Песня Дракона и Волка

Первый день турнира заставил Неда Старка изрядно поволноваться: Робб и Джон, никогда не участвовавшие в турнирах до этого момента, показали себя с лучшей стороны, хотя техника у племянника все же была лучше, да и быть по-другому не могло, учитывая, кто учил его всему этому. Иногда Нед ловил себя на мысли, что он внимательно вглядывается в лица тех, кто знал или мог знать Эриха, но никто, даже Джейме Ланнистер, не догадывался, кого они перед собой видят. Эрих, заметив однажды его паранойю, не сдержался и послал его беспокойство в Пекло, выразившись: «Я не недооцениваю опасности столицы, но видеть что-то подозрительное везде так же опасно, как и не видеть его вообще, так что, Старк, хотя твоё беспокойство весьма льстит, но пусть оно отправляется в Седьмое Пекло. Если бы кто-то узнал, то Баратеон нас бы уже обезглавил». Нед хотел было поспорить, но знал, что это бесполезно, поэтому позволил вопросу повиснуть в воздухе. Другим беспокойством, перекрывшим первое, стал Роберт: Джон Аррен выловил Неда за день до начала турнира и сообщил о кровожадных планах друга детства на последнего Таргариена — Визериса. Нед не питал надежды убедить Роберта забыть о мальчишке, но попытался объяснить ему бессмысленность подобной затеи: поддержка одного лисенийского дома ничего не значила, и, скорее всего, Визерис проведёт всю свою жизнь в одной из «дочерей» Валирии, но успехом это не увенчалось, и они крупно поссорились. — Ты ожидаешь, что я просто оставлю этого ублюдка в живых? — бушевал король, сверкая гневными синими глазами. — Он не представляет опасности, -спокойно ответил на выпад своего сюзерена Нед, встречаясь взглядом с тем, кто некогда был его лучшим другом. — Визерис Таргариен один, в Лисе, без армии и без денег, чтобы её купить. К тому же, ему было лишь восемь, когда разгорелось Восстание. Он не виноват… — Не виноват?! — взъерепенился Роберт, бросая в стену кубок и вставая в полный рост. — Не виноват?! Ты отморозил себе мозги в Винтерфелле, Нед?! Нет невиновных среди этих драконьих отребий. Как ты можешь такое говорить, когда Безумный Король убил твоего отца и брата, а Рейгар Таргариен похитил твою сестру, женщину, которую я любил, и только Семеро знают, что он с ней делал! — Мою сестру, — холодно заметил лорд Старк, и перед его глазами промелькнула Лианна со своей задорной улыбкой, которую он так часто видел до сих пор. — Именно, Ваша Милость, мою сестру. Я был тем, кто нашёл её, тем, кто держал её за руку, пока она мучилась лихорадкой. Я имею право решать, кого винить в её судьбе. — Она была моей нареченной! — загрохотал голос Роберта. — Она должна была стать моей, а этот драконий ублюдок… — Ты видел лишь её красоту, — прервал его Нед, уставший от однообразного разговора, — но за ней таилось железо. Я знал Лианну лучше тебя, и за убийство невинных, особенно детей, она бы без колебаний пустила бы стрелу в сердце. — Ты говоришь мне, что я её не знал? — возмутился король, синие глаза которого налились кровью. — Да я сражался за неё, убивал ради нее! — Как и я. Но она бы никогда не стала преследовать невиновного. — Один раз я уже тебя послушался, и теперь этот очередной драконий ублюдок — угроза моему трону. Я не стану сидеть сложа руки. Не в этот раз, — прорычал Роберт, сжимая кулаки, и Нед вздохнул. — Тогда желаю Вашей Милости удачи, — Нед повернулся к двери, обернувшись лишь напоследок. — Боги, Роберт, я поддерживал тебя во многом, но в этом не поддержу. Нет чести в убийстве слабого противника, который, к тому же, ничего не сделал. Уже выходя из солярия короля, Нед слышал, как Роберт кричит ему вслед: «Предатель и трус!». Воспоминание пронзило его болью, хотя он и подозревал, что так будет. Роберт больше не был тем безбашенным мальчишкой, что рос с ним в Орлином Гнезде. Где-то, в какой-то момент, их пути разошлись в разные стороны, и Нед даже не успел этого заметить. Возможно, это произошло на том турнире в Харренхолле, когда Роберт, не обращая на Лианну почти никакого внимания, лишь разъезжал на своём коне, принимая участие в меле и турнирных схватках, пил вино, соревнуясь с Ричардом Лонмаутом, и проводил все свободное время в борделе. Возможно, когда они встретились у Трезубца, и Роберт ударил Рейгара Таргариена молотом в грудь, когда тот уклонился от подлого удара сзади, но скорее всего это произошло, когда они добрались до Кингс Лэндинг, по улицам которой текли реки крови, и в Красном Замке нашли мертвого Эйриса Таргариена на ступенях Железного Трона, сломленное тело Элии Мартелл, брошенное в её покоях рядом с её сыном, голова которого превратилась в кровавое месиво из костей и мозгов, и бледного Джейме Ланнистера, бросившего свой меч и тупо смотревшего на обескровленное тело маленькой принцессы Рейнис, рядом с которым с окровавленным кинжалом в руках стоял довольный Амори Лорх. Нед был в ужасе от увиденного, но Роберт — нет. Он, казалось, был доволен смертью невинных детей и их матери, и этого Эддард не мог ему простить до сих пор. — Братец, ты идёшь? — заглянул к нему в покои Бенджен, и Нед неохотно склонил голову и отложил пришедшую из Винтерфелла весточку, на которой не успел даже сломать печать с серым лютоволком. Младший брат и Эрих ждали его у конюшен с уже запряженными лошадьми. Почти вся охрана, за исключением двух стражников, во главе с Джори Касселем осталась в замке, и Нед чувствовал себя несколько неуютно в столице без привычных северян. Он до сих пор помнил день, когда впервые въехал в этот проклятый город, так ясно, словно это было вчера. Стоны и крики боли звучали в его голове с каждым стуком