***
Красная комета, как её прозвали люди Кингс Лэндинг, Комета принцессы Лелии, так как та появилась на небе в канун одиннадцатых именин девочки, исчезла с неба только спустя несколько недель, проделав свой путь с востока на запад, точно солнце. Люди шептались, трактуя это как предзнаменование пламени и крови, появления драконов, конца Долгого Лета, скорой войны, победы или поражения, но Петира мало волновали подобные глупости. На выручку от борделей это только благотворно повлияло: те, кто был уверен в том, что скоро настанет конец света и обрушится кара Семерых, поспешили в его заведения, и звон золотой монеты приятно звенел в ушах, если бы не новости с Севера. Бейлиш попытался улыбнуться, слушая принцессу Лелию, пришедшую в его солярий, громко пожаловавшуюся на сокращение расходов и потребовавшую себе золотых драконов на какую-то безделушку. Он был уверен, что получилось отвратительно, но девочка, по счастью, читать по лицам на умела. — Я боюсь, Ваше Высочество, что обсуждать этот вопрос можно только с вашими королевой-матерью и королем-отцом, — как можно мягче сказал Мизинец, на что принцесса лишь фыркнула. — Я принцесса Семи Королевств и, судя по знаку Семерых, избранница Богов, — ответила Лелия, и её зеленые глаза прищурились, а голос стал заметно дрожать от злости и ярости. Петиру никогда не нравилась эта девчонка, слишком похожая на свою мать, но в последние недели и она, и её старший брат, Джоффри, стали практически невыносимы. Кронпринца, который всегда был в центре внимания, неимоверно бесило, что теперь объектом всеобщей (как им казалось) любви была его сестра, и он устраивал громкие сцены и делал настолько отвратительные вещи, что даже Бейлиш удивился однажды. Принцесса же, получив долгожданную порцию народного признания, задрала нос ещё выше и перестала слушать кого-либо, и ни король, которого ныне занимала лишь подготовка к войне, ни королева, поглощенная обществом нового любовника, не замечали ничего из этого. Свою лепту в этот хаос внесли Ренли и Станнис, независимо друг от друга предложившие увезти из столицы принца Томмена. Серсея едва не набросилась на них, точно кошка, когда услышала об этом, но Роберт махнул рукой и отправил ребёнка на Дрэгонстоун, что породило новую череду конфликтов между правящей четой. Мизинцу беспорядок был на руку, но с тех пор, как в столицу пришли вести о смерти Кейтилин Старк, он был в некой растерянности. Яд, который подлила в чай девчонка, выкупленная из борделя в Лисе, предназначался второму сыну Эддарда Старка, который по слухам последнее время практически не вставал с постели. Петиру нравился символизм убийства, которое ему заказала королева: один Брандон Старк однажды едва не убил его, а теперь от его рук погибнет другой Брандон Старк. Но каким-то невероятным образом чай достался Кэт, его дорогой Кэт, и именно она умерла от его рук. Когда Мизинец думал об этом, его едва не выворачивало наизнанку. Кэт была единственным человеком, которого он не смог бы хладнокровно убить. Серсея ликовала, когда узнала об этом, бормоча что-то о том, что глупая рыба издохла на суше, но Бейлиш к ней практически не прислушивался — он впервые за несколько лет был шокирован до состояния абсолютного молчания. Мастер над монетой привык управлять людьми в своих целях, и их страдания и смерти мало его трогали, потому что власть того стоила. Мечта о власти того стоила. Кэт, которая бы сидела рядом с ним в момент его триумфа как его леди-жена, того стоила. С самого начала, когда он ещё впервые прибыл в Риверран и увидел власть, богатство, прекрасную юную леди с глазами цвета летнего неба и огненными волосами, когда Брандон Старк стоял над ним, поверженным и раненным, смеясь над глупой попыткой дуэли за руку Кейтилин, когда ему в руки случайно попало письмо, в первый раз давшее ему право решать судьбу всех Семи Королевств. — Конечно, Ваше Высочество, — кивнул Бейлиш, с трудом не морщась от головной боли, которая грозила его убить, — но я не могу идти в обход приказов вашего отца и нашего короля. Лелия поджала губы и, собрав юбки летнего платья, повернулась и ушла, громко хлопнув дверью и пробормотав что-то о том, что она этого так не оставит. В этом Мизинец не сомневался, но с королем и королевой будет легко справиться, а вот Варис и Джон Аррен — другое дело. Чего хотел Паук, знал только сам Паук, прикрывающийся любовью к народу, а на деле вырезавший своим «пташкам» языки, чтобы те не разболтали никому его тайн. Мастер над шептунами был первым человеком, которого Петир опасался. Вторым был Тайвин Ланнистер, по счастью редко заезжавший в столицу, а третье место делили между собой братья Мартеллы, Оленна Тирелл и Джон Аррен. Десница в последнее время тоже играл в лишь ему понятные игры, видимо стараясь одновременно остановить Роберта Баратеона и пытаясь не дать Семи Королевствам развалиться. Он отправил в экспедицию Лейнора Велариона, надеясь, что тот вернётся с достаточными средствами, чтобы отдать долг Железному Банку Браавоса и лорду Кастерли Рок. И он же оставил здесь в заложниках Аурана Уотерса. Джон Аррен сам подписал смертный приговор королевской династии Баратеонов, подготовив для этого все, что нужно, и, когда придёт время, Мизинец с удовольствием погрузит