***
Кингс Лэндинг не производил такого впечатления, которого ожидал Джон. Эрих много рассказывал о столице, но одно дело — слышать, другое — видеть своими глазами. Самым приметным оказался не Красный Замок, резиденция королевской семьи, а нестерпимая вонь, которая ещё больше чувствовалась из-за жары и от которой хотелось сбежать обратно на Север, хотя Робб с недовольной гримасой заметил, что он не уверен, что этот запах когда-нибудь забудется, и Джон был вынужден с ним согласиться. Хотя и Красный Замок производил определенное впечатление, пусть его коридоры и были завешаны огромным количеством ярких гобеленов. Но Джон видел много замков, когда путешествовал с Эрихом по Северу, Долине и Речным Землям, и даже этот, построенный Мейгором Жестоким, не сравнился бы с Винтерфеллом. Здесь, в столице, а особенно в бывшей твердыне Таргариенов, Джон ощущал неясное беспокойство, будто что-то тревожило его. Он и в Винтерфелле ощущал нечто странное, когда подходил к криптам, но чувства были не похожи. Крипты снились ему в кошмарах и вызывали ужас, а Красный Замок, едва он ступил в него, окружил его тревогой, беспокойством и чувством отвращения, которое нарастало с каждым пройденным коридором. И не его одного. С того момента, как лорд Старк объявил о поездке в столицу, предчувствие беды не оставляло не только Джона, но и его сестру. Линара не любила об этом говорить, но они знали друг друга слишком хорошо, чтобы подавленное состояние сестры осталось для Джона секретом. Он все-таки добился того, чтобы она рассказала, какие кошмары тревожат по ночам её, и был нисколько не удивлён, что они схожи с его собственными. — Я вижу, как угасает пепельная звезда, падая в черноту, — говорила ему сестра в тот вечер, когда они остановились у Рубинового Брода. — Я вижу, как лютоволчица, вышедшая из воды, умирает от оленьего рога под разноголосое птичье пение. Я вижу крипты и два меча, мертвого Короля Зимы и руны Первых Людей. Я вижу, как пылает огромный костёр, и слышу, как звучит незнакомая песнь, которая пробуждает в душе тоску по тому, чего я никогда не знала. А что видишь ты, братец? Джон видел все это тоже, но было то, о чем он умолчал. В своих снах он видел венок из бело-красных роз, видел силуэт темноволосой девушки с фиолетовыми глазами, видел, как возносится ввысь погребальный костёр, из которого доносится песня тех, кого мир не видел столетиями. Голос шептал ему во снах, что только смертью можно вернуть потерянную жизнь, шептал ему что-то на незнакомом языке, чего он не понимал. Вполне вероятно, что сестра тоже все это видела, но не хотела говорить. Он взглянул на Линару: сестра была похожа на него, как две капли воды, но её глаза были не темно-серыми, а индиговыми. Она слегка хмурилась сейчас, когда они шли по коридорам Красного Замка. Тревога нарастала с каждым пройденным шагом, и Джон был уверен, что они уже успели заблудиться в этой крепости. К несчастью, никаких слуг видно не было, и поэтому, переглянувшись с сестрой, он свернул направо, внезапно оказываясь перед широко распахнутыми красными дверьми, что вели в самый большой чертог, который ему когда-либо приходилось видеть. Высокие своды, огромные колонны и большие окна, но его внимание привлекло не это. В самом конце зала огромным железным монстром нависал над полом самый ужасный трон, который только можно было вообразить. Скованный из тысяч мечей, сплавленный драконьим пламенем, он казался притаившимся хищником, оскалившим свои зубы. В зловещем свете факелов блестели такие же острые, как и триста лет назад, лезвия, на которых Джону почудились алые пятна. Железный Трон жаждал новой крови, невольно притягивая к себе взгляд, но Джон мгновенно испытал к этому сиденью отвращение, внезапно понимая, что тревога, мучавшая его все это время, усиливалась, пока он смотрел на трон. Железный Трон манил подойти поближе, встать на его скользкие ступни, провести ладонью по одному лезвий, сесть на жесткое сиденье, погубившее не одного короля. Джон сделал шаг назад, схватив за руку сестру, которая казалась такой же заворожённой, как и он секунду или минуту или же час назад? Он не знал, сколько он