***
«Ты станешь королевой», — сказал ей лорд-отец когда-то очень давно, когда она была маленькой беззаботной девочкой, бегавшей по всему замку с братом-близнецом, и Серсея ни на минуту не усомнилась в его словах. «Ты будешь королевой… пока не появится другая, моложе и гораздо красивее, чтобы свергнуть тебя и отобрать всё, что было тебе дорого», — злобная ухмылка расплылась на кривом лице Мэгги-Лягушки, когда десятилетняя Серсея, впервые встретившая принца Рейгара на турнире в Ланниспорте, спросила, станет ли она королевой. Её мечты оказались разрушены в тот миг, когда тётя Дженна сказала ей, веселившейся маленькой девочке, что король Эйрис отказался поженить её и принца. Но Серсея слишком верила в слова отца и в себя, чтобы так просто сдаться. Она делала все возможное, чтобы обратить на себя внимание Рейгара Таргариена в те годы, когда жила с отцом при дворе, а затем Безумный Король, хотя тогда его ещё так никто не называл, обрушил её надежды второй раз, заставив её Серебряного принца жениться на дорнийской принцессе. Серсея кричала, сжимала кулаки, злилась, но ничего не могла сделать, пока Элия Мартелл стояла на её законном месте, спала в той постели, которая должна была принадлежать Серсее, и рожала детей, которых должна была подарить своему мужу Серсея. Её лорд-отец, в конце концов, увёз её из столицы и не отпустил на турнир, где все улыбки погасли. Она слышала об этом от дяди Кивана, но в тот день её мир был разрушен в третий раз. «Будь ты проклята, Лианна Старк!» — кричала Серсея, когда ворон принёс на своих черных крыльях вести о войне. Она не могла в это поверить. Её Серебряный принц, само воплощение чести и благородства, предал свои клятвы, данные иссохшей дорнийке, которая милостью короля звалась принцессой, и сбежал с дикой северной девчонкой. Нет, Серсея не поверила, что он бы похитил девицу Старков. Скорее Лианна Старк каким-то невероятным образом похитила сердце Рейгара Таргариена. Ни у Серсеи, ни у Элии, ни у любой другой девушки в Семи Королевствах это сделать не получилось, а маленькая северная дрянь смогла это сделать. Дочь лорда Тайвина сжимала кулаки до крови от злости, когда думала об этом, и втайне торжествовала, когда узнала, что Лианна проиграла. Рейгар погиб, пал на Трезубце, и Серсея оплакивала его смерть даже больше, чем смерть своей леди-матери, но это не мешало ей торжествовать, особенно в те дни, когда она узнала, как её лорд-отец обошёлся с отродьем Мартелл и ней самой и как обошлась судьба с Лианной Старк. Ещё больше она торжествовала в день своей свадьбы с Робертом. Ей казалось, что она победила их всех: Эйриса Безумного, Лианну Старк и Мэгги-Лягушку. Отец преподнёс ей корону, которую обещал. Но тогда же она узнала, что проиграла. Когда её лорд-муж вместо того, чтобы обращаться с ней, как она того заслуживала в их первую брачную ночь, разорвал те жалкие остатки платья, что остались от церемонии провожания, и навалился неё, опалив зловонным винным дыханием, назвав её именем своей погибшей невесты. Лианна Старк. Серсее казалось, что призрак северной девицы преследует её повсюду. Она гнила заживо в городе, где была королевой, и рядом не было даже брата-близнеца. Он предал её, сбежал в Кастерли Рок тогда, когда она в нем нуждалась. Слабак. Серсея, как дочь лорда Тайвина и королева, слышала, конечно, что он убил Эйриса, что он видел, как закололи старшего ребёнка Рейгара, но какое ему было дело до безумных Драконов и дорнийских отродий, которые однажды разрушили мечту его сестры? Он был рыцарем и мужчиной, в конце концов, и она, в отличие от него, не страдала. Богам следовало сделать её мужчиной, чтобы она наследовала их отцу, но титул наследника принадлежал брату, предателю и слабаку, который оставил её одну в столице, сбежав в родной замок. Она злилась и ненавидела их всех: Роберта, что лишь пил, ел и шатался по борделям, а после приходил к ней и брал её против воли, лорда-отца за то, под какую свинью он её положил, но больше всего — Джейме. Когда она услышала, что он женится на их кузине, то не поверила своим ушам. Он, который никогда не хотел ни жену, ни детей! Серсея