Случайность

Дверь в квартиру была незаперта, о чём красноречиво говорил не поворачивающийся в левую сторону ключ. Инна сжала лямку рюкзака, чувствуя, как в груди разрастается тревога. В их семье у каждого был свой экземпляр ключей - об этом в своё время позаботился отец. И каждый член семьи, входя домой, обязательно закрывал дверь изнутри. Оставлять дверь открытой, даже если кто-то был дома, считалось бессмысленным - ключи есть, откроют. Поэтому, когда Инна вернулась со школы и обнаружила дверь едва не распахнутой, у неё нашлось только одно объяснение: кто-то вломился к ним в квартиру. Ничего другое в голову не приходило: по времени ни мама, ни папа, ни брат вернуться ещё не должны были. Но что-то заставило её усомниться, и Инна, прежде чем вызвать полицию, решила сначала проверить сама. Постаравшись открыть дверь максимально тихо, Инна прошла в прихожую и так же тихо закрыла за собой дверь. Взгляд её пробежал по прихожей в поисках какого-нибудь увесистого предмета, — просто на всякий случай, — но вместо биты или хотя бы зонтика наткнулся на висящее на вешалке пальто брата. Олег странным образом оказался дома раньше. Но облегчение, которое испытала Инна, увидев покоящуюся на крючке верхнюю одежду, было недолгим: рядом с пальто Олега висело ещё одно, женское. Не мамино. Инна почувствовала, как сердце в груди сжалось, странным образом мешая при этом дышать, словно вместе с ним сжались и лёгкие. … Но, может быть, она ошибается? Девушка медленно двинулась по коридору, мимо своей спальни, спальни родителей и остановилась перед такой до боли знакомой дверью. Дверью, ведущей в спальню брата. Всего неделя прошла с тех, пор, как она побывала там впервые. Если закрыть глаза и сосредоточиться, Инна, наверное, могла бы вспомнить даже расположение книг на полках. Из спальни доносился неясный шум. Инна прислонилась ухом к щели между косяком и дверью. — Ах! — сразу же услышала она высокий женский голос, резанувший по ушам и по сердцу, словно сверхострый нож. Женщина в комнате брата громко и пошло стонала, периодически вскрикивая и что-то бессвязно мыча. Но вот она вдруг громко и протяжно простонала имя: — Олег! Инна ошатнулась, едва не налетев спиной на стену. В глазах и в носу защипало, и она метнулась прочь, обратно в прихожую, схватила рюкзак и, вылетев из квартиры, захлопнула за собой дверь. Стоило догадаться. Конечно, стоило. Но Инна до последнего отказывалась верить, что всё правильно поняла, что догадалась, что значат незапертая дверь и две куртки, висящие рядом. Ощущение предательства было таким сильным, что Инна едва держалась, чтобы не остановиться посреди улицы, не сжать голову руками и не закричать громко и надрывно, пока не подъедет скорая и не заберут санитары. Пожиравшие изнутри обида, гнев и отчаяние были совершенно иррациональны, хотя бы потому, что они с Олегом ведь… Не пара. А ещё они… Брат и сестра. Но всё же… Всё же… Бьющиеся в груди эмоции требовали выхода. Хотелось пойти и напиться в сомнительной компании, чтобы на следующий день её нашли мёртвую и изнасилованную где-нибудь в овраге… Тогда он пожалеет… Но инстинкт самосохранения был сильнее, поэтому от таких радикальных методов Инна отказалась. Ей в голову пришло нечто иное. Стоя у подножия невысокой лестницы, Инна, задрав голову, изучала простую вывеску с названием заведения. «Карамель». Звучит… странно. Впрочем, ей-то какое дело. Если она получит то, что нужно — абсолютно никакого. Одна её рука нервно накручивала на палец прядь тёмно-русых волос, другая сжимала лежащий в кармане кошелёк. Денег должно было хватить, она проверяла. Глубоко вдохнув, Инна быстро выдохнула и решительно поднялась по ступеням, открыла дверь и зашла внутрь. На ресепшене молодая девушка с покрашенными светлыми волосами вежливо улыбнулась ей. — Добрый день. Вы по записи? — Да. У меня запись на два тридцать, — кивнула Инна, снимая с плеча рюкзак. — Можно только я сразу расплачусь? — Конечно, — улыбнулась девушка. Подойдя к двери, Инна ненадолго остановилась. Вдохнула и выдохнула, чтобы слегка унять нервозность и вернуть себе прежний боевой настрой. Однако если в первом случае это худо-бедно получилось, то во втором — ни разу нет. Вообще-то, у Инны бывали моменты, когда она возвращалась домой поздно после прогулки с друзьями. Но тогда родители знали, где она и с кем, и при первом же звонке Инна брала трубку, а если нужно было — сразу же возвращалась домой. А сегодня… Сегодня Инна вышла из школы в два и возвращалась домой к десяти. Где она была, не знали ни родители, ни брат, ни даже Света. То, что родители позвонили подруге, Инна даже не сомневалась. Красноречивее всего о беспокойстве родителей говорил телефон: в пропущенных звонках отображалось семь вызовов от мамы, четыре отца и даже — вау! — один от брата. Инна снова вздохнула и подняла дисплей телефона на уровень лица. В отражении показалось её лицо в обрамлении пепельно-белых волос. До сих пор было немного непривычно видеть себя такой… Но ей определённо