смотрел на уродливый трон, который питался кровью всех, кто не мог ему сопротивляться. — Пойдём отсюда, — сказал он сестре, разворачиваясь, чтобы оставить Железный Трон позади. Ему показалось, что он услышал, как клацнуло железо, но он выбросил это из головы. — В жизни не видел ничего уродливее. Джон не запоминал коридоры, которыми они шли назад в гнетущем молчании, и был удивлён, когда перед ними возникли уже знакомые двери, за которыми располагался солярий, выделенный лорду Старку во временное пользование. У дверей стоял взволнованный Робб, и Джон выбросил из головы мысли о Железном Троне, раздумывая над тем, что именно так взволновало кузена. Он переглянулся с сестрой, и та пожала плечами, отвечая на не произнесенный вопрос. — Робб, — окликнула она кузена, и тот все же заметил их обоих, — что происходит? Я думала, что ты остался с Сансой и Арьей. — Они успели поссориться, и септа развела их по разным покоям, — ответил Робб и перевёл свой взгляд на Джона. — Отец хочет тебя видеть. Что-то срочное. — Ты знаешь зачем? — спросил Джон, пытаясь понять, зачем его мог позвать дядя. Мысли крутились в голове, и он никак не мог вспомнить, что же такого он сделал или не сделал. В отличие от Арьи, Теона Грейджоя и даже Линары, дядя Нед никогда не вызывал его к себе. — Нет, — нахмурился Робб, — но я видел, как он и дядя Бенджен разговаривали с дорнийской леди, судя по всему, с кем-то из Дейнов. Дейны? Джон много раз слышал эту фамилию, зная о слухах, которые ходили об Эшаре Дейн, о сире Эртуре Дейне, Мече Зари. Мейстер Лювин рассказывал, что некогда Дейны, один из старейших домов Вестероса, были Королями Быстроводной. Их знаменитый меч, Рассвет, был якобы выкован из сердца упавшей звезды, и передавался он не от отца к сыну, а достойнейшему из рода. Старая Нэн, забываясь, порой называла меч Последнего Героя, Светозарный, Рассветом, а Симеона Звездоглазого, вставившего в свои глазницы сапфиры, — тем самым Героем. Правдой это было или нет, но твердыней Дейнов был замок Старфолл, стоявший на том самом месте, где упала судьбоносная звезда, которую Дейны изображали на своём гербе вместе с Рассветом. Но что могло понадобиться одной из леди Дейн от Старков? Джон покачал головой, выбрасывая эти мысли из головы, и, кивнув кузену и сестре, зашёл в солярий, выделенный Хранителю Севера. Лорд Старк сидел за большим столом из тёмного дерева и гипнотизировал взглядом послание, лежавшее на столе. Бенджен расположился на втором стуле, замерев в ожидании. Звук захлопнувшейся двери привлёк их внимание к вошедшему племяннику. — Проходи, Джон, — сказал ему лорд-дядя, и он, с осторожностью оглядывая комнату, главным достоинством которой был большой очаг, обложенный камнем, находившийся почти возле двери и отгороженный от неё дополнительным слоем стены, приблизился к столу и сел за один из свободных стульев. Нед изучал его внимательным взглядом светло-серых глаз все это время, и Джону стало даже немного неуютно. — Ты ведь планируешь принять участие в турнире? Вопрос выбил Джона из колеи, и он пару секунд смотрел на лорда Старка, чтобы собраться с ответом. Краем глаза он заметил любопытствующий взгляд дяди Бенджена, направленный на старшего брата. — Да, — все же ответил он, выпрямляясь. — Эрих говорит, что я вполне способен даже победить. — Я не сомневаюсь в твоих силах, племянник, — заметил дядя Нед, игнорируя своего младшего брата, — и в навыках Эриха тоже, хотя наши с ним взгляды на обучение расходятся. Джон едва подавил смешок. Расходятся — это мягко сказано. Он не знал, где познакомились дядя и Эрих, но отношения у них всегда были презабавные. Неконфликтный по своей сути Нед Старк не сдерживался в присутствии межевого рыцаря, который не упускал ни единого шанса подколоть дядю, но, тем не менее, нельзя было сказать, что они враги. «Скорее уж раздражающие друг друга приятели по несчастью, слишком похожие друг на друга, но слишком упрямые, чтобы это признать», — сказал однажды дядя Бенджен, усмехнувшись. Он и сейчас не стал сдерживаться, в отличие от племянника. — Но, — сухо заметил лорд Старк, послав своему брату недовольный взгляд, — это не значит, что