Семь Королевств в хаос, благодаря которому поднимется по ступеням к своей цели. Кейтилин больше не было в живых, но Бейлиш был бы дураком, если бы остановился прямо сейчас. Когда воцарится хаос и поднимется он сам, любая дева пойдёт с ним под венец. Лиза была бы первой, кто бы это сделал, но она его утомляла. Она всегда меркла по сравнению с сестрой, и хотя она была его любовницей много лет, с тех самых пор, как отдала ему своё девичество после его ранения. Он в бреду представлял, что Кэт пришла к нему в ту ночь, но это была всего лишь Лиза, и это бесконечно злило его тогда. С возрастом и злость ушла, остались лишь расчёт и раздражение тем, как вела себя его любовница последние годы. После рождения сына леди Аррен стала ещё более мнительной и нервной, и с каждым годом это состояние все ухудшалось. Мизинец думал, что виной этому был тот самый ребёнок, от которого ее заставил избавиться отец, но все же Лиза теперь была раздражающим фактором. Она бы никогда не стала нужной ему супругой, а вот её племянница, старшая дочь Кэт, походившая на мать точно две капли воды, на эту роль подошла бы куда лучше. Юная Санса Старк привлекла его внимание в тот момент, как он впервые увидел её в воротах Красного замка, и на один момент ему показалось, что он снова был мальчишкой в Риверране, тайком наблюдавшим за старшей дочерью лорда Талли. Эта мысль исчезла быстро, но теперь, когда Кэт, его милая Кэт, умерла, он вновь вернулся к своим размышлениям о её дочери. К тому времени, как он добьётся того, чего хочет, она будет достаточно взрослой для брака, если только её лорд-отец не продаст её девичество раньше, как сделал со своими дочерями Хостер Талли и как попытался сделать со своей дочерью Рикард Старк. Но даже если Нед Старк и отдаст руку Сансы какому-то из юных северных дурней, сделать её вдовой не будет для Бейлиша проблемой. Смерть Кейтилин была его просчётом, но второго такого же он не допустит. В конце концов, интриги и манипуляции были далеко не его единственным талантом, иначе он бы не добился поста Мастера над монетой в Малом Совете.***
Бенджен улыбнулся, смотря на то, как его племянник держит в руках своего спящего сына. Мейкар унаследовал темные волосы отца и фиолетовые глаза матери, но брат лорда Винтерфелла предполагал, что чертами лица мальчик будет больше похож на Джона, чем на его жену. «Если бы Лианна была здесь, то она не спускала бы его с рук», — подумалось ему с грустью. Его старшая сестра в детстве всегда с большим удовольствием играла вместе с ним, чем занималась какими-то девичьими занятиями, которые так любила его племянница Санса, но по рассказам Неда и Эртура своих детей Лиа невероятно любила, и их прощание было одним из самых печальных событий, которые они видели. Бенджена всегда передергивало, когда он представлял себе свою сильную сестру разваливающейся на кусочки от душевной тоски. Брат лорда Старка не был уверен, как бы он сам пережил подобное — дети были тем, чего он в своей жизни никогда не представлял. Третьему сыну, пусть даже грандлорда Севера, можно и не надеяться на собственные замок и земли и на удачный брак, и такие, как он, обычно выбирали рыцарскую службу на Юге или Ночной Дозор. Самое лучшее, что мог получить Бенджен, был брак с младшей дочерью какого-нибудь лорда и помощь в управлении Винтерфеллом и Севером старшему брату. Много лет назад, ещё до восстания Роберта Баратеона, Брандон обещал обоим братьям, что он пристроит их в родной твердыне, но Бенджен рвался в рыцари, мечтая, как и многие мальчишки, о Королевской гвардии. Уже позже, когда он помог сбежать Лианне, когда отец и брат погибли по его вине, а Нед вернулся домой, теперь уже в свой замок, он, тогда ещё совсем зелёный юнец, был убеждён, что угрызения совести когда-нибудь измучают его, и решил отправиться в Ночной Дозор, и остановили его только слова брата о том, что Лиа его никогда не простит. — Как ты справляешься? — осторожно спросил у Джона Бенджен, стараясь не разбудить недавно заснувшего ребёнка. — С чем: с Мейкаром или с правдой о собственном происхождении? — ровно поинтересовался племянник, но потом вздохнул и взглянул на него. — Прости, дядя, это было лишним. Но… это сложно. Часть меня до сих пор не верит, что я не бастард и не Старк, а законный сын и, более того, Таргариен. Что мои мать и настоящий отец, — голос юноши дрогнул на мгновение, но затем обрёл прежнюю твёрдость, — живы. Что они любили друг друга и сбежали вместе, развязав войну. Я не знаю ничего о том, каково быть Таргариеном и принцем, и не знаю, что делать с драконами и с приближающейся войной. И я не понимаю, почему лорд Старк мне ничего не собирался рассказывать. Я имел право знать правду, как и моя сестра. — Что бы ты сделал, если бы узнал, когда был младше? — мягко поинтересовался младший брат лорда Винтерфелла. Джон нахмурился, но не стал озвучивать то, что они оба знали: и он, и Линара попытались бы сбежать в Эссос, чтобы найти Рейгара и Лианну и чтобы обезопасить всех своих близких. — Джон, ты должен понять: Нед боялся. Боялся того, что вы сбежите, что он не сможет выполнить обещание, которое дал Лие, и защитить вас, боялся, что правда причинит вам боль. Он слишком сильно любит вас обоих, чтобы даже допускать мысль поведать