копыта лошади, тяжёлый металлический запах, смешанный с запахом нечистот и гниющих частей тела, на которые слетелось воронье, призраком витал у его носа, вязкое, загустевшее бордовое море стояло у него перед глазами. Эрих вёл их по Стальной улице к холму Висеньи, на котором высилась величественная септа Бейлора с семью хрустальными башнями, стремившимися ввысь. Они проезжали мимо кузнецов и их подмастерий, работавших в открытых кузнях, старых торговцев, продававших клинки и лезвия и рыцарей, торговавшихся за кольчугу, направляясь к самой вершине холма, к огромному дому из оштукатуренного древа, на дверях которого была выписана сцена охоты. — Почему именно сюда? — спросил Бенджен с любопытством, похожим на то, что было у него в юности. Нед почти не помнил такого брата. — Тобхо Мотт не зря живет так высоко, — с усмешкой ответил Эрих, чуть притормаживая своего коня. — Я помню его ещё начинающим торговцем, продававшим свой товар далеко внизу. Но Квохор не просто так знаменит своими кузнецами. Мой меч был единственным, чью загадку он так и не разгадал. Мысли Неда на мгновение вернули его назад, в далекое прошлое, когда он, безоружный, стоял под палящим южным солнцем и не сводил взгляда с светлой, будто пылающей стали меча, удара которого было ему не избежать. Но он покачал головой, прогоняя видение, и его взгляд опустился на Бенджена. Брат с того дня, как они прибыли в столицу, казался до странного погружённым в свои мысли, и Нед терялся в догадках, почему, пока наконец не увидел Бена в компании леди Аллирии Дейн на вечернем пиру. Злая ирония не проскользнула мимо него, и Хранитель Севера раздумывал, что за рок поразил всех трех сыновей Рикарда Старка. Он сам, Брандон и, спустя столько лет, Бенджен — все они казались полностью зачарованными девицами из дома Дейнов. Магия ли это была или нет, но в одном Нед утвердился почти сразу: своему младшему брату он не позволит повторить свои собственные ошибки и ошибки Брандона. Пусть уж лучше Бенджен повторит ошибки Лианны. Лианна. Сестра снилась ему так часто, что он мог представить её лицо в малейших подробностях, пусть и не видел его уже пятнадцать лет. Стоило лишь прикрыть глаза, и перед глазами вставал образ Лианны, такой, какой он видел её в последний раз: её лицо Старков из Винтерфелла, по которому текли бесконечным потоком слезы, её светло-серые глаза, молившие его выполнить обещание, её тёмные локоны волос, что трепал ветер после шторма, самого ужасного, что видела реальность. Он вновь открыл глаза, прогоняя печальный образ сестры, застывший в его памяти. Бенджен и Эрих уже спешились, и Нед последовал за ними, оставляя коня позади и проходя в лавку. Он сощурился от резавшей глаза темноты, пытаясь разглядеть Тобхо Мотта, и, наконец, увидел его. На мастере был белый бархатный плащ с молотами, вышитыми серебром, на шее висела тяжелая золотая цепь с сапфиром величиной с голубиное яйцо, и он поспешил к ним, явно заметив на дублетах Бенджена и самого Неда вышитых серой нитью лютоволков. Он хотел что-то сказать, но Эрих перебил его, заставив обратить на себя внимание. — Мне нужен меч, — громко сказал он, и Тобхо Мотт поморщился, оборачиваясь к нему. — Нигде в Семи Королевствах вы не найдете работы, равной моей, — начал он, и ни следа любезности в его голосе Нед не заметил. — Моя работа дорога, и… — Я заплачу, — усмехнулся Эрих, нарочно задев кошель с деньгами, висевший у него на поясе. Звон золотой монеты преобразил что-то в лице мастера, и его тон стал любезным. — Что я могу изготовить для вас, сир? — спросил кузнец, оглядывая рукоять меча Эриха. — Возможно, что-то с символикой… — Я не сказал, что меч для меня, — заметил Эрих, и Хранитель Севера сдержал вздох, тогда как Бенджен еле слышно хмыкнул. Сколько лет он знал рыцаря — у него всегда была эта привычка издеваться по мере возможности и вежливости над теми, кто пытался его принизить ни за что. «Люди с самого начала вежливы лишь с теми, кто выше их по статусу. Если они считают тебя недостойным своего внимания, то постараются вытереть об тебя сапоги», — как-то заметил он, и Нед был вынужден с ним согласиться. Не все люди, конечно, но большинство из них были именно такими. — Мне нужен меч для моего оруженосца. Он участвует в турнире. Я произведу его в рыцари по окончании турнира, и ему нужен достойный меч. Тобхо Мотт окинул взглядом всю их компанию и прищурился. У Эддарда не осталось сомнений, что необходимые выводы кузнец сделал. — Джендри! — крикнул он, и из кузни появился высокий тяжело дышавший юноша, вытиравший пот со лба. Он был, возможно, ровесником Робба, но мышцы его рук не оставляли сомнений в том, что мальчик был кузнецом, хотя Нед, внимательно посмотрев на него, подумал, что находись юный кузнец на улице в обычных одеждах, он бы принял его за высокородного. Джендри напомнил ему Роберта лет пятнадцати, и ещё больше сходство усиливали чёрные волосы и синие глаза, точь-в-точь как у Баратеонов из Штормс Энд. — У рыцаря есть для тебя работа. Какой меч вам нужен, сир? — Полуторный, из лучшей стали, что у вас есть, — ответил Эрих, тоже не сводивший взгляда с мальчишки. Что-то сверкнуло в его пурпурных глазах, но он перевёл взгляд на Тобхо Мотта. — Лезвие должно сужаться к низу, а навершие должно быть сделано в виде головы белого лютоволка. Тобхо Мотт кивнул и уже хотел было отослать подмастерье, но Нед, все ещё смотря на мальчика, выступил вперёд. — Постой, — сказал он Джендри, и тот замер, опустив глаза. От Неда не ускользнуло то, как внезапно замер Тобхо Мотт. — Ты давно работаешь здесь, в этой кузне? — С тех пор как умерла моя