я не отдаю должное тому, что он научил тебя так, как никто бы не научил. Меня волнует другое. Часто победители таких масштабных турниров становятся рыцарями. Редкий северянин становится рыцарем, и сир Родрик Кассель — один из немногих. Если ты выиграешь турнир, то будь к этому готов. Но даже это не то, что меня волнует. Ранее я встретился с леди Эшарой Дейн, которая передала предложение своего лорда-брата. У леди Эшары есть две незаконнорождённые дочери, и младшей через несколько лун исполниться пятнадцать лет. Лорд Дейн предлагает тебе её руку. Джон замер. Редкими был те случаи, когда бастарды что-то получали, но его лорд-дядя ещё в детстве донёс до сознания Джона, что видит его одним из будущих знаменосцев Робба. Винтерфелл был ему домом, из которого его и сестру прогонять не собирались. На хороший брак ему надеяться тем более не стоило, и Джон об этом даже раньше не задумывался. В детстве он думал вступить в Ночной Дозор, но затем Эрих взял его в оруженосцы, и Джон увидел жизнь за пределами Севера, после чего похоронил идею о вступлении в Чёрное Братство. Если бы он был бастардом Неда Старка, то он бы действительно вступил бы туда, но его отец, Брандон Старк, был давно мертв и, более того, на момент смерти неженат, и ничью честь это не пятнало, и позором их с Линарой существование ни для кого не было. Предложенный Дейнами союз имел определённый смысл: даже брак между бастардами наладил бы связи между Дорном и Севером, которых раньше не было. Лучше было бы, конечно, поженить законных наследников, но, по всей видимости, лорд Дейн не мыслил так далеко вперёд или у него были свои планы. Джон задумался об этой девушке, руку которой ему предлагал лорд Дейн, но у него в памяти всплыл смутный девичий силуэт из его снов, и его сердце сжалось. Могла ли быть та девушка, которая виделась ему, дочерью Эшары Дейн? Ему хотелось бы, чтобы это было так. Он понял, что слишком долго молчит, когда дядя Бенджен прокашлялся, чтобы привлечь его внимание. Дядя Нед все ещё не сводил с него внимательного взгляда, и Джон вздохнул. — Она здесь? — спросил он у лорда-дяди. Лорд Старк кивнул и хотел что-то сказать, как дверь распахнулась во второй раз, и Джон обернулся, чтобы посмотреть на вошедших. Высокой красивой женщиной с чёрными волосами и весёлыми пурпурными глазами, несомненно, могла быть только Эшара Дейн, но внимание Джона привлекла не она, а шедшая рядом невысокая девочка лет тринадцати, чьи чёрные пряди волос рассыпались по плечами, а взгляд фиолетовых глаз с испугом оглядывал их всех. Это была она. Девочка, которую он видел во сне. — Леди Эшара, — поприветствовал сестру Меча Зари лорд Старк, поднимаясь со своего места, чтобы поцеловать ей руку. Дядя Бенджен тоже поднялся со своего стула, приветствуя её. Джон с трудом встал и выпрямил спину, встречая внимательный взгляд пурпурных глаз, — мой племянник, Джон Сноу. — Миледи, — склонил голову Джон и поцеловал протянутую ему руку. Эшара Дейн улыбнулась. — Вы похожи на своего отца, — внезапно произнесла она, и в её до этого весёлых глазах появилась грусть. — Я знала его. Он был хорошим человеком. Краем глаза Джон заметил, как замер на этих словах лорд Старк, и это озадачило его. Многие северяне рассказывали ему и сестре об их отце, Брандоне Старке, но, пусть его-Лорд и не любил вспоминать былое, он никогда ещё так не реагировал. — Моя младшая дочь, — представила девочку леди Дейн, и та смущённо сделала шаг вперёд, — Дианна Сэнд. — Миледи, — внезапно с трудом поздоровался он, поцеловал ей руку. — Я не леди, — поправила она, все же решившись поднять на него глаза и тут же опустив взгляд. Её щеки заалели, будто она смутилась собственных слов, и Джон улыбнулся. Это внезапно напомнило ему и о родной сестре, и о кузине Арье. — Нет, — проговорил он, — я тоже не лорд. И, возможно, никогда им и не стану. Я бастард. Я этим не горжусь, но я от этого не прячусь. Вам тоже не стоит, — увидев, как она вздрогнула, Джон понял, что совершил ошибку, и вздохнул. — Я не хотел вас обидеть. Я имел в виду, что в вас сразу заметная благородная кровь и вы красивее очень и очень многих благородных леди, и ваш статус