***
Оберин знал, что отправляться в Хайгарден было с его стороны неразумно: лорд Тирелл питал к нему глубокую неприязнь после того, как его сын, Уиллас Тирелл, проиграл турнирную схватку дорнийскому принцу и остался калекой из-за запутавшейся в стремени ноге, но младшего брата правящего принца Дорна никогда не заботило мнение Мейса Тирелла, который сам настоял на участии сына в той схватке. Наследник Простора, в отличие от своего лорда-отца, к Оберину неприязни не питал и даже вёл с ним переписку на интересные им обоим темы. Простор был действительно прекрасен в это Долгое Лето, хотя дорнийский принц и предпочитал родные пустыни цветущему великолепию этих земель. Многочисленные поля были усыпаны разнообразными цветами, сверкая калейдоскопом красок под лучами жаркого солнца, а воды Мандера, переливавшиеся огненно-золотыми оттенками, журчали, точно музыка. Белые стены Хайгардена высились надо всем летним великолепием этих земель, окружённые полем из роз, по большей части, золотых, перекликавшихся с солнечными лучами. Племянница ехала чуть позади, воркуя о какой-то чепухе с Эдмуром Талли, и Оберин, бросив на них взгляд, поморщился. Как он и ожидал, грандлорд Речных земель не очень и хотел женить своего сына и наследника на дорнийской принцессе, и откладывал свадьбу, как только мог, но в итоге принц Дорна все же не оставил ему путей отступления, и лорд Хостер с неохотой согласился устроить свадьбу через два месяца после их возвращения из Хайгардена. Доран был доволен, а Оберин — нет, но он против обыкновения промолчал. Арианна была взрослой женщиной и могла принимать собственные решения, а принц по себе знал, что дорнийский нрав угомонить сложно. Если племянница что-то решила, то она от этого не отступиться, особенно, если это нужно Дорну. Оберину этим она напоминала сестру — Элия тоже вышла замуж, потому что это было нужно их родине и их дому. Он лишь надеялся, что Ари не закончит так же, как ее тётя, несмотря на то, что темпераментами они не могли быть более разными. Их делегацию встречали все Тиреллы: Королева Шипов собственной персоной, с ехидицей смотревшая на Эдмура Талли и Арианну, трое её внуков и внучка, напыщенный Мейс Тирелл, бросивший на Оберина возмущённый взгляд и хотевший было что-то сказать, но промолчавший из-за взгляда, которым наградили его мать и жена, леди Алери, красивая статная с серебряными волосами, которые, как знал принц Дорна, были единственным свидетельством того, что один из предыдущих лордов Хайтауэров был женат на принцессе из дома Таргариенов, сестре Эйгона V. Уиллас Тирелл, наследник Хайгардена, опирался на трость, стоя рядом со своим братом, сиром Гарланом Галантным, и его леди-женой, Леонетт Фоссовей. Лорас Тирелл, младший из трёх братьев, прозванный Рыцарем Цветов, держал под руку свою сестру, леди Маргери, прелестную, как самый лучший цветок из садов Простора. «Как бы эта маленькая розочка не погибла на Севере из-за морозов, — со смешком подумал Оберин, спешиваясь с уставшего дорнийского жеребца и передавая поводья конюху. — Даже зимние розы растут там лишь в стеклянных садах». Сама мысль о голубых, точно лёд, цветах заставила его вспомнить о том, как венок из них упал на колени не его сестре, и он поспешил прогнать эту мысль. Сейчас, после долгих лет раздумий, он понимал, что Элия наверняка сама сводила своего мужа с винтерфелльской Волчицей, но горечь от того, что из этого вышло, и злость на Рейгара Таргариена так и не покинули его. — Принц Оберин, — поприветствовал его Уиллас Тирелл, протянув ему руку, которую дорниец с удовольствием пожал, отметив недовольное выражение лица грандлорда Простора, — лорд Эдмур, принцесса Арианна, добро пожаловать в Хайгарден. — Приятно встретиться при таких обстоятельствах, лорд Уиллас, а не на турнирном поле, — съязвил дорнийский принц, на что наследник Хайгардена усмехнулся, а Мейс Тирелл покраснел от гнева. — Леди Маргери, поздравляю вас со скорой свадьбой. Вы стали ещё красивее за прошедшие с турнира в столице месяцы. Стоит благодарить Богов за то, что вы становитесь все больше похожи на свою леди-мать, — Оберин оставил поцелуй на ладони стоявшей рядом с дочерью леди Хайгардена и, поймав взбешённый взгляд Мейса Тирелла, довольно хмыкнул. — Благодарю, Ваше Высочество, — улыбнулась очаровательной улыбкой юная