хотела поехать туда, расстроить свадьбу, уничтожить их обоих, но Джоффри, ее первая месть Роберту Баратеону, Тайвину Ланнистеру и Джейме, её сын, в тайне рождённый от одного из её дядей, был слишком мал — ему минул всего год. Когда она услышала, что Серенна — имя казалось болезненной пародией на её собственное — подарила ему дочь, то едва уничтожила собственные покои в Красном Замке. Лишь одно сейчас заставляло её улыбаться — её брат поплатился за свое предательство. Также, как поплатятся Старки. Серсея, в отличие от своего мужа, видела, к чему все ведёт. Роберт, как обычно, был слишком пьян, чтобы понимать, что происходит, и он слишком доверял Неду Старку даже после их ссоры. А она видела. Видела, что у Старка были Север, Долина, Речные Земли и Простор. Видела, что он умудрился заключить союз с двумя верными подпевалами Таргариенов, одни из которых были дорнийцами, а Дорн ненавидел её семью после всего, что произошло с их драгоценной принцессой, и скорее бы заключил союз с Севером, чем с Западом. Именно поэтому Серсее была нужна девчонка Старков, Санса. Если убедить Неда Старка помолвить старшую дочь с её старшим сыном, то он не пойдёт против них. Впрочем, все её планы разрушила Лелия. Её собственная дочь по какой-то неизвестной Серсее причине считала, что она вполне способна делать то же, что и её мать. Глупая девочка умудрилась подбить Джоффри на шутку над Томменом, которую видела Санса Старк, и теперь старшая дочь Хранителя Севера избегала первенца Серсеи, точно тот был опасной тварью из Эссоса. Королева была зла, когда узнала, что её план отправился в Пекло, но ситуацию неожиданно смогла разрешить её племянница. Мирцеллу Серсея невзлюбила с первого взгляда, точнее, возненавидела в тот момент, когда узнала, что девочка появилась на свет. Её лорд-отец почему-то позволил её брату оставить девочку наследницей, и Серсея рвала и метала, когда узнала. Уязвлённая гордость свернулась в её груди ядовитой змеей, и дочь лорда Тайвина возненавидела племянницу ещё больше. Её гордый лорд Ланнистер не считал достойной для того, чтобы быть наследницей, предпочитая её брату-близнецу, своему золотому Льву, любимому сыну, которому позволил даже оставить девчонку, слабовольную, как и ее родители, наследницей. Но хотя бы в чем-то Мирцелла оказалась полезной. Она смогла подружиться с Сансой Старк, проводила с ней все свободное время, и Серсея уже знала, как повернуть это в свою пользу. Ей нужно было самой найти общий язык с ненавистной племянницей и сделать так, чтобы они обе — Мирцелла и её новая подружка — остались в столице. Серсея отпила глоток вина из кубка и вновь посмотрела на город, который раскинулся далеко внизу. Существовала единственная проблема. Мирцелла тоже терпеть её не могла. И, кроме того, Серсея все ещё жаждала отомстить Лианне Старк. За то, что та отняла и Рейгара, и Роберта. Видят Семеро, королева никогда не любила своего вечно пьяного мужа, но она не любила, когда что-то, что ей принадлежало, не было полностью её. Она собиралась не только заручиться поддержкой Старков, но и отомстить Лианне за то, что та сделала. А ещё этому наглому мальчишке-бастарду за то, как он опозорил ещё одного Ланнистера, за то, что он выиграл турнир и короновал свою невесту, такую же бастардку, но уже из дома Дейнов, Королевой Любви и Красоты. Дейнов тоже необходимо было припугнуть, потому что они явно забыли, что находятся в немилости Короны после Восстания. Особенно раздражала эта скорбная сестра, леди Эшара, бывшая фрейлина и подруга Элии Мартелл, бывшая любовница кого-то из двух старших братьев Старков, а может и обоих, мать двух дочерей-бастардов, которая до сих пор ходила по Красному Замку, будто тот все ещё был её домом. Она тоже раздражала Серсею, и урок был ей необходим. Лорд Бейлиш уже заверил её, что он найдёт необходимых людей для выполнения её приказа. Она отпила ещё вина и поставила опустевший кубок на столик. В конце концов, кто найдёт подозрительным смерти стареющего лорда, который в последнее время часто болел, и ребенка, который тоже мог подцепить что угодно, особенно на вечно холодном Севере, если даже её лорд-отец и брат Джейме ничего не заподозрили в смерти Серенны Ланнистер?***
