***
Возможно, радоваться и не стоило, но Кейтилин не могла не вздохнуть свободно, когда получила ворона, что леди Эшара Дейн не приедет в Винтерфелл. Леди Старк, узнав, кто находился рядом с её лордом-мужем в столице и кто будет сопровождать его на Север, мысленно готовилась к тому, что ей придётся держать себя в руках. После Восстания, когда вернулся Нед, слуги в Винтерфелле шептались, что на турнире в Харренхолле и Брандон, и Эддард были увлечены юной сестрой Меча Зари, и Кейтилин изводила себе душу ревностью, особенно, когда на глаза ей попадались Джон или Линара. Комок стоял в её горле, а слезы вскипали на глазах, когда она видела живое доказательство того, что её жениху было совершенно все равно на неё. Она, ещё будучи девочкой, только узнавшей о своей помолвке, начала обмениваться письмами с Брандоном и была очарована им, особенно когда Старки приехали в Риверран незадолго до турнира в Харренхолле. Когда Нед привёз с Юга бастардов своего старшего брата, сердце Кейтилин будто бы разбилось вновь, как и в тот день, когда она узнала, что погиб её жених. Пусть ее лорд-муж, когда она спросила, сказал, что леди Дейн не имеет никакого отношения к его племянникам, но отказался рассказывать что-либо об Эшаре Дейн, и леди Старк начала подозревать, что, по крайней мере, одна из внебрачных дочерей сестры Меча Зари от Неда, и это подозрение отравляло её ещё больше, потому что это было бы хуже, чем в случае с Брандоном, который не был ей мужем. Но сейчас Кейтилин словно бы полегчало. Дочери-бастардки Эшары Дейн и их тётя должны были прибыть скоро, и тогда она сможет их увидеть и понять, есть ли в них что-то от Старков, потому что и Джон, и Линара унаследовали многие черты Старков из Винтерфелла, и в каждом из её детей, даже в Сансе, пусть та и думала, что это не так, было что-то от Старков. А пока все они находились в паре недель пути, леди Винтерфелла занялась подготовкой ко множеству пиров: приветственному, именинному и свадебному — Нед всегда настаивал, чтобы Джон и Линара считались полноправной частью семьи, и пусть Кейтилин они напоминали о том, что её жених её не любил и не уважал, но она все-таки сумела привязаться к ним, что было бы невозможно, будь близнецы бастардами её лорда-мужа. Нед написал в последнем письме, что Джон и его будущая жена останутся в Винтерфелле, и Кейтилин даже вздохнула с облегчением: её дети, особенно Робб и Арья, очень были привязаны к кузенам и плохо бы восприняли, если бы Джон уехал из Сердца Севера. Она как раз хотела отправиться отдать поручения слугам, как в её покои, постучавшись, вошел мейстер Лювин, принеся ей три послания, на двух из которых была печать Талли, а на третьем — Арренов. Леди Старк нахмурилась — Лиза не писала ей с тех пор, как… Она даже с трудом вспомнила, что это было почти четыре года назад, ещё до рождения Рикона. Она сломала синюю печать с соколом и месяцем и принялась за чтение, печально вздохнув, когда увидела первые строчки. Младшая сестра последние годы писала истерично, перескакивая с мысли на мысль. По мере прочтения складка у неё на лбу углублялась и, закончив, Кейтилин перевела взгляд на мейстера Лювина, которого попросила остаться на всякий случай. — Моя сестра, — она вздохнула, выбрасывая из головы мысли об Эдмуре и его глупом поступке, потому что о брате можно было поразмышлять и позже, — она пишет, что подслушала последнее заседание Малого Совета. Король собирается начать подготовку к войне с Визерисом Таргариеном, — леди Винтерфелла взглянула на мейстера Лювина. — Что вы думаете? Как скоро разразиться буря? Мейстер склонил голову, будто бы обдумывая её слова, и произнёс, посмотрев на