мать, м’лорд, — ответил юноша, откинув прядь черных, словно чернила, волос со лба. — Мне было три или четыре года. Она работала в таверне. — Опиши её, — попросил Нед, чувствуя, как его подозрения становятся все увереннее. — Она была светловолосой, — нахмурился мальчик, пытаясь вспомнить что-то о своей матери, — и пела мне иногда. И много плакала, смотря на меня. Нед оглянулся на Эриха и Бенджена, а затем на Тобхо Мотта, который наблюдал за всем этим с плотно сжатыми губами. Подозрения Хранителя Севера превратились в уверенность. Роберт всегда питал определённую слабость к светловолосым женщинам, и матерью его первого бастарда, Мии Стоун, была светловолосая служанка. — Тебе нравится здесь работать? — спросил Эддард, и Джендри пожал плечами. — Это лучше, чем умирать от голода в Блошином Конце, м’лорд, — ответил он, — да и ковать металл мне нравится. — Можешь идти, — отпустил его Нед, после чего повернулся к Тобхо Мотту. — Кто заплатил за его обучение? Говорите правду. — Это был некий лорд, круглый в плечах, одетый в тяжёлый и дорогой бархатный плащ с капюшоном, который закрывал его лицо, но его каштаново-рыжая борода была видна. Он заплатил золотом вдвое больше обычного: за обучение и за молчание. — Вы знаете, кто этот мальчик, — сказал Эддард, не спрашивая, а утверждая. Тобхо Мотт выпрямился и посмотрел ему в глаза. — Он — мой подмастерье. Видели, какое сильные у него руки? В самый раз для молота. А кем он был до того, как попал ко мне, неважно. Нед почувствовал нечто вроде уважения к мастеру и поймал себя на мысли, что Тобхо Мотт, несмотря на все, ему нравится. — Передай мальчику, что если он захочет взяться за меч, то пусть передаст это моему другу-рыцарю, когда принесёт меч. У меня найдётся для него место, — этими словами Хранитель Севера почтительно кивнул и вышел из лавки оружейника вместе с братом, пока Эрих договаривался о цене. Следующим утром Нед сидел на трибунах со своими дочерьми, племянницей и братом, ожидая начала очередной схватки. Он чувствовал, как буравил его взглядом Роберт, но не повернулся в его сторону, а обратился к Бенджену, кидавшему редкие взгляды на трибуну, где сидели Дейны. Леди Аллирия выглядела сердитой, но её взгляд смягчился, стоило ей пересечься взглядом с младшим братом Неда, но он вновь стал сердитым, когда к ней подъехал русоволосый рыцарь с молниями на груди. Она что-то коротко ответила лорду Берику Дондарриону, как понял Эддард, и её сестра одернула её. — В чем твоя проблема? — спросил Нед у брата, благо в рёве толпы слов было почти не слышно. Бенджен вздохнул, и повернулся к нему. — Она младше меня почти на десять лет, красива и умна. Любой лорд почтет за честь взять её в жены, и Берик Дондаррион уже просил её руки. Он ей ровесник, он является лордом, и Дорнийские Марки значительно ближе к Старфоллу, в то время как я лишь младший брат Хранителя Севера без замка и земель, старше её на десять лет и живу за Перешейком. Ей может нравиться общаться и флиртовать со мной, но я для неё не вариант. — Боги помогали Брандону, если я был таким же, как и ты, — вздохнул Нед, коротко посмотрев на Эшару — та что-то сердито выговаривала сестре и старшей дочери. Дианна же находилась здесь, на одной трибуне с ними, разговаривая с Линарой, которой сразу понравилась невеста брата. — Ты не узнаешь, пока не спросишь. Лучше получить отказ в лицо, чем мучить себя сомнениями. Я выучил этот урок в Харренхолле, как и Лианна, но исход был разным. Бенджен посмотрел на него долгим взглядом и медленно кивнул. — Я поговорю с ней. Сегодня, — пообещал он, и в этот момент прозвучал сигнал к началу турнира. Эддард посмотрел на оставшихся участников турнира: Ренли Баратеон в своей зелено-золотой броне, Гарлан и Лорас Тиреллы, одни из фаворитов публики, Оберин Мартелл, Красный Змей Дорна, Сандор Клиган, один из двух псов Ланнистеров, его брат Григор, которого прозвали Горой, Берик Дондаррион, Торос из Мира, красный жрец Р’Глорра, Барристан Селми, лорд-командующий Королевской Гвардией, один из кузенов Серсеи Ланнистер, Робб и Джон. При взгляде на сына и племянника Хранитель Севера глубоко вздохнул и замер в ожидании начала первой схватки. Принц Оберин съезжался с Ренли Баратеоном девять раз, сломав шесть копий, и под аплодисменты сбросил его с лошади одним особо изящным ударом. Торос из Мира победил Берика Дондарриона, но сам вылетел из седла от копья Гарлана Тирелла. Следующими на поле выехали Джон и один из Ланнистеров. Сердце Неда едва не остановилось, когда племянник едва не выпал из седла, удержавшись лишь чудом, но он увидел в глазах Джона решительное пламя в следующем съезде с родственником королевы, и племянник сбросил противника в землю одним точным ударом копья, где тот начал глотать пыль. Яростный взгляд зелёных глаз Серсеи Ланнистер преследовал Джона все оставшееся время, в то время, как Роберт громко хохотал, пока Джон спешивался и помогал подняться с земли павшему противнику, который был далеко не так оскорблён, как королева. Нед перевёл дух лишь тогда, когда племянник исчез с поля. — Если бы женщины могли выезжать на турнир, — мечтательно произнесла Линара, провожая брата взглядом. Нед лишь вздохнул. Она была слишком похожа на Лианну, как и Арья, и он слишком хорошо помнил, что случилось в последний раз, когда дочь Винтерфелла взяла в руки копьё, пожелав стать рыцарем. Но спокойствие Хранителя Севера продолжалось недолго, потому что следом за кузеном копьё в схватке с Сандором Клиганом преломил Робб, и все семь раз, что они съезжались, Эддард задерживал дыхание в тот момент, когда их копья сталкивались. В конце