бастарда не должен определять вас. Все всё равно будут судить вас, но позволять словам ранить вас означает признать своё поражение. Она вновь подняла на него свой необычный фиолетовый взгляд, и уголки её губ приподнялись. Сердце Джона пропустило удар. — Спасибо, — тихо произнесла она. Лорд Старк откашлялся, и Джон внезапно вспомнил, что в солярии ещё находились два его дяди и леди Эшара, следившая за всем происходившим с усмешкой. — Кажется, все не так уж и плохо, лорд Эддард, — обратилась она к дяде, — Дианна? Та быстро кивнула, вновь вспыхнув и уставившись вниз. — Джон? — донёсся до него голос его лорда-дяди, и он кивнул, все ещё не отрывая взгляда от Дианны Сэнд. — Тогда мы обговорим все детали после окончания турнира, — подвела итог леди Дейн, и Джон повернулся к ней, успев заметить как с её лица исчезает печальная улыбка.***
Вырастая — крепнем. Оленна Тирелл, впервые услышав девиз главного дома Простора, фыркнула, пусть и была тогда ребёнком. Одни прославляли честь, другие — долг, третьи гордо заявляли о своих заслугах, а Старки сулили неизбежный приход Зимы. Тиреллы, Розы Хайгардена, выбрали себе самые жалкие слова, которые только было можно. Вырастая — крепнем. Розы остаются розами, хрупкими растениями, которые гибнут в холода, кроме, пожалуй, зимних роз, которые в Хайгардене никогда не росли. Девиз придумал явно какой-нибудь дурень, живший в незапамятные времена, и, к сожалению Оленны, её сын унаследовал от своего отца фамильную бестолковость Тиреллов. Иногда она даже думала, что одна из нянек уронила Мейса в детстве и побоялась ей сказать, потому что иначе объяснить настойчивое желание сына выдать свою дочь за Роберта Баратеона она не могла. Маргери, слава Богам, коли те существовали, была больше похожа на неё саму, и отдать единственную внучку королю, который только и делал, что пил, ел и шлялся по борделям, она не хотела. Дети Серсеи Ланнистер, будь они хоть трижды бастардами, наследуют первыми, а война с Тайвином Ланнистером Простору была совершенно не нужна. А брак с Джоффри вариантом не был: слишком много слухов ходило о его жестокости, а младший сын Серсеи был слишком мал для Маргери. Все это Оленна долго пыталась втолковать в бестолковую голову сына, который желал видеть дочь королевой, и успеха достигла лишь тогда, когда на её сторону встали два старших внука, Уиллас и Гарлан. Не то чтобы Королева Шипов сильно нуждалась в их поддержке, но сына она переубедила быстрее. — И что тогда? — все ещё недовольно спросил у неё Мейс, когда она поставила точку в вопросе с заключения союза с Короной. Уиллас, которому пришлось отправиться в столицу на турнир вместе с младшими братьями и сестрой, сидел в кресле — больная нога давала о себе знать после долгой поездки. Гарлан и Лорас расположились рядом с братом, а Маргери заняла второе кресло, внимательно прислушиваясь к беседе. — Маргери должна выйти замуж, и если не королевская семья, то кто? Королева Шипов знала, что внучка заслуживает лучшего, чем стать леди одного из вассальных домов Простора. Заключение союза с великими домами остальных Семи Королевств для Тиреллов было выгоднее всего, и Оленна рассматривала варианты довольно долго: Грейджои были давними врагами и потеряли все своё влияние после Восстания, с Мартеллами Простор враждовал всегда, и, к тому же, наследником Дорна была Арианна Мартелл, а не её брат Квентин, сын Джона Аррена был слишком мал и слаб здоровьем, Ренли Баратеона и Джейме Ланнистера можно было даже не вспоминать, Эдмур Талли, судя по слухам, успел завести себе приличное количество бастардов, а вот сын Неда Старка, Робб, был ровесником Маргери, да и союз с Севером был бы достаточно выгоден для Простора. — Старки, — сказала она, и её сын подавился воздухом. — Северные дикари, поклоняющиеся деревьям? — возмутился он, и Оленна фыркнула, нисколько не удивленная подобной реакцией. — Мейс, твои няньки все же уронили тебя в детстве, а мейстер учил тебя всякой чуши, — прищурилась Королева Шипов, делая вид, что не заметила возмущения сына. — Север — самое большое из Семи Королевств, их край богат древесиной и пушниной, а верность северян Старкам разве