неё с сожалением. — Я не думаю, миледи, что это произойдёт раньше, чем его наследнику исполниться хотя бы два года. Если его жена уже забеременела, то это произойдёт примерно через два с половиной года. Два с половиной года. Кейтилин удержала свою маску леди замка, кивнула мейстеру, отпуская его, и лишь после этого позволила себе сгорбиться и обхватить руками лицо. Через два с половиной года её лорд-муж вновь отправится на войну, и лишь Боги знают, вернётся ли на этот раз. Её старший сын тоже отправится на эту войну и тоже может погибнуть. А если победит Визерис Таргариен, то вся её семья может быть убита. Слеза покатилась по щеке Кейтилин, и она смахнула её с лица, делая глубокий вдох и заставляя себя думать. Если её брат действительно нашёл себе любовницу в лице наследной принцессы Дорна, то Мартеллы потребуют брака. Вряд ли они отказались от поддержки Таргариенов, но зачем им заключать союз с теми, кто восставал против Драконов? Кейтилин потёрла виски: у неё болела голова и сжималось сердце от недобрых и тревожных слов мейстера Лювина. Она не понимала, какой им толк от брака с мятежными, с точки зрения Таргариенов, лордами, но, может быть, это шанс обезопасить хотя бы её старшую дочь, а вслед за ней ещё и младших детей уберечь от войны? Она слышала, что у Дорана Мартелла есть два сына, помимо старшей дочери, Квентин и Тристан. Если предложить старшему из мальчиков руку Сансы, то она будет в безопасности в Дорне, который, скорее всего, не будет затронут войной. Младших детей можно будет отослать туда же, леди Старк слышала, что дорнийцы благосклонны к детям. Пусть ей претило расставание с детьми, особенно с Браном и Риконом, но другим безопасным местом был лишь Перешеек, которым управлял старый друг Неда, лорд Рид. Может, мальчиков лучше отослать туда, а Арью вместе с сестрой в Дорн? Губы Кейтилин тронула лёгкая улыбка. Без сомнения, Дорн, где женщинам разрешалось носить оружие, придётся её дикой младшей дочери по душе. «И может, — пришло внезапно леди Винтерфелла в голову, — её лучше отправить в Старфолл в таком случае. Если у нас уже будет альянс с Дейнами, то лучше укрепить его ещё больше помолвкой Арьи с новым лордом Дейном. Он примерно одного с ней возраста. А Брана можно отправить в Грейуотер Уотч не только как воспитанника, но и со временем, возможно, жениха дочери лорда Рида. Я уверена, что он будет рад такому союзу. А Рикона отправить туда же для безопасности или с девочками в Дорн. Нужно лишь убедить Неда, что все это имеет смысл». Слегка успокоившаяся леди Старк прочитала два оставшихся письма: одно было от брата, другое — от её лорда-отца. Она не нашла в них ничего для себя нового, но её покоробил тот факт, что, скорее всего, её семья окажется разделена войной, если Эдмур действительно женится на Арианне Мартелл. Мысль даже во рту оставила неприятный привкус, и она вышла из своих покоев во внутренний двор, чтобы проветрить голову и избавиться от лишних мыслей. Прохладный северный ветер стал играть с прядями её рыжих волос, и леди Винтерфелла поплотнее закуталась в меха. Она пережила уже одну Зиму здесь, на Севере, но она была короткой и длилась всего лишь год. Нынешнее Долгое Лето было самым длинным, как говорили мейстеры, и Кейтилин предчувствовала, что Зима будет долгой и холодной. «Долгая Ночь, — внезапно услышала она голос старой Нэн у себя в голове и вздрогнула. Во дворе Бран пытался стрелять из лука, но попасть в мишень у него не получалось. Его лютоволк крутился у его ног, и её средний сын опустил лук и сердито посмотрел на щенка, который уже был в половину его собственного роста. — Лето, хватит! — надулся Брандон, но лютоволк