***
Тьма смыкалась над ней, стирая последние крупицы света, которые попадали в холод крипт Винтерфелла сквозь чуть приоткрытую дверь, и единственным источником освещения вскоре стал лишь факел, который она держала в руках, спускаясь по спиральной лестнице, которая была возведена на этом месте тысячи лет назад. Арра сглотнула, но продолжила спускаться вниз, зная, что скоро она дойдёт до того уровня, где покоятся последние почившие Старки, освещаемые слабым светом свечей, которые всегда горели здесь, в этом мрачном и тёмном месте, которое теперь стало дарить ей кошмары, от которых она просыпалась в холодном поту, прекрасно понимая Джона. В криптах было много уровней, и самые нижние, куда не спускался, насколько она знала, никто, частично обвалились, как сказала ей Линара, когда повела показывать ей гробницы древних Старков после того, как они прибыли в Винтерфелл. Арра знала, что лорд Эддард ежедневно спускается вниз, чтобы зажечь свечи на могилах своего лорда-отца и брата и отнести на могилу своей сестры зимние розы, которые теперь часто украшали тёмные пряди Дианны. Старшая дочь Эшары Дейн и сама спустилась сюда однажды, уже в одиночестве, чтобы внимательнее посмотреть на статуи Королей Зимы и лордов Винтерфелла, на могилы других членов семьи Старк, которые не удостаивались статуи, но у каждого у них стоял каменный лютоволк, похожий на тех, что охраняли вход в крипты, в которых, в отличие от остального замка, всегда было холодно, несмотря на то, что горячие источники были под землёй. — Арра! — послышался радостный окрик Арьи, и она на мгновение позволила себе вздохнуть свободнее, увидев тонкий силуэт у каменной статуи Лианны Старк, но её облегчение сменилось предчувствием дурного, когда она заметила, что с Арьей и сидевшим рядом с сестрой Браном не было младшего из Старков. Холодок пробежал по ее спине, заставив её сглотнуть. — Где Рикон? — громко спросила она, проходя мимо суровой статуи Рикарда Старка, мимо Брандона Старка, на каменном лице которого играли тени от пламени свечей, делая его ещё более мрачным. — И что вы сделали? — не поверив своим глазам, задала она глупый вопрос, увидев, что плита, под которой покоились останки леди Лианны, сдвинута. — Мы случайно, — покраснел Брандон, опуская взгляд серо-голубых глаз вниз. — Она даже не держалась на ней крепко. — Седьмое Пекло, что за? — пробормотала Арра, опускаясь рядом с могилой сестры лорда Винтерфелла. Пустой могилой. Нет, не совсем пустой, сообразила она, передав Арье факел, чтобы та осветила ей то, что было скрыто во мраке. Свет выхватил из темноты резной ящик из чёрного дерева с каким-то символом на крышке, что-то длинное, обёрнутое в плотную ткань и небольшую шкатулку из тёмного камня, но костей Лианны Старк в могиле не было. — Ух ты! — воскликнула Арья, и ее голос слился с голосом Брана, и лишь Арра сглотнула, доставая из каменного гроба сундук и стряхивая с него пыль. Трёхглавый красный дракон Таргариенов был нарисован на крышке, и она молча переглянулась с замершими детьми, открывая ящик. Пламя выхватило из темноты чёрный шёлк с таким же трехглавым драконом и четыре самых необычных камня, которые только приходилось видеть старшей дочери Эшары Дейн. «Это не камни. Это драконьи яйца», — подумала она, взяв в руки сокровище, весившее подобно камню. Белая с красными полосами каменная чешуя переливалась в свете факела, но драконье яйцо было холодно, точно лед, и она вздрогнула, будто уловив дуновение северного ветра откуда-то снизу. Положив яйцо обратно в сундук, она вытащила и шкатулку, в которой обнаружилась пачка писем, перетянутая тонкой веревкой, печать с застывшим синим воском и брошь с рубином, а затем, медленно и аккуратно, и длинный предмет, завёрнутый в ткань, которая некогда была девственно-белой. — Что это? — прошептал Бран, скорее всего сначала подумавший, как и Арра, что это плащ Старков, но вышитого серыми нитками лютоволка на ткани не оказалось, и вместо этого пальцы старшей дочери Эшары Дейн нащупали на воротнике белоснежного плаща металлическую застёжку в форме падающей звезды и меча. Она одернула руку, точно обжегшись, и медленно развернула ткань, оказавшуюся белогвардейским плащом с символикой Дейнов из Старфолла. Плащом, который, несомненно, мог принадлежать только её дяде, сиру Эртуру Дейну, погибшему в восстание Роберта Баратеона. — Это не имеет никакого смысла, — внезапно послышался голос Арьи, и Арра обернулась, сталкиваясь с серьёзным взглядом светло-серых глаз. Девочка скрестила руки и вызывающе глядела на статую своей тёти, леди Лианны. — Если она мертва, то почему в её могиле нет её тела? Почему там драконьи яйца, плащи Таргариенов и Королевского гвардейца? И что ещё там такое? Старшая дочь леди Дейн перевела взгляд на предмет, который лежал у неё в руках, и сдернула остаток ткани, уже зная, что найдёт там. Искусно выполненные ножны скрывали лезвие, но рукоятку и навершие с падающей звездой, куда был вставлен фиолетовый сапфир, на котором виднелись брызги крови, она все равно узнала по рассказам, рисункам из книг в библиотеке Старфолла и собственным мечтам. Она аккуратно выдвинула небольшую часть лезвия из ножен, любуясь тем, как на практически белой стали заиграл огонь от свечей, сверкая огненным оттенкам, точно небо на рассвете. Внезапный порыв холодного ветра вернул её в реальность, и Арра повернулась к детям лорда Старка, вспоминая, что они так и не ответили на самый важный её вопрос. — Где Рикон? — повторила она, и дети потупились, даже Арья. — Он испугался, — наконец сказал Бран, постукивая пальцами по отданной ему шкатулке. — Когда мы случайно сдвинули крышку, здесь резко повеяло