Всесокрушающий Водоворот

      Звуки… запахи… покалывание подушечек пальцев. Тёплые струйки энергии, извилисто переплетающиеся в мускулах, пропитывая каждую клеточку тела, звенели одуряющей до безумия силой. Звенели животной агрессией, красными кругами перед глазами и острыми клыками, царапающими губы. Свежий аромат хвои, густой и крышесносный запах взрослого медведя, оставившего клочки шерсти на шершавой поверхности стройной сосны. Скрип древесины, топот лапок острожного зайчишки по слежавшемуся насту. Спрятавшиеся за густыми нечёсаными лохмами, самые обыкновенные человеческие уши не слышали ровным счётом ничего, несовершенный человеческий нюх мог определить лишь степень немытости собственного тела. Но звериные чувства были способны на многое, стоило лишь пойти им навстречу. Аккуратные лисьи ушки беспокойно шевелились из стороны в сторону, а нос настороженно улавливал потоки запахов, от которых нестерпимо горело всё тело, требуя бежать по следу, преследовать добычу и обходить свои владения. Сцепиться с конкурентами и овладеть самками в инстинктивном порыве продолжить свой род. Вести себя, как положено альфе. «Контролируй, Узумаки. Извлеки лишь нужное, остальное отсекай. Помни про советы старой жабы. Ты не станешь каменной статуей, но превратиться в получеловека-полузверя тоже ничего хорошего не сулит. Огради свой разум от всего, кроме звуков и запахов. Борись со звериной натурой, биджу тебя подери!» Из плеча джинчуурики выросло щупальце и хлёстко ударило его по лицу. На снег брызнула кровь из рассечённой брови и отростки на голове тут же растаяли в облачке рыжей чакры. Наруто помотал головой и приложил руку к кровоточащей ссадине. С тихим шипением она затянулась, не оставив и следа. «Спасибо. Я попробую ещё раз, и буду осторожнее, обещаю.» «Ты уж постарайся, иначе в следующий раз я буду бить тебя сразу по яйцам.»       Потеряв счёт попыткам за этот день, Наруто вновь потянулся к рыжевато-красной чакре внутри себя. Тугой аморфный комок огрызнулся жжением. Тонкая ниточка энергии вплелась в очаг, потекла дальше по каналам. «Есть! Попробую перекинуть поток прямиком в печать, только не хватай слишком много!»       Наруто мысленно кивнул и продолжил плавно насыщать тело энергией в равных пропорциях. Внутреннее время отмотало уже добрые двадцать секунд, но джинчуурики знал, что снаружи не прошло и пяти. Жжение усилилось, Кьюби недовольно заёрзал внутри печати, но уловить столь малые крохи, забираемые у него прямо из-под носа, он не мог. Как озеро не обмельчает от набранной кружки воды, так и сильнейший биджу обнаружил бы пропажу лишь намеренно обратив внимание на объём своей чакры. Ушки с чёрными кисточками заново открыли необъятный мир звука, превращая его в объёмную, осязаемую картину из хаотичных, дрожащих образов. Волны, накатывающие одна за другой — размахивая крыльями мимо пролетела ворона. Наконец, сендзюцу добралось до носа, вероломно нагружая мозг непрерывным потоком информации.       Рядом на снегу материализовался небольшой лисёнок золотистого цвета. — Нагрузка ещё хуже, чем при теневых клонах, — пробормотал Наруто. — Мозги словно вот-вот закипят. Пока сижу ещё ничего, но стоит хотя бы пошевелиться… ксо! Что делать, Курама? — Не знаю. Остаётся только надеяться, что сможешь приспособиться за счёт генома Узумаки. Либо инсульт от перенапряжения. Удивляюсь как ты вообще не превратился в овощ после тренировок с теми двумя идиотами из Конохи. Любимая мозоль Кьюби — припоминание истории с освоением стихии ветра под чутким руководством Тензо и Какаши. Розововолосая ученица Цунаде подвергалась особенной критике. -…хотя что можно требовать от недоучки, которая даже не предупредила тебя о возможных последствиях, — Курама махнул лапой. — Убирай поток с глаз и носа, попробуй привыкнуть использовать только слух. Ты обязан довести до идеала сначала что-то одно, а уж потом хватайся за новое, понял?       