Всесокрушающий Водоворот

      От автора: всем тем, кто ждал и ждёт. Не будет оправданий насчёт долгого выхода новых глав. Я даже не знаю когда вообще появится следующая глава. Но фанфик заморожен не будет и это точно. Зуб даю который выдрали       Мало кто из Учиха, да и остальных шиноби, вообще когда-либо до конца осознавал, какие на самом деле муки человек испытывает при создании призрачного покрова Сусаноо. Мельчайший осколок силы могущественного бога шторма, даруя владельцу Мангекьё ужасающую мощь, заставлял испытывать невообразимые страдания. Каждая клеточка тела превращалась в резонатор для боли и лишь сильная воля могла удержать человека от падения в пропасть безумия. Но добравшись до вершины проклятого дара, многие из клана Учиха уже давным-давно безвозвратно неслись в тёмную неизвестность.       Макушки елей едва заметно качались от дуновения ветра, разносившего повсюду хвойный аромат, которым хотелось дышать ещё и ещё. Который дарил покой и умиротворение, расслабляя до предела натянутые струны нервов. Который напоминал о недалёком прошлом. Огромный раскидистый дуб и тянущаяся в безграничную ввысь голубая ель. Два дерева, которым в природе не суждено быть рядом, но для Сенджу это было символом их странной, невозможной, но дружбы. И потому он вложил в них весь свой дар, напитав жизненной силой на долгие века.       «Кто я и зачем живу? Каждый из нас рождается голым, слепым и беспомощным, и лишь потом ему суждено найти смысл и цель всей жизни. Неужели мои заключались в том, чтобы превратиться в законченного садиста и психопата? От которого отвернулись все и только призрак брата вечно рядом. И нашёптывает…»       Мадара отложил небольшой свиток с выпачканной в чернилах кисточкой в сторону, бросив свою мысль на полуслове. Сейчас ему было хорошо, практически не отпускавшая сознание боль из-за Мангекьё на краткое время отступила. Сознание прояснилось и он вновь мог ощутить себя прежним — хмурым, всегда собранным, но не лишённым человечности Учиха. И вообще, просто не повезло родиться не в том клане. Хотя биджу его знает, где вообще может быть лучше. Постоянные склоки, вражда, кровопролитие, интриги заговоры. Всюду одно и то же. — Ками, как же я устал. Запустив руку в густые длинные волосы, Мадара горестно вздохнул и прижался спиной к стволу дерева. Взгляд упал на лежавшую рядом каму* и поползли мысли о самоубийстве. Острыми коготками цепляясь за податливую фантазию, они уже давно и прочно обосновались в истерзанном мучительными эмоциями сердце. Пальцы погладили прохладный металл, запачкав его манящий блеск своими отпечатками. — Какого чёрта я творю?! — отдёрнув руку, он вновь горестно вздохнул и обратил взор на ночное небо. Наполовину залитое могильным серебряным светом. — Сука, из огня да в полымя.       Яркий свет Луны придавливал сознание и звал к себе. Этот огромный кусок камня всегда казался одинокому Учиха чем-то особенным и как будто живым. Смотреть на него можно было до бесконечности. Порой Мадаре слышался какой-то голос и становилось от этого особенно жутко. Тихий, но настойчивый, ласковый как колыбельная матери.       Вспышка от взрыва в нескольких километрах к югу тотчас же отвлекла от привычного молчаливого созерцания небесного тела. Вбитая на уровне рефлексов привычка и слишком позднее осознание того, что он вновь вглядывается в яркие сполохи активированным до финальной стадии шаринганом. Разум поглотила боль. — Пора, брат. Наш покой нарушен. — Да, Идзуна. И боль привычно отступила. ***       Когда привычное ощущение куда-то ускользавшей из тела чакры пропало, Мито напряглась. Разогнанная до состояния транса, психика восприняла появление нового, ещё больше ужасавшего её человека довольно спокойно. Переставший же проседать очаг грянул как гром среди ясного неба. Как бамбуковый кувшин, переполнившись водой, в мёртвой тишине стучит по камню и разбрызгивает своё содержимое, так и всё естество Узумаки швырнуло в рассудок один единственный сигнал — барьера больше нет. Ничем не удерживаемый ударил в нос запах гари, сапоги укрылись за тонким слоем пепла. Мельчайшими звёздочками тускло поблёскивавшего из-за синего мерцания. Ноги предательски задрожали и она рухнула как подкошенная, не в состоянии выдержать напор жажды смерти.       