концов Пёс Ланнистеров упал с лошади, громко ругаясь и посылая всех в Седьмое Пекло. Смешки были слышны со всех трибун о том, как Волк победил Пса, и Нед позволил себе улыбнуться. Джон присоединился к ним, поскольку во вторую половину дня планировалось состязание лучников, и оставалось лишь две схватки. Сир Барристан Отважный выбил из седла Гарлана Тирелла, но самой впечатляющей оказалась последняя схватка, состоявшаяся между Лорасом Тиреллом и Горой. Конь старшего из братьев Клиганов сделал половину работы за сира Лораса, и пока толпа чествовала младшего сына Мейса Тирелла, Григор Клиган разрубил свою лошадь и попытался напасть на выигравшего противника. Нед и моргнуть не успел, когда увидел, чей меч столкнулся с клинком Горы. Они обменивались ударами, когда на помощь подоспели два человека: принц Оберин и Сандор Клиган. Джон выбил из руки Клигана меч хитроумным приемом, но Эддард позволил себе вздохнуть лишь тогда, когда Пёс пропорол руку своего брата, а копьё дорнийского принца попало в незащищенную шею Горы. — Прекратить! — послышался роковой голос Роберта, и король с трудом поднялся со своего места, сверкая гневным взглядом синих глаз. Григор Клиган лежал на земле, кашляя кровью и задыхаясь, пока песок пропитывала кровь из пореза. Лорас Тирелл поднялся с песка, отдав свою лошадь подбежавшему конюху, и подошёл к телу Горы. — Вы спасли мне жизнь, благодарю вас… — Забери в Пекло свою благодарность, — отозвался Пес, вытерев меч и сплюнув на землю. — Я не упустил бы шанс. Нед поймал себя на том, что стоит на ногах, готовый спрыгнуть с трибуны. Он услышал приглушённый плач Сансы, и это словно вывело его из транса: по лицу старшей дочери катились слезы, но она продолжала смотреть на турнирное поле, Арья выглядела в равной степени удивлённой и радостной, как и Линара. Его плечо внезапно сжала рука, и Эддард повернулся, посмотрев на младшего брата. Бенджен выглядел бледным, и Хранитель Севера подумал, что так, должно быть, выглядел сейчас и он сам. Он кивнул Джори и другим стражникам у трибуны, и отправился с братом вниз, где уже над бессознательным и возможно мертвым Клиганом (Нед мысленно пожелал ему именно этого, помня, что случилось с принцессой Элией и её детьми) суетился Пицель, король что-то выкрикивал сквайрам, носившимся вокруг него, а Лорас Тирелл продолжал рассыпаться в благодарностях уже Джону и, что удивительно, Оберину Мартеллу, не скрывавшему удовлетворённого блеска в глазах. Сандор Клиган успел испариться с поля, будто его здесь и не было. — Прошу прощения, — сказал Нед, прорубив себе дорогу сквозь образовывавшуюся толпу, — сир Лорас, принц Оберин, но я вынужден попросить своего племянника пойти со мной. Джон бросил в его сторону осторожный взгляд и, извинившись, отправился вслед за самим Эддардом и Бендженом. Лишь когда они отошли на достаточное расстояние, Хранитель Севера ощутил, как тревога и страх отпустили его почти полностью. Три мертвых тела, завернутых в алую ткань, все ещё висели у него перед глазами, но воспоминание было не так болезненно, как в тот момент, когда оно промелькнуло перед глазами впервые. Он повернулся к Джону и спросил один единственный раз: — О чем ты думал?

***

Солнце дарило городу последние солнечные лучи, когда Петира вызвала к себе королева. Сегодняшний день принёс всем много нового и необычного, и Мизинец был недоволен тем, каким образом легли карты. Хаос отлично играл ему на руку во все предыдущие разы, и он медленно поднимался по металлической скользкой лестнице, пока остальные падали со ступеней, но в этот раз все пошло не так, как он планировал. Ему нужно было это предвидеть, но он не смог, и это стало его ошибкой, хотя даже сейчас он обдумывал, как повернуть ситуацию в свою пользу. Аудиенция у Серсеи была ему полезна. Стражники у покоев королевы, Борос Блаунт и Мендон Мур, уже собирались пропустить его, как дверь распахнулась и из неё выбежали заплаканные служанки и фрейлины. — Курицы! — раздался гневный выкрик Серсеи Ланнистер, и Мизинец под шумок проскользнул в солярий королевы. Капли вина стекали по шее золотого льва, вышитого на одном из гобеленов. Разбитые штоф и бокалы кучей живописных осколков сверкали у камина, пока королева мерила гневными шагами оставшуюся в целости и сохранности часть комнаты, сжимая руки в кулаки и что-то яростно шепча. — Ваша Милость, — осторожно поприветствовал её Бейлиш, и Серсея подняла на него взгляд. Её зелёные, словно дикий огонь, глаза полыхнули, и она ухмыльнулась, изогнув в жестокой усмешке яркие губы. — Лорд Бейлиш, — сказала королева, указывая на стул у стола, и Мизинец сел, ожидая, пока на обитое бархатом кресло напротив сядет дочь Тайвина Ланнистера. — Вы верный друг Короны, не так ли? Петир усмехнулся. Серсея Ланнистер мнила себя превосходной интриганкой, искушенной в политике, и ему было на руку её высокомерие. Она, в отличие от лорда Тайвина, легко впадала в ярость и не умела ждать подходящего момента — ему же было лучше. Королева из-за своей злобы или обиды готова погрузить Вестерос в хаос, а уж в нем-то поднимется Мизинец. — Разумеется, Ваша Милость, — ответил он. — Тогда вы поможете мне разобраться кое с чем. Точнее, кое с кем. Вам уже известно, что произошло сегодня? — Сир Григор Клиган напал на сира Лораса Тирелла после своего проигрыша, — кивнул Бейлиш. Он там был и все прекрасно видел. Особенно то, что мальчишка Тиреллов продумал все, кроме нападения Горы. — Мальчишка победил нечестно, — сузила свои зеленые глаза королева. — Вы это прекрасно знаете. Хуже того, в бой с Горой вступили принц Оберин и мальчишка-бастард с