Роза Простора, сверкая взглядом золотистых глаз. Пока племянница и её жених здоровались с лордом и леди Хайгардена и поздравляли леди Маргери со скорой свадьбой, младший брат правящего принца Дорна успел поприветствовать Гарлана и Лораса, сделать комплимент леди Леонетт и обменяться шпильками с леди Оленной, не упустившей шанса помериться с Красным Змеем остроумием. Оберин на это лишь хмыкнул: мать Мейса Тирелла нравилась ему гораздо больше её лорда-сына. — Лорд Тирелл, — поздоровался, наконец, с грандлордом Простора, едва сдержавшись, чтобы не отвесить издевательский поклон. Шутки шутками, но с идиота, которым являлся лорд Хайгардена, станется и войну объявить. Не то чтобы Оберина особо это тревожило, особенно с учётом отсутствия полководческих талантов Мейса Тирелла, но объяснять брату свои ошибки в очередной раз не хотелось, — вам, наверное, тяжело отдавать свою прелестную дочь замуж. Я, как отец восьми дочерей, понимаю вашу встревоженность. — Не сравнивай мою дочь со своими бастардами, — покраснел от гнева лорд Тирелл, вероятно оскорбленный такими словами, но дорнийский принц застыл, чувствуя, как закипает кровь. Его рука сжалась на рукоятке кинжала, и лишь краем уха он услышал, как потрясённо вздохнула Арианна, а Королева Шипов тихо выругалась. Но внимание Оберина было сосредоточено лишь на лорде Хайгардена и на ярости, которая завладела им самим в этом момент, сравнимой лишь с той, которую вызвали новости о смерти Элии и её детей. Его девочек никогда и никто не рисковал оскорблять: в Дорне были другие порядки, и все его восемь дочерей жили во дворце вместе с остальной семьёй Мартелл, детьми играли с кузенами и кузиной в Водных Садах. Своих дочерей дорнийский принц любил и ревностно защищал, несмотря на то, что все они прекрасно могли защитить себя сами, и никто в его присутствии не осмеливался и дурного слова сказать о девочках. Никто, кроме Мейса Тирелла. — Прошу прощения за слова моего лорда-мужа, принц Оберин, — вмешалась леди Алери, внезапно встав между ними и своим появлением заставив младшего брата правящего принца Дорна оставить убийственные мысли, касающиеся грандлорда Простора. — Ему припекло голову на такой жаре, и он не соображает, что говорит, — лорд Мейс открыл рот, явно чтобы возмутиться, но его мать заткнула его одним единственным взглядом, и он все же промолчал. — Прошу, пойдёмте, я лично покажу вам ваши покои, а мои сыновья, Гарлан и Лорас, проводят вашу племянницу и лорда Эдмура. Один глубокий вздох, и Оберин отпустил рукоятку кинжала и последовал за леди Алери, бросив напоследок убийственный взгляд на лорда Тирелла и попытавшись убедить себя в том, что этого идиота, желавшего сделать сына-книжника прославленным рыцарем и поплатившегося за это хромотой этого же сына, не исправит и могила. — Как вы его терпите, миледи? — едко поинтересовался дорнийский принц, пока леди Хайгардена вела его по светлым коридорам замка, некогда принадлежавшего Гарденерам. — Я — Хайтауэр, Ваше Высочество, — ответила леди Алери тоном, в котором слышались отголоски насмешки. — Как сказал один мой далёкий предок: «Войны мешают торговле». Тот самый лорд Хайтауэр, который оставил свою жену, с которой прожил двадцать лет, и их детей, и женился на андальской принцессе, когда Андалы пришли в Вестерос. Я никогда не любила эту пословицу, но наш брак с Мейсом она описывает прекрасно. Если бы я не закрывала глаза на все его глупости, то наш дом не был бы таким процветающим и богатым. В конце концов, он не самый плохой муж, просто недалекий. Это лучше, чем если бы он был неверным или агрессивным, или сумасшедшим. — Никогда не слышал эту историю о вашем доме, леди Алери, — ответил Оберин, внезапно вспоминая, что он мог бы называть эту женщину сестрой, если бы Элия все же вышла замуж за Бейлора Хайтауэра. Возможно, не подшути он тогда над наследником лорда Лейтона, его сестра была бы жива. — В Дорне многие предпочитают свободные отношения, но я сомневаюсь, что вашего предка многие поддержали. — Это привело в Олдтаун веру в Семерых, — пожала плечами леди Хайгардена. — Хотя сомневаюсь, что сейчас септы и септоны подобное одобрили бы. Хотя мой лорд-отец сказал мне однажды, что бывший Верховный Септон обмолвился, что сделал нечто подобное для одного человека семнадцать лет назад. Олдтаун и Цитадель