Всесокрушающий Водоворот

      Много ли силы нужно, чтобы отрубить голову двуручным топором с бритвенно-острым лезвием? Сущий пустяк — поднять и опустить орудие, смотри только не промахнись. И потому, вопреки мнению многих, палач это не груда мышц. Важны стойкость духа и крепость психики, дабы не свихнуться от груза оборванных жизней. Обезличивание жертв помогало не всегда, несмотря на советы престарелого отца. Кто-то учил как правильно держать ногу в стремени, иной советовал своему отпрыску как обходиться с женщинами. А шестнадцатилетний Ро, против своей воли, запоминал каждое слово из уст бородатого, слегка трезвого мужчины. И понимал, что деваться некуда. Сыну палача суждено стать палачом. Как и принцу-наследнику стать даймё.       Ту самую казнь он запомнил навсегда. На разбитых в кровь коленях, прижав бритую голову к грубой и неотёсанной колодке, стояла девушка. «Воровка. Не хотела работать, считала себя умнее остальных, трудяг, зарабатывающих честным трудом. Что ты о себе возомнила, сука?!» Это было легко, несмотря на слезинки в уголках её бездонных чёрных глаз. Даже когда по ступенькам с ужасным звуком покатилась голова. Так мог бы катиться кочан капусты. Странное и жуткое сравнение. А ночью пришли мысли. Правосудие Узушио всегда славилось беспристрастностью и дотошностью, ведь некомпетентный судья обычно оказывался на плахе вслед за несправедливо осуждённым, неважно сколь скоро это случалось. И непогрешимость выносящего приговор избавляла от необходимости терзать себя мыслями о том, что он убил невиновную. Но безжизненные, полные предсмертной агонии глаза по-прежнему вонзались прямиком в душу, в самое мягкое и беззащитное.       И тот день мог стать отнюдь не исключением из общих правил. Их горячо любимый главврач госпиталя Узушио оказался предателем. Заслуги, послужной список, густая сеть связей и взаимных благодарностей — под откос пошло всё, не помогло даже заступничество принцессы клана. Шутка ли — сама Мито-химе оказалась под следствием! Тайным, само собой. Грязную и неприглядную ситуацию оперативно замяли, со всех свидетелей и причастных потребовали клятву неразглашения. Осталось дело за малым — решить что делать с горе-врачом.       Он сидел в центре ритуального круга. Полностью обнажённый и связанный по рукам и ногам, с повязкой на глазах, выбивая зубами барабанную дробь. Палач зябко поёжился — тут действительно было холодно, на глубине десяти метров под землёй. А капающая с потолка вода докладывала — что и сыро. Кап-кап-кап.       Довольно распространённый приём выведения человека из психического равновесия. Даже будь он хоть трижды Учиха с их ломающим психику методом подготовки к истязаниям, никто не сможет выдержать пытку водой. С каждой каплей, падающей прямо на макушку, Сенджу вздрагивал и издавал беззвучный стон. — Палач-сан, задача вам ясна? — увидев утвердительный жест, бритый наголо Узумаки занял своё место в одном из четырёх кругов по периметру. — Как только я дам команду, можете начинать. «Палач-сан». Никто их не любил и приходилось держать личность в полной секретности. Люди даже и не подозревали кто на самом деле гуляет, здоровается и общается с ними. На показательных казнях среди толпы всегда присутствовал его двойник, который умело играл свою роль. Слабое утешение, но даже такая мелочь облегчала жизнь. Погрузившись в думы, мужчина встал в центр небольшой спирали и привычно представил себе картину обезглавливания. Вот он вышел на эшафот, оглядел толпу из-под глухой маски, выцелил взглядом зарёванную принцессу. Довольно обыденно и привычно замахнулся топором, беспрепятственно отделил голову от тела. Всплеск чакры и Сенджу истошно закричал, но подавляющая звуки печать оставила лишь перекошенное от смертельного ужаса лицо. Сенджу Акио бессильно обмяк и его вынесли из ритуальной комнаты на руках. Никогда раньше на душе не было столь погано. Хотелось непременно напиться до полного беспамятства. «Уж лучше бы ты взаправду умер, старый друг…» ***       — Вы готовы? Хатаке опустил голову, помялся с ноги на ногу, прислушался к противному комку страха, скопившемуся в животе. Пространственные техники считались венцом мастерства шиноби. На его памяти хватало двух рук, чтобы сосчитать людей, самолично способных переместить себя хотя бы на один ри*. Затраты чакры при этом были колоссальными. Сейчас же Мэдока предстояло сделать скачок через целое море. Клятые Узумаки развели кипучую деятельность для обеспечения безопасности и полной секретности. Легендарную деревню Водоворотов увидеть ему так и не повезло. Не выходя из дворца Узукаге, он был сопровождён в подземные коммуникации.       «И неужели нельзя было устроить переговоры через представителя на материке?» — с тоской посмотрев на порядком уже осточертевшую спираль, Хатаке с горестным вздохом подошёл к навигатору прыжков. Повинуясь складываемым печатям, вмурованные в стены гигантские накопители чакры громко загудели и выстрелили щупальцами из тёмно-голубой энергии в обоих мужчин. Организм запротестовал, сообщая об опасности, а внутренности закрутило в узел от переизбытка адреналина. Секунда и реальность схлопнулась, выплёвывая Хатаке в пространственный карман. Ещё одна и его с диким треском выбросило уже в портовом городке на побережье страны Огня. Ровно в то же место, куда его послал наниматель. Шатаясь и бледнея, он выбрался наружу и, наконец, позволил своему желудку расстаться с выпитым накануне стаканом воды, который в него насильно влил паскудно улыбавшийся Узумаки.       Когда спазмы наконец перестали сотрясать шиноби, Мэдока вытер рот рукавом и выпрямился во весь рост. Улыбка невольно тронула губы молодого наёмника. — Хорошая погодка, — крылья носа затрепетали и он брезгливо поморщился. — Ты снова пил, сука. Я тебя сколько раз предупреждал не делать этого на работе?! Даже не оборачиваясь, Хатаке лягнул наугад и позади раздался удивлённо-болезненный ох. «Устоял, молодец!» — повернувшись к своему напарнику, парень участливо похлопал того по сгорбившейся спине: — Есть что мне рассказать? — Да, — потерпевшим тоном прохрипел страдалец — что ты мудак. — Ещё? — уже изрядно повеселев вкрадчиво поинтересовался Хатаке. — Наши друзья засветились? — Мичио из Тумана так и не вернулся, двойка братьев со страны Демонов двинули в сторону Химачи… Ых, ну и сссскотина же ты… Ну, а Кейта сейчас заливается подъёмными, как обычно. Мэдока почесал подбородок и задумчиво посмотрел на здоровый лиловый синяк под глазом помощника. — Уж не он ли тебе зазвездил? — Он самый! — скалясь доложился тот. — Вряд ли вспомнит, но теперь у него на ляжке следы моих зубов! Хатаке представил как тщедушный и юркий Дзёбан намертво висит, словно бойцовый пёс Инудзука, на ноге огромного наёмника и засмеялся. Когда его отпустило, он вытер слёзы и покровительственно отряхнул парня от пыли, одарив уважительным взглядом. — Значит уже минус два. Узумаки не такие идиоты, чтобы поднимать на уши всех известных наёмных бродяг. Избавимся от братьев и считай заказ наш. Ладно, — Хатаке хлопнул в ладоши — пора браться за дело.       До глубокого вечера, широко известная в узких кругах, неразлучная пара доводила рыночных торговцев до исступления, торгуясь и выбивая предельно низкую цену. Тюки с питательной, но лёгкой провизией, одеждой и необходимым обмундированием были забиты до отказа. После, в одной из комнат постоялого двора, окружив себя изолирующим барьером, Хатаке обстоятельно распределял купленное по дико дорогим запечатывающим свиткам. Дзёбан играл роль бдительного часового, увлечённо ковыряясь у себя в носу.       Под пологом ночи, провожаемые гулом прибоя и незатихающим портовым гвалтом, они покинули город. Оставив позади себя гостеприимно горящие огни домов, наёмники окунулись в густую темноту безлунной ночи. Оба пользовались чакрой и потому чувствовали себя вполне комфортно, прокладывая путь сквозь лесную чащобу вдоль купеческого тракта.       Спустя час Хатаке дал команду на привал. Дзёбан споро развёл костёр, разложил палатку и вскоре из подвешенного над огнём котелка до одури соблазнительно забулькало варево из пойманного по пути кролика. Пока товарищ колдовал с мешочками специй в руках, Мэдока принялся править своё оружие. Короткий кинжал с полутора-сторонней заточкой благодарно мигнул в отблеске костра и затаился в голенище сапога, следом своё внимание получил набор разномастных кунаев. Наконец, заново обмотав липкой лентой рукоять, Хатаке спрятал дубинку с набалдашником на конце в кожаный чехол. Небольшой кусочек мяса, нанизанный на лезвие ножа, оказался прямо перед носом. — Пробуй, — требовательно заявил Дзё. Хатаке закряхтел не желая быть подопытным, но, едва попробовав, тут же блаженно замычал. Будь напарник женщиной, то шиноби непременно бы уже женился на нём. — Тебе в повара к даймё надо. Тот лишь беспечно отмахнулся: — И что я там забыл? Кормить ораву жирных педиков? Я от скуки помру уже через неделю! Нееет, променять вольную жизнь на что-то другое, более сытое и спокойное — это не про меня… Спать под открытым небом, слушать треск костра, бодрый и бесполезный пиздёж напарника… — Хатаке поперхнулся мясом, но Дзёбан продолжил изливать душу с блуждающей на губах мечтательной улыбкой: — Я волен идти на все четыре стороны и поступать так, как считаю нужным. Не это ли подлинная свобода, которой заслуживает любой человек? Даже если мне суждено подохнуть в пьяной потасовке, я сделаю это не наперекор собственному сердцу, понимаешь?       