Севера, помимо Пса. Гранд мейстер доложил мне, что сир Григор не пришёл в себя, а это значит, что проклятый дорниец смазал копьё ядом, чтобы отомстить за свою мертвую тщедушную сестру и её бесполезных отпрысков. «Если бы Мартеллы преследовали лишь цель отомстить за свою сестру, они выступили бы намного раньше. И принц Доран не позволил бы брату такое, если бы у них не было плана», — подумал Мизинец, хотя вслух говорить не стал. — И эти Тиреллы, — Серсея Ланнистер сжала руки в кулаки и оскалилась. — Мейс Тирелл желал видеть свою дочурку королевой, но его мать решила выдать девчонку за сына Старка. А Старки… — Вы опасаетесь Неда Старка, моя королева? — полюбопытствовал Петир, желая узнать, насколько она самоуверенна в данном вопросе. Как и ожидалось, королева презрительно ухмыльнулась. — Зачем Львице боятся стаи волков? — спросила она с усмешкой в дьявольских глазах. — Но всякой собаке нужно помнить своё место или она сочтется… негодной. Я не верю Неду Старку. Он прятался на Севере пятнадцать лет — с чего бы ему ехать в столицу, да ещё и привозить с собой брата, старшего сына, дочерей и племянников-бастардов, один из которых уже произвёл большое впечатление, а другая похожа на свою мертвую тетку так, что все только об этом и говорят? Он уже успел заключить союз с Дейнами, давними сторонниками Таргариенов, и с Тиреллами, ещё одними подхалимами Драконов. И отказался преследовать мальчишку Таргариена, побирающегося за морем. — Вы думаете, что лорд Старк решился бы поддержать брата человека, который похитил и насиловал его сестру? — Бейлиш изобразил подобие удивления, но его тоже волновало, что Эддард Старк успел договориться о двух помолвках с двумя весьма могущественными домами далекого Юга — с Простором и Дорном у Винтерфелла никогда не было альянсов, но Петир не думал, что у Старка хватило бы мозгов на такой политический ход. Все они были слеплены из одного теста: прямолинейность, честь и благородство, пусть даже мнимые, и наивность. Брандон Старк, этот вспыльчивый идиот, помчался в столицу требовать у кронпринца свою сестру, и не похоже было, чтобы его брат сильно от него отличался. — Нет, — на лице Серсеи Ланнистер была все та же холодная, полубезумная усмешка, — но это не означает, что им дозволено играть в престолы по другим правилам. Племянник Неда Старка помог убить сира Григора, с его сестры мой пьяница-муж не сводит глаз, а их кузина, Санса, кажется, отказала моему старшему сыну в танце на пиру в честь открытия турнира. Тиреллы выбрали поддержать дикарских северян, а они — второй по богатству дом в Вестеросе. Дейны же… Эта скорбная сестра, леди Эшара, ходит по всему Кингс Лэндинг с высоко поднятой головой, будто бы до сих пор является фрейлиной принцессы. И Дейны не поплатились за поддержку Таргариенов в Восстании. Следует напомнить им всем, что в Семи Королевствах правят Золотые Львы. — Что я могу для вас сделать, Ваша Милость? — осведомился Бейлиш, на мгновение почувствовав сухость во рту. Кейтилин была в Винтерфелле, и оставалось лишь убедиться, что объектом мести королева выберет кого-нибудь из тех людей, кто уже находился в столице, или проконтролировать ситуацию на Севере. — Сущий пустяк, — оскалившись, произнесла королева довольным тоном. — Всего лишь несколько посланников и кое-что ещё. То, что больше известно за Узким морем.

***

Жизнь в степях Ройны текла неспешно, и иногда Эйнару приходилось напоминать себе, сколько уже прошло времени. Присутствие жены, что была рядом с ним неотлучно с тех пор, как они встретились после той ужасной разлуки в конце войны, заставляло его смаковать каждый прожитый день, наслаждаться этой жизнью, но боль от принятых решений все ещё мучила их обоих, а шрамы на их телах напоминали каждодневно о том, что произошло пятнадцать лет назад, и о том, что им пришлось оставить позади. Алисса роняла тихие слёзы жаркими эссоскими ночами, но разбитую на кусочки душу это тревожило ещё больше. Они оба давно перестали сожалеть о тех бесчисленных ошибках, что совершили давным-давно, но забыть о крови на своих руках так и не смогли, но более всего их души жгли необходимая разлука и жажда расплаты. Но они знали, что ждать осталось недолго. Ночи в Эссосе были жаркими, особенно этим Долгим Летом, но они живо пробуждали подавляемые силой воспоминания. Эйнар был уверен, что не спал без кошмаров с того самого момента, как очнулся в окружении красных жрецов, не понимающий, что происходило, и с трудом вспомнивший, что с ним случилось. Алисса, когда они вновь встретились, тихо призналась ему, что спокойные сны оставили её в ту ночь, когда чёрные крылья воронов принесли чёрные вести о проигранной битве и о взятой столице. Долгие годы прошли с тех пор, как они отплыли с берегов Вестероса с тяжёлыми сердцами, но кошмары не желали оставлять их. Магия, противоположная, но одинаково древняя, текла в их жилах, и они оба прекрасно знали, что кошмары были не кошмарами, а отрывками будущего, часто казавшимися бессмысленными. Эйнару виделись белые тени, что несли холод, снег и смерть, ему виделись разрывающие друг друга на части драконы и пылающий меч в руках юноши в чёрных доспехах, а Алиссе — стаи воронов, древние чардрева, огромные волки, обступавшие со всех сторон живых мертвецов, и подступавшая тьма. О Долгой Ночи Эйнар впервые услышал не от отца или матери, а от двоюродного прадеда, подарившего ему одну из тех книг, что были спрятаны от него в библиотеке замка, где он вырос. Он читал и с каждой страницей понимал, почему он видит разочарование и извечные насторожённость и подозрительность в глазах своего отца и