холодом, и он убежал. Мы пытались остановить его, но у нас не было факелов, а внизу горит мало свечей. — Он убежал вниз? — спросила старшая дочь леди Эшары, и Арья кивнула. Внезапный страх сковал Арру, но она не позволила ему взять верх и, вздохнув, отвязала ножны с своим мечом, протягивая его дочери Неда Старка. — Возьми. С ним вам будет спокойнее. Если хотите, можете попробовать перетащить все, что мы нашли, наверх. Я отправляюсь за Риконом. Арья и Бран даже не спорили, тоже явно напуганные холодом, который сегодня царил в криптах и неожиданными завываниями ветра, напоминавшими голоса мертвецов. Арра бросила взгляд на меч, найденный в могиле леди Лианны, и, собравшись с духом, закрепила ножны, на спине, радуясь, что тёмные волосы сейчас были убраны в косу. Она взяла у дочери Хранителя Севера факел и, кивнув детям, отправилась вниз, хотя страх скручивал её внутренности, словно промораживая её изнутри. Ступеньки на лестнице стремились глубоко под землю, и с каждым шагом становилось все холоднее. Арра заставляла себя спускаться, замечая, что с каждым уровнем вниз крипты выглядят все мрачнее и недружелюбнее, у статуй Королей Зимы становится все меньше свечей, их мечи превращаются в осколки, покрытые ржавчиной, а каменные лютоволки все больше скалят зубы, словно они готовы в любой момент кинуться на обидчика. Надписи на Общем языке сменили древние письмена Первых Людей и Детей Леса, сталь превратилась в бронзу, а на стенах она заметила иней, уходивший дальше, вниз, и ощущение, что за ней наблюдают, только возросло, хотя в криптах не было видно ничего живого, даже паутины не было. Страх сковал ее сердце ещё сильнее, чем раньше, и она вытащила из ножен меч, разом ощущая себя увереннее, чем раньше, продолжая путь со сверкающей белым сталью в руках и светом факела. «Если мне почему-то страшно, то каково сейчас Рикону», — подумала она, когда прошла ещё один уровень, на котором уже не было не единой горящей свечи, и её дыхание сорвалось, когда дочь леди Дейн увидела в свете факела трещину, что пронзала стену крипты. Из её рта вырвалось облако тёплого дыхания, и она задрожала, чувствуя, как холод пробирает её до костей, словно оказываясь в одной из сказок о Долгой Ночи, что так любила рассказывать ее нянька в Старфолле и старая Нэн. Тонкий слой льда и снега покрывал пол, когда она шагнула на последнюю ступеньку и осветила дрожащим пламенем факела последний уровень крипт. Статуй здесь было несколько, и все они были покрыты инеем, словно самые первые Короли Зимы являлись её воплощением. — Арра! — послышался детский окрик, и на неё бросился Рикон, до этого сидевший у статуи серьёзного и мрачного мужчины, лютоволк которого скалился особенно яростно. Его била мелкая дрожь, а в голубых глазах был ясно виден ужас. — Мне было так страшно! И так холодно! И темно! — Тише, — она привлекла мальчика к себе одной рукой, потрепав его по рыжим локонам, заметив, что даже Лохматик не последовал за ним в крипты. Рикон всхлипнул, и звук разнесся по могильной тишине уровня, пробудив новый порыв невероятно холодного ветра, в котором говорили мертвые. Арра вздрогнула и осветила факелом последний уровень крипты, внезапно заметив, что стена в конце ряда статуй, за спиной того, кто, скорее всего, был Брандоном Строителем, обвалилась, и там, за кусками странного чёрного камня, сияет голубой свет. Она мягко отстранила от себя Рикона, велев ему, несмотря на его умоляющий шёпот, держаться позади, и осторожно шагнула вперёд, держа в правой руке меч, а в левой — факел, освещавший ей путь. Брандон Строитель взглянул ей в лицо, когда она прошла мимо его статуи, и Арре на секунду показалось, что он действительно живой, но то была лишь игра света. Камни обвалившейся стены покрывал лед, он же покрывал ту комнату, что была там некогда скрыта, и дочь леди Дейн почувствовала себя в самом сердце Зимы. В её горле замер крик, когда её взгляд остановился на каменном столе из чёрного камня, где лежала, будто живая, женщина. Её тяжёлые тёмные локоны лежали на камне, бледная, точно ледяная, кожа светилась подобно снегу в ночи, а у неё в ногах лежала лютоволчица, тоже казавшаяся замёрзшей в один момент. Не в силах преодолеть притяжение, Арра сделала шаг вперёд, замечая, что одежда женщины была непохожа ни на что, что она когда-либо видела, что бледные и тонкие пальцы сжимают рукоять тёмного, почти чёрного меча, внезапно напомнившего ей тот, который она держала в руках, и что на наполовину обнаженной груди женщины красуется жуткий шрам прямо над сердцем. А затем женщина на столе моргнула. Арру едва не заморозил заживо поток холода, но она не могла оторвать взгляда от глаз женщины, один из которых был серым, как у Старков, а второй светился ярким голубым цветом, точно зимние розы, точно глаза Неведомого в септе Старфолла. Губы женщины двинулись, будто она хотела что-то сказать, но затем её взгляд остановился на пурпурных глазах старшей дочери леди Эшары и на мече, который та держала в своих руках, и внезапно голову девушки пронзила боль. Она упала на колени перед каменным столом, беззвучно крича от калейдоскопа видений, что возник у неё в голове. Остров, окружённый озером, где поют песнь перед чардревами маленькие создания с зеленой кожей. Знакомые северные холмы и Богороща Винтерфелла, где играют три ребёнка: два мальчика и одна девочка. Драконы в небесах, которые выдыхают лед и пламя. Два меча, чёрный и белый, закаленные в разном пламени. Два серых лютоволка с желтыми глазами. Родные светлые стены у берегов быстрой реки. Светловолосый мужчина, напомнивший ей её дядю. Снега, покрывающие все, что только можно было видеть. Белые тени, бесшумно скользившие меж деревьев. Звон мечей, серпов и копий, крики и проливавшаяся кровь. Горькие слезы, струившиеся по чьим-то щекам. Огненная боль в обнаженной груди и пылающая белая сталь меча, в рукояти которого сверкала звезда. «Уходи!» — послышался у неё в голове женский крик, превращавшийся в шипение, и Арра, подчиняясь ему, ступила назад, видя, как смыкаются веки женщины. Страх вернулся с новой силой, как и холодный, ледянящий душу и тело ветер, и она отступила, хватая за руку плачущего Рикона, и отходя к лестнице. В спину её смотрели мертвые взгляды Королей Зимы, их лютоволков и женщины, не тронутой самой смертью.***