лишь посмотрел на хозяина умными глазами и вновь толкнул его головой. Мальчик отступил на несколько шагов, хмурясь, и Кейтилин уже хотела было вмешаться, но внезапно на то место, где только что стоял Бран, упал кусок какого-то мяса, и её сын не сдержал крика, который перекликался с карканьем ворона, пролетевшего над двором. Леди Старк облегченно вздохнула, но её спокойствие долго не продлилось, прерванное громким криком: «Мама!». Она обернулась вовремя, что поймать в свои объятия младшего сына, за которым бежал его лютоволк — Лохматик, самый дикий из всех щенков, а за ними, ворча, медленно шла старая Нэн. — Маленькому лорду просто приснился плохой сон, миледи, — проворчала своим хрипловатым голосом нянька, доковыляв до обеспокоенной Кейтилин. — Он подскочил на кровати и бросился к вам. Рикон, все ещё обнимавший ее, не сдержал всхлипа, и леди Винтерфелла успокаивающе провела рукой по его рыжим волосам, стараясь успокоить сына, но мальчику это проявление ласки не помогло. — М-мне сни-илось, к-как горел з-замок, м-мама, — всхлипывая, произнёс Рикон. — Было т-так жарко и д-душно. Я-я спрятал-лся под к-кроватью и об-бжег руку. Было б-больно. — Яркое детское воображение, — прохрипела нянька в ответ на вопросительный взгляд Кейтилин, ещё крепче прижавшей сына к своей груди. — Я сама успокою и уложу его, — сказала леди Старк и, кивнув старой Нэн, отправилась в покои младшего сына. Рикон в её руках все ещё всхлипывал, но к тому моменту, как она уложила его в кровать, он уже вновь забылся сном — слишком сильно переутомился из-за истерики. Кейтилин провела рукой по его маленькому личику и наклонилась поправить меха, когда увидело то, что заставило её вскочить на ноги, прижав ладонь ко рту. Левая ладонь и запястье её младшего сына было болезненно красным, будто он держал её на морозе без перчаток. Красным, будто новая кожа на том месте, где была рана.***
Винтерфелл встретил их радостными крестьянами и слугами, приветственным пиром, который устроила леди Кейтилин, и всегда тёплыми покоями с мягкими перинами, которые казались верхом блаженства спустя несколько недель путешествия. Джон бы хотел обрадоваться возвращению в древнюю твердыню дома Старков, но не мог, потому что леди Аллирия, Арра, Дианна ещё пребывали в переживании своей потери, хотя он глубоко сомневался, что полностью оправиться от потери близкого человека возможно. Его лорд-дядя так и не смог этого сделать в отношении своих брата, отца и сестры, а дядя Бенджен предпочитал покидать Винтерфелл при любой возможности и проводить своё время, наблюдая за отстройкой Рва Кейлин, который решили восстановить вскоре после Восстания. Настроение было паршивым, как выяснилось, не только у них, но у тех Старков, что остались в Винтерфелле. Бран и Рикон, младшие из его кузенов, мало говорили в тот вечер и вообще просидели весь пир смирно, и Джон не помнил, чтобы такое когда-нибудь случалось. Санса скучала по своей новой подруге и тоже разговаривала неохотно, Робб, как и положено наследнику Великого дома, вежливо отвечал на вопросы, но по большей части молчал, как его отец и дядя Бенджен, леди Кейтилин пыталась завязать разговор, но потерпела поражение, леди Аллирия сидела со строгой маской на лице, Арра, Линара и Арья едва ли могли усидеть на месте и не сбежать с пира при первой возможности, а Дианна казалась немного потерянной и задумчивой, и Джон с тревогой смотрел на неё. Дядя Нед сказал ему, ещё когда они покидали столицу, что в Винтерфелл они прибудут как раз к именинам младшей дочери леди Эшары и что брак, скорее всего, будет заключён через две недели после этого, но Джон думал, что церемонию лучше