что в легендах не воспета. Нед Старк всем известен, как образец чести и благородства, и своего сына он, несомненно, учил тому же, и, вдобавок, он был воспитанником Джона Аррена, женат на Талли и является другом Роберта Баратеона, и брак с его сыном сделает нас союзниками Долины, Речных Земель и Короны. И мальчик, кстати, ровесник Маргери. — Замёрзший край, где даже Летом идёт снег, — пробурчал про себя Мейс. — Лучше, чем логово змей, — парировала Оленна, убежденная, что она и этот спор выиграет. Оставалось лишь немного надавить. — А Старки, к тому же, ведут своё происхождение от Первых Людей, их дом — один из самых древних, и многие тысячелетия они были Королями Зимы и Севера. Лучшая партия для тех, кто начинал стюардами Гарденеров, — сын побледнел от прямого оскорбления их собственного дома, но Королеву Шипов это мало заботило. История есть история, и Тиреллы обязаны всем, что сейчас имеют, Таргариенам. Пусть безумие и текло в их крови, но старая поговорка не врала: «Безумие и величие — две стороны одной медали…». — И мы закончили этот спор, Мейс. Я отправляюсь к лорду Старку, и будет лучше, если ты сейчас не выставишь себя идиотом и не опозоришь себя и свою дочь. Маргери, милая, идём. Её сын плёлся за ними неохотно, и Оленна уже думала, что зря она взяла его с собой. Мейс обязательно что-нибудь ляпнет, что оскорбит северян, благо, что Нед Старк не его старший брат, который должен был унаследовать Север. С ним вполне можно будет договориться, правда, она хотела бы быть уверенной, что у Хранителя Севера достаточно ума, чтобы он сам оценил все преимущества союза между их домами. Двое стражников-северян, ярко выделявшихся своими кожаными доспехами из южан, предпочитавших кольчуги и латы, пропустили их почти сразу. — Должен сказать, что я удивлён, — проговорил Нед Старк, до этого момента сидевший за своим столом, — леди Тирелл. Она фыркнула, проходя в солярий, и села в одно из кресел. Маргери, скользнувшая следом, учтиво поклонилась и заняла соседний стул, и даже Мейс пробормотал что-то вроде приличного приветствия, но лорд Старк, судя по всему, последним оскорблён не был. — Лорд Тирелл, — все же поприветствовал он и Мейса, после чего обратил своё внимание на Королеву Шипов. — Я полагаю, что это не простой визит вежливости. — Нет, — сразу же перешла к делу Оленна. Что ей нравилось в северянах — прямолинейность. Редко кто из встреченных ею северян отличался желанием покружить вокруг да около темы. Суровые люди, которых больше заботили приближающаяся Зима и Одичалые за Стеной, чем южные игры в престолы. Тем лучше для Маргери — на Севере мало кто строит козни. — Я хотела бы обсудить возможный союз между нашими домами. Нед Старк явно удивился её словам, но затем нахмурился и ещё раз посмотрел на всех, кто пришёл: сама Оленна, Мейс и его дочь. В серых глазах Хранителя Севера отразилось осознание, и он вздохнул. — Вы хотите предложить брак между моим старшим сыном и вашей внучкой, — озвучил он и посмотрел на Маргери. — Что ваша внучка думает по этому поводу? Леди Маргери, кажется. «Пожалуй, Нед Старк мне сейчас стал нравиться даже больше, — хмыкнула про себя Оленна. — Он, по крайней мере, думает о мнении детей. Впрочем, неудивительно, учитывая, что случилось с его сестрой и что ему самому пришлось жениться по расчету». — Я думаю, что хотела бы встретиться с вашим сыном, лорд Старк, — дипломатично ответила Маргери. Королева Шипов одобрительно улыбнулась про себя: северяне лесть не любили, в отличие от южан. — Если все пройдёт хорошо, — после некоторой паузы ответил Нед Старк, видимо, придя к каким-то выводам, — то я согласен на заключение подобного союза. Видят Боги, Зима близко, и Север только выиграет от альянса с Простором. Оленна усмехнулась бы, если бы могла. Хранитель Севера был не так глуп, как многие считали: Простор был крупнейшим экспортером еды во всех Семи Королевствах, а Север часто голодал в суровые зимы, да и Тиреллы были богатейшим домом после Ланнистеров. — Надеюсь, что там не так все плохо, как говорят, — тихо пробормотал Мейс, но Нед Старк явно услышал. Хранитель Севера замер, уставившись на её сына, и Оленна