Впервые лютоволки завыли жарким днём, нарушая безмятежную тишину Хайгардена своим воем, печальным и тоскующим. Серый Ветер рвался на свободу, да и Леди была больше похожа на дикую волчицу, чем на себя. Санса не знала, что с этим делать, и, что важнее, не знала, чем вызвано такое поведение лютоволчицы и собственная тяжесть в груди, от которой хотелось упасть на колени и залиться слезами, которые, словно назло, не приходили. Сердце изводила страшная тоска, которой вторил скулёж Леди, к концу второго дня лежавшей в тёмном углу гостевых покоев и отказывавшейся есть. Её лорд-отец беспокоился о ней и Роббе, который тоже чувствовал это неясное горе, которое только грозилось поглотить их со всей мощью, но Санса так и не смогла рассказать ему о волчьих снах, которые стали приходить к ним всем после турнира, и она знала, что старший брат тоже молчал, храня этот секрет от лорда Винтерфелла. Зато она смогла поделиться этим с Мирцеллой: рассказать подруге оказалось куда легче, чем отцу. — Ты ведь знаешь, что это означает, что ты, твои братья, сестра и кузены — варги? — спросила наследница Кастерли Рок с расширившимися от удивления яркими зелёными глазами. Старшая дочь Неда Старка покачала головой. — Я даже не знаю, что это значит, — ответила Санса, чувствуя себя круглой дурочкой. Краска смущения залила её щеки, но Мирцелла лишь покачала головой. — Мне о них рассказывал дядя Тирион. На Юге многие верят, что варги, скинчейнджеры опасны. Что это страшная магия, потому что люди с этим даром способны проникать в мысли животных, с которыми связаны, во сне и наяву, и управлять ими. Я думала, что это сказки. — Больше ты так не думаешь? — нахмурилась дочь Хранителя Севера. — После твоего рассказа? Нет, — подруга глубоко вздохнула, а затем внимательно взглянула на неё. — Я не думаю, что это плохо, — она будто бы колебалась, но все же решилась сказать то, что явно вертелось у неё на языке. — Я тоже хотела кое-чем поделиться. Две луны назад я услышала очередной спор между моим отцом и моим лордом-дедом, — наследница Запада тяжело вздохнула. — Они разговаривали на повышенных тонах, и… Я не хотела подслушивать, но не могла этого не сделать. Не после того, как я услышала, что сделал мой отец во время разорения Кингс Лэндинг в конце восстания Роберта Баратеона. Это он убил Безумного Короля. Ударом в спину. И перерезал ему горло. Санса не знала, что на это сказать. Конечно, она слышала, что Эйрис Таргариен был убит во время взятия столицы, но никто в королевстве, как она думала, не знал, чьих рук это было дело. Она сжала руку Мирцеллы, пытаясь её подбодрить, и та слабо улыбнулась, но её улыбка быстро пропала. — Я не знала, что думать. Отец никогда не говорил мне, почему он снял белый плащ, почему ненавидит Кингс Лэндинг, почему не любит вспоминать о тех днях, когда был Королевским гвардейцем. Зато теперь я знаю. Он убил своего короля, чтобы спасти город и всех его жителей от Дикого Огня, он видел, как убивают дочь Рейгара Таргариена, и ничего не мог сделать. Монстры существует везде, Санса, — дочь Джейме Ланнистера взглянула на неё с затаенной болью во взгляде и вздохнула. — И я боюсь, что некоторые члены моей семьи являются худшими из них. Старшая дочь Хранителя Севера прокручивала в голове этот разговор весь вечер, пытаясь представить, что Джейме Ланнистер, тот же самый Джейме Ланнистер, который разрешал своей дочери то, о чем многие отцы даже и подумать не могли, который предпочитал не влезать в громкие споры многочисленных южных лордов, но саркастически отзывался о многих из них во время конной прогулки, на которую его уговорила Мирцелла, который в понимании Сансы был больше всего похож на рыцарей из песен и сказок, убил своего короля и сюзерена. Она почему-то могла легко представить, как отец её подруги, тогда ещё мальчишка возраста Робба или Джона, оказался в самом водовороте интриг столицы с белым плащом на плечах и внезапным осознанием того, что все истории о доблестных рыцарях Королевской гвардии остаются лишь историями на страницах Белой Книги, а в жизни все совсем не так, как на пергаменте. Это оставило на нем сильный отпечаток, который время так и не стёрло, по словам Мирцеллы, как-то упомянувшей, что её отец часто наблюдает за садящимся в Закатное море солнцем с балкона своих покоев. «Если бы мой лорд-отец согласился помолвить меня с принцем, и я встретилась бы с Джоффри только на нашей свадьбе, то, скорее всего, это сломало бы меня», — проскользнула в её голове безрадостная мысль, пока Санса шла в гостевые покои, которые ей выделили в семейном крыле Хайгардена по настоянию Маргери. Жена Робба была милой и очаровательной, и старшая дочь Неда Старка была рада, что хотя бы кто-то в Винтерфелле будет разделять её любовь к песням, танцам и вышивке, потому что и сестра, и кузина, и дочери леди Дейн предпочитали совершенно другие занятия. Леди встретила её грустным воем, и Санса наклонилась, что почесать её за ухом. Лютоволчица лизнула ей руку шершавым языком и