянуться, ибо последний кусочек паззла уже лежал в кармане. Казалось бы, хватай его в одну руку, Коннора за шкирку в другую, да и езжай поскорее домой, чтобы более не томить себя любопытством. Но судя по тому, как Коннор сейчас готов был на стенку лезть, лишь бы поскорее выехать за город, он очень уж хотел туда. Да и Хэнк всё ещё чувствовал себя виноватым после того, как пару раз выстрелил в него, поэтому, решив лишний раз не экономить на бензине, он только кивнул, даже не став допытывать Коннора о его цели. Он попытался вспомнить ближайший выезд, дабы не пришлось наворачивать лишние круги и стоять в пробках на светофорах. Благодаря работе в полиции, Детройт Хэнк знал как свои пять пальцев, ибо в лучшие годы приходилось колесить по нему с каким-нибудь напарником, в погоне за очередным ублюдком. В лучшие годы Хэнк вообще мог одновременно и машину вести, и стрелять по колёсам во время погони. Конечно, сейчас он о тех временах может вспоминать как о сладком сне, но тем не менее, маршрут Хэнк мог просчитать без особых проблем. Вперёд по центральной магистрали, потом поворот на объездной путь, ведущий к пятьдесят восьмой трассе, где под конец нужно свернуть, после чего несколько километров по окраине, а далее выезд… к городскому кладбищу. Хэнк хорошо знал эту дорогу. Даже слишком. К сожалению. — Поехали, — ответил он и, дёрнув рычаг передач, выехал с парковочного места. — Мне тоже надо кое с кем повидаться. Коннор так и не понял про «с кем», хотя ему очевидно было интересно, пусть вопрос он и постеснялся озвучить. Всю дорогу пялился в окно, а его колени, так и не успокоившись даже за двадцать минут, продолжал без устали дёргаться. И у Хэнка, и у Коннора были свои дела на месте назначения, но подробнее о них стало известно только в тот момент, когда машина завернула на небольшую, засыпанную редким снегом тропу, и остановилась в самом безлюдном месте, какое только Хэнк смог найти. Раньше здесь был объезд, через который люди могли выехать на трассу не самым законным путём, что приводило к куче аварий, поэтому полиции пришлось буквально разрыхлить эту тропу, чтобы ни одна машина не смогла дальше проехать. Теперь никто более сюда не сворачивал, что было Хэнку только на руку. Он смог отъехать максимально далеко от основной дороги, но при этом припарковался там, где было меньше всего снега. Послышался щелчок пряжки ремня, который демон тут же сорвал с себя. Открыл дверь, пулей вылетел из машины, а после сразу перешел на бег, как вырвавшийся из силков зверь. Хэнк на секунду впал в ступор, затаив дыхание и глядя на то, как Коннор принялся на бегу раздеваться, стаскивая с себя штаны и футболку. Он просто откинул их в сторону, явно не заботясь о том, потеряются они или нет, а после, расправив два огромных крыла, со всей скорости бухнулся в сугроб снега. Зарылся в него целиком как хомяк в кучку опилок. Размахивая своими крыльями, Коннор буквально начал купаться в снегу, как любил купаться Сумо, что было заметно даже издалека. Огромные чёрные крылья то появлялись, то пропадали в снежных пучинах, а суккуб продолжал полностью зарываться в сугробы всем телом. Раскидывал его вокруг себя, тёрся о него, отряхивался и снова зарывался, образуя вокруг себя снежные горки. — Чего это он? — спросил Хэнк сам у себя, наблюдая за тем, как суккуб внезапно открыл для себя такое понятие, как «снежные ванны». Судя по тому, с каким удовольствием он занимался этим делом, казалось, словно он ещё не скоро решит остановиться. Далеко не скоро, отчего у Хэнка было время и на собственное дело. Как-то раз, около семи лет назад, когда Коулу только исполнилось пять, вся семья Андерсонов пошла в городской океанариум. Очень известное место в Детройте, между прочим. Там их глазам предстало красивое зрелище в лице гигантской косатки, что под громогласные аплодисменты сотни