сейчас очень хотела послать проклятия на голову сына. Он совершенно не умел держать язык за зубами. — Прошу прощения, лорд Тирелл? — холодно поинтересовался лорд Старк, и Мейсу хватило мозгов сообразить, что замечание было лишним, так что он замолчал. — Я осведомлён, за кого многие принимают северян в остальных Семи Королевствах. Дикари, поклоняющиеся деревьям. Люди, которые не любят заговоры и игры, турниры и певцов. Все забывают, что, хоть большинство северян верят в Старых Богов, но есть и те дома, которые верят в Семерых. Я приказал построить септу для моей леди-жены, которая верит в Семерых, и мои дети изучают веру и в одних, и в других Богов, хотя, скорее, именно веру в Семерых. На Севере мало любят интриговать и играть, потому что мы живём в краю, где Зимы суровы, Летом идёт снег, а Одичалые перебираются через Стену, и поэтому южная политика кажется смехотворной на Севере. Турниры проводятся у нас редко, потому что у нас мало рыцарей и на Север тяжело добраться. Но многие северяне куда лучше, чем те южане, которые получают звание рыцаря из-за желания стать значимее и благодаря своей вере и нарушают клятвы, которые дают. На Севере больше всего чтят верность и законы, в особенности закон гостеприимства. Мне напомнить вам, откуда бежали Мандерли, которые управляют Белой Гаванью и как мои предки приняли их? Мейс сильно задел Неда Старка. Это Оленна понимала все лучше с каждой секундой. Она слышала, что Хранитель Севера обычно спокоен, терпелив и немногословен, в отличие от своего друга юности, короля Роберта, но её глупый сын умудрился его разозлить. Королева Шипов бросила взгляд на сына: Мейс покраснел, явно сдерживаясь из последних сил, но тут решила вмешаться Маргери. — Прошу прощения за неловкие слова моего лорда-отца, лорд Старк, — быстро защебетала внучка, обращая на себя внимание Хранителя Севера. — Я уверена, что он не хотел оскорбить вас, ваших предков, ваш край и ваши традиции. Он сильно беспокоится за меня, потому что я никогда не выезжала дальше Королевской Гавани, а Север находится на другом конце Вестероса, и я всю жизнь прожила в тепле и никогда не видела снега. Нед Старк внимательно посмотрел на её внучку, и Оленна была встревожена: как бы убедительна Маргери не была, но лорд Старк может и передумать, если честь его самого и его людей была задета. — В Винтерфелле никогда не бывает холодно, — внезапно и тихо заговорил он. — Под замком находятся горячие источники, и вода из них бежит по трубам, которые встроены в стены. Этих источников хватает даже на наши стеклянные сады, в которых даже в самые лютые холода растут фрукты, овощи и даже зимние розы. «Судя по всему, он не так сильно обиделся, — с облегчением подумала Оленна, видя как искра заинтересованности промелькнула в глазах внучки, когда Нед Старк упомянул северные цветы. — Возможно, ты ею и будешь, милая. Розой, что останется на далеком Севере».***
В городе пахло, как и обычно, дерьмом. Роберт пожалел, что вообще вернулся в столицу, а не остался в лесу, продолжая загонять кабанов, но Джон ему все мозги вынес ещё в Орлином Гнезде, когда пытался привить ему чувство такта и ответственности. «Не будь таким безответственным, Роберт, — мягко корил его лорд Аррен, — тебе править Штормовыми Землями однажды, а у лорда есть обязанности». Годы прошли, и Баратеон стал не грандлордом, а королем, но придворный этикет, бумажки и расписание терпеть не мог до сих пор. Не было у него этой усидчивости, которая была присуща мрачному и немногословному Станнису, но ведь младший брат был скучен, как дневник какого-нибудь там септона, записывающего все, что можно было записать. Кстати о Станнисе, внезапно вспомнил Роберт, нахмурившись. Брат недавно вернулся с поездки на Дрэгонстоун. Он редко проводил там много времени, и Роберт его винить не мог: насколько его собственная жена была красива, настолько же она была холодна и жестока, а Селиса, помнилось королю, была ещё и страшна, как Неведомый во плоти. Но Станнис, услышав о её болезни после очередного выкидыша, оставил пост мастера над кораблями и удалился на остров и вернулся лишь перед самым турниром ещё более хмурым