взглянула на неё печальными золотыми глазами, тихо поскуливая. Старшая дочь Хранителя Севера вздохнула и стянула с себя одежду, порадовавшись, что на ней были туника и бриджи для верховой езды, и служанок звать не пришлось. Шёлк белой ночной рубашки, которую ей помогала вышивать ее леди-мать, заструился по ее телу, но привычного приятного ощущения от лёгкой ткани на коже Санса не ощутила, чувствуя, как усталость и беспомощность накатывают на неё с новой силой, и сглотнула, ощутив, как что-то сжалось в низу её живота. Лунный свет проник в ее покои, когда Санса, задув свечу, стоявшую на столике возле постели, накинула на себя тонкое одеяло, ощущая, как внезапно ставший невыносимым жар летней ночи пытается словно испепелить её. Она ворочалась на мягких простынях, надеясь, что к ней придёт сон, но ночь не спешила принимать её в свои объятия, и, раздраженно вздохнув, она поднялась и подошла к окну, заворожённая необычайно ярким лунным светом, который превращал комнату в сверкающий мир серебряного и белого цветов. Снежинка растаяла на её горячей щеке, и Санса с недоумением посмотрела в окно, не ожидая ни снегопада, бьющего ей в лицо, ни издевательски смеющейся над ней полной луны, ни родной винтерфелльской Богорощи, где тонким слоем лежал девственно-белый снег. Страх поселился в её душе, когда она шагнула на знакомую тропинку, забывая о том, что на ней всего лишь тонкая ночная рубашка и нет обуви. Чардрево высилось над ней, когда она к нему подошла, и его печальный лик, внезапно напомнивший ей лицо её лорда-отца, ронял алые слёзы, которые текли по белой коре подобно крови. Ветер бросил в её руки красный лист, обжегший её ладони, кожа которых мгновенно покраснела, будто от огня или мороза, но кричать от боли она не могла и пошла, словно подчиняясь чужой воле, дальше по неизвестной ей дороге в чащу леса, где высился замок, украшенный скалящимися ей черепами, на которых были пятна крови. Кровавой была тропинка, по которой она шла к этому замку, и бесцветными были глаза, которые она увидела в большом зеркале, что встретилось ей у ворот. Темная фигура приблизилась к ней, но Санса знала, что этот человек, в отличие от того, что остался позади, не причинит ей вреда. Его рука была холодна, но едва заметная улыбка согрела на мгновение её сердце, пока стрела, пущенная откуда-то с холма, не пронзила его. Её рот распахнулся в немом крике, когда она увидела алый силуэт в розовом плаще, с которого рекою лилась кровь. Он целился в неё из своего лука, белого, точно кость, и Санса побежала прочь, слыша злорадный смех преследователя у себя за спиной. Ноги почти не подчинялись ей, дыхание сбивалось, и двигаться было тяжело, но она знала, что не может остановиться, хотя ужасающий её замок исчез, и её окружали деревья и болота, в которые она рисковала свалиться в любой момент погони. Ужасный смех исчезал позади, и старшая дочь Неда Старка уже видела и реку, почти незаметную среди болот, и корабль, который ждал её, но низ её живота внезапно пронзила невероятная боль, и она упала, срывая себе голос криками. Её бёдра были в крови, руки — в крови, её же собственной крови, а грудь распирали горе, ярость, злость и печаль, настолько сильные, что ей, словно настоящей волчице, хотелось выть, перегрызть кому-нибудь горло, разорвать кого-то острыми когтями, но новая волна боли накатила на неё, и Санса, крича, проснулась. Солнечный свет заливал комнату, а Леди, явно успокаивая, лизала её горячую руку, и старшая дочь Хранителя Севера стёрла пот со лба, пытаясь убедить себя, что это был кошмар. Она отбросила рыжие пряди волос с лица, морщась от пульсирующей боли в низу живота, и внезапно осознала, что ощущает неприятную влагу между бёдрами. Она откинула тонкое одеяло и увидела, как окрасились в алый влажные от её пота простыни и ночная рубашка. Это были её первые лунные крови.***
Напуганная до смерти служанка, бормотавшая что-то о красноглазой ведьме, заставившей её признаться в содеянном, вызывала у Эриха двойственные чувства. С одной стороны, он много лет наблюдал за тем, как короля Эйриса поглощает безумие, и прекрасно знал, что безумцы видят то, что хотят видеть, но, с другой стороны, девчонка не выглядела сумасшедшей, пусть она и решилась на убийство ребёнка, и это волновало его куда больше. Потому что, если служанка не сошла с ума, то она говорила правду, и в Винтерфелле действительно находилась женщина, которая была знакома с магией крови. Он не любил об этом вспоминать, но полузабытая легенда гласила, что несколько тысячелетий назад его предок использовал магию крови, но цена, которую он заплатил, оказалась слишком высокой. Мальчишкой Эрих не верил в эту историю, но долгие годы дружбы с Рейгаром, уверенность того в пророчестве об Обещанном Принце заставили его пересмотреть свои взгляды, а странные сообщения, которые начали приходить в Винтерфелл со Стены пару лет назад, только укрепили его подозрения, что его лучший друг был прав, когда говорил о второй Долгой Ночи. И если историям нянек и кормилец можно было верить, то в первый раз для победы потребовалась невероятная жертва и магия крови, и Эриху очень не нравилось, что здесь, в Винтерфелле, мог оказаться человек, который ею владел. От кровавой магии Р’Глорра он ничего хорошего не ждал, пусть красные жрецы однажды и вернули Рейгара к жизни. Не он один, впрочем, насторожился при упоминании красноглазой ведьмы в замке. Бенджен, судя по его лицу, испытывал схожие эмоции, Аллирия хмурилась, Линара и Дианна выглядели странно побледневшими, и он не мог их винить: одна из принцесс видела, как умерла Кейтилин Старк, а вторая была на нервах из-за приближающихся