зрителей, плескалась в своём огромном бассейне, выставляя на обозрение то хвост, то плавники, то свою чёрно-белую морду. Хоть Коул тогда был совсем крохой, косатка ему очень понравилась, как наверняка бы понравился и Коннор, что сейчас очень походил на ту гигантскую рыбу. «Хэнк», — шепнуло ему его же собственное сознание. — «Косатка — это не рыба. Это млекопитающее». «Знаю», — ответил Хэнк сам себе, потому что именно это же продолжал говорить ему Коул, когда Элизабет прочитала тому эту информацию с бесплатной брошюрки, полученной на входе в океанариум. Кстати о Коуле… Это первая и основная причина, по которой Хэнк выбрал эту дорогу. Он всегда приезжал на кладбище лишь раз в год, в течении шести лет, чтобы почтить память. У него не хватало духу явиться сюда ещё раз, потому что, видит Бог, Хэнк просто умер бы от горя. Видеть имя собственного чада на холодном гранитном надгробии — это выше сил Хэнка. Он просто не мог себе этого позволить. Постоянно винил только себя и мечтал поскорее уже сдохнуть. Случайно попасть в очередную аварию, получить пулю на работе, не заметить приближение поезда. Эти мысли не давали покоя шесть долгих лет, пока этот декабрь не изменил всё. Хэнк решил, что пора бы и ему перестать жить только прошлым. Могила Коула всегда находилась близко, потому не приходилось идти в самую глубь кладбища. Пока Коннор продолжал играться в снегу, Хэнк пошёл во тропе обратно к центральной дороге, а после, парой шагов преодолев её, направился к кладбищу. В голове так и витали воспоминания о том, как шесть лет назад здесь съехались всевозможные тётушки, дядюшки, прадядюшки и прочие лицемерные скоты. Как плакала Элизабет, у которой не хватало сил подняться на ноги, пока ей не помогли другие гости. Как плакал сам Хэнк, прижимаясь макушкой к ледяному граниту. Жался к нему, надеясь провалиться под землю, где бесконечным сном спал ребёнок. Его ребёнок. Теперь же, при солнечном свете, могила выглядела куда менее угрожающе. Грани надгробия немного поблёскивали, а имя Коула Андерсона было выбито на своём обычном месте. Зимой на улице всегда тихо, ведь снег служит прекрасным шумоизолятором. Вот только, на кладбище вообще пропадали все звуки. Словно Хэнк с головой занырнул в резервуар с водой, где ему заложило уши. Это нормально. Так всегда происходило, когда он оказывался рядом с могилой Коула. Своего любимого Коула, ради которого готов отдать всё на свете, лишь бы вновь обнять его и поцеловать в растрёпанную макушку. Лишь бы сказать «прощай», чего он так и не успел сделать. — Привет, Коул, — поздоровался Хэнк, пытаясь сглотнуть ком, появившийся у него в горле. Это было слишком тяжело, что у него аж дыхание спёрло, а в глазах вновь неприятно защипало. Струйка пара, выходящего изо рта, стала куда меньше. — … — промолчало в ответ надгробие, а гранит сверкнул на солнце, как бы приветствуя пришедшего сюда гостя. Верно, ведь надгробие не может разговаривать. Оно не может обнять родителя, как шестилетний мальчик, спящий сладким сном. — Знаю, — начал разговор Хэнк, потупив взгляд к ногам и запихнув руки в карманы. Конец слова он просто зажевал, отчего «ю» прозвучала как «йьу». — Ты, наверное, будешь ругать папку за то, что он припёрся вот так без причины. Я… просто хотел сказать, что… мне всё ещё тебя не хватает. — … — тишина была с нотками удивления, если таковые вообще могли быть. Надгробие просто молча смотрело на Хэнка, как бы ожидая продолжение его слов. А говорить Хэнку было тяжело. Глаза не переставало щипать, отчего мужчине пришлось на секунду вытащить руку из кармана, чтобы протереть их. Это не помогло. — Наверное, ты думаешь, что я опять буду извиняться за случившееся, как делал это обычно, — продолжил Хэнк, а его голос стал более севшим после этих слов. — Так оно и есть. Прости меня за тот случай, хотя извинений тут