то, что сделало бы и тебе, и твоей сестре больно. — Это было глупо с его стороны, — жестко заметил племянник, поворачиваясь к окну. — Мы оба злимся на него, и пройдёт немало времени прежде, чем я смогу его простить. А для Линары, возможно, ещё больше. Она хочет уехать из Винтерфелла, и я, признаться, тоже. Драконы не могут оставаться здесь. Запирать их в комнатах в ремонтируемой части замка небезопасно, и они скоро перестанут там помещаться, — он вздохнул, будто пытаясь собраться с силами, после чего вновь повернулся к Бенджену и заговорил мягче, чем прежде. — Я понимаю, почему лорд Старк так поступил. Но это было нечестно. Как Эртур однажды сказал мне, он сам был мне больше отцом, чем дядя Нед. Я думаю, что он не хотел, чтобы меня хоть что-то связывало с Рейгаром Таргариеном. Я осознаю, почему, но я все-таки не могу простить его. Не сейчас. Младший брат лорда Винтерфелла помолчал, после чего молча шагнул к племяннику и выглянул в окно, ставни которого были распахнуты. Прохладный ветерок шевелил алые листья чардрева в Богороще, и Бенджен улыбнулся, видя, что солнце клонится к закату. — Вина — разрушительное чувство, Джон, — в конце концов произнёс он, чувствуя дыхание холодного воздуха на своём лице. — Вина за то, что я помог Лианне достать те самые доспехи Рыцаря Смеющегося Древа, за то, что помог ей сбежать, за то, что не смог убедить отца и брата в том, что её не похищали, мучала меня долгие годы. Она и сейчас мучает. Когда Нед вернулся с войны, я не знал, что делать. Каждую ночь мне снились крики тех десятков тысяч людей, которые погибли в том числе и из-за меня. Хуже всего были голоса отца и Брандона. Это грызло меня, и я решил уйти тогда в Ночной Дозор. Нед сумел остановить меня. Если бы Лианна не выжила, то даже он бы не смог. Но вина, которая пожирает моего брата, ещё больше, чем моя. Ведь он считает себя виноватым в том, что Роберт вообще обратил внимание на нашу сестру, что отец согласился на помолвку Лианны с его другом, что он уехал после турнира и его не было здесь, когда она вырывала себе свободу, что не послушал её, когда она умоляла разорвать её помолвку, и что вовремя не понял, что вся история с её похищением — ложь. Он винит и Рейгара, и её тоже, и Брана с нашим отцом, но себя больше всех. И Нед никогда бы больше не хотел развязывать войну, но он знает, что её не избежать, как бы сильно он этого не желал. Именно поэтому я восстанавливал Ров Кейлин. И я, поверь мне, Джон, из-за своей вины всегда верил, что не заслуживаю ни счастья, ни любви. — А сегодня на закате ты женишься на женщине, которую полюбил, — поддел его племянник, и Бенджен тихо рассмеялся. — Да, ты прав, — с улыбкой ответил он, отгоняя мысли о том, какой была бы его жизнь, если бы он все-таки ушёл в Ночной Дозор. — Хотя можно поспорить, у кого сегодня настроение лучше: у меня или у Робба. — У леди Аллирии и леди Маргери, — фыркнул в ответ Джон, передавая спящего ребёнка тихо вошедшей в комнату няне. — Одна сегодня выходит замуж, а вторая узнала о том, что ждёт ребёнка. Я не всерьёз, но я не думаю, что это нужно сравнивать. Однако, дядя, нам уже пора, иначе ты опоздаешь на собственную свадьбу. В тени страж-деревьев лежали шапки потемневшего снега, но над горячими источниками завитками поднимался густой пар, сквозь который ясное впервые за несколько недель северное небо было практически не видно. Чардрево в центре древнего леса, который помнил ещё, вероятно, Брандона Строителя и Детей Леса из детских сказок, пестрело ярко-алыми листьями и белым, словно костяным, стволом и могучими корнями, выбивавшимися из-под земли, и вырезанный на нем лик печально взирал на всех, кто представал перед ним. Чёрные воды одного из горячих источников, что находился близ сердце-древа Богорощи, мерцали в лучах заходящего солнца точно поверхность зеркала, но клубившийся над ним пар и горячее марево зачаровывали даже больше, чем все остальное. Даже воздух в этом бессмертном уголке Винтерфелла был особенным — от него пахло древностью и спокойствием, безопасностью и домом, как всегда казалось Бенджену. В детстве он всегда сбегал сюда поиграть с Лианной или прятался, когда что-то его расстраивало, здесь же он находил желанный покой, когда гремело восстание. Этот древний лес был единственным местом в родной твердыне, где он ощущал себя умиротворенным. Его лорд-брат уже ждал у сердце-древа, и на его хмуром лице впервые за несколько лун была заметна улыбка. Джон покинул его на полпути к чардреву, улыбнувшись напоследок, и присоединился к Дианне, стоявшей рядом с Эшарой Дейн и Аррой. Робб и леди Маргери с своей бабушкой леди Оленной, собиравшейся отбывать в Простор через два дня, Санса, Арья, Бран, не так давно вставший на ноги, Рикон и Линара расположились в нескольких шагах от сердце-древа, чтобы увидеть церемонию. Среди остальных гостей Бенджен увидел и Касселей: сира Родрика и его дочь Бет, племянника Джори и жену последнего, стюарда Вейлона Пуля с дочерью Джейни, мейстера Лювина с его мягкой улыбкой, ухмылявшегося Теона Грейджоя, а затем лица остальных померкли в свете последних лучей заходящего солнца, и на Богорощу опустились сумерки. В живом свете факелов, перебивавшимся туманом и паром от горячих источников, наконец появившаяся из тени страж-деревьев Аллирия, которую вёл старший брат, казалась видением, воплощением Девы южных Богов, в которых Бенджен не верил, но готов был поверить, пока смотрел на неё. Её щеки слегка заалели, когда они встретились взглядами, но в пурпурном взгляде горело пламя гораздо жарче факелов, освещавших древний лес. В тот момент Бенджен эгоистично желал, что бы грядущая война так никогда и не явилась в Винтерфелл.***