родов. Джон, однако, отреагировал куда спокойнее, приказав стражникам внимательно смотреть за каждым жителем твердыни, но пока ничего не предпринимать. — Если эта «ведьма» действительно существует, то пока что она сделала нам одолжение, — сказал он, смотря в окно на заснеженный Винтерфелл. — И если она узнает, что мы её ищем, то неизвестно, что она сделает. Эрих видел рациональное зерно в этом решении, но ему все равно это не нравилось. Он хотел было поспорить, и, судя по лицу Бенджена, не он один, но дверь в солярий внезапно распахнулась, и внутрь, стряхивая снег с плаща, вошёл Теон Грейджой, при виде которого Королевский гвардеец испытал привычное раздражение: сын лорда Железных островов был высокомерной занозой в заднице, и лишь многочисленные проигрыши на тренировочном дворе заставили мальчишку научиться держать язык за зубами. Он завидовал и Старкам, и Линаре, и Джону, и Эрих это ясно видел, но относиться к железнорожденному лучше не мог: тот не прилагал никаких усилий, чтобы измениться, и лишь со смерти леди Старк начал вести себя серьёзнее, чем раньше. — Слуги шепчутся, — объявил Теон, едва все внимание обратилось в нему, — о том, что Арья, Бран и Рикон ушли исследовать крипты несколько часов назад, но так и не вернулись обратно. Арры тоже не видно какое-то время. Новость ошарашила всех присутствующих похлеще, чем слова служанки о красноглазой ведьме, и Эрих, несмотря на то, что он за столько лет привык к самым необычным и страшным вещам, все равно ощутил, как дрогнуло сердце. В криптах он бывал всего лишь однажды, когда оставил в «могиле» Лианны Рассвет, но ему казалось, что в месте упокоения Королей Зимы и лордов Винтерфелла веет смертью, страхом и холодом. Он понимал, чего могли испугаться дети, хотя и слышал, что они часто играли там до этого, но в этот раз он буквально чувствовал, что что-то пойдёт не так. Могли ли они найти тайник у статуи Лианны и что могло их так потрясти? И если его племянница отправилась за Арьей и её братьями, то что могло её задержать? — И ты не пошёл за ними? — обвиняюще спросила его Линара. Грейджой скривил губы. — Я услышал, когда уже шёл сюда, и решил, что лучше предупредить прежде, чем что-либо предпринимать, Сноу, — индиговые глаза принцессы блеснули, и Эрих был уверен, что она изо всех сил сдерживается, чтобы не залепить Теону пощёчину. Волчья кровь, так это называла Лианна, насколько он помнил. — Хорошо, — вмешался в разгорающийся конфликт Джон, и напряжение в солярии чуть спало. — Для казни все готово? Наследник Железных островов кивнул, усмехнувшись. — Сир Родрик, Пуль и мейстер Лювин ждут, когда вы спуститесь, — ответил Грейджой и с вызовом посмотрел на Джона. — Ты исполнишь приговор или кишка тонка уб… Звук открывающейся двери прервал издевательскую реплику Теона, и Эрих на мгновение вздохнул с облегчением, когда увидел Арру и детей Старков за ней, но спустя секунду он заметил и сундук, который они тащили, и меч на спине племянницы, и шкатулку с письмами Рейгара и Лианны. Он мысленно выругался, прекрасно зная, что объяснений не избежать, и проклял упертость Неда Старка, который все время откладывал разговор на неопределённое «потом». Он, Седьмое Пекло, знал, что так и будет. — Где вы были? — холодно спросил Бенджен, пока Аллирия, Теон, Линара, Джон и Дианна во все глаза смотрели на сундук, шкатулку и меч. Арья, эта вечно самоуверенная девочка-волчица, потупила глаза, а Рикон, жавшийся к Арре, всхлипнул, и лишь Бран смог ответить на этот вопрос. — Это потом, — резко произнесла племянница, едва мальчик выдавил, что они были в криптах. Она тяжело посмотрела сначала на Бенджена, а затем и на самого Эриха. Взгляд её пурпурных глаз, так похожих на глаза Эшары, был острее Льда, и Королевский гвардеец вздохнул, зная, что до многого она догадалась. — Могила Лианны Старк ненастоящая, — произнесла она и, не обращая внимание на удивленные возгласы, продолжила, — но зато в ней мы нашли вот это, — она отвязала ножны и вытащила из них Рассвет. Белая сталь клинка мгновенно притянула взгляд Эриха, и рука, лежавшая на рукояти обычного меча, дёрнулась. — Я знаю этот меч. Это фамильный клинок дома Дейнов, который, как мне всегда говорили, был потерян во время восстания, — Аллирия, уже знавшая большую часть правды, отвела взгляд, как и Дианна. Королевский гвардеец прищурился, пытаясь понять, знает ли она и как много. — А затем мы нашли вот это, — она распахнула крышку сундука, — драконьи яйца Таргариенов. Что это все значит? Эрих переглянулся с Бендженом, краем глаза видя, как наклонились к сундуку Джон и Линара и как подошла к ним ближе Дианна. Его сестра глубоко вздохнула и тоже внимательно посмотрела на них, ожидая рассказа. — Это долгая история, — произнёс Королевский гвардеец, когда все взгляды обратились к нему и Бенджену. — И большую её часть я не могу рассказать. Я дал клятву молчать об этом. И Бенджен тоже. Но что могу, то расскажу. — Ты — Эртур Дейн? — неверяще спросила Арра, все ещё сжимая в руках Рассвет. — Да, — он мрачно кивнул и вздохнул, взяв у племянницы меч и достав из сундука свой некогда белый плащ. Бран, Арья и Рикон смотрели на него с восторгом, но остальные хмурились, и он не мог их за это винить. — Много лет назад мне пришлось исчезнуть. Роберт Баратеон никогда бы не оставил в живых человека, который был лучшим другом Рейгара Таргариена и который охранял Лианну Старк, а я никогда бы не склонил колено перед Узурпатором. Так что мне пришлось стать кем-то другим, и моя сестра предложила этот план. — Узурпатор? — зацепился за слово Джон, и Эриху пришлось напоминать себе, что тёмные глаза, словно смотревшие ему прямо в