беспокойство со страхом в глазах матери, отказывавшейся отпускать его от себя. «Слишком высока цена, что была уплачена, милый, — говорила она ему, когда он был ещё совсем ребёнком, — и я не готова пожертвовать ещё и тобой после всего, что произошло». Воспоминание оставило горький привкус, и он зажмурился, пытаясь прогнать образ матери — ещё живой, молодой, наполненной счастьем от того, что у неё есть такой сын. Последний раз мать он видел мертвенно бледной, пока она умирала в бушевавший за пределами замка шторм, а затем уже упокоившейся на сложённом специально для неё костре в холодном дворе замка. Его рука не дрогнула, пока он подносил факел к костру, но он отвернулся, не в силах смотреть на то, как языки пламени пожирают холодное тело его матери, которая и после смерти осталась прекрасной и печальной. Тонкие пальцы жены коснулись его лба, и он открыл глаза, смотря на неё. Тени меняли её черты, её светло-серые глаза казались почти чёрными, а крашенные волосы — тёмными, и на мгновение он вернулся на далёкие шестнадцать лет назад, когда они, ещё не знавшие, что их ждёт следующим днём, гнали своих коней дальше на юг и проводили ночи под ярким звёздным небом жаркого и пустынного Дорна. Много лет прошло с тех пор, но единственное, что так и не изменилось, — чувства, которые он к ней испытывал, такие же сумасшедшие, необъяснимые, глубокие и определявшие его суть, заставившие его быть тем, кем он должен был быть всегда. — Лианна, — позвал он тихо, словно боясь спугнуть призрак прошедших лет. Она печально улыбнулась, проводя пальцами по его скуле. — Я вспоминала, — шёпотом отозвалась она, наклонившись к его лицу: её волосы щекотали его кожу, а их запах, все такой же свежий, морозный, с нотками сладости, несмотря на все годы, проведённые в Эссосе, пьянил его. — Я тоже, — отозвался он, пропуская пальцы через её пряди. Сердце на мгновение защемило — это все напомнило ему первую ночь, что они провели вместе. — Рейгар, — прошептала она, поймав его губы своими. Луна, вышедшая из-за облаков, осветила её силуэт, заставляя ее кожу светиться, и он провёл рукой по её шее, плечам, спине и груди, скользнул ниже, к талии и бёдрам, приподнимаясь с жесткого матраса и мысленно молясь, чтобы хотя бы эта ночь не была позже наполнена кошмарами о будущем, что надвигалось на них с каждым днём. Утро встретило их обоих кровавым рассветом, что окрасил багрянцем воды Малой Ройны, одного из притоков Ройны-Матери, как называли реку местные. Гойан Дроэ, некогда зелёный город каналов и фонтанов, купался в лучах необычно красного солнца, и Эйнар слышал, как шептались местные о плохом предзнаменовании: много столетий назад этот город Ройнаров был разрушен Древней Валирией со всей её сокрушительной мощью. Испуганные жители говорили, что перед той битвой был такой же страшный рассвет, предвещавший кровавую бойню. — Нам следует уйти дальше на север, — мрачно заметил Грифф, незаметно появившийся со всеми остальными у корабля. — В чем проблема? — поинтересовалась Алисса, и Эйнар бросил на жену краткий взгляд: Коннингтон ей не понравился ещё на турнире в Харренхолле, и теперь он сам, пожалуй, разделял чувства жены. — Мопатис прислал весточку, — неохотно проговорил его бывший друг. — Огромный кхаласар движется сюда. Сто тысяч человек, из которых сорок тысяч — воины. Их кхал решил немного позабавиться до прибытия в Пентос. — И что нам сделают дотракийцы? — самоуверенно произнёс Юный Грифф, и Эйнар быстро посмотрел на мальчика, чтобы отвести взгляд. Он не понимал, почему никто из этой компании, в особенности Коннингтон, не видел: в юноше не было ничего от него самого или от Элии. Да, у него были валирийские черты лица, но он даже выглядел, по крайней мере, на год или два младше, чем должен был. «Но люди слепы, — как однажды сказал ему мейстер Эймон, — особенно те, кто потерял надежду». — Убьют, возьмут в плен, сделают рабами, искалечат или, если дело касается женщин, то изнасилуют, — пояснила Алисса, крепко сжав ладонь Дейнис. Та вздрогнула, но взгляд не опустила, продолжая смотреть выжидательно на самого Эйнара, на Алиссу и на Эйгона. Последний задумался, и вдруг его лицо просветлело, и он обратился к Гриффу непринуждённым тоном: — А можно ли заключить с дотракийцами альянс? Они могли бы очень сильно помочь при захвате Вестероса. — Безумие, — тихо выругался Полумейстер, и Эйнар был вынужден с ним согласиться. Дотракийская культура была уникальной, но их не зря называли варварами и разбойниками: они грабили и воевали ради удовольствия. После Рока и исчезновения Валирии дотракийцы вышли из своих степей, больше не боясь карательного драконьего пламени Фригольда, и вихрем прошлись по Эссосу в Кровавый век, уничтожив многие древние цивилизации и государства, в том числе Сарнорское Царство, предполагаемую родину Первых Людей, и его Дворец Тысячи Покоев — одно из девяти рукотворных чудес. Дотракийцы уважали лишь силу, и над предложением Юного Гриффа лишь посмеялись бы в лучшем случае, а в худшем — убили бы. Несмотря на все, Эйнар, как и Алисса, прикипел к мальчику, возможно, потому что тот был ненамного младше его сына, которого он видел лишь однажды, пятнадцать лет назад. С Дейнис было тоже самое — их с женой дочь осталась с братом-близнецом в Вестеросе под надежной защитой, а Дейнис и Юный Грифф напоминали им о том, что они потеряли. Но Коннингтон, в отличие от самого Эйнара, задумался над предложением Эйгона и спустя пару минут неохотно кивнул. Эйнар встретился с женой взглядом, понимая, что они разделяют одну мысль: лишенная кошмаров ночь обернулась утром, предвещавшим бурю.

