Каждому своё

      — Что вы сказали? — подскочила в кресле Амбар, раскрыв от удивления рот. — Я не… Вы сказали т-то, что вы сказали?       — Да, Амбар, нам очень жаль, но на заключительный этап конкурса поедет Симон.       Амбар оглядела своих преподавателей, потом перевела взгляд на Симона. А потом вскочила с места и выбежала из кабинета. На её лице не было ни слезинки, но оно выражало такое отчаяние, что никаких слёз не требовалось, чтобы понять, как сильно она расстроена. На полминуты в кабинете воцарилась тишина. После Симон, неловко прокашлявшись, указал куда-то в сторону.       — Она скрипку забыла. Наверное, я пойду отнесу…       Он тоже встал с места, взял скрипку в чехле, которую Амбар действительно оставила около своего кресла, и подошёл к выходу из кабинета.       — Симон, — позвала его сеньора Мартинес. Он обернулся. — Пожалуйста, постарайся её не травмировать ещё больше. И скажи, чтобы она вернулась сюда.       Симон кивнул и, захватив свою куртку, вышел из кабинета вслед за Амбар.       Только выйдя из здания музыкальной школы, Симон понял, что не знает, куда ему идти. Амбар могла убежать куда угодно и, хоть город у них не особо большой, найти её будет нелегко. Он огляделся по сторонам, надеясь, что убежала Амбар недалеко, но нигде не увидел даже намёка на её присутствие. В растерянности он постоял ещё около минуты, а потом пошёл вперёд, посчитав, что в отчаянии Амбар не стала бы задумываться над местом, в которое хочет сбежать.       Конечно, такой реакции можно было ожидать. Амбар всегда очень резко реагировала на свои неудачи, Симон успел это заметить за то время, что они учились вместе, а сейчас её обошёл он, и все знают, как Амбар его ненавидит. Симон тоже мечтал поехать на этот конкурс, а, возможно, и сильнее, чем Амбар, но это не имело значения. Если бы проиграл Симон, его самолюбие было бы сильно ущемлено, однако, он не стал бы так убегать, как Амбар. Ему бы стало обидно, он и не скрывает этого, но всё же Амбар была девушкой, а девушки более эмоциональны, чем парни, это общеизвестный факт.       Он не знал, что собирается ей говорить, и сможет ли её успокоить. Но в любом случае, ему нужно было отдать ей скрипку, не относить же её обратно, в конце концов.       Поэтому Симон поначалу бесцельно бродил по парку около музыкальной школы, и, когда он уже потерял надежду на то, что сможет найти Амбар, он вдруг увидел её, сидящую на одной из скамеек. Она даже не застегнула своё пальто, её берет почти не закрывал уши. Её чёрные перчатки лежали рядом с ней на лавочке. Она сидела, подперев щёку рукой, на лице её всё также не было ни одной эмоции, хотя Симон думал, что она будет плакать. Немного поколебавшись, он медленно подошёл к ней и присел на другой край скамейки. Амбар заметила его, на секунду скосив в его сторону глаза, но ничего не сказала, продолжая сидеть в той же позе.       — Кхм. Ты забыла скрипку, — начать он решил с очевидного, хотя это и звучало глупо, потому что она неверняка видела свою скрипку в его руках.       — Ну спасибо, что принёс, — и голос её тоже ничего не выражал, как и лицо. — Отдай, и можешь проваливать.       — Я не отдам её, пока ты не скажешь, что не собираешься резать себе вены из-за того, что выиграл я, а не ты.       — Ты ещё не выиграл. Когда в Бразилии выяснится, что ты занял последнее место, вспомни о том, что поехать могла я, и позора для нашей школы бы не было.       — Ну, вообще-то не я выбирал, кто должен представлять нашу школу. И я не займу последнее место, у меня высокий уровень умений.       — Не выше, чем у меня, — продолжала гнуть своё Амбар. — Напомню, я занимаюсь на год больше…       — Когда ты уже прекратишь мне об этом напоминать? Как только мне в голову приходит мысль, что с тобой можно нормально разговаривать, ты сразу же начинаешь убеждать меня в обратном!       — Ты считаешь, что со мной нельзя нормально разговаривать? Ты, тот, кто постоянно говорит мне, что у меня нет таланта? — приложила руку к сердцу Амбар. Симон подивился её способности всё выворачивать так, что она в итоге окажется невиновной. Она постоянно обвиняет его в том, что он бездарный музыкант, и что в итоге? Симон виноват?       — Не надо нести бред, Амбар, в отличие от тебя, я никогда не говорил, что ты бесталанная. Зато ты только этим и занимаешься целыми днями. Только что ты хотела сказать мне, что занимаешься музыкой на год дольше меня, и если бы выбрали тебя, наша школа точно бы выиграла. Скажешь, нет?       — Нет, — без каких-либо зазрений совести ответила Амбар. — Я не понимаю тебя, Симон. Сначала ты закидываешь меня снегом, а потом говоришь, что это я порчу тебе жизнь?       — Кто кого закидал! Я просто кинул в тебя немного снега, а ты в итоге на мне живого места не оставила, — такого яростного сопротивления от девчонки Симон не ожидал, поэтому надолго запомнил тот день.       — Сам сказал, что ты первый начал, — пожала плечами Амбар. — Я хотела просто уйти, а ты ни с того ни с сего вдруг меня атаковал. Конечно, я не могла это так оставить.       — И всё-таки с тобой невозможно разговаривать, — сокрушённо покачал головой Симон, однако, по его лицу проскользнула улыбка. — Держи свою скрипку и пошли обратно в школу.       — Я бы и без тебя вернулась, мог бы не искать меня, — Амбар продолжала сидеть на месте. Она смотрела на свои ногти и ничем не выражала то, что собирается уходить отсюда, хотя Симон уже встал и ждал её.       — Я ведь мог бы тебя не ждать, Амбар, но я всё ещё здесь, и на твоём месте я не стал бы злобоупотреблять моей добротой. Снег ещё не растаял, и мне ничто не мешает начать новую битву, чтобы взять реванш.       — Думаешь, сможешь одолеть меня? — усмехнулась Амбар, отвлекаясь от своих ногтей. — Ну да, надежда умирает последней.       — Говорю же! — торжествующе воскликнул Симон. — Ты постоянно перетягиваешь одеяло на себя. Я всегда либо окажусь виноватым, либо самым последним неудачником на планете. Почему ты не можешь нормально себя вести?       Амбар, кажется, смутилась, потому что опустила глаза в землю. Симон ждал ответа, но ничего вразумительного дождаться не смог. Он молча вручил ей скрипку, сказал, что сеньора Мартинес ждёт в школе, и ушёл.       Понемногу собирались тучи и совсем скоро должен был начаться снег. На душе у Симона тоже собралась туча, какой-то неприятный осадок остался после разговора с Амбар. Симон чувствовал, что ему не хочется уходить от Амбар, но он уходил, однако не мог понять, что от этого испытывает. Отчего-то ему вдруг стало казаться, что он всё делает правильно, и именно от того, что он сейчас уходит, всё в итоге наладится.       Не успел Симон завернуть за угол, Амбар оказалась рядом. В руке она несла скрипку в чехле, теперь её пальто было застёгнуто. Она смотрела только вперёд, однако, Симона не обгоняла и продолжала идти с ним на одной скорости. От её присутствия чувство того, что он всё делает правильно, только возросло.       Молчание никто из них не нарушал, но это молчание не угнетало. Наоборот, какое-то странное умиротворение накрыло Симона тёплым одеялом. Ему показалось, что так всё и должно быть: Амбар идёт рядом, и они ни о чём не говорят. Это и есть идиллия. ***       Никогда ещё Рамиро не чувствовал себя настолько неловко, как в этот день, в эти минуты. Казалось, они оба не знали, что им делать, и это немного успокаивало, однако, лучше бы Рамиро чувствовал себя как обычно. Он смирился с тем, что на Ям ему уже не плевать, но это не означало, что он должен ощущать какую-то неловкость, или недосказанность, или что он там ощущал.       — Кхм-кхм… Я тут подумала, что, возможно, ты уже можешь сам делать какие-то задания, и мне не обязательно всё это время быть рядом с тобой, — скороговоркой проговорила Ям. Рамиро кашлянул.       — Но… Почему?       — Мне кажется, ты уже достаточно знаешь. И уже не нуждаешься в моей помощи.       — Ты же вроде мой учитель, — Рамиро и сам не знал, почему не хочет, чтобы она уходила, но об этом не думал. Эта мысль пришла ему в голову несколько позже, когда уже не было смысла её обдумывать. — И помогаешь мне. Не думаешь, что я не справлюсь один?       — Нет. Ты ведь не настолько… В смысле, я ведь не настолько умна, и ещё не учитель.       — Ну, ты уже почти учитель. Иногда мне кажется, что ты умнее Йоды, — Рамиро не обдумывал свои слова, и на секунду пожалел о них, потом посчитал, что они не так уж и плохи, а потом снова пожалел, но что-то менять было слишком поздно.       — Умнее кого? — переспросила Ям. Рамиро широко раскрыл глаза.       — Йоды. Йода, из «Звёздных воин», — но Ям всё также не понимала, и теперь Рамиро нахмурился. — Ты что, не смотрела «Звёздные войны»? — когда Ям покачала головой, он нахмурился ещё больше. — Что, вообще ни разу?       — Нет.       — Ни одного фильма?       — Угу.       — Даже ни минуты?       Она снова покачала головой.       — И комиксы не читала?       — Да нет, Рамиро, я никогда не читала и не видела «Звёздные войны». Вообще ни разу, ни один фильм.       — Не могу поверить, — поражённо покачал головой Рамиро. — Ты не смотрела «Звёздные войны»? Все смотрели «Звёздные войны»!       — Ну, видимо, не все.       Рамиро замолчал на несколько секунд, а потом вскочил с места.       — Ты обязана посмотреть хотя бы один фильм, — он подошёл к шкафу, где у него хранились диски. Конечно, можно было посмотреть через ноутбук, но тогда была бы уже не такая атмосфера, а главным при просмотре какого-либо фильма Рамиро всегда считал атмосферу.       — Но ведь… — замялась Ям, однако, тоже встала со своего места. — Может быть, не сейчас?       — А когда ещё? Сама же сказала, что я уже много знаю. Садись.       И она, тихо вздохнув, присела на краешек кровати, в то время как Рамиро включал фильм.       Потом он тоже сел рядом с ней, и Ям показалось, что он старался сесть как можно дальше, но потом слегка подвинулся.       На экране высветилось «Эпизод IV», и Ям сразу спросила:       — Почему четвёртый, а не первый?       — Потому что четвёртый выпустили раньше всех. Начинать надо с него, — пояснил Рамиро, устремив взгляд на экран.       Ям кивнула, пусть и слегка удивлённо. Первые несколько минут она сидела молча, едва удерживаясь, чтобы не сбежать отсюда. Потом смирилась с неизбежностью своей участи и даже стала смотреть на экран с некоторым интересом. После ещё пары минут ей действительно стало интересно, и она стала следить за сюжетом. Рамиро тоже смотрел на экран. Он видел этот фильм уже много раз, но ему никогда не надоедало смотреть. Что-либо пересматривать он любил. Однако в этот раз на экран он смотрел редко и почти не вслушивался. Его взгляд время от времени переползал на Ям, и он, сам не зная зачем, смотрел на неё.       Её лицо не выражало особых эмоций, но, кажется, ей было интересно. Эта мысль грела Рамиро душу. В какой-то степени ему нравилось так сидеть в тишине, но иногда тишина перерастала в неловкую, и именно тогда Рамиро замечал, что не смотрит фильм. И он, странно вздыхая, переводил взгляд обратно, однако, даже не мог понять, на каком моменте он отвлёкся. Всё, происходящее на экране, его перестало волновать почти сразу же, и уже около получаса он смотрел только влево, туда, где сидела Ям. В конце концов, ей должно было это надоесть, и надоело.       — Что ты смотришь на меня, Рамиро? — спросила она, слегка нахмурившись. — У меня что-то на лице?       — Что? Нет. У тебя нормальное лицо. То есть, у тебя на лице ничего нет, — Рамиро мысленно врезал себе по лицу со всей силы, но внешне остался спокоен и перевёл взгляд на экран. Только вдуматься в смысл того, что там происходило, у него не получалось. Голова опустела, словно все мысли сдуло ураганом, и по всему телу вдруг прошлась необъяснимая лёгкость, как будто он стал воздушным шариком и собирался взмыть в небо.       — У тебя всё в порядке? Ты так побледнел, — с беспокойством в голосе спросила Ям. Рамиро судорожно вздохнул.       — Нет, у меня всё нормально, вроде, — Рамиро поджал губы, смотря только вперёд. Теперь голова показалась ему нестерпимо тяжёлой, однако, всё такой же пустой, ни одной мысли не приходило ему на ум. — Здесь стало жарче, или мне кажется?       — Нет, всё также, — Ям свела брови к переносице и мельком взглянула в окно за спиной Рамиро. — На улице снег идёт. Ты уверен, что с тобой всё в норме? Может, температура?       — Нет-нет, всё нормально, — покачал головой Рамиро. — Никакой температуры, я уверен.       — Ну ладно, — голос Ям звучал недоверчиво, и она лишь через несколько невероятно долгих секунд отвела взгляд от Рамиро. Он выдохнул. И всё-таки ему действительно стало жарко, а за окном, тем временем, чуть ли не метель. Это всё слишком странно, то, что сейчас происходит.       Они ещё пару минут посидели в тишине, Рамиро чувствовал, как кровь отливает от лица, ему несколько раз становилось жарко и холодно, и никакие мысли в голову так и не шли.       Ям же выглядела вполне спокойно, по ней нельзя было сказать, что она чувствует что-то из того, что чувствует Рамиро. Она, казалось, внимательно следила за происходящим на экране, но на самом же деле внутри неё чуть ли не ураган бушевал. Как и всегда в последнее время в голову ей лезли посторонние мысли, которые она никак не могла выгнать, потому что со временем они сами улетучивались, будто их не было, зато на их место тут же приходили новые. Голова готова была взорваться от того, как много мыслей в ней появлялось за короткие сроки, и Ям хотелось кричать от осознания, что с этим сделать она ничего не может.       — Ты не чувствуешь ничего странного? — вдруг спросил Рамиро. Он даже глазом не повёл в её сторону, и Ям не сразу поняла, что он спросил у неё, хотя помимо них в комнате никого больше не было.       — Что, например?       — Ну, не знаю… Например, что здесь становится то жарко, то холодно?       Ям молчала несколько секунд, прислушиваясь к своим ощущениям, но потом покачала головой.       — Нет. Здесь не стало ни жарче, ни холоднее. Ты точно уверен, что у тебя нет температуры? Может, ты заболел?       — Нет, это вряд ли, — с некой обречённостью выдохнул Рамиро.       — Тогда в чём дело? Ты очень бледный, тебе то жарко, то холодно, — Ям прикоснулась тыльной стороной ладони к его лбу, и Рамиро почувствовал, как что-то коротко кольнуло сердце. — Хотя лоб не горячий.       — Говорю же, со мной всё в порядке, — Рамиро и сам не был до конца в этом уверен, вернее, он был уверен в том, что с ним не всё в порядке, но объяснить кому-либо — особенно, ей — свои чувства он не мог. Хотя бы потому, что сам их ещё не понял.       — Когда всё в порядке, температура тела так быстро не меняется. И бледность не появляется, — Ям всё ещё недоверчиво на него смотрела как будто он что-то сковал. Рамиро шумно выдохнул воздух. — Мне кажется, ты всё-таки заболел. Только какой-то странной болезнью.       — Нет, со мной всё нормально, правда. Иногда я становлюсь немного бледным, но это уже привычное дело, — это была ложь, конечно же, но что-то лучше Рамиро придумать не смог. Ужасные подозрения стали закрадываться ему в голову, и лучше бы у него всё ещё не было ни единой мысли.       — Странно. Никогда не замечала.       — Ну, это неудивительно, мы же с тобой почти не разговаривали. Раньше.       — Да нет, я часто на тебя смотрю. То есть, смотрю на всех наших одноклассников, мы ведь в одном классе, и в этом нет ничего удивительного, и обычно я замечаю, если кто-то становится бледным.       От осознания того, что Ям смотрит на него, стало как-то тепло на душе, и Рамиро еле сдержался, чтобы не улыбнуться. Она поправила волосы и отвернулась в другую сторону.       Когда фильм закончился, ни Рамиро, ни Ям не помнили ничего из того, что видели. Несмотря на то, что Рамиро смотрел его уже несколько раз, он бы не смог пересказать сюжет в настоящее время, потому что ни одной мысли в его голове всё ещё не было. Когда же Ям уже у себя дома вспоминала о том, что сегодня впервые посмотрела «Звёздные войны», она могла с уверенностью сказать, что ей понравилось. И на это решение не влияло то, что она ничего не поняла и то, что она в принципе не любила фантастику. Что ж, наверное, когда ты влюблён, понравится любой фильм, даже если до этого ты клялся себе в обратном.