душу, принадлежали не Рейгару, а его сыну. — Восстание Роберта Баратеона было основано на лжи, — ответил вместо него Бенджен. — Мою сестру никто не похищал и не насиловал. Она не хотела выходить замуж за Роберта и сбежала. С Рейгаром. Они любили друг друга, но кто-то разнёс слух, что он её похитил, и Брандон, не подумав, поехал в столицу, а за ним отправился и мой лорд-отец, и это стало началом конца. Безумный Король сжёг моего отца, Брандон удавил себя, пытаясь его спасти, а затем Эйрис Таргариен потребовал головы Неда и Роберта и Джон Аррен созвал знамёна. Так началась эта война. Война, в которой мою сестру вовсе не нужно было спасать. В конце концов, Роберт убил Рейгара на Трезубце. Точнее, думал, что убил. — Что? — неверяще спросила Линара, приложив ладонь ко рту. — Рейгар жив, — просто ответил Эрих. — Но тогда мы об этом не знали. Тайвин Ланнистер разорил столицу, убил руками своих псов принцессу Элию, чей брак с Рейгаром был аннулирован ещё до восстания, и её детей, и Эйриса. Лианна едва не умерла, а в битве у Башни Радости погибли два моих брата по клятвам, Освелл Уэнт и Герольд Хайтауэр, и несколько северян, которых вёл лорд Старк. Мы отправились в Старфолл, где и встретились с Рейгаром, который успел похоронить королеву Рейллу на Дрэгонстоуне. Именно там я дал клятву, что буду хранить эту историю в тайне, пока не придёт время. Рейгар и Лианна отправились в Эссос, чтобы найти Визериса и наблюдать за мальчишкой Блэкфайром, а я отправился с лордом Старком сюда, в Винтерфелл. Три драконьих яйца привёз Рейгар с Дрэгонстоуна, а одно нашла здесь, в замке, Лианна ещё ребёнком. Мы спрятали их и все, что могло выдать тайну, в её «могиле», подумав, что никому и в голову не придёт тревожить покой мертвых. Но мы ошиблись. — Это произошло случайно, — возмутилась Арья, быстро справившаяся с удивлением. — Мы не хотели отодвигать крышку, но Рикон напугал нас с Браном своим криком, когда в криптах завыл ветер и похолодало. — Откуда в криптах ветер? — нахмурился Бенджен, внимательно посмотревший на племянников и племянницу. — Его там никогда не было. Эрих видел, как напрягалась Арра, как всхлипнул Рикон, но они так ничего и не сказали, а Бран и Арья лишь пожали плечами. — Вы понимаете, насколько опасен этот секрет? — твёрдо спросил Королевский гвардеец, и все, даже Теон Грейджой, теперь пялившийся на него, как на живого дракона, даже расстроенный Рикон кивнули. — Хорошо. Он не должен выйти за пределы этой комнаты. Я лично за этим прослежу. Джон, — обратился он к принцу, все ещё недоверчиво смотревшему на него, и Эрих подавил в себе вздох. Неприятно было видеть к себе такое недоверие, но оно не было незаслуженным, — нам пора во двор на казнь. — Казнь? — полюбопытствовала Арья, но Джон, переведя на неё взгляд, покачал головой. — Потом, — ответил он и взглянул на жену, которая кивнула и взяла Рикона за руку. — Пойдём, — сказала она троим детям Старкам, — вы расскажете мне, как именно нашли драконьи яйца. Мы даже можем взять их с собой, ведь так? Все кивнули, и хотя Арья явно хотела опротестовать решение, но она взглянула на серьёзные лица всех остальных и все же пошла вслед за братьям, явно недовольная таким исходом. Линара кратко объяснила Арре, что произошло, пока та была в криптах, Аллирия и Бенджен о чем-то тихо шептались, Теон отправился вниз, и когда Джон закончил разговаривать с подозванным слугой, приказав тому отнести сундук в его покои, Эрих все же подошёл к нему. — Ты уверен, что сможешь казнить её? — спросил он, пока они шли во внутренний двор Винтерфелла. — Турниры и дуэли это одно, а казнь — совершенно другое. Отнимать у человека жизнь непросто. — Она пыталась убить Брана, — холодно заметил Джон, предпочитая на него не смотреть. — Это не должно быть так сложно. — Это сложно, — поспорил Королевский гвардеец. — Да? Кем был первый человек, которого убил ты? Много лет назад ты сказал, что это был разбойник. Или это была ещё одна ложь? — жёстко заметил принц, и Эриху сделал вид, что слова его никак не задели. — Ты злишься на меня, потому что я, человек, который был для тебя отцом больше, чем лорд Старк, не рассказал тебе правду. Ты хочешь, чтобы я извинился? Этого не будет. Я дал клятву хранить тайну, одно существование которой угрожает всем в этом замке. Я никогда не врал тебе ни о чем, кроме своего имени. Ты видишь рядом со мной короля или королеву, видишь мой белый плащ и доспехи? Их нет. Сейчас я действительно больше простой рыцарь, чем Королевский гвардеец. И первым человеком, которого я убил, правда был разбойник. Не знаю, кем он был и откуда пришёл, но он стал совершать набеги на рыбацкие деревни близ Старфолла. Было несколько жертв среди простых людей. Мне было шестнадцать, и я поймал его на месте преступления. Случайно. Он кинулся на меня с ножом, а я совершенно глупо поднял меч и просто проткнул ему живот насквозь. И смотрел, как он умирал, не понимая, что тогда сделал. Это никогда непросто, даже если это вершение справедливости. Джон вздрогнул, как от пощёчины, и не сказал больше ни слова, пока они шли. Во внутреннем дворе уже собрались те, кто решил присутствовать на казни, и служанку держали два стражника. Эрих смотрел, как сын его лучшего друга обнажил подаренный ему после турнира меч, как девчонку подвели к плахе, как сверкнула в воздухе сталь, и как на землю полилась алая кровь, украсившая и сверкающее лезвие клинка, и вспоминал, как много лет назад на его глазах Рейгар снес голову одному из тех, кто восстал против Короны вместе Даскендейлом. Его друг, как и Джон сейчас, не уронил меч, даже не вздрогнул, когда голова восставшего слетела с плеч, и лишь после Эртур Дейн узнал, что это был первый человек, которого убил кронпринц.***