отложить. Нет, они хорошо ладили с Дианной, и он даже знал, что у неё тоже есть к нему определённые чувства, пусть пока не любовь, но определённо влюбленность. Но ей нужно было время, и он хотел, чтобы оно у неё было. Если бы Джон был совсем честен с самим собой, то его сны в последнее время его пугали. Венок из роз, падавшая с неба пепельная звезда — все это произошло, и ему не хотелось предполагать, что означали остальные образы из его кошмаров. С сестрой он на эту тему не говорил, но ловил порой её оцепеневший взгляд, когда она слышала пение птиц и тихую походку лесного оленя. Он бы тоже замирал на доли секунды, если бы в последнее время помимо старых кошмаров ему не пришли новые: огонь, который пожирал каменную статую, Железный Трон, который расплавляли языки пламени и из стали которого реками текла кровь, и зимние розы, вплетенные в тёмные волосы леди, лица которой он не видел. Но даже это меркло в сравнении с волчьими снами. Они стали сниться не только Джону, но и Линаре, и Роббу, и Арье с Сансой — все они по ночам словно оказывались в головах своих лютоволков, бегавших ночью по лесам в окружении своих мелких кузенов в поисках дичи и манящей луны в ночных небесах. Лорду Старку об этом никто так и не рассказал, хотя Санса колебалась, но в итоге решила пока промолчать. Приветственный пир должен был заканчиваться, но леди Кейтилин в попытках хотя бы немного поднять всем настроение приказала музыкантам сыграть несколько песен. Робб явно решил поддержать начинания своей леди-матери и первым вышел танцевать, пригласив старшую из своих сестёр — Санса любила и умела хорошо танцевать, поэтому без колебаний согласилась. Следом за сыном и наследником неохотно повёл танцевать свою леди-жену и лорд Винтерфелла, леди Аллирия сама вытащила дядю Бенджена, даже Линара согласилась потанцевать с Теоном Грейджоем, и тогда Джон решился. Он взглянул на сидящую рядом с ним Дианну и, поднявшись со своего места, слегка поклонился и протянул ей руку. — Окажете мне честь, миледи? — они перешли на «ты» ещё в Кингс Лэндинг, но подобное обращение вызвало слабую улыбку у его невесты, и она вложила свою ладонь в его. — С удовольствием, — ответила младшая дочь Эшары Дейн, и они спустились вниз, подходя к танцующим. Джон, ступив на пол со ступеней, внезапно вспомнил, как когда-то его и Робба заставляли учиться танцевать. Они были совсем мальчишками, и им обоим куда больше нравилось тогда играть во внутреннем дворе или в Богороще, изображая знаменитых рыцарей и героев, чем танцевать, но в конце концов племянник Хранителя Севера извлёк из уроков пользу: они помогали научиться быстро и без раздумий двигаться, что часто пригождалась в фехтовании. Робб, как и сир Родрик, впрочем, считали, что от этого мало пользы, но сир Эрих внезапно согласился именно с Джоном, насмешливо заметив, что хорошое образование во многих областях не делало из мужчины плохого воина. Лорд Старк отказался принимать чью-либо сторону, и каждый из рыцарей остался при своём мнении. Музыканты заиграли новую песню, и Джон узнал её. Он довольно часто слышал её в Речных землях, когда менестрели затягивали песни о любви, и «Дженни из Олд Стоунс» была любима многими. Печальная история, как и многие другие, которые произошли из-за любви. Племянник лорда Старка даже думал, что будь королем не Роберт Баратеон, барды бы обязательно сочинили песню о Рейгаре Таргариене и Лианне Старк, возможно, даже кому-нибудь из них пришло бы в голову спеть что-нибудь о тайном браке. Его мысли вернулись к истории Дженни и принца Дункана, он задумался, кружась в танце с Дианной, и даже сам не заметил, как вместе с певцами пропел последнюю