Сталь завораживающе блеснула на солнце и запела, стоило только клинкам скреститься. Её тело жило собственной жизнью, когда она брала в руки меч, и она окунулась в это ощущение полного единения со своим оружием с головой. Сталь пела в её руках, звала её к себе, и Арра ничего не могла с этим поделать. Её леди-мать говорила, что это было в её крови, как и у её дяди, сира Эртура Дейна, последнего Меча Зари. «Если бы Рассвет был здесь, в Старфолле, то однажды он бы стал твоим, милая», — много раз говорила ей мать, но Арра знала, что это было не так. Меч передавался достойнейшему из рода, а она была бастардом и её единственным достоинством было умение сражаться. Мечи Зари, в отличие от неё, были законнорожденными мужчинами из дома Дейнов, часто прославленными рыцарями, выдающимися качествами которых были мастерство, отвага, доблесть, благородство, честь и терпение. И если отваги и мастерства у Арры хватало, то остального у нее не было. Её же собственная леди-мать говорила, впрочем, лишь об отсутствии терпения. «Ты своевольна, милая. В тебе есть дикость, которой нет у твоей сестры. Научись управлять этим, иначе это сведёт тебя в раннюю могилу», — повторяла Эшара Дейн, но Арра её едва ли слушала. Клинки скрестились со звоном, и она быстро вывернула кисть, делая нижний выпад, но её оппонент предугадал это движение, и танец мечей продолжился. Солнце слепило глаза, долгие тренировки изматывали тело, но спарринг продолжался. Выпады чередовались с отступлениями, смена стоек с быстрыми движения уставшей кисти, но её завораживал этот изматывающий и сложный танец. В Старфолле она могла мало с кем тренироваться, потому что её лорд-дядя не любил подобное времяпрепровождение, её леди-мать и тётя не держали в руках меч, Эдрик был слишком мал, чтобы быть достойным противником, а сестра, если и брала в руки оружие, то её выбором скорее был кинжал для самозащиты. Её единственными соперниками выступали мастер над оружием и гвадейцы лорда Дейна, но она слишком хорошо знала их стили, чтобы ожидать чего-то нового. Арра выругалась про себя, когда её тренировочный меч вылетел из её рук в результате сложного манёвра соперника, а она сама обнаружила себя сидящей на земле с приставленным к горлу мечом. Она сердито взглянула на Джона, но все же приняла протянутую руку после того, как он убрал меч. Ей вообще-то нравилось тренироваться с, как она называла их всех, Старками, пусть даже двое из них носили фамилию «Сноу», но она не любила проигрывать. Арра обнаружила за несколько дней тренировок во дворе Красного Замка, что она может победить и Линару, и Робба Старка, но вот с будущим мужем сестры она пока не сравнится. Как и с его бывшим наставником. Сиру Эриху она проигрывала намного быстрее, и это её раздражало, пока он однажды не сказал, что проигрыш учит большему, чем победа, потому что человек познаёт свои слабые стороны и может над ними работать. — Ты сегодня не в настроении, — заметил Джон, помогая ей подняться на ноги. Арра быстро поладила с новыми знакомыми и перешла с ними на «ты», а с некоторыми ещё и быстро подружилась, в частности, с Джоном. «Моей сестре повезло», — без зависти думала она, когда видела их с Дианной вместе. Сама Арра надеялась, что в будущем она сможет назвать его братом не только формально. — Дурные сны, — отмахнулась она, стирая пот со лба. Она очень жалела, что ее леди-мать не позволяла ей отрезать тяжёлые темные волосы, часто мешавшие в спаррингах. — Опять про огонь? — понимающе спросила сестра, присоединившаяся в ним в тот момент, когда они ушли со двора, чтобы положить мечи. — Про огонь? — нахмурился Джон, и Арра вздохнула. Она не любила про это рассказывать, но она хотела бы доверять человеку, с которым её сестра скоро свяжет свою жизнь. Она уже слышала, как её леди-мать разговаривала с лордом Старком. Они должны были отправиться в Винтерфелл сразу после турнира вместе со Старками. Пятнадцатые именины Дианна должна была отпраздновать уже на Севере. «Подходящий возраст для свадьбы», — вот, что услышала Арра случайно, когда проходила