Похороны леди Кейтилин было решено провести во внутреннем дворе замка: Арья и Бран в два голоса заявили, что не хотят, чтобы прах матери остался на дне реки, что протекала близ Винтерфелла, несмотря на то, что это было традицией дома Талли. Рикон в решения не вмешивался — он вообще в последние дни, после того, как они с Аррой вернулись из крипт, предпочитал находиться в чьей-нибудь компании или прятаться. Старая Нэн ворчала и ругалась, когда в очередной раз искала его, и Джон попытался с ним поговорить, но это не увенчалось успехом: кузен лишь вновь заплакал, когда племянник Хранителя Севера спросил, что же так напугало его среди могил Королей Зимы. Арра тоже отказывалась говорить на эту тему, и Джона это тревожило: что бы они не увидели в криптах, это явно напугало обоих. С того самого дня, как стало известно, что «Эрих» — это Эртур Дейн, племянника лорда Старка не покидало ощущение, что та часть, которую его дядя и бывший наставник не озвучили, и была самой важной во всей этой истории. Почему Королевский гвардеец не последовал за тем, кому поклялся служить, а остался здесь, в Вестеросе, в Винтерфелле? Он не задавал этот вопрос рыцарю, не зная, что ещё может ему сказать. Логически он понимал, что не мог требовать его нарушить данную клятву, но это все равно неприятно жгло, и Джон не разговаривал с ним с момента казни. Эрих, точнее, сир Эртур, был прав, когда говорил о том, что убивать непросто, пусть он и сумел удержать каменное и спокойное лицо, как позже ему сказала сестра, но душевно ему все же было не так просто, как он хотел. И со своим наставником на эту тему он до сих пор не мог поговорить. Сундук с драконьими яйцами теперь стоял в их с Дианной покоях. Рикон, которому полюбились эти древние реликвии, часто в последние дни проводил время с его женой, и та попросила оставить ящик у них. Джон не возражал: его тоже странно тянуло к этим предметам, каменным и холодным, как говорили все, кроме него, Дианны и Линары. В их руках они были горячими, словно лежали в жерле вулкана, а чешуя сверкала, точно драгоценные камни на солнце. Они словно звали к себе, манили блеском разных цветов, и сопротивляться этому было трудно, поэтому сундук и остался в их покоях. А вот остальные предметы, найденные в «могиле» Лианны Старк, было все же решено спрятать в тайник в солярии лорда Старка, кроме Рассвета, который Эрих забрал к себе. В то утро, когда должны были состояться похороны, Джон проснулся, едва услышав стон боли Дианны. Он мгновенно сел, забывая о кошмаре, который мучил его ночью, и посмотрел на жену, которая держалась за свой живот, кривясь от боли. Её фиолетовые глаза в панике метались по всей комнате, чёрные волосы разметались по спине, а на лбу выступили капельки пота — она была напугана, пусть и старалась держаться, но он почти сразу понял, что именно происходит: мейстер Лювин и повитуха из Винтертауна ещё несколько дней назад сказали, что роды у Дианны могли начаться в любой момент. Они же сказали сразу послать за ними и попросили слуг приготовить другие покои. — Началось, — прошептала она, едва их взгляды встретились. Из следующих нескольких часов Джон запомнил лишь суетящихся слуг, хмурившегося мейстера Лювина, наполненные болью вскрики жены, её горячую, точно от лихорадки, ладонь, которую крепко сжимал, и повитуху, попытавшуюся выставить его за дверь. Он четыре раза видел, как его дядя ожидал за дверью, беспокойно ходя по коридорам Винтерфелла, когда леди Кейтилин рожала, и сам не хотел оказаться в такой же ситуации. О чем и сообщил женщине, сказав, что он не уйдёт отсюда, если только не случится что-то серьёзное. Та не стала спорить, но сердито глядела на него, бормоча, что роды — только женское дело, и мужчинам здесь нет места. — Джон, — раздался голос Арры, и он внезапно осознал, что не может вспомнить, когда та зашла в покои, — похороны вот-вот начнутся. Иди, я побуду здесь, пока ты будешь внизу. Племянник Хранителя Севера хотел было отказаться, но их с Дианной взгляды пересеклись, и она ободряюще улыбнулась, сжав его руку. — Иди. Мейстер Лювин сказал, что это будет продолжаться ещё несколько часов. Там ты сейчас нужнее, чем здесь. Все ещё не убежденный, он кивнул и, оставив на губах жены лёгкий поцелуй, все же спустился вниз, едва заставляя себя спуститься, когда тишину коридоров прорезал очередной крик боли. Внизу уже ждали все остальные, а тело леди Кейтилин было возложено на поленья в центре расчищенного от всех лишних вещей внутреннего двора Винтерфелла, и Джон знал, что Молчаливые Сестры лишь недавно закончили свою работу над телом — они и сейчас стояли здесь, закутанные в серое с ног до головы, с единственной прорезью для глаз. Он вздрогнул, когда прошёл мимо и поймал на себе взгляд зелёных глаз одной из них. — Ты готова? — спросил он Арью, которая должна была пустить стрелу, которая зажгла бы погребальный костёр. Бран стрелял, мягко говоря, не очень хорошо, а Рикона и вовсе этому не учили, так что оставалась только она. Линара и Теон, считавшийся лучшим лучником в Винтерфелле, несколько дней не отпускали ее от мишеней, заставляя её тренироваться, чтобы стрела угодила в цель с первого раза. Та кивнула, ничего не ответив, но Джону было достаточно взглянуть на её побледневшее лицо Старка из Винтерфелла, чтобы увидеть, насколько она нервничает. Септон Шейли начал напевать молитвы Семерым, молясь за душу леди Кейтилин в чертогах Отца Небесного, и лишь стоило ему закончить петь, Арья выступила вперёд, снимая со спины лук, беря одну из стрел, что были для неё приготовлены и поджигая её наконечник в