строчку: — Призраки с Дженни танцуют в чертогах былых королей, — послышался тихий, но искренний смех, и Джон перевёл взгляд на свою нареченную. — Я не знала, что ты умеешь петь, — хихикнула она, удивление в её голосе смешалось с улыбкой. — У тебя красивый голос. Но я была под впечатлением, что лорд Старк не из тех мужчин, которые могут дать своим сыновьям и воспитанникам в руки арфу или лютню и поощрять пение. — В этом, боюсь, вина Эриха, — усмехнулся Джон, бросив короткий взгляд на разговаривавшего с Джори Касселем бывшего наставника. — Он провез меня почти по всему Северу, Долине и Речным землям, а в последних двух королевствах бардов и менестрелей очень любят. Один из них на спор однажды научил меня немного играть на арфе. Но лорд Старк не одобряет, ты права. — Я бы хотела однажды услышать, как ты споёшь какую-нибудь песню, — улыбнулась Дианна. Джон почувствовал, как краска слегка залила его щеки. — «Дженни из Олд Стоунс» — очень красивая песня, но печали в ней намного больше. — Как и в самой истории, — мрачно заметил племянник Хранителя Севера. — Наследный принц женился на простолюдинке, спровоцировав восстание, а следом за ним его братья и сестра разорвали свои помолвки, но все это все равно закончилось в Саммерхолле смертью почти всех Таргариенов. — Можно винить человека за то, что он полюбил? — вздохнула его невеста, и Джон знал, что, несмотря на интонацию, это был не вопрос, а сожаление. — Мне всегда нравилась история Дункана Принца Стрекоз и Дженни. В детстве я часто думала: «А были ли у них дети?» — Если и были, то они, скорее всего, погибли в том самом пожаре, — покачал головой он и сжал её руку. — Я хотел бы кое-что тебе показать, — внезапно поменял он тему, вспомнив про то, что ей нужно было увидеть в Винтерфелле. Им удалось незаметно уйти из Великого Чертога, и Джон, не выпуская её руки из своей, провёл их через коридоры и переходы в Стеклянные Сады, где росли самые редкие цветы во всем Вестеросе — зимние розы, голубые, как лёд. Фиолетовые глаза Дианны округлились, и она наклонилась к кусту, заворожённая лазоревым цветом бархатных лепестков и их сладким запахом. Племянник Неда Старка аккуратно сорвал один из бутонов, помня о шипах, что украшали стебель цветка, и протянул его своей невесте, которая вплела цветок в пряди своих тёмных волос и внимательно взглянула на него. — Завтра будет пир в честь моих именин, — начала она, внезапно уводя глаза вниз, — а через две недели, насколько я знаю, мы поженимся. — Мы можем подождать, — предложил Джон, но Дианна лишь покачала головой, все ещё отказываясь смотреть на него. — Мой дядя умер, — произнесла она, и дрожи в её голосе он не заметил. — Моя леди-мать сейчас в Старфолле, рядом с моим кузеном, но нельзя горевать вечно. Я не хочу оскорбить его память, но… но он был бы доволен, если бы мы не откладывали свадьбу из-за него. Все-таки, это была его идея, и я хочу почтить его память таким образом. Она подняла на него свой фиолетовый взгляд, и Джон замер, не в силах отвести свой взгляд. Ночные тени играли на её лице, неуловимо меняя его черты, делая её словно бы незнакомкой, к которой он все равно чувствовал невидимое, но неопределимое притяжение. — Если только ты не хочешь подождать, — невинно произнесла она, и Джон сглотнул. Он знал этот тон её голоса. Игривый и дразнящий, который он не слышал несколько недель, с Харренхолла. Дианна чуть изогнула бровь, усмехаясь, и он не мог больше противостоять её маняющему взгляду, пухлым губам и бледной коже, притягивая её к себе, жадно целуя и скользя руками по изгибам её тела.***