хранят многие тайны, — добавила она, открывая двери в гостевые покои, выходящие окнами на внутренний двор замка. — Располагайтесь, принц Оберин. Слуги принесут Ваши вещи, — и леди Хайгардена вышла прежде, чем он, встревоженный ее словами о неком деле Верховного Септона семнадцатилетней давности, успел её окликнуть. Дорнийский принц встал у окна, налив себе вино в бокал, стоявший на небольшом столике у кровати, и залпом выпив его, поморщившись от знакомого кисловатого вкуса. Краем уха он слышал, как слуги заносили его вещи, но не мог стряхнуть с себя оцепенение, вызванное догадкой, внезапно пронзившей его из-за слов леди Хайгардена. Он слишком много знал о Хайтауэрах, деливших территорию с Звездной септой и Цитаделью многие тысячелетия, чтобы думать, что и рассказ о прошлом этого дома и упоминание Верховного Септона были простым совпадением. Оберин не разбирался в политике так хорошо, как его старший брат, но понимал достаточно, чтобы разгадать простой замысел леди Алери, возможно посвятивший его в самый опасный в Семи Королевствах секрет, если тот действительно существовал. Ему нужно было написать Сарелле и Дорану, едва закончится свадьба, потому что если его догадка была верна, то… Он выбросил из головы эту мысль, не желая сейчас об этом думать, как и о том, какую выгоду могла получить леди Хайгардена от сотрудничества с правящим домом Дорна, вместо этого предпочитая обратить свой взор на внутренний двор замка. Маргери Тирелл прогуливалась со своим женихом, Роббом Старком, о чем-то мило щебеча с ним, пока недалёко от над чем-то смеялись старшая дочь Неда Старка, Санса, и Мирцелла Ланнистер. Одного взгляда на милую златовласую девочку хватило Оберину, чтобы вспомнить, какое именно у него есть дело. Он в жизни бы не подошёл к Джейме Ланнистеру, человеку, который не смог защитить его сестру и племянников, но дела были делами, и дорнийский принц, переодевшись в свежую тунику, выпив ещё один бокал вина и чертыхнувшись от того, что приходилось делать, спустился вниз, для того чтобы столкнуться с самим Джейме Ланнистером, разговаривавшим с своей дочерью и её подругой. — Отец, пожалуйста, — едва ли не взмолилась Мирцелла, и старший сын Тайвина Ланнистера усмехнулся, потрепав её по золотистым волосам. — Я тебя почти не вижу в последнее время. — Хорошо, — вздохнул наследник Кастерли Рок, и его дочь улыбнулась так ярко и заразительно, что он и сам не смог сдержать улыбки. — Замечательно, — провозгласила она, и Оберин, наблюдавший за всем этим неподалёку, и сам не мог не улыбнуться: в этой радостной девочке было столько позитива, что он заражал всех вокруг. — И ты мог бы помочь Сансе научиться лучше держаться в седле? Я не знаю, как ей объяснить. — Я была бы очень благодарна, сир Джейме, — склонила голову Санса Старк, куда более тихая, чем её подруга. — Конечно, леди Санса, — дочь Неда Старка просияла, рассыпаясь в благодарностях, и Мирцелла Ланнистер, смеясь, как и её отец, утащила подругу куда-то в сады, которыми так славился Хайгарден. — Сир Джейме, — проглотив отвращение, окликнул наследника Кастерли Рок дорнийский принц, и тот повернулся, мгновенно стерев улыбку со своего лица. — Принц Оберин, — холодно поприветствовал его сын Тайвина Ланнистера, — чем я помогу вам помочь? — Мне? Ничем, — въедливо ответил младший брат правящего принца Дорна, всматриваясь в лицо бывшего Королевского гвардейца. Интересно, тот хоть о чем-нибудь сожалел? — Но мой старший брат хочет предложить то, о чем некогда договаривались наши матери. Помолвку между вашей дочерью и его младшим сыном, Тристаном. Джейме Ланнистер выглядел слегка сбитым с толку, когда Оберин вновь взглянул на него. — Зачем это вам? — настороженно спросил он. — Мой отец, — это слово слетело с его губ с таким отвращением, что дорнийский принц даже удивился, — приказал осадить столицу и сделать то, что сделали Лорх и Гора. Когда Визерис Таргариен придёт в Вестерос, он не пощадит мою семью, если выиграет. — В Дорне, в отличие от других королевств, детей не винят за грехи их отцов, — прищурился Оберин, впрочем, впечатленный тем, как сын Хранителя Запада отзывается о своём отце. — Можете считать, что Доран предлагает вашей дочери спасение. — И Кастерли Рок взамен на преданность, — подвёл итог Джейме Ланнистер и перевёл взгляд на вход в сад, в