***

Крики восхищения и буря аплодисментов грянули в тот момент, когда стрела простого лучника из Дорнийских Марок поразила «яблочко» мишени. Линара следила за всем происходящим с меньшим интересом, чем за турнирными схватками. Из лука она сама стреляла хорошо и невольно думала, смогла ли бы она победить явных фаворитов состязания. Её брат и кузен с каждой выигранной схваткой приближались к финалу, но Линара была уверена, что победит Джон. После всего, что произошло, никто и не думал продолжать турнир вчера, и на пиру вечером король объявил, что Григор Клиган скончался, впрочем, не выражая соболезнований: все знали, что Гора погиб, пытаясь убить победившего его сира Лораса. А слухи о Клигане-старшем говорили сами за себя, и Линара видела, как многие вздохнули с облегчением, узнав, что он умер. Многие, но не королева Серсея. Эта женщина не сводила злого взгляда с Джона и Оберина Мартелла, который в тот вечер не отставал от её брата. Дорнийский принц, казалось, был доволен, что кто-то, кроме него, решился пойти против Горы, хотя изучающий взгляд его племянницы, принцессы Арианны, Линаре совсем не понравился. — А мне больше жалко Джалабхара Ксо, — поделилась Маргери Тирелл, и Линара сообразила, что остальные продолжают разговор об участниках состязания лучников. Принц Летних Островов был самым экзотическим придворным в Красном Замке: с темной, почти угольно-чёрной кожей, одетый в одежды, украшенные драгоценностями и яркими перьями, он был изгнанником из собственного дома. У Линары сложилось впечатление, что Роберт Баратеон держал его словно диковинную птицу, и это не могло не вызывать в ней гнева. — Я не помню, сколько лет он уже находится здесь. Маргери Тирелл, юная Роза Хайгардена, была прекрасна, но Линара знала лучше, чем судить людей по внешности. Узнав о том, что единственная дочь Мейса Тирелла станет невестой Робба, она решила узнать её лучше. Маргери её не разочаровала: южанка, которая, несмотря на любовь к интригам, действительно имела доброе сердце и светлую голову, и кузен казался очарованным ей с первой секунды их разговора. Дианна Сэнд, с другой стороны, оказалась скромной и тихой девочкой, но подо всем этим таилась сталь. За те несколько дней, что она провела в их компании, младшая дочь леди Эшары все больше показывала свою скрытую натуру, и Линара довольно быстро поймала себя на мысли, что с радостью назовёт её сестрой: их роднило клеймо бастарда. Старшая же сестра Дианны, Арра Сэнд, с которой племянница Неда Старка познакомилась чуть позже, оказалась полной противоположностью сестре: упрямая, взрывная и свободолюбивая, она была ближе по духу к самой Линаре или к Арье. — Это ужасно, — решила высказаться Линара, обращая на себя внимание всех троих: Робб и Джон отправились тренироваться с Эрихом, Арья исчезла в неизвестном направлении (хотя племянница Хранителя Севера была убеждена, что названная сестра тренировалась с Иглой), Санса же осталась в компании Джейни Пуль и Бет Кассель, обсуждая свои грядущие двенадцатые именины. — То, как к нему относится король. Ему давно нужно было что-нибудь сделать самому, а не ждать милостыни из года в год. — Миледи, но Корона в долгах, и король не может выделить денег летнийскому принцу, — заметила Маргери, взяв её за локоть. Линара вздохнула: дочь лорда Тирелла продолжала обращаться ко всем ним как к леди, настаивая, что не все благородные дамы заслуживают подобного титула. — Но он не может ему даже отказать, — поджала губы Арра, — и продолжает держать его при себе, словно попугая из Эссоса. Линара согласно кивнула: ей многое не нравилось в Роберте Баратеоне, но его трусость в отношении обыденных ситуаций значилась в этом списке второй. Первым был взгляд, которым он её награждал: долгий, неприятный, изучающий и жадный. Её передергивало от отвращения всякий раз, когда она его замечала, и комок тошноты подступал к горлу, а ведь когда-то она считала, что внимание Теона Грейджоя — худшее, что с ней могло произойти. Тем временем они проходили мимо ярких палаток, в которых остановились некоторые участники и гости, торговцы и актёры. Яркие знамёна со всего Вестероса рябили в глазах, пока солнце медленно плыло к горизонту, окуная окрестности столицы в мягкий фиолетово-розовый цвет. Внезапно Дианна, шедшая рядом с сестрой, остановилась у разноцветной палатки, протянув к ней руку. — Что-то не так? — нахмурилась Линара, тоже останавливаясь у палатки. Ей не понравился холодок, прошедший по спине, когда она взглянула на разноцветную ткань: создавалось впечатление, что палатку сшили из остатков той ткани, которую смогли найти. — Что-то зовёт меня внутрь, — тихо ответила Дианна, все ещё опасаясь касаться ткани, будто та могла укусить, словно дикая змея. Линара переглянулась с внезапно серьёзной Аррой и нахмурившийся Маргери и отвела полог палатки. Она сомневалась, что когда-либо видела настолько странное место: с полотняного потолка свисали какие-то клетки и склянки, на полу стояли и другие кубки и пузырьки, на простом очаге кипела странная жидкость в огромном котле, а рядом с ним сидела старуха настолько старая, что, казалось, она рассыпется в пыль, если её коснуться. И внезапно старуха, нет, ведьма, поняла Линара, открыла свои желтые, нечеловеческие глаза. — Подойдите ближе, все четверо, — позвала она, и Линара не нашла в своих силах сопротивляться её голосу. Старуха изучала их своими глазами долгие минуты, после чего достала небольшой кинжал, на лезвие