мимо солярия лорда Старка вчерашним вечером. — Мне с детства снится, что я стою в тёмном, ужасном помещении, где горит огонь, который кого-то пожирает. Я слышу крики, хрипы и хохот, а потом просыпаюсь, — резко ответила она. Мейстер Старфолла, её няня и септа не верили в её рассказы, говорили, что это все живое детское воображение, но её леди-мать, впервые услышав о таких снах, побледнела и прижала её к себе, шепча что-то о магии в крови. Однако леди Эшара отказалась что-либо объяснять, хотя Арра знала, что её мать все прекрасно поняла. Джон задумчиво посмотрел на неё, а затем на возвышавшийся над ними замок, который будто вобрал в свои стены кровь. Ходили слухи, что Мейгор Жестокий убил строителей крепости, чтобы скрыть ее секреты, и Арра бы не удивилась, что кирпичи напитались их кровью, настолько алыми они были. — У меня тоже есть детский кошмар, который повторяется до сих пор, — тихо сказал он, и Арра с любопытством посмотрела на него. — Это крипты Винтерфелла. Я спускаюсь в них, иду среди статуй мертвых Королей Зимы и Севера, а они поворачивают свои каменные головы и говорят мне: «Ты не Старк». Я знаю, что они правы, но иду дальше, знаю, что меня ждёт дальше что-то ужасное, но все равно иду вперёд, а затем просыпаюсь. В детстве я боялся этих крипт больше всего в жизни. — В Винтерфелле есть крипты? — с удивлением спросила Дианна, бросив на Джона быстрый взгляд. Тот кивнул. — Ты не рассказывал. — Не люблю это место, — покачал головой он, словно стремясь прогнать плохие воспоминания. — Эти статуи древних Старков и древний язык Первых Людей… Старая Нэн, впрочем, любила рассказывать нам в детстве сказки про крипты. Они тянутся глубоко вниз, не знаю, насколько, но вероятно где-то внизу выходят к подземным горячим источникам. Именно благодаря им стены замка всегда тёплые, а стеклянные сады приносят урожай даже в самые холодные Зимы. Мы с Роббом как-то поспорили, кто из нас дольше продержится в одном из наземных озер. Кузен едва вытерпел минуту. Помнится, нам здорово досталось от лорда Старка. — А что со сказками? — полюбопытствовала Арра. Про Старфолл все знали, что он основан на месте, где упала звезда, из которой выковали фамильный меч Дейнов Рассвет, но Винтерфелл казался ещё более загадочным местом. — Нэн говорила, что Брандон Строитель защитил замок древним заклятием Детей Леса. Тем же, благодаря которому стоит Стена. У неё всегда было много историй про Долгую Ночь, Иных и Детей Леса, но про крипты, — Джон задумался, а затем неуверенно произнёс. — Она говорила, как и многие, что теплом замок обеспечивают не подземные источники, а спящий под Винтерфеллом дракон. Ещё есть поверье, что в криптах замка хранятся драконьи яйца. — Но откуда они там могут быть? — глаза сестры загорелись: она всегда любила истории о драконах, но сейчас Арра тоже была заинтригована. С уроков мейстера Уоллиса по истории Вестероса она могла вспомнить только двух драконов, которые были в Винтерфелле. — Это яйца, оставленные Вермитором или Сильвервинг? — предположила старшая дочь леди Эшары, и Джон с тихим смешком покачал головой. — Король Джейхейрис и королева Алисанна, конечно, посещали Винтерфелл, а королева — ещё и остальной Север, включая Стену, но старая Нэн говорила не о них. В начале Танца Драконов королева Рейнира послала своего старшего сына, принца Джекейриса, в Долину, а затем и на Север, чтобы тот заручился их поддержкой. Он прилетел в Винтерфелл на своём драконе, Вермаксе, и заключил союз с Криганом Старком, позже названный договором Льда и Пламени. Говорят, что Вермакс оставил кладку яиц в криптах, но у Нэн была своя версия, — он усмехнулся, и Арра с ожиданием посмотрела на него, видя, что и сестра горела любопытством. — Она рассказывала, что принц Джекейрис оставил там драконьи яйца Вермакса в дар. По её словам, принц влюбился в сестру-бастарда лорда Кригана, Сару Сноу, и тайно женился на ней, несмотря на то, что был помолвлен с другой. Арра хмыкнула, ни на секунду не поверив в историю, но её сестра казалась не такой уверенной. Конечно, они обе знали историю Семи Королевств и историю Танца Драконов — кровавого