meaning in you, boy.

Большую сцену с паркетными полами и алым занавесом освещают софиты. Зрительный зал почти не видно — лишь первые ряды мелькают редкими проблесками. В воздухе витают пылинки, что подрагивают от звуков, раздающихся по залу. Тонкие пальцы с легкостью берут развернутые аккорды, после проходясь по всей клавиатуре в хроматической гамме. Лицо пианиста сосредоточено, движения отточены, а нога резко и четко в такт касается педали. Люди в зале замерли, сосредоточившись только на центре сцены, вслушиваясь, проникаясь. Сердца их, казалось, скоро будут биться в том же ритме. Те сильные чувства, та аура, что исходила от мальчишки за черным Steinway & Sons поражала и просто напросто не могла оставить никого без внимания. Каждая нота, каждый звук, гулкий еле слышный стук педали — все это искрами разносилось, переплетаясь с чужими ДНК. Услышав один — раз запомнишь навек. Мелодия застынет в твоей душе. Секунда. Руки пианиста задрожали, их сводили судороги, как и все тело брюнета. Резкая боль пронзила абсолютно все тело. У этой боли даже не было источника. Юноша зажмурился, разрывая тонкую нить целостности произведения — единственное, что тогда было у него. В один миг все рухнуло, а свет софитов, забившись в глаза, сменился черным, сливаясь с клавишами. Юнги проснулся в поту и с чем-то мокрым на щеках. Простынь его была смята, подушка лежала на полу, а сам он чудом балансировал на краю кушетки. Было больно. Бесконечные датчики слетели с его рук и груди, от чего машина запищала протяжным сигналом. — Жаль только, что я его все еще слышу.

***

Понедельник. Вторник. Среда. Четверг. Пятница. Суббота. Воскресенье. Понедельник. Вторник. Среда. Четверг. Пятница. Суббота. Воскресенье. Понедельник. Вторник. Среда. Четверг. Пятница. Суббота. Воскресенье. Понедельник. Вторник. Среда. Четверг. Пятница. Суббота. Воскресенье. Все повторяется. Снова и снова. Какой сегодня день недели? Не отличить. Мама работает каждый день. Каждый божий день без выходных. Так хотя бы можно было определить воскресенье и понедельник. Но нет. Ничего не осталось. Пустота и неопределенность. Пустота и потерянность. Завтрак, музыкальный канал, манга, обед, лекция, сон, баскетбол, ужин, сон. Завтрак, музыкальный канал, манга, обед, лекция, сон, баскетбол, ужин, сон. Завтрак, музыкальный канал, манга, обед, лекция, сон- Профилактика. — Чего?.. — Юнги довольно удивился — за все время здесь профилактики и в помине не было. Мин изогнул бровь и стал листать каналы дальше, — Что за... тц.. — ни один канал не работал, звучало лишь протяжное 'пи-и-ип', а экран был окрашен в цвет перевернутого ЛГБТ флага. Юнги закатил глаза и посмотрел в потолок. Что бы поделать? Глаза устремились на улицу, рассматривая багряно-персиковые листочки дерева, что тихонько покачивалось, выбиваясь своим спокойствием из бешеного ритма города. Тишина, непонятное чувство чего-то... чего-то мягкого, теплого- Звон разбитого стекла. Телевизор падает на пол, сердце Юнги бьется слишком быстро и сильно, а взгляд на пару с мозгом панически ищет причину. А причина тем временем охотно себя показывает в виде маленького бейсбольного мяча рядом с входной дверью, которая открывается через пару минут. — Ч-черт.. простите.. пожалуйста... я- Юнги опешил. Простите, тут системная ошибка. Кто-то зашел в палату. В палату. Кто-то. Не врач. Не мама. Не медсестра. Парень. Вошедший прикрыл дверь, ища мяч. — Я.. правда, вы извините.. надеюсь, вы не покалечились! — он осматривает палату и смущенно кусает губу. — Я- все исправлю! Вы только не волнуйтесь и- Юнги слышал через слово — он любовался. Шатен виновато разводил руками (к слову, Юнги отметил про себя то, насколько хорошим было тело неожиданного гостя: белая футболка не слишком сильно облегала тело, ниточки вен прослеживались не только на руках — их очертания виднелись на шее, светлые рваные джинсы идеально подчеркивали аккуратные длинные ноги), продолжал что-то говорить, снова кусал губы и присел на корточки, потянувшись к осколкам. — Стой, — голос был тихим, но этого было достаточно, чтобы услышать. Юноша вздрогнул, — Поранишься. Не нужно, — нет, Юнги и правда не хотел быть грубым или холодным. Знали бы вы, как билось его сердце, как все кричало внутри. Ох, знали бы вы... — Да? И правда, тогда я позову кого-нибудь? Простите еще раз! Юнги молча кивнул и опустил взгляд на свои руки. Он кусал щеку изнутри и чуть сминал простынь под пальцами. Шатен, не спуская взгляда с Юнги, приотворил дверь и что-то крикнул. А после...             после он ушел. После и телевизор заменили. После начался баскетбол. После принесли ужин. После Юнги лег спать.

Но не уснул.