и недовольным, чем обычно. Объяснилось все просто: Варис, этот драконий прихвостень, нашептал Роберту, что его брат привёз к жене красную жрицу, и та действительно вылечила его жену, но теперь не отставала от самого Станниса. Роберт, услышав, хохотал так, что слышала его половина замка. Иные его побери, за что ему такие братья: до смерти скучный и мрачный Станнис и слишком насмешливый Ренли, который разве что ещё шутом не обрядился, чтобы посмешить двор? Своим братом Роберт давно считал Неда Старка: они были мальчишками, когда встретились в Орлином Гнезде и, что удивительно, сумели подружиться. Баратеон хотел быть не только названным, но и настоящим братом Неда, и Лианна, его прекрасная невеста, младшая сестра Эддарда, о которой тот говорил с улыбкой на лице, должна была стать его женой, скрепив союз между Старками и Баратеонами. Роберт был уверен, что влюбился в неё, когда Нед читал очередное письмо, пришедшее в Долину, но во плоти она казалась ещё прекраснее, чем он себе представлял. Сейчас, многие годы спустя, Роберт уже не помнил её лица, но помнил, как этот драконий ублюдок… — Лианна, — прошептал Рейгар Таргариен, когда молот пробил его доспех, окрасив воды Трезубца рубинами и кровью. Тёмные, почти чёрные глаза Последнего Дракона сфокусировались на Роберте, и тот мог поклясться, что в них сверкнул огонь, обещавший ему все, кроме спокойной жизни. Той ночью Роберта, лежавшего в собственной палатке, лихорадило от серьезной раны, которую ему успел нанести убитый кронпринц, и ему все виделось, как Рейгар восстаёт из мертвых, как Лианна проклинает его, Роберта, лёжа на большой кровати, окрашенной кровью, говоря: «И не будет тебе покоя, Роберт, король-узурпатор, и твой сын никогда не сядет на трон, что тебе не принадлежит. Ты не станешь основателем новой династии, ты сгинешь прежде, чем придёт Зима, история забудет твоё имя. Я проклинаю тебя, Роберт, ты слышишь?! Ты останешься один, и как ты предал своего сюзерена, так и тебя предадут твои же люди. Я клянусь, что если умру, то мой призрак будет преследовать тебя из могилы, Роберт!». Он проснулся тогда, тяжело дышавший, и его трясло опять, но сон одолел его вновь, и кошмары не отпускали его всю оставшуюся ночь. Он видел, как золотая тень огромной кошки с зелёными пламенем в глазах вонзила в него свои когти, медленно его убивая, как каменный великан убил гордо реющего сокола, как огромные чешуйчатые твари вновь воспарили в небесах и как бледные тени надвигались на сборище различных существ, впереди которых был человек в чёрных доспехах и с пылающим клинком в руках. Он слышал, как кто-то заиграл на арфе, и тьма поглотила весь его мир в тот момент. Роберт потряс головой, прогоняя воспоминания. Чертова чушь, приснившаяся из-за макового молока, не оставляла его память спустя столько лет, но сейчас его мысли должен занимать последний Таргариен. Они с Недом уже виделись вчера, но поговорить о старых врагах так и не успели. Роберт надеялся, что лучшего друга-то он убедить сумеет, но Нед иногда был слишком мягким: он потребовал наказания для Тайвина Ланнистера за то, что тот сделал с драконьим дерьмом. Не то чтобы Баратеон одобрял убийство детей, но в этих отродьях текла кровь безумцев и они были безопаснее мертвыми. Как оказалось, он был прав: понадеявшись на судьбу и оставив Визериса в живых, он совершил главную ошибку, и теперь этот ублюдок собирал армию, чтобы отнять его, Роберта, трон, который тот добыл своим боевым молотом! Но сейчас, пусть Иные всех этих лордов поберут, он должен был открыть турнир. Его сквайр, очередной Ланнистер, чтоб им всем в Седьмом Пекле гореть, с выпученными глазами посмотрел на него, когда Роберт приказал подать вина. Мальчишка, Лотер, кажется, или Лансель, Неведомый его знает, Роберт не запоминал, как зовут очередного златовласого и зеленоглазого родственничка жены, которого та притащила в столицу, трясся, как осиновый лист, наливая в бокал арборское золотое. Ланнистеры сидели у него уже в печёнках, и Баратеон, если бы мальчишка умудрился пролить драгоценное вино, послал бы его в Пекло, пусть бы даже Серсея расцарапала ему потом лицо. — Славно, — буркнул