недостаточно. Каждый год он говорил эти слова. Каждый год вставал на колени перед надгробием и, прикоснувшись окоченевшими пальцами к плите, просил его простить за то, что был недостаточно хорошим папой. За то, что так и не смог научить Коула правильно готовить домашний хлеб, играть в футбол и так и не сводил его к себе на работу. И уже никогда не сможет этого сделать. У Хэнка была прекрасная семья, какая была у любого счастливого американца. А теперь её уже нет. — … — утвердительно. — Каждый год я думал о том, как многое отдал бы за то, чтобы поменяться с тобой местами, Коул. Чтобы лечь в могилу вместо тебя и дать тебе еще времени увидеть белый свет. Хотя бы раз проехаться на велосипеде или попробовать мороженое. Я сам не чувствовал себя живым и я знаю, что ты бы хотел, чтобы я отогнал от себя такие мысли. — … — опять утвердительно. Из-за порыва ветра зашелестели стоящие близ деревья. Хэнк только кивнул, вспоминая то, что именно произошло в тот день, когда он вернулся домой, будучи уже морально убитым. Сразу после того как похоронил своего сына, а родная жена вернула своё обручальное кольцо, Хэнк почувствовал, что не выдержит этого. Он приехал к себе совершенно сломленный, замёрзший и одинокий. Накачал себя всем алкоголем, давным-давно подаренным родственниками и прятавшимся в кухонных шкафах. Давился этой жгучей жидкостью и слезами, бросая пустые бутылки в стену. Звук разбитого стекла прекрасно описывал то, что сейчас таилось на душе у Хэнка. Он был точно также разбит и выкинут куда-то в самый край, к которому боялся подходить даже любимый сенбернар, спрятавшийся под столом. Хэнк долго прожигал глазами тумбочку, в которой лежал пистолет. В конце концов уже было решился, что его ничего не держит на этом свете и, вытащив оружие, снял с предохранителя. Оставил краткую записку, где просил всех его простить за то, что он не смог уберечь своего сына, после чего приставил дуло к своему виску. Всего одно движение — и его мозги бы размазало по всей стене. Он уже был готов. Уже хотел покончить с этим. Уже чувствовал, как сердце отбивало его последние секунды жизни. Наверняка, когда этим делом займутся, то многие коллеги будут жалеть Хэнка и скажут, что он не заслужил такой судьбы, но это уже потом. Всё будет потом. Ушей коснулся странный треск. Он был довольно тихим, но когда ты буквально слышишь стук крови в своих висках, то не заметить его было бы чем-то невозможным. На самых последних секундах, отсчитываемых самим Хэнком, включилось старое радио, стоящее на подоконнике, которое он подключал лишь чтобы перебить шум проезжающих машин. Оно было куплено на какой-то барахолке, и притащила его сама Элизабет. Позже после переезда он обязательно заберёт его с собой, но сейчас, оно разбавило кромешную тишину в квартире. Может, Хэнк бы и попытался не обращать внимание, если бы после шипения, кряхтения и других звуков, свойственных таким старым радио, там включилась какая-нибудь новая песня, а не отдельный отрывок, который в эфир бы никто и не пустил. Отрывок с очень отчётливыми словами: «Все мы звёзды в небе: Все мы мерцаем, а после гибнем. Мне интересно: сгорю ли я, оставив след, Или погасну? Вы будете скучать по мне, когда меня не станет? Я буря, которая никогда не уходит. Вы будете скучать по мне, когда меня не станет? Я приношу с собой погоду.» * Оружие выпало из рук Хэнка. Он не смог. Не смог нажать на курок этого чёртового пистолета, который должен был положить конец его мучениям. Давясь собственными слезами, он сглотнул ком в горле и со всей силы швырнул оружие в сторону, куда швырял пустые бутылки. Звук соприкосновения стали и стекла вызвал громкий хруст. Хэнк не считал это простым совпадением, пускай внезапно ди-джей на радио извинился и сказал, что случайно запустил не тот трек, после чего там заиграла какая-то другая песня. Но Хэнк