котором исчезла его дочь со своей подругой. Он молчал довольно долго, словно прислушиваясь к ветру, в котором начавшему терять терпению дорнийскому принцу померещился призрак девичьего смеха, а затем внезапно заговорил. — Хорошо. Но я прошу оставить это в секрете на два следующих года. Я хочу, чтобы Мирцелла ещё побыла ребёнком. И у меня есть просьба к вам, принц Оберин. Я знаю, что вы хорошо разбираетесь в ядах. Принц Дорна не без удивления взглянул на наследника Кастерли Рок, впервые за все время повернувшегося к нему лицом, на котором ярко блестели гневом зеленые глаза. — Не удивляйтесь, — сказал ему бывший рыцарь Королевской гвардии. — Лев тоже хочет отомстить за своих близких.***
— Что говорит мейстер Лювин? — поинтересовалась Аллирия у племянницы, пока они шли по крепостной стене Винтерфелла, укрытой тонким слоем снега, настолько чистого и яркого, что при взгляде на него болели глаза. — Все идёт, как надо, — улыбнулась Дианна, прижав руки к животу, который больше не скрывали тёплые платья и меховые плащи. Холодный ветер окрасил бледные щёки племянницы румянцем, и Аллирия не могла не улыбнуться, понимая, что никогда ещё не видела младшую из дочерей сестры такой. Дианна всегда была скромной и молчаливой девочкой, прятавшей глаза и старавшейся казаться незаметной, но с того самого турнира в столице она будто открылась, не пряча себя больше под какими-то глупыми масками. Тётя лорда Старфолла не могла не поддевать племянницу, спрашивая, насколько в этом изменении заслуга Джона, но Дианна лишь отмахивалась, но скрывать румянец и счастливую улыбку у неё не получалось. — Слава Богам, — вздохнула Аллирия, бросив ещё один взгляд за младшую дочь своей леди-сестры. Она беспокоилась, что что-то было не так, ведь все беременные женщины, которых она видела, на седьмой луне мучались значительно больше племянницы, словно не замечавшей неудобств, кроме быстрой усталости. У неё даже живот был намного меньше, чем, как думала сестра Меча Зари, было нужно на этом сроке. — И никаких ограничений? Краска залила щеки Дианны ещё больше, когда она покачала головой. Аллирия усмехнулась, но комментировать не стала, вместо этого обратив свой взгляд на видневшуюся с этих стен Богорощу, застланную белым ковром, на котором виднелись следы волчьих лап. — А Арья? — спросила тётя лорда Старфолла, внезапно вспомнив, что девочка в последнее время почти не с кем не разговаривала, обижаясь на недостаток внимания. — Лучше, — с явным облегчением ответила племянница, сильно обеспокоенная изменившимся поведением младшей дочери Неда Старка, которая не раз и не два обвиняла её во всех бедах. — Она нашла себе друга в лице кузнеца, которого лорд Старк привёз из столицы. Арра говорила мне, что она даже смогла уговорить его на конную прогулку. Кстати, — поменяла тему Дианна, с любопытством взглянув на неё, — я видела последнее письмо Эдрика. Когда ты поговоришь с Бендженом Старком? Аллирия вздохнула. Она не хотела разговаривать на эту тему, хотя знала, что младшая дочь сестры обязательно спросит. Ещё после свадьбы Дианны она послала в Старфолл ворона, прося у племянника, теперь уже главы дома, разрешения выйти замуж за того, за кого она хочет. Она не сомневалась в Эдрике: тот, в отличие от своего покойного лорда-отца, не стал бы ей запрещать, но положительный ответ младшая сестра Эшары Дейн получила уже после того памятного разговора в солярии лорда Старка. Когда ей сказали, что все, что она знала о восстании Роберта Баратеона, оказалось ложью: похищение, причины войны, смерти близких людей. Когда «сир Эрих», смотря в её пурпурные глаза своими, не отличавшимися абсолютно ничем, поведал ей, что он — её старший брат, якобы давно почивший Эртур Дейн, а Нед Старк рассказал о том, что его сестра и её, как оказалось, муж живы и находятся в Эссосе последние шестнадцать лет, где зреет заговор Блэкфайров, Чёрных Драконов. Она тогда не могла ничего вымолвить от шока, но позже едва справлялась с тем, чтобы удержать себя от истерики. Ей никогда об этом не рассказывали: ни Аллин, ни Эшара, ни Бенджен, несмотря на то, что они сильно сблизились за последние месяцы. Она была слишком маленькой, чтобы помнить тот визит Хранителя Севера после восстания в Старфолл, но сейчас она много лет не была ребёнком, и её разозлило, что даже Бенджен, с которым