С сторожевой башни на внешней крепостной стене Винтерфелла было прекрасно видно, как к восточным воротам по Королевскому тракту тянется небольшая процессия, на знаменах были изображены серебряные звери на морском фоне. Морские кони, насколько помнила Линара, символ дома Веларионов, вассалов Станниса Баратеона, выходцев из Древней Валирии, нашедших убежище здесь, в Вестеросе, и давних, самых преданных сторонников Таргариенов. «Неудивительно, что лорд Старк так обеспокоен», — подумала она, вспоминая как несколько дней назад на ужине мейстер Лювин принёс письмо, увидев печать которого её лорд-дядя нахмурился и, позвав с собой Бенджена, леди Эшару, сира Эртура и лорда Хоуленда Рида из Грейуотер Уотч, прибывшего несколькими днями ранее, ушёл из Великого Чертога без каких-либо объяснений. Пусть Линара и не готова была простить дядю Неда за то, что он не хотел и не собирался в ближайшее время открывать ей и Джоне правду, она прекрасно понимала, насколько опасно присутствие каких-либо гостей, особенно сторонников Таргариенов, в Винтерфелле сейчас, когда здесь были четыре живых дракона. Если бы хоть кто-нибудь лишний узнал об этом, то всему Северу и Старкам в особенности грозило обвинение в предательстве, война с Короной и смертная казнь в случае неудачного исхода войны. Драконы все ещё представляли наибольшую из их проблем: они росли довольно быстро и повреждённое пожаром крыло замка скоро должно было перестать их вмещать. Слуги, стража и вассалы Старков, что жили и работали здесь были слишком верны, чтобы предать их, а в интересы Королевы Шипов, оставившей Винтерфелл неделю назад, как сказала Эшара Дейн, не входили планы подвергнуть Маргери опасности. Любые гости же, с другой стороны, могли нашептать Роберту Баратеону или кому-то ещё в столице и окружавших её южных королевствах. Именно поэтому прибытие Хоуленда Рида несколько дней назад стало неожиданностью, но приятной: Линара и её брат узнали от него полную историю о том, как Лианна Старк стала Таинственным Рыцарем на турнире в Харренхолле. Для лорда Грейуотер Уотч их мать была не только спасителем, но и добрым другом, и он с радостью рассказал о ней и несколько других историй, а позже раскрыл и другую цель своего внезапного приезда в Винтерфелл: он предложил ей, Джону, Дианне и Мейкару укрыться с драконами в его землях, пропитанных магией, которая скрывала все, что должно быть скрыто. Не было места в Вестеросе такого же загадочного, как Перешеек, и его болотные жители обладали знаниями и умениями, которые на остальном Севере считались легендами, а на Юге — и вовсе небылицами. Лорд Рид также попросил у лорда Винтерфелла взять в воспитанники Брана. «Ваш второй сын, милорд, мучался не кошмарами в предыдущие несколько лун, — сказал он тогда в солярии лорда Старка на удивление всех присутствующих, — он способен видеть зеленые сны. Он варг, но и нечто большее — древовидец. Первый за последнее столетие. Мой народ сохранил знания об этом даре, и мы можем обучить его. Все эти луны он боролся с видениями о будущем и волчьими снами, и лишь смерть леди Кейтилин смогла пробудить в нем все спрятанные способности». Лорд Старк не хотел отпускать Брана из дома, но все же согласился, потому что никто, кроме болотных жителей, не мог ему помочь. Джон и Дианна тоже дали своё согласие — было неразумно оставаться в замке с драконами — но Линара сомневалась. Что-то говорило ей, что её путь не лежит вместе с братом и его женой и сыном в Грейуотер Уотч. Её дорога и дорога её лютоволчицы Зимы и дракона, Вейедар, чья чешуя была голубой, словно зимние розы, а рога, гребни, кости крыльев и глаза — изумрудными, была другой, пока неизвестной. Рубиновый дракон с тёмными глазами и темным пламенем, названный Караксесом в честь Кровавого Змея, принадлежавшего некогда Деймону Таргариену, привязался к её брату, белый же, чьи очи были красными, как у Призрака, именуемый Вермаксом, как и дракон принца Джекейриса, что отложил в Винтерфелле именно это яйцо, охранял Мейкара, а серебряно-белое создание с глазами, что сияли точно факелы, названная Сиракс как дракон королевы Рейниры, выбрало Дианну, что заставляло их троих: её, Линару и Джона — чувствовать беспокойство, потому что драконьими всадниками могли быть только те, в чьих жилах текла кровь драконьих лордов Древней Валирии. Это был всем известный факт, и это означало, что и Дианна имела какое-то отношение к дому Таргариенов, единственной семье драконьих всадников, что спаслась от Рока. Леди Эшара избегала темы настоящего отца — или родителей Дианны, точно огня. — Леди Линара, — услышала она тонкий голосок одной из служанок, Мэррет, и обернулась, увидев, что девушка опустила глаза, — лорд Старк просил вас спуститься вниз, чтобы поприветствовать гостей. Она кивнула, внутренне скривившись, и решительно спустилась по древним