костре, что развели рядом. — А где Рикон? — прошептала ему сестра, и Джон, смотревший до этого момента лишь на прицеливавшуюся Арью, вздрогнул, не ожидая увидеть Линару рядом с собой. — Где-то прячется, скорее всего, пожал плечами племянник Хранителя Севера, и его сестра-близнец лишь вздохнула и тоже обратила своё внимание на кузину. Тетива прозвенела в воздухе, словно струна арфы, и горящая стрела вонзила в поленья, на которых лежало тело леди Старк, поджигая их мгновенно. Языки пламени, танцуя, складываясь в причудливые ало-золотые фигуры, поднимались все выше и выше, затмевая все яростным огнём пожара, и Джон, залюбовавшийся ими, даже не сразу услышал, что из замка действительно доносятся крики. — Пожар! — вторил его мыслям голос слуг, высыпавших из замка, и его сердце, казалось, остановилось. Подбежавший мальчишка, запыхавшийся от быстрого бега, остановился прямо перед ним и посмотрел на него, — рядом с вашими покоями, сир. На мгновение Джон смог свободно задышать, потому что покои, где сейчас была его жена, были в другом крыле, но спустя секунду краска покинула его лицо, когда он понял, кто, скорее всего, прячется в их с Дианной комнатах. Он лихорадочно обернулся к сестре, смотревший на него с непониманием во взгляде. Племянник Хранителя Севера постарался успокоиться, но безуспешно. — Иди к Дианне. Предупреди их, если что, — тихо произнёс он, сжав на мгновение её руку. Индиговые глаза Линары расширились, и она, казалось, не обратила внимание на то, как Эрих и Родрик Кассель велели таскать воду для потушения пожара. — Джон! — крикнула она беспомощно, когда он отпустил её руку и отправился внутрь, пользуясь тем, что на него никто не обращает внимание. Он не обернулся и лишь пошёл дальше по коридорам замка к своим покоями. Дым сгущался над ним, но неожиданно для себя он не чувствовал, что задыхается. Окрики сестры вскоре исчезли далеко позади, и обратного пути не было. Дверь в покои уже была охвачена языками пламени, когда Джон добежал туда. Он толкнул её плечом, чувствуя, как мгновенно раскаляется кожаный дублет, но не сама кожа. Дерево пало без сопротивлений, и он прищурился, чтобы увидеть, что происходило в комнате. Огонь плясал по шкафу, столу, стульям, креслам и кушетке, но до кровати ещё на добрался, хотя на полку над постелью уже перекинулось пламя. — Рикон! — крикнул он, силясь разглядеть кузена в дыму и отчаянно надеясь, что, если тот действительно прятался здесь, то его ещё не поздно спасти. — Джон! — послышался детский крик из-под кровати, и племянник Хранителя Севера лихорадочно оглянулся, ища взглядом воду, которую утром сюда для Дианны принесла служанка. Её оставалось совсем чуть-чуть в небольшом кувшине на тумбе у постели, и он, сняв плащ, намочил его край и рухнул на колени, чтобы отыскать взглядом Рикона, лежавшего под кроватью со слезами на глазах. — Я застрял! — пожаловался мальчик, заходясь в истерике. Джон нырнул под кровать, поморщившись, когда столкнулся с деревянной основой, и плохо слушавшимися его пальцами попытался выпутать плащ кузена из дерева. Тот плакал, не переставая, а сверху слышался треск дерева — в любой момент прогоревшая полка могла упасть, и тогда им бы уже ничего не помогло — огонь охватил бы ткань мгновенно. В конце концов, племянник лорда Винтерфелла сумел отцепить запутавшиеся нитки, и потянул Рикона за собой из-под кровати. Мальчик вылез, а Джон вылезал следом, когда раздался громкий треск, и полка рухнула вниз, мгновенно воспламеняя подушки, меха и простыни. Младший сын Неда Старка вскрикнул — пламя обожгло ему левую ладонь, а племянник Хранителя Севера почувствовал, как рухнувшая полка придавливает его ноги к полу. Он выдохнул, выругался и потянулся к своему плащу, протянув мокрый край Рикону. — Прижми к лицу и уходи, — сказал Джон, чувствуя, как жар подбираемся все ближе и ближе к нему. Мальчик расширившимися глазами посмотрел на него и собирался что-то сказать, но юноша строго взглянул на него и практически приказал. — Уходи. Сейчас же! Лишь когда маленькая фигурка Рикона исчезла из комнаты, он позволил себе вздохнуть и прикрыть глаза: ему было не выбраться, потому остатки полки придавили ноги, но он не чувствовал ничего, кроме жара, исходившего от пылавшего огня, который уже перекинулся на его одежду. Словно в каком-то сне Джон смотрел, как сгорает ткань его туники и кожа дублета, оставляя его кожу нетронутой. Словно огонь не мог его коснуться. Он не знал, сколько прошло времени, пока не догорела постель, и он не смог выбраться. В голове у него было странно пусто, будто он уже не мог ничему удивиться, и Джон, словно подчиняясь чей-то чужой воле, подошел к охваченному огнём сундуку, где лежали драконьи яйца. Он коснулся пальцами крышки охваченной огнем, который вновь не тронул его, и распахнул сундук, привлеченной треском, который раздавался оттуда. — Джон! — послышался голос Эриха, и он оглянулся, чтобы увидеть, как Линара и Эртур Дейн выплёскивают ведра воды, туша уже почти утихнувший пожар. Бывший наставник накинул ему на плечами плащ, но стоило Королевскому гвардейцу увидеть то, что было в сундуке, его пурпурные глаза расширились и он, казалось, лишился дара речи. — Седьмое Пекло! — прошептала сестра, садясь рядом с ним и протягивая руку ко все ещё объятому языками пламени сундуку. Огонь не тронул и её кожи, и маленькое создание, голубое, словно лёд, словно зимние розы, скользнуло на её руку, смотря на неё изумрудными глазами. И в тот момент, когда в другом крыле замка обессиленная принцесса с усталой улыбкой откинулась на подушки, прижимая к себе новорождённого сына, ночь впервые за столетия услышала музыку драконов.