она могла говорить обо всем, не посчитал нужным ей рассказать раньше. Аллирия не разговаривала с ним две луны, ещё на три он уезжал в Ров Кайлин, и последние две луны, прошедшие с его возвращения, предпочитала его избегать, как и своего старшего брата, внезапно оказавшегося живым. Младшая сестра Меча Зари не могла сказать, что задело её больше всего: предательство сестры, необъясненный ей мотив брата, прятавшегося столько лет далеко на Севере, или молчание Бенджена, единственного на ее памяти мужчины, который видел в ней не только красивое лицо и знаменитую фамилию, но и личность? Когда они познакомились на турнире, Аллирия не могла поверить, что встретила человека, который не пытался привлечь её внимание какими-то глупыми выходками, разговаривал с ней, не как с сестрой лорда Старфолла, а как с другим человеком, относился к ней с какой-то трепетной нежностью, от которой у неё щемило в груди, а на щеках расцветал румянец. Возможно, именно поэтому она до сих пор не могла его простить. Простить за то, что он тоже видел в ней лишь, судя по всему, глупую и упрямую девочку. Которой, видимо, было опасно говорить и остальную «правду». — Я не думаю, что хочу с ним говорить, — резко заметила она, но смягчила тон, когда увидела округлившиеся от удивления фиолетовые глаза племянницы. — Дело не в… — Дело в том, что они тебе рассказали, — перебила её Дианна, и Аллирия замолчала, поражённо глядя на младшую из дочерей сестры. — Я… В день свадьбы я рано проснулась, решила прогуляться и… случайно подслушала разговор, который вели лорд Старк, Бенджен и Эртур. — Ты знаешь, — подвела итог сестра Меча Зари, но злости на племянницу у неё не было. В конце концов, это была не её тайна. — Что именно, кроме того, что «Эрих» — это Эртур? Дианне явно было неудобно, но Аллирия не собиралась уступать, и девочка, вздохнув, все же сдалась. — Бенджен не может сказать тебе остального, потому что это лишь частично касается нашей семьи. И он дал обещание молчать, — сказала племянница, и тётя лорда Старфолла непонимающе изогнула бровь, после чего сделала знак продолжать. — Причина, по которой Эртур все эти годы был здесь, взял сквайром моего мужа, в его клятвах Королевского гвардейца. Аллирия с непониманием посмотрела на Дианну, пытаясь сообразить, что это значит, и охнула, когда осознала. Если Рейгар и Лианна были живы и прятались в Эссосе, следя за заговором Блэкфайров, если они были женаты, то у них могли быть дети. Точнее, у них были дети, законные наследники престола, и её брат отправился сюда, инсценировав свою смерть, чтобы выполнять свой долг и даже обучить наследного принца всему, что умел. И если Бенджен пообещал, что сохранит эту тайну, тайну своих племянника и племянницы, то он действительно не мог ей рассказать, пока они сами не знали. — И ты замужем за наследником Железного Трона, — прошептала Аллирия, прикрыв глаза и лихорадочно облизнув губы, понимая, что что-то не сходится. Её брат, Аллин, несомненно, хотел бы видеть племянницу будущей королевой, но почему на этот альянс тогда согласился Нед Старк? Поддерживать Роберта Баратеона при живой сестре, которая замужем за законным королем Вестероса, он не будет, и смысла в браке кронпринца с бастардкой нет никакого. — Да, — вздохнула племянница, и младшая из сестёр Меча Зари открыла глаза, внимательно всматриваясь в лицо младшей дочери своей леди-сестры. Дианна была похожа на Эшару цветом волос и лицом, но волосы можно было легко покрасить даже без ведома человека, если подмешать краситель в мыло или какое-нибудь масло, которые так любила её старшая сестра. Внешняя схожесть тоже вопросы бы не вызывала: Дейны и Таргариены делили многие черты, причем в они последних поколениях приходились друг другу родственниками. Если Дианна, названная так в честь той самой леди Дейн, что вышла замуж за принца Мейкара, действительно несёт в себе кровь Таргариенов, то какой ветви? Аллирия хороша знала историю дома Драконов: её ныне покойный лорд-брат убедился в этом. Со временем Дейрона II браки с другими великими домами Семи Королевств на некоторое время вошли у Таргариенов в моду, хотя и до, и после такое случалось. Сам король Дейрон Добрый был женат на Мирии Мартелл, сыновья принца Бейлора наследников не оставили, Эйрис Книжник был бездетен, дочь слабоумного Рейгеля и