ступеньками из серого камня во внутренний двор, где уже начали собираться обитатели замка. Она видела Вейлона Пуля с дочерью, и Родрика Касселя со своими родственниками, мейстера Лювина, Теона Грейджоя, ухмыльнувшегося ей, на что она тут же закатила глаза, леди Аллирию и дядю Бенджена, разговаривавших с Эртуром, печальную леди Эшару и лорда Эддарда, Робба и Маргери, на лицах которых уже вторую неделю сияли улыбки, отстраненную Сансу и прижавшихся к ней бледных Брана и Рикона, Арью, которая спорила о чем-то с Аррой, серьезного Джона и не менее серьезную Дианну, которая держала на руках закутанного в пеленки и меха Мейкара. При виде племянника, с любопытством взирающего на мир яркими фиолетовыми глазами, на лице племянницы лорда Винтерфелла привычно скользнула улыбка, мгновением спустя заменившаяся хмуростью и сжатыми в тонкую линию губами. Она встала рядом с братом и его семьей, поежившись от пронизывающего северного ветра, от которого сегодня не спасал даже подбитый волчьей шкурой черный плащ. Топот приближающихся лошадей заглушил и громкий шум в замке, и шелест листьев, и вой собак, и в конце концов через врата проехали сначала несколько солдат и знаменосцев с огромными полотнами с символом дома Веларионов, а за ними на вороном жеребце ехал высокий статный мужчина с серебряно-золотыми волосами, развивавшимися на ветру, и фиолетовыми глазами, одетый в теплый дублет цвета морской волны, темные брюки и серебряно-серый плащ, подбитый дорогим мехом. «Лорд Монфорд Веларион», — поняла Линара, впервые увидев, как выглядит классическая валирийская внешность. К ее удивлению, и она, и Джон обладали многими сходными чертами, которые явно достались им от их настоящего отца Рейгара Таргариена. Но эти мысли улетучились, когда она увидела, что вслед за лордом Дрифтмарка во внутренний двор Винтерфелла на гнедом жеребце въехал красивый юноша, очень похожий на Монфорда Велариона, но его глаза были скорее лиловыми, чем фиолетовыми, волосы были собраны в небольшую косу, и он был на несколько лет моложе. Она не знала, кто это: все ее знания о ближайших сторонниках Таргариенов ограничивались известной историей и примерным представлением о последних представителях дома. Лорд Веларион спешился с лошади, а следом за ним это сделал сопровождавший его юноша, и отдав поводья конюхам, они оба подошли к ее лорду-дяде. — Лорд Старк, — поприветствовал Хранителя Севера лорд Дрифтмарка, — рад нашему знакомству пусть и не в самых лучших обстоятельствах. Позвольте представить вам моего младшего брата сира Лейнора Велариона. — Лорд Старк, — склонил голову юноша в приветствии. Ее дядя кивнул и, поздоровавшись с братьями Веларионами, представил всех, кто встречал их, начиная от своего брата и заканчивая Джори Касселем. Лорд Веларион пожал руки Роббу, Теону и Бенджену, кивнул Брану и Рикону, поцеловал руки Аллирии, фыркнувшей Арьей, покрасневшей Сансе и Арре, но его взгляд стал особенно внимательным, когда он посмотрел на нее, Джона и Дианну. Казалось, что он видел ее насквозь, и Линара с трудом подавила в себе порыв вздрогнуть под этим взглядом, однако лорд Монфорд так ничего и не сказал, лишь поприветствовал их и перевел свой взгляд на леди Эшару. — Леди Дейн, — почтительно произнес он, поцеловав ее запястье, — приятно видеть вас спустя столько лет. Вы, если позволите, стали еще прекраснее, чем были тогда в Кингс Лэндинг, когда я посещал столицу с отцом. — А вы возмужали, лорд Монфорд, — улыбнулась старшая из сестер Меча Зари, — я помню вас совсем еще мальчишкой. Слышала, что у вас несколько лет назад родился сын. — Монтерис, — кивнул лорд Веларион, и на его лице впервые за всю встречу появилось какое-то подобие улыбки. Линара хотела бы узнать, чем закончится небольшой разговор, но к ней и ее брату с его семьей подошел поздороваться Лейнор Веларион, обменявшийся несколькими словами с Джоном и Дианной и поинтересовавшийся необычным выбором имени ее племянника. — Леди Линара, — кивнул он ей, и она, внутренне проклиная этикет, протянула ему свою ладонь, на которой он оставил легкий поцелуй, от которого у племянницы лорда Старка побежали мурашки по коже. «Если бы Рейгар Таргариен победил на Трезубце, то дворцовый этикет был бы неотъемлемой частью моей жизни», — проскользнула у нее в голове внезапная мысль, и поспешила отдернуть свою ладонь, как наяву услышав и увидев, как мужской голос называет ее «Принцесса Рейнира», и говоривший склоняет перед ней светлую голову. Ее настоящее имя до сих пор вызывало у нее смешанные чувства, и она даже представить не могла, каково Джону, ведь его их мать назвала также, как их погибшего сводного брата, а ее имя хотя бы немного отличалось от имени Рейнис. Разговор тем временем зашел о делах, и лорд Веларион настоял, чтобы они переговорили о просьбе, которую высказал в своем послании лорд Аррен, как можно скорее, и ее дядя, приказав слугам начать подготовку пира и обустроить вещи гостей, пригласил в солярий, помимо гостей, Бенджена, Аллирию, Эртура, Робба, Маргери, леди Эшару и, на мгновение задумавшись, ее, Джона и Дианну. Прогулка по замку была недолгой, и за все это время никто не проронил ни единого слова — гнетущая тишина нервировала Линару, и она пожалела, что никто не спешил ее прерывать. Уже