столкновения между королевой Рейнирой и её сводным братом, королем Эйгоном II, которое повлекло за собой упадок дома Таргариенов и исчезновение почти всех драконов. Арра никогда не сомневалась, что принц Джекейрис и его младшие братья, Люцерис и Джоффри, были бастардами, но трудно было представить, что принц, пусть даже и бастард, не сдержал бы своё слово и увлёкся юной Волчицей из Винтерфелла. — Она родила ребёнка? — поинтересовалась все же Дианна, но Джон лишь пожал плечами. — Нэн не говорила, чем закончилась эта история для Сары Сноу, но принц Джекейрис закончил печально в битве при Глотке. Я никогда не верил, что это правда, но Санса всегда любила эту историю маленькой девочкой. Пока не узнала историю о Рейгаре Таргариене и Лианне Старк, нашей тёте. Старшая дочь леди Эшары передернула плечами: эту историю, повествующую о турнире, Драконьем принце, который стал победителем, юной Волчице, короне из зимних роз и погасших улыбках, знало даже простонародье, как и историю о похищении. Её леди-мать, впрочем, советовала не доверять всему, о чем говорят люди, печально повторяя, что историю пишут победители. «А проигравшие, моя милая, рассказали бы тебе совсем другую историю», — однажды сказала ей мать, закончив читать на ночь одну из сказок. Сказала тихо, почти неслышно, но Арра запомнила, хотя и не понимала тогда, что это значило. Лишь с годами пришло осознание, что имела в виду Эшара Дейн, но сейчас Арра не хотела делиться своими мыслями. Хотя лорд Старк ей, несомненно, понравился, но она не была уверена, что он думает так же, как и её леди-мать. — Твой дядя когда-нибудь говорил о ней? — вместо этого спросила она. Джон довольно долго молчал, и они уже успели до Девичьего Склепа, когда он заговорил вновь. — Однажды. Он сказал, что Арья похожа на неё. «Ты совсем как моя сестра. Лианна. Она была… Дикая, своевольная, и это привело её туда, где она сейчас. Волчья кровь, как называл это мой лорд-отец. Она была сильна в Лианне, но в Брандоне… Она свела его в раннюю могилу», — вот что он сказал тогда, — Джон перевёл дыхание, и Арра внезапно поняла, почему ему было тяжело об этом говорить. Брандон Старк, его отец и отец его сестры-близнеца, погиб здесь, в Красном Замке, был удавлен Безумный Королем, пока лорда Рикарда Старка жгли на огне. Она слышала, как шептались об этом слуги в Старфолле. Внезапно она вздрогнула, ощутив, как холодок прошёл по её спине, словно незримый призрак. «Ты своевольна, милая. В тебе есть дикость, которой нет у твоей сестры. Научись управлять этим, иначе это сведёт тебя в раннюю могилу», — вновь зазвучал в её голове голос её леди-матери, а сразу за этим — зловещий кашель старой колдуньи. «Ты влюбишься в того, кто будет любить другую. Ты свяжешь свою жизнь с тем, кого любишь, но твоей единственной радостью будет меч, — усмехнулся голос мейги. — Ты будешь первой, кто будет нести Рассвет, и твои плечи покроет снежный плащ, когда придёт Весна». В тёмном коридоре трехсотлетней твердыни, которая была построена на костях сотен людей, стены которой впитали кровь и секреты тысяч, эти слова показались Арре приговором.***
Пламя танцевало в очаге, но Владыка не отвечал ей. Он не отвечал ей с тех самых пор, как она ступила на земли Дрэгонстоуна, и Мелисандра терялась. Она была уверена, что нашла Обещанного Принца: Станнис Баратеон подходил на эту роль больше, чем кто-либо другой. Суровый, но справедливый и жёсткий мужчина, которого она могла взять под свой контроль и направить по правильному пути, и, самое главное, он происходил по линии своей бабушки из Таргариенов, и она чувствовала в нем пламя, слабое, едва горевшее, но оно было. Мелисандра всматривалась своими красными глазами в пламя, и не видела ничего. Магии в Семи Королевствах было ничтожно мало после исчезновения драконов, но она не верила, что не осталось совсем ничего. Владыка Света был милостив к своим верным последователям, а Мелисандра причисляла себя именно к ним. Она выросла в далеком Асшае, в храме, и единственное, что помнила из предыдущей жизни — постоянные лишения и рынок рабов, на котором её, совсем ещё девочку, напуганную и