не считал это совпадением. Он был уверен, что таких совпадений просто не бывает. Даже несмотря на то, что Коул погиб, воспоминания о нём все ещё живы в сердце Хэнка. Они все ещё мерцают там внутри как маленький огонёк, который ни за что нельзя тушить. С тех самых пор мысли о том, чтобы покончить с собой, никогда не закрадывались в поседевшую голову. Хэнк горевал. Хэнк винил себя. Но Хэнк никогда не пытался наложить на себя руки. Он не назвал бы свою жизнь сказкой, в которой бы чувствовал себя живым, но тем не менее, он жил. Он существовал. Дышал, ел, пил, ходил на работу. Это продолжалось шесть долгих лет, пока… — Знаешь… я встретил кое-кого очень замечательного, — сказал Хэнк, и на его грустном изможденном лице появилась тень улыбки. — Он чем-то похож на тебя, Коул. Такой же смелый и несмышлёный в некоторых местах. Вы бы подружились. На этот раз в ответ Хэнку где-то вдалеке завыла собака. Он сам так и не понял, был ли это вой негодования или соглашения, но он определённо имел вопросительный тон. Хотя само по себе было странно, что Хэнк слышит вообще какой-то тон у обычного собачьего лая. Скорее всего, он уже давно сошёл с ума, а сейчас стоял и разговаривал сам с собой, придумывая какие-то вариации ответа. Ответа со стороны надгробия. «Дожили». — Я правда так считаю, — ответил Хэнк, словно если бы услышал вопрос. — Он замечательный. Красивый, добрый и очень хороший. Ну, относительно. «Относительно» — потому что за Коннором всё же тянулась дорожка из кучи трупов. Он убивал и ел людей, что с одной стороны делало его кровожадным монстром, а с другой — Хэнк был не лучше. В этом мире не бывает идеальных людей, которые состоят только из добрых поступков. У каждого найдётся что-то, что превратит его в злобную тварь. Хэнк спасал людей, убивая при этом других. Коннор презирал всех вокруг, но нашёл в своём сердце место для любви. Он научился улыбаться. Научился грустить. Научился думать о ком-то кроме себя. У него были грехи. У Хэнка тоже. Но вместе они создали собственный мир, в котором понимали и поддерживали друг друга. — Чёрт, мне стыдно это говорить, но… — Хэнк вобрал воздух через нос, а после сказал фразу, от которой сердце на мгновение замерло в груди. — Я, кажется, влюбился. Внезапно метку на запястье закололо. Не сильно, но довольно заметно. Догадываясь, в чём может крыться причина, Хэнк повернул голову и заметил обнажённого суккуба, чья кожа была мокрой и красноватой в некоторых местах после купания в снегу. Огромные чёрные крылья были аккуратно сложены за спиной, а остренькие клыки проглядывались из-под приоткрытого рта. И только когда Хэнк посмотрел Коннору прямо в глаза, то заметил, что они были буквально на мокром месте, а две тоненькие струйки уже стекали по щекам. Поймав на себе взгляд Хэнка, суккуб тыльной стороной ладони вытер слёзы, отвернувшись в другую сторону. — Хэнк… — пролепетал он, кое-как шевеля губами. — Я замёрз. Поехали домой. Очень скромное и спрятанное «я тоже тебя люблю». Хэнк улыбнулся, покрутив головой. Несмотря на то, что буквально пару минут назад он сам готов был заплакать, сейчас настроение стало куда лучше. Атмосфера более не была слишком гнетущей, а стоящий рядом Коннор помог справиться с эмоциями, только проявив собственные. Тёр руками глаза, всеми силами пытаясь сделать вид, что не плакал. — Скажи, Коннор, — Хэнк полностью повернулся в сторону демона, который вопрошающе приподнял голову. — Ты хочешь вернуться в свой мир? Обратно в Геенну. Судя по твоим словам, это не самое солнечное место. — Там мой дом, Хэнк, — со спокойствием ответил Коннор, хотя его глаза всё ещё были очень мокрыми. — Моё время в твоём мире уже давно прошло. Я могу поддерживать своё существование лишь благодаря жизни других людей. Это не лучший расклад для нас с тобой. Коннор не врал, но Хэнк прекрасно рассчитывал на что