в кабинете Хранителя Севера, когда лорд Старк сел за стол и предложил удобно разместиться всем остальным. По правую руку от дядя Неда, на месте, которое раньше традиционно занимала леди Кейтилин, расположилась Эшара Дейн, а по левую — Бенджен и Аллирия, Робб и Маргери, Дианна села подле матери, а рядом с ней замерли Джон и Эртур, и к ним же решила присоединиться Линара. Напротив лорда Эддарда замер Монфорд Веларион, а справа от него — его младший брат. — Я полагаю, лорд Старк, что лорд Аррен уведомил вас в своем письме о том, ради чего мы прибыли, — проговорил лорд Монфорд, не тратя ни секунды времени на формальные любезности и переходя сразу к сути дела. Линара изогнула бровь: она слышала, конечно, из замковых сплетен, что Десница короля Роберта попросил ее дядю помочь в организации экспедиции на Восток, но не думала, что Джон Аррен обратился еще и к Веларионам. Вряд ли Роберту Баратеону это понравилось. — Он убедил меня, что вы поможете снарядить эту экспедицию для того, чтобы помочь Короне разобраться с долгами, которые не будут прощены Вестеросу, кто бы ни сидел на Железном Троне. Она вздрогнула: намек был понятен всем в этой комнате, и, конечно же, не прошел мимо ее дяди, который хмурился еще больше, чем обычно. Племянница лорда Старка, конечно, хотела бы увидеть своих настоящих родителей, находящихся за Узким морем, но сама мысль о развязывании войны заставила ее на мгновение почувствовать тошноту. Рейгар Таргариен и Лианна Старк были одной из причин начала восстания Роберта Баратеона, и сама Линара не хотела быть причиной другой. Впрочем, война все равно скоро грянет — это она прекрасно понимала. — И, — продолжил лорд Веларион, бросив внимательный взгляд на нее и ее брата, — теперь я полагаю, что у вас действительно есть все причины помочь в этой кампании. Линара замерла на мгновение и встретилась с таким же встревоженным взглядом Джона. «Откуда он знает?» — подумала она, бессознательно сжимая руку в кулак. — Если позволите поинтересоваться, лорд Монфорд, то какие у вас причины помогать Короне в этой, по меньшей мере, авантюре? Вы не питаете любви к Роберту Баратеону, хотя и не мне вас за подобное осуждать, — произнесла леди Эшара с расчетливым блеском в пурпурных глазах. Лорд Дрифтмарка усмехнулся. — А кто, как вы думаете, помог нашему настоящему сюзерену добраться до Дрэгонстоуна, а после и до вас, леди Дейн? — спросил Монфорд Веларион, и лица леди Эшары, Эртура, дяди Неда и дяди Бенджена вытянулись, на что лорд Веларион лишь ухмыльнулся. — Вдобавок он рассказал мне, кого именно ищет в Старфолле. А на пути сюда мы слышали новости о большом пожаре в Винтерфелле, и, учитывая, насколько усилилась охрана ваших земель, лорд Старк, я могу только предположить, что что-то произошло здесь во время пожара, и в этом явно замешаны ваши племянник и племянница, иначе небо бы не пересекала Красная комета. — Причем здесь комета? — не выдержала и полюбопытствовал Робб, прекрасно знавший, что та появилась на небе в ту ночь, когда вылупились драконы. Но на его вопрос ответил Лейнор Веларион, а не лорд Монфорд. — Все видят в Красной комете разные предзнаменования. В столице ее провозгласили Кометой принцессы Лелии, жрецы Р`Глорра считают, что это символ их Бога, кто-то говорит, что это весть о скорой Осени или о начале войны, но Кровавая звезда появлялась на небе и перед турниром в Харренхолле, и перед Танцем Драконов, и, по некоторым источникам, когда Дети Леса разбили Руку Дорна и затопили Перешеек. Она — символ большого выброса магии, которая считалась почти исчезнувшей после Танца. Колдуны Древней Валирии не раз видели ее над своим полуостровом, и если сейчас она пронеслась над Вестеросом во всей красе, сияя даже днем, это значит, что магия вернулась в этот мир, — объяснил юноша, после чего взглянул на нее и на Джона. Линара на мгновение почувствовала себя неудобно и поспешила отвести взгляд, ощущая, как начинают пылать щеки, — а вместе с ней вернулись и драконы. Тишина последовала за этой речью, и лорд Веларион, и лорд Старк внимательно смотрели друг на друга несколько напряженных минут, и в конце концов ее дядя покачал головой и вздохнул. — Я дам вам людей, припасы и прочее, — наконец произнес Хранитель Севера, после чего бросил быстрый взгляд на леди Эшару, и та кивнула и сжала его руку. — Но вам придется ненадолго задержаться. Леди Дейн и я несколько дней назад уже объявили моим знаменосцам, стражникам и слугам, что через луну сочетаемся браком, и лорд Мандерли, который правит в Уайт Харбор, сможет помочь в организации экспедиции только после свадьбы. Лорд Веларион бросил удивленный взгляд на Эшару Дейн, но кивнул и не стал задавать больше вопросов насчет столь поспешного решения, довольно скорого после смерти леди Кейтилин. Остаток встречи прошел в обсуждении дальнейших планов, поиска запасов пропитания и необходимых для путешествия вещей, моряков, капитанов и рабочих, которые хорошо знали моря, после которого был устроен небольшой пир в честь приезда гостей. Линара следила за всем происходящим с усталостью и со странным предчувствием решения чего-то важного, и, лишь когда она потушила свечу в своих покоях и провалилась в сон, в котором над бирюзовыми теплыми водами скользили огромные голубые, как лед, крылья, а она сама сидела на чешуйчатой спине с изумрудными гребнями, племянница лорда Старка поняла, какое важное решения приняла она тогда же, когда только услышала об экспедиции на Восток и о странной осведомленности Веларионов. Ее пусть действительно лежал не в Грейуотер Уотч, а на Восток, где она бы нашла ответы на свои многочисленные вопросы. И эти ответы ей могли дать только ее настоящие родители.***