которого остались следы крови. — Каждая из вас задаст три вопроса про своё будущее, но за ответ придётся заплатить. Капля крови с каждой из вас. — А если я не хочу знать? — спросила Арра, прищурившись. — Тогда иди, — с усмешкой сказала ей ведьма. — Но ты не уйдёшь, потому что тебе любопытно, дитя. — Кто вы такая? — тихо спросила Дианна, посмотрев ведьме прямо в глаза. — В Ланниспорте мне звали ведьмой, — ответила старуха, смотря на них всех. — Называли Мэгги Лягушкой и чудовищем. Я прибыла сюда давно, с мужем, из Эссоса. Я мейга. — Зачем мы тебе? — не вытерпела Линара, вглядываясь в глубокие морщины старухи. Та улыбнулась жуткой улыбкой. — Я служу своему богу, а ему угодно рассказать вам о вашем будущем. Кто первый? — спросила Мэгги, вертя в руках кинжал. Маргери даже не поморщилась, когда сталь царапнула её кожу и когда мейга с жадностью слизнула каплю с ладони. — С моей семьёй ничего не случится? — задала первый вопрос дочь лорда Тирелла. — Пока нет, но затем Огонь поглотит Розы, пусть и не все. — Я стану леди Винтерфелла? — Твои плечи покроет белый плащ с серым лютоволком, но леди замка ты так и не станешь, — туманно ответила мейга, и Линара покачала головой. Все это звучало бессмысленно. — У меня будут дети? — затаила дыхание смущённая предыдущими ответами Маргери. — Да, красавица, — ответила Мэгги, прикрыв свои желтые глаза. — Но ты будешь винить себя всю оставшуюся жизнь за того ребёнка, которого ты потеряешь. И твоё счастье будет недолгим: его Зима заберёт. Маргери отшатнулась, прижав руку ко рту, и Арра, все ещё глядя на ведьму с прищуром, порезала ладонь и отдала каплю своей крови. — Мой дядя заставит меня выйти замуж? — громко спросила она. — Нет, — усмехнувшись, ответила мейга. — Но ты влюбишься в того, кто будет любить другую. — Значит, я проведу всю жизнь в одиночестве? — нахмурилась Арра. — Ты свяжешь свою жизнь с тем, кого любишь, но твоей единственной радостью будет меч. — Я оставлю свою свободу ради каких-то обетов?! — возмутилась старшая дочь Эшары Дейн, и мейга расхохоталась. — Ты будешь первой, кто будет нести рассвет, и твои плечи покроет снежный плащ, когда придёт Весна. — Достаточно, — вмешалась Линара, обращаясь к Мэгги Лягушке. — Хватит… — Хватит говорить загадками? — ухмыльнулась мейга, прожигая её нечеловеческим взглядом. — Неужели ты, девочка, не хочешь узнать, верны ли твои сны? Прежде, чем Линара отреагировала, колдунья провела лезвием по её ладони и слизнула каплю крови. — Задавай свой вопрос, — постановила Мэгги. — Что за песня звучит в моих снах? — все же спросила племянница Хранителя Севера, взглянув на ведьму. Та ухмыльнулась. — Песня тех, кого мир не видел столетиями. Магия вернётся в мир вместе с ними. — Мой брат станет рыцарем, но что останется мне? — изогнула бровь Линара, ожидая услышать новый бред. — Кто сказал, что твой брат свяжет свою жизнь с рыцарством, дитя? — произнесла мейга, не сводя взгляда желтых глаз с Линары. — Он однажды станет тем, от кого будет зависеть судьба мира, и ты будешь рядом с ним в этот момент. В самую тёмную из ночей. — Самая темная из ночей? — переспросила она, уверенная, что ей послышалось. — Они вернутся, девочка, — предупредила мейга, сверкая желтыми глазами. — Настанет ночь, которой не будет конца, но смерть склонит колено перед тем, кто принесёт зарю, как это было однажды. Все ответы скрыты в обители королей, там, где некогда пала Зима. Линара вырвала руку у Мэгги Лягушки и отступила назад, надеясь удержать Дианну от колдуньи, но та уже схватила белую маленькую ладонь дочери леди Дейн и, сделав надрез, припала губами к её коже, слизывая алую каплю крови. Дианна дёрнулась, но ведьма держала её крепко, выжидательно смотря на неё своими желтыми глазами, и Линаре померещилось, что в них мелькнул багрянец. — Почему меня тянуло сюда? — тихо спросила она, посмотрев прямо в глаза мейги своими фиолетовыми глазами. — Ты отмечена огненным Богом, дитя, — ответила ей старуха, и огонь разгорался в её глазах все больше с каждым сказанным словом. — На тебе его клеймо, такое яркое и обжигающее. — Зачем я этому Богу? — У тебя особая роль, — хищно улыбнулась Мэгги, и чёрные зрачки её глаз почти поглотили желтую радужку, — дева, что не знала отца. Р’Глорру нужна твоя кровь на древнем мече, чтобы пробудить и призвать в этот мир Спасителя. И он грядёт, дитя. Твой собственный рок. Твой худший кошмар. — Я умру? — страшась ответа, вопросила Дианна, и старуха расхохоталась, огонь охватил её глаза и мигом потрескавшиеся губы. — В своё время, девочка. Когда застынут реки, околеет ветер, Лето уйдёт, а Зима придёт, ты родишь дитя, чьё рождение знаменует долгожданный мир. Алое пламя поглотит чёрное, белые тени обратятся в ничто, и древний престол исчезнет в огне, но его сталь сплавит все Семь Королевств. Драконы ещё вернутся, — зловеще пообещала мейга, и огонь перекинулся на её руки и спину, поглощая тело старухи. Дианна с криком вырвала руку, и все они выбежали из палатки, подгоняемые безумным смехом позади себя. — Сжигайте их! — это было последнее, что услышала Линара, перед тем, как объятая языками пламени палатка рухнула вниз, припав к земле и погребая под собой все, что там было. Племянница Хранителя Севера повернулась к бледным Маргери, Арре и Дианне, внезапно замечая в их глазах нечто алое. Она повернулась, потеряв дар речи. Отблески в их глазах были не отражением полыхавшей палатки, вокруг которой собрались люди. Это небо пылало кровавым закатом.