идёт, когда задавал свой вопрос. Никто не станет держать дикое животное среди травоядных, но мало ли таких уже было на улице? Убийцы, грабители, наркоманы. Никто из них не лучше какого-то демона. Задумавшись об этом, Хэнк потупил взгляд, пока Коннор внезапно не добавил: — Но я буду с тобой, пока ты сам этого хочешь. На данный момент у нас всё равно нет иного выхода, кроме как жить плечом к плечу. Я не знаю, когда в следующий раз откроются новые врата, но я готов остаться с тобой, если ты сам того захочешь. Хэнк понимал, что оставляя Коннора рядом с собой, он подвергает опасности других людей, потому что, если прикидывать, демону нужно около пятидесяти человек в год, чтобы прокормить свой организм. Это не так уж и мало, но если учесть, сколько в Детройте подонков, преступников и барыг, он всё равно не останется голодным. Хэнк не был хорошим полицейским. Он себя никогда таковым и не считал. Пусть он никогда и не был в Геенне, всё равно прекрасно понимал, почему Коннор не хочет возвращаться. Точно по той же причине, по которой не хотела возвращаться и нынче погибшая Кэра. Пока Хэнк сидел у могилы сына, у него было достаточно времени подумать над одной деталью, которая теперь не давала ему покоя. За этот месяц таких деталей накопилась целая уйма и все они требовали поскорее разобраться с ними. — Коннор, — обратился к суккубу мужчина, неуверенно делая пару шагов по направлению к нему. — Ты… хочешь детей? — Э? — Коннор неожиданно напрягся, открывая и закрывая рот, как выкинутая на сушу рыба. Его и без того алые щёки покраснели ещё больше, а зрачки в карих глазах вытянулись. — Я-я-я… Он посмотрел себе под ноги. Было видно, что этот вопрос заставил его занервничать, от чего суккуб даже дар речи потерял. Растерянно посмотрел по сторонам, как бы проверяя, нет ли кого рядом, после чего нахмурил брови и поджал губы. Он усердно осмысливал ответ, но под конец, когда Хэнк уже было хотел отмахнуться и назвать свой вопрос глупым, всё же ответил: — Даже если я превращусь в женскую особь, я не смогу подарить кому-то жизнь, Хэнк, — он вновь грустно хмыкнул, а после обнял себя руками за плечи, принявшись растирать их, чтобы согреться. — У меня нет своей души и я не могу дать начало новой. Демоны могут появиться только из прогнивших людских душ. — Я не об этом, — слова Коннора растрогали Хэнка, вновь сменив атмосферу с романтической на печальную. Поймав на себе вопросительный взгляд суккуба, Андерсон в последний раз оглянулся в сторону надгробия, которое уже не казалось таким уж страшным, стоило мужчине всего разок попытаться сказать ему что-то помимо бесчисленных извинений. Воцарилась пауза. После чего, не спрашивая разрешение, Хэнк резко подхватил околевшего суккуба на руки и потащил того к машине. По пути он скромно подметил, что на счету этого демона ещё одни потерянные где-то в снегу штаны с футболкой, но то были только вещи. Их можно купить. Счастье Коннора же не купишь ни за какие деньги.***
Уставший демон, всё ещё отходящий от ледяного душа, по приходу свалился прямо на диван, согнав оттуда Сумо. Сенбернар только помахал пушистым хвостом, но уходить на подстилку не стал, а лёг рядом на полу, одним только взглядом прося, чтобы его погладили. — Хэнк, — протянул Коннор, поджимая под себя ноги и теребя пальцами шерсть на голове Сумо. — Дай мне пару минут. Я буду в порядке. Мне просто нужно согреться. — Ага, — только и ответил Хэнк, бесцеремонно бросая куртку на вешалку, даже не проверяя, зацепилась она за неё или просто упала вниз к обуви. Было уже как-то всё равно. Любопытство, терзающее изнутри, заставило даже ботинки скидывать на ходу, чтобы поскорее впихнуть дурацкий аккумулятор туда, где ему и место. Возможно, Хэнк сделал это слишком неосторожно, из-за чего и без того поломанная задняя панель только ещё больше хрустнула. Несмотря на