Дом Бессмертных, оказавшийся длинным низким зданием без окон и башен, с дырявой кровлей и раскрошившимися стенами, был окружен аллеями черных деревьев, из которых, как рассказали представители всех трех квартийских фракций и Чистокровные, синегубые колдуны изготовляли напиток «Вечерняя тень». Один из колдунов, не входящий в число Бессмертных Кварта и именуемый Пиат Преем, что нашел их вскоре после их прибытия, сейчас вел их к Дому Бессмертных, и Лианну не покидало чувство беспокойства. Она взглянула на хмурого Рейгара и Дейнис, сжимавшую в руке вырезанного из дерева дракона, прицепленного к ее запястью — подарок Красных Жрецов Волантиса, и она коснулась собственной деревянной фигурки — скалящегося лютоволка. Похожий талисман был и на руке ее мужа: Мокорро и Кинвара преподнесли им эти дары перед отплытием из Волантиса, сказав лишь, что они помогут, когда дурман попытается опутать их разум, а древнее зло попытается завладеть их телами и выпить их жизненные соки. В Кварт они прибыли две луны назад в поисках ответов на вопросы, что касались пророчеств и магии, которая вернулась в этот мир вместе с Красной кометой, пронзавшей небеса и днем, и ночью. Чистокровные приняли их только неделю назад и, посвятив все же в историю своего древнего города, отправили их к Бессмертным. Квартийские фракции торговцев: Турмалиновое Братство, Гильдия Пряностей и Тринадцать — рассказали не больше, чем их соперники, и были полезны разве что для пополнения их припасов для дальнейшего путешествия. Сам город поразил Лианну своим богатством и роскошью, каких она никогда до этого не видела ни в одном из Вольных городов, но его жители вызывали у нее неприязнь и недоверие, как и у Рейгара, и у Дейнис, и у всех остальных, кто отправился с ними. Единственная дорога, что вела от одной из великолепных улиц Кварта к Дому Бессмертных, оказалась длиннее, чем Лианна думала, однако перед входом, выглядевшим как овальный рот огромного человеческого лица, Пиат Прей остановился и отошел в сторону. — Дом Бессмертных создан не для смертных, и если вы хотите сберечь свои души, внимательно слушайте меня, — прошелестел колдун и махнул рукой на дверь. — Вход ведет лишь внутрь, но никогда наружу. Первой внутри будет комната с четырьмя дверьми, одной из которых будет та, через которую вы вошли. Вам нужна будет правая дверь. Всегда только правая. Другие двери будут открыты, и там вы увидите отголоски событий, которые были, происходят сейчас или только грядут, или тех, которых не было никогда. Видения любви и ярости, чудеса и ужаса, говорящие с вами. Смотреть и отвечать или нет — решать вам, но не заходите в них. Если увидите лестницу, то взбирайтесь по ней. Вверх и направо, пока не достигнете зала аудиенций Бессмертных. Будьте терпеливы: наши жизни для них — мгновение, но свои ответы вы получите, — из дверей вышел невероятно маленький даже для карлика человечек высотой ей по колене, похожий на крысу, одетый в пурпурно-голубые одежды и держащий в руках серебряный поднос с Вечерней тенью, разлитой по трем узким бокалам. — Тень позволить сбросить пелену с ваших глаз и ушей, чтобы вы смогли увидеть и услышать правды, которые вам откроются. Первый глоток жидкости показался Лианне отвратительным, второй — слабо знакомым, а с третьим она ощутила все вкусы, которые когда-либо были знакомы ей, и те, которых она не знала. Когда бокалы опустели и опустились на серебряный поднос, Пиат Прей, ухмыльнувшись, указал им на дверь, и Лианна, переглянувшись с мужем и названной дочерью, вошла внутрь. Первая комната была вымощена серым камнем, напомнившим ей о Винтерфелле, и правая дверь вела в точно такую же каменную дверь, и тоже было и с третьей, и с четвертой комнатами, но в пятой оказалось шесть дверей, и самая правая вела в длинный, слабо освещенный коридор, где на полу лежал великолепный ковер, расшитый дорогим разноцветными нитями, а на правой стене висели факелы. Слева же были двери. Одни были наглухо заперты, другие тряслись так, словно кто-то пытался прорваться с другой стороны. Лианна облизнула губы и перевела взгляд на Рейгара и Дейнис, когда увидела первую открытую дверь. Женщина с искаженным чертами лица, сидевшая на алом, точно кровь, ковре, подносила окровавленный нож к своим жертвам: мужчинам, один из которых держал в руке кубок с вином, второй — книгу, третий — меч, четвертый, гневный, — золото, а пятый, смеявшийся, цветок — но не видела тень с оскалом, что подбиралась к ней сзади, намереваясь придушить. Следующим им предстало пепелище: горы пепла и обугленных трупов лежали на месте разрушенного здания, догорая в зеленых языках пламени. Среди них Лианна увидела юношу, сжимавшего в обгоревших пальцах рукоять меча с навершием в виде розы, а рядом с ним на горстке пепла лежал чудом оставшийся нетронутым золотой цветок с окровавленным