одинокую, выкупил один из жрецов. «В твоей крови магия, дитя, — сказал он, проводя пальцами по её белым волосам и смотря в красные глаза. — Ты хорошо послужишь нашему Богу». И она училась, служила, причем весьма хорошо — Р’Глорр часто награждал её видениями будущего, и в последний раз в пламени она увидела, что он велит ей плыть сюда, в Закатные Королевства. «Твоя родина», — кажется, шепнул ей тогда чей-то голос на ухо, но Мелисандра не знала, где она родилась и кем были её родители, да ей и не было это нужно — её домом был храм Владыки, и он же был единственным родителем, который у неё был. Красная женщина, так называли её люди, встречаясь с ней. Мелисандра лишь улыбалась про себя. Красный был цветом Владыки Света, её цветом, цветом её глаз, и она нисколько не жалела, что избавилась от натурального белого цвета волос. Белый не принадлежал ей, не принадлежал Владыке, то был цвет его древнего врага, Великого Иного. Цвет Зимы и холода, белых теней и метелей. Льда. А её стихией было Пламя. Она помолилась, взывая к своему Богу, умоляя послать ей Обещанного Принца. Многие жрецы и жрицы обманывали сами себя, видели в пламени то, что хотели видеть, но не Мелисандра. Она знала цену истине и платила её раз за разом. Рубин на её шее пульсировал, забирая жизненные силы, но она продолжала молиться. «Покажи мне, Владыка, — мысленно шептала она, воздевая руки к небу и собирая крупицы того волшебства, до которого она могла дотянуться, — покажи мне Обещанного Принца!» Пламя полыхнуло в очаге, и его языки начали свой причудливый танец. Читать пламя всегда было сложно, но мало кто об этом знал. Владыка показывал, но не считал нужным пояснять, и понимать увиденное каждый жрец должен был сам. Мелисандра приблизилась к очагу, вдыхая запах пепла и костра. Жар коснулся её кожи, словно поцелуй любовника, и её красные глаза замерли на огне, который являл видения по воле Р’Глорра. Кровь на белом песке и кровь на снегу, которые забрал пепел. Скрестившиеся клинки далеко на Востоке, чьи владельцы играли с пламенем судьбы. Мелисандра видела лишь силуэты теней, чёрных теней Владыки Света и белых теней Великого Иного, которые исчезали в языках пламени, сменяясь быстро, словно сны — оружие древнего врага. Она редко спала, зная, насколько это опасно. Владыка давал ей силы, чтобы жить, но не закрывать глаза она не могла. Огонь танцевал, и она увидела старика-дерево, чьи белые волосы отросли почти как корни, а единственный глаз, красный, словно кровь, уставился на неё. Слуга Великого Иного, хотела сказать она, осуждая, но старик лишь скривил тонкие губы в усмешке и пропал, являя ей крылатые тени, что летали вслед за огнём по небесам. Они взревели и растворились, и наконец она увидела чьё-то лицо, которое было вдалеке и чьи черты было не разобрать. Она попыталась всмотреться, но пламя полыхнуло в последний раз, начиная умирать. Мелисандра поднялась на ноги, хватая стакан воды и жадно смачивая сухие губы. Её глаза жгло от отсутствия света, но нельзя было их протереть — стало бы ещё хуже. Она вздохнула, подбрасывая дров в камин и зажигая погасшие свечи. Р’Глорр показал ей Принца, своё орудие, щит всего живого, но она смогла разглядеть у него лишь тёмные волосы. У Станниса были тёмные, даже чёрные, как и у его братьев, волосы, но почему же Владыка не показал его более явно. Возможно ли такое, что она ошиблась в своих предположениях, и Станнис Баратеон вовсе не был Обещанным Принцем? Она не хотела в это верить, и она не верила. Зачем же тогда Владыка привёл её на Дрэгонстоун? Она покачала головой, отбрасывая глупые мысли. Владыке было угодно, чтобы она была здесь, но больше никаких указаний он ей не давал. Что означали образы в пламени? Какое они отношение имели к Обещанному Принцу? Мелисандра отдернула тяжелую ткань, что закрывала окно. Рассвет прорезал небо, осветляя его, и солнце поднималось из темных вод Узкого моря, провозглашая начало правления Р’Глорра. Темная и полная ужасов ночь закончилась, и, повинуясь внезапному порыву, жрица отправилась в сад, что был расположен здесь, в Красном Замке. Она думала, что здесь никого не будет в это время, но