низкий уровень заряда, телефон отключаться не торопился. Он лишь украдкой оповестил Хэнка о том, что до конца отключения осталось не так много времени. Пока устройство только-только приступало к работе, оно уже успело разжечь неподдельный интерес как в держащем его мужчине, так и у валяющемся на диване суккуба, до сих пор пытающемся согреться. Логотип производителя приветливо появился на маленьком треснувшем экране. Минутная загрузка, настройка времени, языка, прочих конфигураций, после чего телефон готов был к использованию, позволяя наконец глянуть на свои сокровенные секреты, спрятанные в глубине электронной памяти. Он на пару секунд подвис, когда попытался прогрузить все сохранённые сообщения, но далее продемонстрировал всю историю, доселе остававшуюся за кулисами. — Что там? — с интересом спросил Коннор, начав маячить на заднем плане и пытаясь привлечь к себе внимание, чтобы и с ним поделились информацией. — Хэнк, покажи, пожалуйста. — Я, конечно, должен был сам догадаться. Но я совру, если скажу, что это меня не удивляет, — прошептал Хэнк, чувствуя, как вскипает кровь, а вместе с ней и вся скопившаяся внутри ярость. Телефон и правда состоял из смс-сок. Ночной Охотник всё же был далеко не самым продуманным созданием, потому что, скорее всего, не до конца понимал принцип работы сотового телефона. Он додумался вытащить аккумулятор, но куда логичнее было таскать с собой сим-карту, на которой и хранились все сообщения и информация о звонках. А сообщений на телефоне было много. Ещё с середины ноября приходилось по семь-восемь штук на день, где указывалась довольно интересная информация, проясняющая не только то, каким образом Ночной Охотник водил вокруг пальцев всех полицейских, но и то, как он водил за нос человека, покрывающего его. Коннор подполз к Хэнку со спины и обнял его за плечи, пытаясь заглянуть в телефон и увидеть то, что в нём скрывалось. Уложил свой подбородок на седую макушку, принявшись бегать зрачками по маленьким строчкам. И Хэнк прекрасно почувствовал, как напряглись сильные демонический руки, а из груди вырвалось нечто похожее на низкое рычание. И он понимал, откуда такая реакция. Он бы может и сам зарычал, если бы умел делать это так же красиво и естественно, как это делал Коннор. Они искали человека, связанного с полицией. Хэнк грешил на своих коллег, подозревая почти каждого в возможной связи с Ночным Охотником. Столько на самом деле хороших людей попало под сомнение, но как оказалось, Хэнк был совсем далёк от убийцы и одновременно находился совсем рядом с ним. Настолько рядом, что всё ещё помнит задорный огонёк в его предательском взгляде, хитрую ухмылочку на тонких губах и слова, полные самой отборной лжи. Последнее сообщение приходилось на девятнадцатое число — оно было пятидневной давности. Отправлено за пару часов до того, как Гэвин привлечёт внимание Ночного Охотника, отыгрывая роль такого всего из себя крутого холостяка-раздолбая, решившего по собственной глупости навестить «Рай». Что удивительно, написано было грамотно, без единой ошибки, только демонстрируя факт быстрого развития суккубов. Коннор смог за пару дней освоить и телефон, и плиту, и особенности современного человеческого языка. Ночной Охотник не отставал и выдал вполне грамотный текст, адресованной самому уродливому ублюдку, которому Хэнк хотел сжать шею до хруста позвоночника. «У меня очень болит голова от всего этого дерьма. Конечно, я не собираюсь отрекаться от нашего договора, но просто так тратить своё свободное время мне больше не хочется. Пока я не рассердился окончательно, попрошу вас поскорее закончить выполнение своей части сделки. Больше никаких ожиданий или отсрочек. Помните, что теперь вы просто так не сможете отвязаться от меня, святой отец.» * текст из песни группы The Amity Affliction — «I Bring the Weather with Me»