Алис Аррен имела сына от своего полубезумного кузена, Эйриона. Линию продолжил Мейкар Таргариен, и у его старшего сына, Дейрона Пьяницы, осталась дочь, дочери вышли замуж за лордов Хайтауэра и Тарта, а ставший королем Эйгон женился на Бете Блэквуд, и их дети, Джейхейрис и Шейра, продолжили династию, Рейлль вышла замуж за лорда Ормунда Баратеона, а принц Дункан женился на Дженни из Олдстоунс, и, насколько Аллирия знала, у них все же был ребёнок, которого хорошо спрятали. И сестра Меча Зари не знала, к какой линии Таргариенов могла принадлежать Дианна. Она мало что помнила из визита лорда Старка в Старфолл, но теперь, когда она попыталась вспомнить все то, что видела и слышала, была уверена, что слышала детский плач в несколько голосов из детской, в которую почти не пускали, но в которую она однажды все-таки пробралась. Арре тогда уже было почти два, двоим детям не могло быть больше года, а четвёртый ребёнок выглядел по сравнению с ними крохотным. Но зато теперь младшая сестра Меча Зари со всей ясностью понимала, почему она не помнила, вторую беременность Эшары. До этого Аллирия всегда думала, что её воспоминания смешались в одно, в конце концов, она была тогда лишь ребёнком, но теперь понимала, что у её старшей сестры действительно был всего лишь один ребёнок. — Аллирия? — оклик племянницы заставил её вынырнуть из своих мыслей, и она вздрогнула, посмотрев на Дианну. Та хмурилась, но, заглянув за её спину, внезапно улыбнулась. — Знаешь, я вас оставлю, — скрывая улыбку, сказала она, кивнув кому-то за спиной сестры Меча Зари и быстро исчезнув за поворотом, будто растворившись в воздухе. Аллирии даже не нужно было оборачиваться, чтобы знать, кто к ней подошёл, но все же развернулась, пообещав выслушать все, что он скажет на этот раз. Бенджен хмурился, внезапно напоминая этим своего лорда-брата, и она даже растерялась, не ожидав от него такого. — Нам необходимо поговорить, — произнес он серьёзно. — Да, необходимо, — согласилась Аллирия, заработав от него удивлённый взгляд и приглушённый смешок. — Знаешь, ты мог бы просто мне сказать, что это не твоя тайна, что ты пообещал молчать. Я не дитя, чтобы не понимать обещания такого рода. — Откуда ты знаешь? — спросил Бенджен. Его голубо-серые глаза выглядели непривычно холодно. — Кое-кто иногда появляется в ненужном месте в ненужное время, — просто ответила сестра Меча Зари, вздохнув. Это был не её секрет. Младший брат лорда Винтерфелла вновь взглянул на неё и перевёл взгляд на Богорощу, которую засыпало снегом. Аллирия осторожно приблизилась к нему, встав рядом, и вздрогнула, когда подул холодный северный ветер, завывавший, словно рог на Стене в тех сказках старой няньки Винтерфелла, Нэн, которых она уже успела наслушаться за эти несколько месяцев, что жила в Сердце Севера. Больше всего старушка любила рассказывать о Белых Ходоках и их ледяных пауках, армии мертвецов и ледяных драконах, которые своим дыханием мгновенно превращали все в лёд. О Долгой Ночи тётя лорда Старфолла слышала и от своей няньки, семья которой служила Дейнам с незапамятных времён. Та говорила, что король из Дейнов был тем Последним Героем, что победил Иных в битве фамильным мечом, Рассветом, и что лишь после этого на гербе их семьи появился фиолетовый цвет и знаменитый клинок. «Он вставил фиолетовые сапфиры себе в глаза, когда Боги покарали его за чудовищный грех, который он совершил, чтобы победить в той войне, — рассказывала ей, воодушевленной малышке, нянька, — и звезды в глазах помогали ему видеть. А когда он устал от мирской жизни, от вины, что терзала его все эти годы, то отправился на Север, передав Рассвет своему сыну и взяв себе лишь заострённый посох: «Я больше не Меч Зари. Я принёс в Вестерос рассвет, но он стал моим закатом. Отныне я — Меч Заката, и моя судьба там, на далеком Севере», — вот что сказал он в тот день, когда ушел из Старфолла, миледи. И ни слезинки не выкатилось из глаз его сына, сделавшихся такими же фиолетовыми, как у его отца, но уже от гнева и злости. Потому что король из дома Дейнов для всех был спасителем и героем, а для своего сына — убийцей». — Мне следовало сказать тебе, — внезапно произнёс Бенджен, вырвав её из своих мыслей. — Прости. Наверное, я ждал, что ты поймёшь, какую ошибку совершаешь, решая выйти замуж за младшего брата лорда