Нежданное открытие свойств вновь приобретённой чакры хвостатого Узумаки воспринял со смешанными чувствами. Исчезла угроза неминуемой смерти, давившая скорбным грузом на естество вечного генина, зато прибавилось проблем, неминуемо следовавших с ним рука об руку на протяжении всей жизни. Чакра истинного девятихвостого отказывалась подчиняться должным образом и каждое её использование превращалось в цирк. Уже через неделю все штаны Наруто обзавелись позорными отстёгиваемыми кусками ткани в области задницы, словно один из сильнейших шиноби мира заделался доступной падшей женщиной. Даже сидеть он научился так, чтобы хвосты могли свободно развалиться в живописном беспорядке. Пугало лишь одно — он уже начал привыкать к этим девяти отросткам у себя за спиной и двум чутким локаторам на макушке. ***       Привычное зрелище — тихо падающие снежинки, одна за другой неустанно укрывавшие землю белоснежным саваном забвения, настраивало на правильный лад. С каждым мгновением безмолвного единения с природой, Наруто ощущал, как неуёмная натура успокаивается и на её место приходит смирение и невозмутимость. Так было на Мёбокузане, но теперь же он пришёл к этому сам, без наставлений учителя и его крепкой палки. Дурное влияние чакры девятихвостого постепенно сдавалось под натиском упорства и старания. Уж от желания пожирать сырое мясо, запивая его ещё тёплой кровью, он точно избавился.       — Узумаки? Приоткрыв и скосив левый глаз в сторону духа, Наруто вопросительно изогнул бровь. — М? — Есть то, чего ты боишься? Пушистое рыжее ухо, торчавшее из макушки, дёрнулось стряхивая снег. Левая бровь опустилась вниз и на пост недоумения заступила правая. — Все люди чего-то боятся, старик. Страх это защитный механизм, помогающий разграничивать что опасно, а что нет. Только глупцы лишены страха, потому от них и не остаётся даже воспоминания. Странный вопрос, не находишь? Монах потянул руку к подбородку и по старой привычке пригладил было полупрозрачную бороду, но пальцы бесцельно провалились сквозь неё. Он недовольно скривил губы и подлетел к сидевшему в позе лотоса Наруто. — На удивление мудрые рассуждения для твоего возраста. Знаешь, я видел как ты напал на Кьюби. Мне в тот момент показалось, что тебе не привыкать, да и вообще сталкивался с чем-то пострашнее, потому лишился страха. Наруто развернулся и вперил на него взгляд звериных глаз. Оценивающе-задумчивый, то цеплявшийся за бледно-синее хаори, наголо бритую голову с изрезанным морщинами лицом, то беспрепятственно пронзавший монаха насквозь. — Я боюсь. Быть изгоем, никому не нужным, бесполезным куском мяса. Быть одним посреди безразличной и жестокой толпы. Любить это можно лишь до тех пор, пока не столкнёшься с подлинным одиночеством. — У тебя было тяжёлое детство, но ведь ты никогда не был по-настоящему одинок. С Лисом в печати. — Довольно, старик. Не нужно копаться в моём прошлом. Я оставил его позади, как бесполезный и вредный груз, к чему ворошить. Буря начинается, пора возвращаться в храм. Отряхнув снег с обуви и штанов, Узумаки захрустел снегом, сминаемым тяжёлыми сапогами. Ухо вновь дёрнулось и развернулось в сторону черневшего позади бескрайнего леса. Мелкий, иссохший кустарник покачнулся от дуновения ветра, покрасневший на морозе нос втянул студёный воздух. — Женщина. Сюда идёт. ***       Дрожа всем телом от невольного возбуждения перед предстоящим ритуалом и неминуемой резнёй, она медленно распахнула дверь. Лица коснулось тепло очага, пропитавшее собой всю кухню. Посередине помещения, упершись массивными ножками в камень, расположился заставленный утварью дубовый стол. Рядом — кресло с человеком. Узумаки сидел вполоборота, разглядывая плясавшие в камине языки огня и словно не замечал ничего кроме обманчиво укрощённой стихии.       — Ты не похожа на жреца Джашина. Я не встречался с вами лицом к лицу, но что-то подсказывает — все до единого обязательно законченные психи и садисты. Или же ты прирождённая актриса? И как так получилось, что человек с Бьякуганом вообще оказался вдали от родичей? — Откуда? Даже носитель демона не может знать про Бога и его рабов. Не знал даже мудрец Шести Путей. Ты мне нравишься своей жизненной силой, но знаешь непозволительно много. Искажённое злобой лицо вытянулось в кровожадной улыбке и девушка, стянув с себя рубашку, приложила руку к татуировке на спине. Наруто ощутил укол в груди от вида обнажённого женского тела, которое совсем недавно отмывал от грязи и кутал в одеяло. Вслед за всплеском чакры, позади спасённой упал комок шерсти, сжимавший в крохотной лапке нож. Шиноби продолжал сидеть, разбросав ноги в разные стороны и изображая полную безучастность и безразличие к происходящему. Тугая пружина начала сжиматься внутри, накапливая грубую и сметающую всё на своём пути мощь. Наруто опустил веки, оставив лишь узкие щёлочки меж подрагивающих ресниц, чтобы не выдать себя пылающими от переизбытка чакры глазами. Возмущения в ровном фоне природной энергии обозначили разгон ещё одного очага. Она готовилась к атаке. — Нет. Ты не она, — голос звучал хрипло и глухо. — Когда я откапывал её из снега, она была человеком. Ты поработил её тело, верно? Как мне обращаться к тебе? Кровавый бог? Великий Джашин-сама? Существо заворчало и, потешно перебирая лапками, направилось к Наруто. — Не ссссопротивляйся, человечишка, всссё закончитссся быссстро. Не повторяй ошибок сссотен, предшессствовавших тебе. Исссход всссё равно будет одинаковым. Наруто не удивился. Говорящие животные были частью его жизни, лишь противный шипящий говор вызвал где-то внутри неприятный холодок, навевая воспоминания о Змеином Саннине. От зверька исходила опасность. Пока девичья фигура обманчиво застыла на месте, её подопечный продолжал приближаться с не самыми добрыми намерениями. Шажок, ещё один, суставы скрипнули на грани слышимости, бурый мех встал дыбом и жуткое подобие медвежонка бросилось на парня с ножом, выглядевшим в лапке как настоящий тесак. «Бей так, чтобы не пришлось наносить второй удар.» Выкованный в горниле войны, Джирайя знал чему учить. Когда в крохотных чёрных бусинках глаз уже можно было разглядеть огонёк горевшей на столе свечи, пружина разжалась. Кулак разминулся в считанных миллиметрах со слишком вёрткой целью, но последовавшая за ним волна чакры взорвала мохнатую башку. Подхватив падающее кухонное орудие, Наруто, чуть ли не прижавшись к полу, скользнул на всех четырёх к выпучившей от удивления глаза девушке. Она среагировала, но слишком запоздало. Тело на голых рефлексах начало разворот для ухода с линии атаки, из ладони уже вылезло остриё лучевой кости. — Чт… Прозрачные лапы до хруста сжали тело и торец рукояти ножа решительно врезался в затылок. Безумие растворилось в объятиях забвения и жрица обмякла. Бесцеремонно уронив более не представляющее опасности тело, Наруто осмотрел трофей в руке и повернулся к кровавым ошметкам: — Кавазу Кумите. Удобная штука против не знакомых с жабьим стилем. «Ну что за бабы пошли, Узумаки? Каждая первая норовит либо оттрахать, либо убить. Тебя точно этот седой извращенец ничего не научил? Секретным техникам соблазнения там, языку тела…» «Всякому научил, Курама. А ещё больше я вычитал из его черновиков, которые он заставлял меня проверять и переписывать в чистовик. Только вот на практике применять не получалось.» «Ладно, Рикудо с ним. Свяжи-ка ты её, да покрепче. А ещё лучше добей. И отмой пол от этого… медведя. Дед будет явно не в восторге от устроенного тобой срача на его любимой кухне.» ***       — И что же это, мать твоя Узумаки, такое? Я просил тебя связать её, а не… Хагоромо, услышь мои молитвы и образумь этого идиота! Наруто придурковато улыбнулся и в очередной раз почесал затылок. С задачей надёжно обездвижить несостоявшуюся убийцу он справился на все сто. Пленница ожесточённо сопела, мычала сквозь кляп и всеми силами изображала из себя дождевого червя, но и только. — Как по мне, так получилось очень даже ничего, — авторитетно заявил бессмертный монах и повернулся к небольшому лисёнку, сидевшему рядом: — Форма не столь важна, главное конечный результат! Курама забавно сморщил мордочку. — Ну да. Девка связана, осталось только подвесить её к потолку и можно приступать. — Ммммммм! Уууу… ыыыыыы! — отозвалось тело. — О! Она согласна! Давай, Наруто! Чего пропадать твоим