Волантис встретил их так же, как и много лет назад: морским воздухом, огромным количеством рабов и песнопениями Владыке Света в определённые часы — у Эйнара создавалось впечатление, что за почти пятнадцать лет в этом городе ничего не изменилось. Первая дочь Древней Валирии оставалась верной себе, как и ее люди: рабство процветало здесь до сих пор, как почти во всех Вольных городах за исключением Браавоса. Старая Кровь, среди которой особенно большую роль играли Триархи, заправляла городом много веков и даже помыслить не могла об отказе от рабов — слишком высокомерны были потомки валирийцев, пусть даже не драконьих наездников, для того, чтобы перестать совершать те же ошибки, что и породивший Волантис Фригольд. Эйнар был знаком с некоторыми представителями Старой Крови, что жили за Черными стенами, и даже ему, выросшему наследным принцем Семи Королевств, было неприятно общества большинства этих «валирийцев», которые даже до исчезновения драконов часто перевозносили себя над Таргариенами, которые предпочли страну варваров восстановлению величайшей империи. — Нам нужно поговорить с Мокорро и Кинварой, — лишь произнёс Эйнар, чуть приподняв капюшон, когда они подошли к храму Р’Глорра — самому большому, что когда-либо был выстроен. Стражники кивнули, развернувшись, ушли внутрь, и он перевёл взгляд на всех, кто сейчас стоял рядом с ним. Его жена лишь едва заметно улыбнулась, слегка сжав его руку. Дейнис выглядела слегка растерянной, и это не было удивительно. Она до сих пор не отошла от того, что произошло несколько недель назад. Когда он в трудном и измотавшим его сверх всякой меры поединке убил дотракийского кхала, то все превратилось в череду ярких картинок. Кровники Дрого отрезали свои косы, признавая поражение перед тем, кто победил сильнейшего из них, и отвели его и Алиссу к остальному кхаласару, взяв с собой тело погибшего кхала. Нашлись те, кто бормотал о нарушении традиций, о неправильности признания сильнейшим чужака, но их быстро утихиморил сам Эйнар, сказав с помощью переводчика, что у него нет желания править ими и что все, кто хочет, вольны уйти. Многие ушли, посчитав это признаком слабости, но некоторые остались. Несколько молодых дотракийцев, некоторые женщины и рабы, которых сразу освободили. Их всех Эйнар предупредил, что они будут плыть по ядовитой, как считали дотракийцы, воде, но они не ушли, сказав лишь, что признают силу и того, кто ей обладает. Когда он и Алисса вернулись с небольшой группой дотракийцев, Коннингтон был в ярости. Он орал, не жалея лёгких, что они уничтожили надежду на армию, что сглупили, отпустив кхаласар, что предали своего короля, на что Эйнар лишь сказал, что он не позволит кому-то решать судьбу его дочери. Дейнис была им с женой дочерью, пусть и не по рождению, но была. Утка и Полумейстер тоже бросали на них раздражённые взгляды, и лишь Эйгон молчал, отводя глаза. Но даже это не имело никакого значения, ведь следующей ночью они покинули юного Блэкфайра, оставив его на попечение Грифа. Эйнару было бы жаль мальчика, если бы он сделал правильный выбор, но юноша лишь промолчал. Они отправились в Волантис на одном из торговых кораблей, чей маршрут лежал на Ройне, и с невиданной удачей преодолели весь путь, не столкнувшись ни с пиратами, ни с каменными людьми, ни с огромными черепахами, местными Богами, которые иногда нападали на корабли. Дотракийцам первое время было дурно, но они привыкли быстро, успокоив себя, что это была ещё не ядовитая вода. Новые подруги Дейнис, дотракийки Ирри и Чхику, даже с интересом слушали истории о Ройнарах, что некогда жили во всех городах на реке, о Древней Валирии, что начала череду войн, и о драконах. Сир Джорах Мормонт, решивший остаться с ними, у Эйнара