ошиблась: драл глотку, оглушая окрестности свои голосом, Торос из Мира, до сих пор не протрезвевший с последнего загула. Мелисандра поморщилась: этот красный жрец по своей сути был оскорблением для Владыки Света. Она прошла мимо, не собираясь обращать на него внимания, как тот окликнул её: — Леди! Мелисандра чуть повернула голову, обжигая жреца взглядом красных глаз, и Торос фыркнул: — А Берик Дондаррион-то не слукавил, когда назвал тебя Красной женщиной, Мелисандра Асшайская. Неужели Бенерро все-таки отправил ещё одну несчастную душу в Вестерос? — Я не подчиняюсь Бенерро и храму в Волантисе. Я служу Р’Глорру, и он послал мне видение в пламени, говорящее, что я должна быть здесь. — Видения не говорят, — пьяно усмехнулся Торос. — Если бы говорили, то понять их было бы легче, не так ли? Что от тебя хотел Р’Глорр? — Найти Обещанного Принца. Глаза красного жреца сверкнули, и он посмотрел на неё с недоверием, после чего приложился к бурдюку и поморщился, отпив то, что по запаху напомнило Мелисандре дорнийское вино. — Я никогда особой верой не отличался, но видениями Владыка меня наградил, — поделился он, взглянув на неё. — В последний раз, когда я заглядывал в пламя, то видел снег. Много снега. И кровь, и смерть, и пожар. И, — Торос усмехнулся, не разрывая зрительного контакта — будто его совсем не смущали её красные глаза, в которые люди долго смотреть не могли, — жизнь. Если ты хочешь что-то найти, то отправляйся на Север. Не знаю, будет ли там твой Принц или нет, но что-то определённо случится. Торос замолчал и перевёл свой взгляд на бурдюк с вином, и Мелисандра поняла, что большего от него не добиться. Её коробило, что приходилось общаться с подобным жрецом, но Владыка не устроил бы их встречу, если бы не хотел сообщить ей что-то важное. «Север, — подумала Красная женщина, думая о каплях крови на белом снеге. Красный и белый. Цвета вечных врагов. — Что же я могу найти на Севере?»***
Солнце пылало высоко в небе, пока её лошадь несла её вперёд за соколом, что реял высоко в воздухе. Свежий воздух за пределами столицы наполнял её лёгкие, и она весело рассмеялась, притормозив лошадь, чтобы поравняться с Сансой. Та все ещё держалась в седле, настоящем седле, неуверенно, но делала успехи. — Я думала, что на Севере только поддерживают интерес леди к верховой езде, — заметила Мирцелла, и ее новая подруга смущенно улыбнулась, отбросив рыжую косу за плечо. В тунике и бриджах для верховой езды Сансе было ещё непривычнее, чем верхом на лошади. — Моя сестра Арья и кузина Линара — превосходные наездницы, — ответила она и вздохнула. — Септа Мордейн всегда говорила, что леди не пристало ездить верхом, и я… думаю, что хотела хоть в чем-то быть первой. Северянки из меня не вышло ни внешностью, ни характером, но я думала, что смогу быть правильной южной леди. — Моя септа пришла в ужас, когда увидела меня в тунике и бриджах верхом на лошади, но мой отец… Он лишь рассмеялся и позволил мне ездить верхом. Даже мой лорд-дед со временем смирился, — Мирцелла вздрогнула, вспомнив Тайвина Ланнистера, Старого Льва Кастерли Рок. Она никогда не видела, чтобы он улыбался, и в детстве она боялась его больше, чем мифических Иных и белых пауков из сказок няни, но затем заметила, своё вечное «Слишком похожа на Джоанну» он говорит как-то мягче, чем все остальное. О своей бабушке, Джоанне Ланнистер, Мирцелла знала мало, но подобное сравнение из уст лорда-деда всегда заставляло её гордиться собой. Не зря все-таки дядя Киван как-то обмолвился, что леди Джоанну называли «Светом Запада». Она вздохнула и посмотрела на новую подругу. В жизни Мирцеллы подруг было мало. Многочисленные родственницы и девочки, которых вассалы Ланнистеров посылали в Кастерли Рок, чтобы те подружились с единственной дочерью Джейме Ланнистера, казались Мирцелле пустоголовыми сплетницами, а единственной подругой она могла назвать Джой Хилл — незаконнорожденную дочь пропавшего Гериона Ланнистера, но Джой все же была слишком зажатой и стеснительной. В Сансе Старк Мирцелла нашла именно подругу: они обе казались себе одинокими в своих семьях. Её мать и новорожденный брат, которых