Винтерфелла, у которого нет ни земель, ни замка, ни богатства. Ты молода и красива, ты можешь получить любого себе в мужья, и не только на замёрзшем Севере… — Мне здесь нравится, — разозленно заметила Аллирия, повернувшись к нему и перебив его самоуничижительную речь. — Приятный контраст после неимоверной жары Дорна. И позволь мне решать, за кого я хочу выйти замуж. Ты был единственным, Бенджен, кто говорил со мной, а не с леди Аллирией Дейн, кто спокойно слушал мои мысли, а не те глупости, которые ожидают от высокородной леди. Ты, а не эти лорды с богатством, землями и замком. И у тебя будет замок, когда закончится реставрация Рва Кейлин. И я все ещё хочу нормально его осмотреть, а не как тогда, когда мы ехали сюда. — Ты все ещё хочешь выйти за меня замуж? — недоверчиво поинтересовался он, и сестра Меча Зари тяжело вздохнула. — Я все ещё зла на тебя за твоё молчание, но не настолько, чтобы отказаться от этого. Особенно когда мой племянник послал мне весточку с благословением. «Пожалуй, если Бенджен будет улыбаться так в конце каждой ссоры, я никогда не смогу на него долго злиться», — с усмешкой подумала Аллирия, когда на его лице появилась лёгкая, слегка неуверенная улыбка.***
Погода значительно испортилась в последние несколько дней, и Ройна едва ли не выходила из берегов от обильных дождей, орошавших её степи, но Коннингтон был доволен: долгожданная передышка от вечной духоты была словно глотком свежего воздуха. Местные жители, к которым, как иногда печально полагал Гриф, можно было уже отнести и его самого, прожившего в этих степях больше десяти лет, тоже радовались дождям: многие из них все ещё верили в Богов Ройнаров. Эртур как-то рассказывал об этих Богах, в которых верили сироты реки Гринблад, а Яндри и Изилла, одни из этих самых сирот, служившие теперь Эйгону, и вовсе им поклонялись: Ройне-Матери и Речному Старцу, богу в образе гигантской черепахи, что обитали тут в большом количестве. Джон, который никогда не был набожным человеком, действительно пожалел, что Иллирио и Варис не смогли найти им септу или септона, который мог бы посвящать короля в пути веры в Семерых. От Утки было мало толку, Полумейстер в никаких Богов не верил, а сам Коннингтон всегда предпочитал пропускать эти уроки мимо ушей, когда был мальчишкой. Возможно, Боги в очередной раз наказывают его. Эйгон с ухода Эйриенов почти всегда запирался в своей комнате, выходя только потренироваться с оружием или послушать уроки. Джона он и вовсе старательно избегал, и в один момент Гриф решил, что с него довольно этого ребяческого поведения. Мальчик, конечно, был ему королем, но ещё он был его воспитанником и названным сыном, а грустить о предателях королю и вовсе не полагалось. И именно это Гриф планировал сказать, когда стоял перед простой деревянной дверью в комнату Эйгона. — Ваша Милость, — не дождавшись ответа или ещё какой-нибудь реакции на оклик и стук, Коннингтон толкнул незапертую дверь, чтобы обнаружить короля сидящим за столом и смотрящим в окно. — Нам нужно поговорить. Эйгон даже не вздрогнул, лишь едва заметно качнул головой, но Джону этого было достаточно, и он вошёл в относительно большую комнату и неприятно поразился слоем пыли, который покрывал почти все вещи в комнате. Его Серебряный Принц себе такого никогда не позволял — у Рейгара в покоях всегда был идеальный порядок, а источником пыли книги были лишь старые книги, которые кронпринц постоянно читал. — Ваша Милость, — начал Коннингтон, найдя себе место на втором стуле в комнате, таком же простом, как и вся мебель, но король лишь покачал головой, перебив его. — Эйгон, — поправил он тихим голосом, все ещё не отводя взгляд от окна, за которым лил дождь. — Я ещё не король. И сомневаюсь, что из меня выйдет хороший правитель. Гриф едва не подавился воздухом, не ожидая такого. За все время, что он знал мальчика, тот никогда не сомневался в своих правах и способностях, в отличие от Рейгара. Но теперь его названный сын казался странно потерянным, и Джон с внезапной вспышкой злости подумал, что он научился этому от Эйнара Эйриена, который часто пребывал где-то вне этого мира, в своих раздумьях, будто не ощущал твёрдой земли под ногами и предпочитал жить в каких-то своих фантазиях. — С чего ты это взял, Эйгон? — мрачно поинтересовался Коннингтон, не сводя с