и оледеневшими лепестками. Около него скулил огромный серый волк с желтыми глазами, которые уставились на них с мольбой, которую нельзя было вынести. Сердце Лианны ухнуло вниз, когда она увидела сцену в следующей открытой двери. Двое детей в древнем лесу у черного пруда дрались на палках и смеялись, пока девочка, изловчившись, не толкнула брата в воду. «Бенджен», — с грустью подумала она, узнавая в девочке себя. Рейгар сжал ее ладонь, и они пошли дальше. Коридор, казалось, никогда не закончится, и слева все продолжались разные двери, открытые и наглухо закрытые, пока наконец в обрамленных золотом дверях не появилась красивая измученная женщина с волосами цвета золота и в кровавом платье. «Пожалуйста, — молила она мужчину, перед которым даже встала на колени, — сохрани ему жизнь, я прошу тебя. Я сделаю что угодно». «Дейнис», — на мгновение подумала Лианна, увидев женщину с темными волосами и фиолетовыми глазами, но тут же узнала ее и сжала руку названной дочери, зная, что им предстоит тяжелый разговор. Женщина сидела в темной комнате, вышивая на ткани девичье имя на высоком валирийском, и пела печальную песню о призраках давно почивших королей, а в ее темные волосы были вплетены полевые цветы. — Идем, — наконец сказал Рейгар, когда женщина пропела «И она не хотела уйти, никогда не хотела уйти». Двери распахивались перед ними, но больше никто из них не останавливался и не пытался смотреть, и, когда Лианне начало казаться, что они идут здесь уже целую вечность, в самом конце коридора появилась дверь справа, и бесконечная вереница комнат началась, пока, наконец, они не вышли к большой лестнице. Ей даже показалось, что в одной из комнат мелькнул знакомый им колдун, но исчез быстрее, чем она это поняла. У Дома Бессмертных не было башен, но они поднимались все выше и выше, пока справа не оказалось несколько распахнутых настежь черно-белых дверей, через которые они и вошли в комнату, где стояли сияющие красотой люди в традиционных квартийских одеждах. Король-колдун из Бессмертных поприветствовал их, как и женщина, одетая в розовое и серебряное, а воин в изумрудной броне попытался пригласить их сесть рядом, но Дейнис потянула их к правой двери, за которой справа находилась еще одна, старая и простая. Голоса Бессмертных звали их назад, сладкие, точно песня, но Рейгар толкнул дверь, и они оказались в комнате с длинным столом, на котором билось голубое от старости и морщинистое, но все еще живое сердце, а за столом сидели голубые тени. «Настоящие Бессмертные», — поняла Лианна, и страх парализовал ее: с этим местом было что-то не так, и хор голосов колдунов, среди которых были и мужские, и женские, и детские, это подтверждал, но ни она, ни ее муж, ни Дейнис не могли сдвинуться с места. — Мы пришли за ответами тех, кто считается воплощением мудрости, — наконец смог произнести Рейгар, и им явились истинные лица и тела Бессмертных: старые, морщинистые, с голубой кожей и такими же белками глаз, с черными ногтями и истертой одеждой. И никто из них не дышал. — Последний Дракон, — меж тем издевались и шептали голоса, — три головы у дракона… дитя бури… дети льда и пламени… Огонь за смерть и за жизнь, что будет зажжен трижды… — шепот Бессмертных превратился в сухую песнь, — любовь, что обернется предательством трижды… Желание, что превратится в пепел трижды… — голоса становились громче, а собственный стук сердце Лианна слышала все реже. — Что это значит? — спросила она и поразилась, каким слабым был ее голос. Видения проплыли у нее перед глазами. Родной серый замок полыхал, и слышался треск. Напуганная девушка держала факел над палубой корабля. С небес лилось пламя, уничтожавшее огромный зал с тысячей окон. Объятый пламенем меч пронзал грудь женщины, распахнувшей платье. Леди с серебристо-золотыми волосами молчала, прижимая к себе ребенка и не реагируя на крики мужа. Юноша, державший в руках едва живой цветок, смотрел на смуглую девицу в простом платье. Юный Грифф пытался удержать в руках ускользавшую корону. Темноволосая девушка сжимала руку погибавшего возлюбленного. Девочка едва ли старше Дейнис держала на руках мертворожденного ребенка, оплакивая его кровавыми слезами. Картинки мелькали быстрее и быстрее, и Лианна уже ловила только кусочки, когда раздался крик, знакомый крик, и руку пронзило болью. Подаренный Красными Жрецами браслет краснел от разрывавшего его огня, и она скинула его с запястья, бросая в Бессмертных, что загорелись, точно бумага. Их шепот потух, превратившись в крики боли, и индиговый дым превратился в языки пламени, сжигавший колдунов, точно хворост, хотя они извивались и дергались, пытаясь вырваться. Дейнис, первая сбросившая свой браслет и снявшая с нее и Рейгара эти чары, высасывавшие их жизни, бросилась прочь, схватив их за руки. Коридор и комнаты, оставленные позади, пылали, но вот наконец, когда Лианна уже начала задыхаться, они добежли до огромного выхода в виде человеческого рта и выскользнули на воздух. Солнце ослепило ее на мгновение, но затем она увидела, как Пиат Прей, корчась, ругается на незнакомом языке, а Рейгар держит у его горла меч, чтобы тот не дергался. Она обернулась назад и увидела, что охваченного огнем Дома Бессмертных уже нет. Он превратился в Дворец Пепла.