вызывал подозрения: он слышал, за что северянина изгнали из Вестероса, и не мог заставить себя доверять человеку, который опустился до работорговли. Алисса тоже смотрела на Мормонта с подозрением, но позже сказала, что он мало отличается от того юноши, который несколько раз бывал в Винтерфелле, когда её лорд-отец устраивал грандиозный пир в честь какого-нибудь важного события, хотя это только больше усилило её непонимание его поступков. Мокорро и Кинвара ждали их в удаленной башне храма, что вздымались в воздух подобно языкам пламени. Эйнар был ничуть не удивлён, когда увидел, что они почти не изменились за столько лет. В последний раз они виделись здесь, в Волантисе, двенадцать лет назад, а до этого — в Вестеросе, недалёко от Трезубца. Мучительные воспоминания и шрам от смертельной раны над сердцем напоминали о той встрече после проигранной битвы. — Вы вернулись, — промолвил старый жрец, проведя своим чёрным посохом с головой дракона, в чьей пасти полыхал огонь — дар Владыки Света, как считали его почитатели. — Как и сказал огонь в последнюю нашу встречу. У нас мало времени. Он подозвал их посохом, и Эйнар, переглянувшись с женой, пошёл с ней вглубь комнаты. Дейнис они оставили в коридоре с несколькими дотракийцами, ведь пока ей не стоило знать всей правды. Кинвара чуть склонила голову, приветствуя их обоих, но не отрывая взгляда от танцующих языков пламени в очаге, и рубин на её шее пылал, завораживая не меньше, чем огонь. — Пророчества, — тем временем проговорил Мокорро, вновь обращая на себя внимание, — те, что вы изучали, принц Рейгар. О Долгой Ночи, Обещанном Принце и возрожденном Азор Ахае — они все истинны и ложны. Нельзя полагаться на легенды, сложенные тысячи лет назад. На истории, которые могли переврать. Ваши мейстеры из Цитадели, например. Высокомерные дураки, отрицающие магию, которая и питает наш мир. Ваш прадед, король Эйгон, доверившись маленькой лесной ведьме, сильно их разозлил. Как и все Таргариены, особенно те, у кого были драконы. В пожаре в Саммерхолле они были готовы убить невинных: матерей и детей. Впрочем, я об этом уже рассказывал вам, когда мы виделись в последний раз. — Когда вы рассказали о том, кого много лет держали в плену, — жёстко заметила Алисса, и Эйнар успокаивающе сжал её ладонь — он тоже до сих пор был зол на служителей Р’Глорра за это, но все давно осталось в прошлом. Мокорро усмехнулся, но не ответил ей, и Эйриен знал, что тот останется при своём мнении: то, что они сделали, было на благо Владыке Света. И его они вернули с того Света по этой же причине. — Что вы хотите сказать? — спросил Эйнар, но ответил ему не Мокорро, а Кинвара, закончившая смотреть в огонь и жадно глотавшая воду — плата за видения в пламени была высока. — То, что не знаем мы, знают дальше. На Востоке. Пока поднимались и низвергались Империи, что властвовали здесь, в этой части Эссоса, Кварт, Джогос-Нхай, Лэнг, И-Ти, бескровные люди, шрайки, даже Иббен, Соториос и Ультос хранили древние секреты. Но главный среди них — Асшай в Теневых землях, — тёмные глаза красной жрицы прищурились. — Я знаю одну из жриц, что приплыла оттуда. Мелисандра, так её зовут. Она ищет Обещанного Принца в Вестеросе, но искать нужно не его или её — искать нужно знания. А все точные знания хранятся там, где все началось. Ваш путь лежит туда, далеко на Восток. Через моря и пустыни, горы и проливы, смерть и отчаяние, магию жизни и магию смерти. «И нам придётся пройти назад, чтобы попасть вперёд», — думал он, глядя на исчезающие в закатных лучах окраины Волантиса, стоя рука об руку со своей леди-женой на корабле, который плыл все дальше от родных берегов Вестероса.