воспитанника взгляда. — Ты был рождён для этого. Ты — сын Рейгара Таргариена и Элии Мартелл, законный король Семи Королевств. Это у тебя в крови. Мы все учили тебя много лет, чтобы ты стал тем, кем нужно. — Как можно назвать человека хорошим королем, если он заставляет других делать нечто ужасное? — безнадёжно спросил король, пряча глаза в ладонях, будто прося прощения у кого-то из Богов. Лишь через несколько секунд до Грифа дошло, о ком он говорит, и новая волна злости поднялась в его груди. Девчонка должна была сделать то, что ей велели и не капризничать. Приказ короля — это приказ короля, и оспаривать его нельзя. Женщины в принципе мало что понимали в политике, их задачей был долг жены и матери, а из-за такой же своевольной и дикой девицы, как Дейнис Эйриен, погиб Серебряный Принц. — Она должна была сделать то, что ей сказали, — теряя терпение, начал говорил Джон, но Эйгон вновь перебил его. — Не должна, — внезапно крикнул король, отняв руки от лица и наградив Грифа лихорадочным взглядом темно-синих глаз. — Она была моей подругой, а я предал её доверие, потому что посчитал, что могу получить дотракийцев. Дикарей, которые неизвестно что бы с ней сделали! С ней! Но теперь её здесь нет, и она правильно сделала, что ушла вместе с родителями! Догадка озарила Коннингтона, и он молча уставился на короля, не в силах вымолвить ни слова. Он, конечно, всегда знал, что девчонка Эйриенов близка с Эйгоном, но он понятия не имел, что она смогла влюбить в себя его воспитанника. Неизвестно откуда пришедшая девчонка, которая даже не поклонялась Богам, не молчала, когда было нужно, и на все имела собственное мнение, как и та северная дикарка, Лианна Старк, неизвестно чем так увлекшая Серебряного Принца, что он впервые позабыл о своём долге и сбежал с ней неизвестно куда. Нельзя было допустить, чтобы и Эйгон пошёл по той же дорожке, что и его лорд-отец. — Все слуги подчиняются королю, и она была вашей слугой, — поведал королю Гриф, на что воспитанник вновь отвернулся в сторону окна. — Она была моим другом, — он помолчал, после чего обессилено добавил. — Даже больше, но я не понимал, пока она была здесь. А сейчас уже слишком поздно, чтобы что-то исправлять. — Не ввязывайся в ту же ситуацию, в которую ввязался твой отец, увлёкшись не той, кем нужно, на турнире в Харренхолле, — предупредил Гриф, не скрывая разочарованности в голосе. — Тебе должно будет жениться на наследнице великого дома, когда мы отвоюем Вестерос у Узурпатора. На Ширен Баратеон, чтобы предотвратить новые восстания, на Сансе Старк или Мирцелле Ланнистер по тем же причинам. — Не нужно сравнивать меня с моим отцом, — прошипел король, бросив на Джона злой взгляд. — Я никогда не совершу тех же ошибок. Но я хочу вернуть Дейнис. У неё есть Старая Кровь Волантиса, если тебя беспокоят альянсы. — И все жители Вестероса будут за спиной называть её иноземной шлюхой, — не сдержался Коннингтон, пусть он и видел, как прищурился король. — Ты сможешь найти её потом и сделать своей любовницей… — Я не собираюсь оскорблять её так, — теперь уже прорычал Эйгон, сжимая ладони в кулаки и убийственно смотря на Джона, который вздрогнул, почему-то вспомнив, как король Эйрис выносил приговор изменникам, не замечая что острые мечи Железного Трона ранят его руки. — Тогда у меня есть другое предложение, — внезапно сообразил Гриф, когда его мысли переключились с короля Эйриса на Железный Трон и на того, кто его выковал. — Ты можешь взять её второй женой. С Верховным Септоном можно будет договориться, а для людей ты будешь вторым Завоевателем, вновь объединившим страну, и они не будут возражать против двоеженства. Я попрошу Иллирио следить за перемещением Эйриенов все время, чтобы в нужный момент нужные люди смогли привезти её в Кингс Лэндинг. Эйгон сделал несколько глубоких вдохов и кивнул, вновь обращая свой взгляд на стену только что усилившегося дождя, и Джон тоже выглянул в окно, чтобы увидеть, как чёрные свинцовые тучи заполнили все небо, будто предвещая нечто жуткое, и Коннингтон, вздрогнув, быстро кивнул королю и вышел из его комнаты, плотно закрыв за собой дверь, прокручивая в голове слова, которые напишет Мопатису. В конце концов, через несколько лет Эйгон вряд ли будет помнить об этой девчонке, а если и спросит, то с кем же не случаются несчастные случаи?