она оплакивала, умерли, а отец словно бы погрузился в какое-то подобие длительного горя, и Мирцелла не могла его оттуда вытащить, пусть и пыталась. У Сансы были братья и сестры, кузен и кузина, но она отличалась от них всех, в особенности от сестры, с которой не могла поладить, а ее две подруги не оказались рядом в нужный момент, и каким-то образом они смогли быстро подружиться. Септа всегда жаловалась, что Мирцелла не достаточно терпелива, чтобы заканчивать свою вышивку, но Санса познакомила её с новыми стилями и подсказала, как можно сделать занятие увлекательнее, а Мирцелла взамен стала учить её соколиной охоте и верховой езде. — Как скоро вы уезжаете? — спросила она, внезапно помрачнев. Санса вздохнула и с сожалением посмотрела на неё. — Через неделю. Мой лорд-отец так и не помирился с королем до конца, и он хочет вернуться на Север. С нами отправляются Дейны. Мой кузен женится на младшей дочери леди Эшары. Это будет через пару лун, — подруга вновь взглянула на неё, и Мирцелла уловила в голубых глазах что-то веселое. — Как думаешь, ты сможешь отправиться в Хайгарден на свадьбу леди Маргери и моего брата Робба? Отец сказал, что она будет через несколько лун, как только они отпразднуют шестнадцатые именины. — Думаю, что смогу, — задумалась Мирцелла, пытаясь понять, посчитает ли её лорд-дед нужным отправлять её отца на эту свадьбу. Ей казалось, что посчитает. Её мысли перешли от Тайвина Ланнистера к тёте Серсее, и она помрачнела. — Королева пыталась сегодня за семейным завтраком быть со мной милой. Ей что-то от меня нужно, и мне это не нравится. Тётя Серсея никогда не скрывала, что ненавидит мою мать, меня и моего отца. — Может, пыталась загладить вину за поступок принцессы? — предположила Санса, но Мирцелла лишь покачала головой. — Она не стала бы это делать. Сомневаюсь, что ей показалось бы это чем-то непозволительным. Я никогда не слышала, чтобы тётя Серсея перед кем-нибудь извинялась. Что бы она ни задумала, я не хочу больше здесь находиться. Попрошу отца уехать как можно скорее. Даже, если придётся приобщить к этому дядю Тириона. Тирион Ланнистер, её дядя, был для Мирцеллы спасением в те месяцы, которые последовали за гибелью её матери и брата. Карлик из Кастерли Рок, так его называли, или Бес, но для Мирцеллы он был скорее веселым дядюшкой, которые рассказывал просто потрясающие истории о драконах. Её кузен и кузина, Джоффри и Лелия, Тириона, кстати, терпеть не могли, как и их мать, которая, впрочем, больше ненависти питала даже к самой Мирцелле и её отцу, чем к брату-карлику. Её лорд-дед тоже не скрывал, что ненавидел младшего сына, но отец самой Мирцеллы всегда относился к нему как к брату. — Меня Её Милость тоже не оставляет в покое, — поделилась Санса шёпотом. Пусть они и отъехали от остальных леди, но говорить они все равно старались тихо. — Она пыталась поговорить с моим лордом-отцом о моем возможном браке с Джоффри, но ответа не получила. Но я знаю, что отец не хочет обручать меня с кронпринцем. — От кузена лучше держать подальше, — согласилась Мирцелла, переведя взгляд на голубое небо, на котором не было ни единой тучи. — Не представляю, как можно жить с ним в одном замке. Я бы сбежала в Дорн, а может и за Узкое море, если бы мне пришлось. — За Узкое море? — со смехом переспросила подруга, и единственная дочь Джейме Ланнистера поддержала её смех. — За Узкое море. Всегда мечтала увидеть Эссос, — она вздохнула, помрачнев. — Вот только мой отец и мой лорд-дед никогда мне не позволят этого сделать. Если бы мой брат выжил и стал бы наследником, то я смогла бы выбраться. Смогла бы как-нибудь сбежать и отправиться туда. Санса приостановила лошадь, положила ей руку на плечо и посмотрела на неё своими яркими голубыми, точно небо, глазами с необычной для себя серьёзностью. — Магия этот мир не покинула. У меня, моих братьев, сестры и кузенов есть лютоволки, которых никто не видел полторы сотни лет. Возможно, что для исполнения мечты требуется немного магии. Её лишь нужно найти. «Хотела бы я найти такую магию в себе», — подумала Мирцелла, пуская свою лошадь в вдогонку подруге, уехавшей вперед.