нравилось. Убрав телефон и достав ключи, Инна, наконец, открыла дверь и зашла в прихожую. Её в ту же секунду ослепил яркий свет. Не ожидавшая такого, Инна зажмурилась, закрыв лицо руками. Крайне редко в коридоре включалось больше одного бра, теперь же все шесть горели одновременно. — Что ж… Всё лучше, чём я думала, — раздался поблизости голос с доброй усмешкой. Инна вдрогнула, убрала руки от лица и усиленно заморгала, пытаясь экстренно привыкнуть к слепящему свету. Через минуту у неё это получилось. В прихожей стояла вся семья в полном составе: отец, мама и даже Олег. Инна быстро пробежалась взглядом по лицам. Самой спокойной была мама: она даже слегка улыбалась уголками губ, что в ситуации, когда дочь шлялась неизвестно где, было не просто странно, а подозрительно. Зато всё уравновешивалось выражением лица папы: вот кто всем своим видом говорил, что дочери влетит, если только не вмешаются высшие силы или мама не походатайствует. По Олегу Инна лишь быстро мазнула взглядом, отметив внешнее безразличие, которое, в принципе, и положено испытывать брату, у которого младшая сестрёнка дурит в силу возраста. От этого его выражения лица кипучая смесь злости, обиды и чувства предательства, унявшаяся было за несколько часов, вспыхнула вновь, и девушка поспешно отвернулась. Нельзя на него злиться. Он ничего ей не должен. Они вообще-то родственники,и ничего такого ожидать от него она и не должна была. В целом создавался вид такой типичной примерной семейки с прортящей всю картину бунтующей дочерью-подростком и предстоящей головомойкой. Вот только… Как они узнали, когда она придёт? — Олег увидел тебя из окна и сказал нам, — тут же подала голос мама, и Инна вздрогнула и подняла на неё глаза. Как мысли читает, честное слово. — Ты, наверное, голодная, — продолжала она, заставляя девушку с каждым словом удивляться всё больше, — раздевайся и иди на кухню, поешь, а потом поговорим. Инна перевела недоверчивый взгляд с мамы на отца. Тот, хотя и продолжал испепелять Инну взглядом, ничего не сказал. На Олега Инна заставила себя не смотреть. Под тремя внимательно следящими за ней взглядами Инна сняла и повесила на крючок пальто, разулась и поставила на полку ботинки и двинулась по направлению к кухне. Проходя мимо Олега, Инна всё же не удержалась и посмотрела ему в лицо. Контакт взглядов… Инне показалась, что она разглядела что-то в глубине его глаз… Олег наверняка слышал, как она хлопнула дверью, убегая. Конечно, слышал… Но ничего не сделал. Секунда… Две… И девушка отвернулась и прошла мимо. Вслед за Инной на кухню зашла мама и закрыла дверь. После чего молча прошла к плите и, положив на тарелку макароны и салат, поставила еду перед дочерью. И хотя Инна после всех произошедших событий была, мягко говоря, в прострации, поесть она не отказалась. Во-первых, последний раз она ела около девяти часов назад, а, во-вторых, это давало возможность потянуть время перед предстоящим вряд ли весёлым разговором. Однако сильно оттянуть время не удалось, потому как еда неожиданно быстро закончилась, и Инна, не зная куда ещё деть глаза, сидела, тупо уставившись в опустевшую тарелку. Пауза затягивалась. И, с одной стороны, Инна была этому рада, с другой же — хотела, чтобы всё скорее закончилось. — Тебе идёт, — наконец заговорила мама, вынуждая Инну поднять глаза от тарелки. — Радикально, конечно, но почему нет. Девушка замерла, подняв на мать настороженный взгляд. — Я, когда в твоём возрасте была, хотела в синий покраситься, — продолжала мама между тем. — Потом в красный. И в фиолетовый. Но в итоге так и не решилась. Инна непонимающе нахмурилась. — Мам, — осторожно начала она после небольшой паузы, — ты точно об этом хотела со мной поговорить? В ответ мама улыбнулась так тепло и по-доброму, что у Инны защемило сердце, а на глаза едва не навернулись слёзы. — Ты зря думаешь, что я ничего не понимаю. Я ведь была такой же, — сказала мама со спокойной улыбкой. Ни намёка на злость, на раздражение или недовольство. Ни-че-го. Только понимание, теплота и забота. Инна почувствовала, что слёзы сдерживать всё труднее. Мама ведь не знает… Не знает, что Инна предала их с папой… — Слушай, Ин, я не против, если ты будешь гулять допоздна, краситься и прочее. Я надеюсь, что вложила в тебя достаточно благоразумия, и ты будешь развлекаться, но не забудешь при этом про учёбу и другие важные вещи… Инна опустила голову и сжала руки на коленях. В глазах и в носу нещадно щипало. «Мама, за что вы меня так любите? За что прощаете?» — Но прошу тебя: давай нам знать, где ты. Ты не представляешь, как переживал сегодня папа. Он даже друга своего из полиции хотел дёрнуть тебя искать… После этих слов Инна громко шмыгнула носом и, поднявшись со стула, подошла к маме и крепко её обняла. Мама тут же обняла её в ответ. — Глупенькая ты девочка, — прошептала она ласково, и у Инны вновь болезненно сжалось сердце. — Верь нам. Мы всегда будем рядом. Инна крепче сжала маму в объятиях, давая волю слезам. «Нет, не будете»