Никто не знал откуда родом неунывающий проныра, ни сколько ему лет и есть ли у него что-то за душой. С неизвестным прошлым и фантастическим умением втираться в доверие абсолютно к каждому, Дзёбан клещом прицепился к Хатаке и не отпускал до тех пор, пока седовласый шиноби не осознал, что обходиться без этого прохиндея он уже не сможет. Так и повелось. Карающий по воле заказчика меч и хитрая змея, вонзавшая свои ядовитые зубы за мгновение до этого. Хатаке не питал иллюзий насчёт обманчивой тщедушности напарника — ему довелось увидеть, как тот вытащил двухсоткилограммового сома голыми руками из пруда, как толстые жгуты сухожилий и анатомически выпиравшие мышцы без единой капли жира перекатывались под кожей. Каждому в жизни есть что скрывать и Мэдока благоразумно соглашался быть в их дуэте главным.       — Чего призадумался, сэмпай? — подбросив сучьев в прожорливое пламя, мужчина ловко заполнил деревянные чашки едой и протянул одну Хатаке — Наруто из головы не выходит? — И он. В том числе… Много непонятного вокруг него. Меня редко когда волнуют мотивы заказчиков, сам знаешь, но интуиция, мать её дери, покоя не даёт! — Узумаки убьёт нас, даже если мы подсыпим ему в еду лошадиную дозу снотворного и спеленаем как куколку. Будь ты хоть трижды Сенджу или Учиха, против джинчуурики нет шансов, — Хатаке буквально приморозило к бревну, заменявшему скамью. Рука с ложкой так и не добралась до рта. — Откуда я узнал? Да всё усы эти. Понимаешь, нет в мире людей с отметинами, которые появились просто так от нехрен делать! Мне попался в руки однажды очень древний свиток. Зимовал в храме Огня, который далеко на севере, было скучно, ну и я шерстил библиотеку чтоб время убить. И знаешь что я там нашёл? Список всех носителей хвостатых, начиная аж от самого Великого Рикудо, пусть в Чистом Мире будет ему спокойно, и у каждого было что-то своё. Ну отличавшее его от обычных людей и даже шиноби! А знаешь у какого биджу по три полосы на щеках, как у нашей пропажи? — Если я не хочу знать, то можно это будет неправдой? — просипел сравнявшийся цветом со своими волосами Хатаке. — У нас есть только один путь, братец. Мы найдём этого Наруто и преклоним перед ним колени и даже землю жрать начнём с удовольствием. Рано или поздно он придёт к этому Ашине за своим и лучше в тот момент мы окажемся на правильной стороне под крылом самого сильного ублюдка. — Какого чёрта я тебя с собой не взял такого умного в Узушио? — Ох не знаю, Хатаке-сама, — паяц ловко увернулся от подзатыльника. — Давай жрать, не то остынет. ***       Роскошный хвост ярко-рыжего цвета взметнулся вверх, прочертил замысловатую дугу в воздухе и обессилено упал вниз на безмятежное усатое лицо. Богатырски всхрапнув, Наруто втянул носом шерсть, закашлялся во сне и, наконец, оглушительно чихнул. — Очередной прорыв чакры, — приоткрыв один глаз лаконично изрёк спавший на коврике крупный лис с девятью хвостами. — Уже пятый на этой неделе. Печать как? Парень обречённо выбрался из-под одеяла, путаясь в собственных шерстяных придатках, и задрал футболку. На бледной коже ярко выделялась спиралевидная печать со слегка потускневшими иероглифами по кругу. Уши, задорно торчавшие на макушке, тут же поникли. — Плохо дело. Прости, Наруто, это всё я виноват. Они оба знали что происходит внутри организма Узумаки. Поначалу посчитав это за следствие экспериментов с сендзюцу, они слишком поздно осознали, что девятихвостый этого мира с самого начала принялся планомерно выжигать печать и нащупывать контроль над телом через частичную трансформацию в зверя. Всё пошло наперекосяк и становилось с каждым днём только хуже.       Надолго повисло тягостное молчание. Наконец, джинчуурики подтянул зверя к себе и обнял его. Лис сначала брезгливо сморщил морду, но переступил через природную вредность с гордостью и прижался сильнее. Так они просидели до самого утра. Едва забрезжил рассвет, Узумаки отпрянул, злобно рыкнул и стукнул кулаком по спинке кровати. — Знаешь, Курама, чему меня научили девятнадцать лет жизни? Не бывает безвыходных ситуаций, даттебайо! Мы заставим их принять мир на наших условиях! Биджу облегчённо вздохнул, чувствуя как внутри стало чуточку легче. Жить с осознанием вины в смерти человека, который взглянул ей в лицо ради его жизни, он бы не смог. Существовать как безумное животное, навечно спрятавшее рассудок от самого себя — да. — И какой план? Глазастую с собой берём? — А то как же! Суми-чаааааан! Спустя минуту раздались тихие шаги и Ооцуцуки прямо на пороге традиционно отбила уважительный поклон. Растрёпанный, притихший Лис и Наруто, в одних лишь, собственноручно ею сшитых, трусах, вызвали приступ недоумения. — Собирай вещи. Хватит нам тут сидеть. Нанесём визит моим старым знакомым.