Роберт, когда Ланнистер передал ему бокал, — а теперь убирайся. Мальчишка исчез быстрее, чем ветер, и Роберт залпом осушил кубок, вытирая бороду рукой. Шлюху бы сейчас, а лучше нескольких, и бочонок вина с олениной, но ему пришлось одеться и привести себя в более или менее приличный вид. За весь путь от своих покоев в Твердыни Мейгора до конюшен Красного Замка Роберт успел пожелать строителям крепости удачной встречи с Иными, долгой переправы с Неведомым и самого жаркого Пекла, хотя жара в столице была такой, словно это сам Роберт находился в Пекле. Молодой конюх провозился долго, подбирая королю коня, и ещё дольше Баратеон садился в седло. Дорога до Королевских ворот была приятнее, чем утро, ибо чернь высыпала на улицы, приветствуя своего короля, и Роберт улыбался людям, изредка кидая пару монет. Селми и Окхарт ехали позади него, словно молчаливые белые тени, от которых нельзя было избавиться, и король вновь заскучал по былой свободе, когда они с Недом были молодыми и часто отправлялись куда-нибудь верхом. Знамёна развевались над турнирным полем, и Роберт, прищурив ослабшие глаза, узнал среди них многие. Золотой олень его дома и золотой лев Ланнистеров мелькали чаще остальных, но он заметил и розу Тиреллов, и солнце Мартеллов, и сокола Арренов, и лютоволка Старков вместе с форелью Талли. Все гранддома Семи Королевств собрались, и в голове Роберта внезапно возник образ Харренхолла: оплавленный чёрный замок, словно проклятый Богами, яркие знамёна, реющие на ветру, Безумный Король, сидевший на возвышении, опустившаяся на всех тишина, когда Рейгар Таргариен, сняв с головы шлем, приблизился к местам Старков и положил кончиком копья корону Королевы Любви и Красоты из зимних роз на колени зардевшейся Лианны. Роберт помнил этот момент прекрасно: лицо этого ублюдка, обычно такое серьёзное и даже мрачное, но в тот момент сиявшее, его длинные серебристые кудри, забранные назад, его внезапная улыбка, голубое, как лёд, платье Лианны, так подходившее венку из зимних роз, которые оказались на её чёрных волосах почти сразу же, и такая же голубая лента, повязанная на доспехи Рейгара Таргариена. Этот ублюдок победил уже тогда. Роберт усилием воли изгнал из своей головы мысли о Рейгаре Таргариене и подъехал к главной трибуне, с трудом слезая с лошади и подходя к главному помосту, где уже сидела Серсея, облачённая в ало-золотые одежды и с презрением смотревшего в сторону помоста Ланнистеров — там сейчас сидел её брат-близнец, Цареубийца, со своей дочерью, знал Роберт, но ему не было дело до семейных разборок Ланнистеров. Джоффри, это разочарование, а не наследник, златовласый и зеленоглазый, с определенной периодичностью дергал Пса, чтобы тот ответил на его вопросы. Роберт предпочёл бы, чтобы старший сын уже участвовал в сражениях оруженосцев, но Серсея устроила скандал, швыряла вазы и разбивала штофы, когда услышала об этом, и Баратеон отказался от этой идеи. Лелия, истинная дочь Серсеи, сидела рядом с ней, кидая такие же презрительные взгляды на своих дядю и кузину. Томмена оставили в замке под присмотром нянек, и опять же, Роберт поспорил на эту тему с супругой, но уступил и на этот раз. Он сел на своё место, взглянув по сторонам: Джон был на соседнем помосте с своей страшной женой, но без их слабого сына, там же остановился Петир Бейлиш, следивший за всеми с опасной улыбкой, Ланнистеры расположились с другой стороны, а Старки — рядом с Арренами. Роберт выцепил взглядом Неда и с трудом узнал Бенджена, в двух девочках он угадал дочерей лучшего друга, в двух юношах — сына и незаконнорожденного племянника, памятуя, что те собираются участвовать в турнире, и перевёл взгляд на темноволосую юную леди, и на мгновение его сердце остановилось: ему показалось, что это Лианна. Но нет, это была дочь-бастард Брандона Старка, как осознал Роберт мгновением спустя, но пусть Иные его заберут, если девчонка не точная копия своей погибшей тети! Роберт с трудом оторвал от девочки взгляд и посмотрел вниз, на ждущих лордов и рыцарей, после чего кивнул. — Начинайте, — махнул Баратеон рукой и потребовал от виночерпия бокал вина. Это будет долгий день.