стараниям почём зря? Джинчуурики решил благоразумно промолчать. Что поделаешь, если во время занятий, на которых их учили связывать пленников, он старательно продавливал парту своим лбом? «Ох… наверно нужно было меньше спать и слушать Ируку.» «И меньше читать ширпотреб Джирайи, особенно моменты с детальным описанием шибари, ага?» «Это случилось всё само по себе. Вроде хотел просто связать…» — Что ты собираешься с ней делать? Понимаешь вообще кто перед тобой валяется? Наруто нахмурился. От крепко сжатых челюстей на щеках проступили желваки. — Да. Ооцуцуки, — связанная в тот же миг притихла и перестала дёргаться. Испуганный взгляд впился в джинчуурики. — Бьякуган, торчащая из руки кость… Почему Джашин выбрал именно тебя? Неужели не было никого попроще? Вместе с вытащенным изо рта кляпом девушка закашлялась, роняя вязкую и густую слюну на пол. — Откуда знаешь всё это? Наруто нахмурился ещё сильнее: — Вопросы здесь задаю я. Получив в ответ лишь молчание, он замахнулся и отвесил тяжёлую пощёчину. Девушка с глухим стоном отлетела назад к стене. — Я готов отдать жизнь за друзей и всегда помогу человеку попавшему в беду. Но тех, кого считаю врагом — сотру в порошок. Будешь молчать и я вырву твои глаза, а тело закопаю так, что ты никогда не сможешь ощутить дуновение ветра на своей коже. А может… — он красноречиво посмотрел на бурое пятно на полу. Покорно кивнув, Ооцуцуки с видом побитой собаки всхлипнула. — Всё расскажу, только не убивайте! ***       Узкая полоска света медленно склонялась вниз, скользила по шероховатым каменным стенам, выхватывала мелкие трещинки. Пятый от пола кирпич. По внутренним ощущениям прошло минут десять и луч пересёк место стыка двух глыб. На руке вспыхнуло зеленоватое свечение. Мужчина внутренне напрягся и чакра обрела форму скальпеля. Один росчерк и к семейству из четырёх чёрточек присоединилась ещё одна — параллельная. Всего сорок.       Как он здесь оказался? Всё просто — виноватым оказалось обострённое чувство справедливости. Оно вытащило его из одного Ада и с головой окунуло в другой. Акио ещё провожал смазанный силуэт убегающего прочь из деревни джинчуурики, как его вместе с Мито повязал личный отряд Узукаге. Зачитав обвинение в измене и пособничестве, руки Сенджу нарядили в тяжёлые браслеты, подавляющие нужный для применения даже самых простых техник поток чакры, и представили перед метающим молнии владыкой Узушио. У каждого была своя правда и Сенджу признал вину перед деревней. Поступив как велит сердце, он предал честь деревни, но не сожалел о случившимся.       Главное правило — не спорь с тюремщиком и не дай своему разуму раствориться в каменном мешке темницы. Займись чем угодно, лишь бы существование приобрело смысл и цель. Он нашёл. Пытливый ум, чакра и руки талантливого полевого хирурга превратили практически все стены, пол и даже потолок в анатомический атлас. Кроме одной — импровизированного календаря. Ежедневно приносившие ему еду и выносившие накопившиеся нечистоты, стражники хмыкали, плевались, но не мешали своему подопечному совершенствоваться в отображении внутреннего строения человеческого организма.       На сорок третий день прижав голову к плахе, он всматривался безмятежное голубое небо, тут и там покрытое белыми барашками облаков. Акио боялся смерти. До дрожи во всём теле, которое едва было в состоянии удержаться от того, чтобы напоследок не обмочиться. Но умереть в борьбе за свои идеалы, не посрамить чувство собственного достоинства и правды, совершить поступок вопреки всему, считая его единственно верным — вот что всего отличало членов клана Сенджу от остальных. Уже был зачитан приговор, обступившие место казни затихли Узумаки. Наряженная в покрытую печатями юкату, Мито неотрывно смотрела на своего сообщника заплаканными опухшими глазами. По старой-доброй традиции члена правящей семьи, несмотря на тяжесть проступка, помиловали. Пусть и всеми уважаемый, но всё-таки чужак, увы, этого оказался лишён. Узукаге подал знак и палач замахнулся блестевшим на солнце топором. «Ну вот и всё, допрыгался ты, хрен старый…»