Любой теоретик по части использования и преобразования чакры обязательно пустился бы в долгие расчёты и потом ещё долго отходил от той мысли, какая прорва энергии тратилась просто на поддерживание Сусаноо. Узумаки, Сенджу и окружавшие их наёмники не думали же ни о чём, застыв словно каменные статуи в саду. — Брат просит вас убить. Вы мешаете ему спать. А он не любит когда кто-то тревожит его сон. Знаете что? Я убью вас всех безболезненно, если не будете мне препятствовать… Кроме тебя, — длинный мозолистый палец указал на трясущуюся от страха Мито. — Тебя я сначала возьму, а уже потом отправлю душу в Чистый мир. — Какого ты чёрта здесь забыл? Это же нейтральная территория! Учиха здесь не место! — заорал Сенджу. Мадара вперил в наглеца тяжёлый, ненавидящий взгляд. Звенья лежавшей у его ног полупрозрачной цепи угрожающе зашевелились. — Для мертвеца ты слишком громкий? Как тебя зовут? А, впрочем, неважно.       Никто не ожидал подобной скорости, пусть даже и от гения Учиха. Жёсткий блок напитанными энергией руками, выставленный на голых инстинктах, дал лишь мгновение отсрочки. Спрессованная до алмазной твёрдости, чакра разрубила запястья, затем врезалась в беззащитную плоть, хрустнули шейные позвонки и несчастный обмяк, словно нанизанный на вертел. Бывшие минутой назад врагами, все шиноби в едином порыве обрушили мощь своих техник на оскалившегося в безумной улыбке Учиха.       Острая боль в затылке от вошедшего по самую рукоять лезвия безжалостно вырвала Мито из тревожного сна. Сердце со всей дури лупило по перепонками, пока рот жадно ловил прохладный свежий воздух. Ещё не до конца осознавая реальность происходящего, девушка судорожно ощупала своё тело, прислушиваясь к внутренним ощущениям. «Просто сон. Ужасный.» Усилием воли она немного разогнала чакру по организму, пытаясь не думать о том, что её только что изнасиловали. Пусть и во сне, но ощущения были слишком правдоподобными. — Впервые такое? — тихий, хрипловатый голос Наруто прозвучал слишком неожиданно. Мито вздрогнула. После всего того, что произошло, они бежали практически сутки, глотая вяленое мясо и запивая его водой прямо на ходу. Лишь когда перед взором расстелились пляж и черневшее под светом звёзд бескрайнее море, Наруто развёл костёр в небольшом гроте и насильно заставил девушку лечь спать. Она долго ворочалась, пытаясь справиться с переживаниями, но когда что-то очень тёплое коснулось её головы и заполнило всё тело приятным теплом, она моментально вырубилась. — Впервые что? — прикидываясь дурочкой спросила Узумаки. — Ты же не встречалась раньше с такими людьми. Даже в моё время Мадара был сильнейшим. После Кагуи… Мито помнила его рассказ от начала до самого конца. Невероятный настолько, что казался сказкой, но сквозившее буквально в каждом слове отчаяние заставляло безотчётно в него верить. — Если не считать тебя, — попыталась она пошутить, но тут же сникла. — Да. В тот момент я смирилась. Изнасилует ли он меня, сделает рабыней, просто убьёт… Мне было всё равно и это страшно, — выбравшись из-под тёплых звериных шкур, Мито села поближе к огню, накинула одну из них себе на плечи и обняла колени. — Это было гендзюцу. Человек неспособный сбрасывать с себя иллюзию очень лёгкая добыча для Учиха. — До сих пор не могу поверить в то, что ты спас меня. Всё слишком хорошо совпало, словно… — Словно это я всё подстроил, да? — брошенная в огонь ветка взметнула сноп искр. — Но так уж вышло, что всю свою жизнь я на что-то нарываюсь. — Почему ты не спал? — Думал. — О чём же? — продолжила выпытывать она. — Тебе действительно это интересно знать? «Господи, какой же он идиот!» — в некоторых вещах по её мнению Наруто был непробиваемым кретином: — Иначе бы я наверно и не спрашивала, да? — Это точно, — Наруто неловко почесал затылок, стараясь не смотреть ей в глаза. — Я думал о своём детстве. Этот момент она помнила особенно хорошо. От него на глаза наворачивались слёзы и нестерпимо хотелось жалеть несчастного маленького мальчика. — В восемь лет я мало задумывался над тем, что вокруг меня происходит. Кто-то ненавидел, кто-то в упор не замечал, только Третий меня опекал, потом Ирука начал тоже. Когда узнал кем являюсь на самом деле, словно пелена с глаз сошла. Я ненавидел старика. Он просто манипулировал мной, задабривал сироту лапшой и скупой лаской. А знаешь что сейчас я думаю о нём? — Что? — шёпотом спросила Мито, чувствуя как горло сжимает в бессильной тоске. — Я его понимаю. Он был отцом для всех нас, от мала до велика. Но справедливый отец не станет любить кого-то меньше, а кого-то больше. Когда кланы были готовы перегрызть друг другу глотки за право растить оружие деревни, он нашёл компромисс. Когда я узнал, что после перевода в общежитие за мной круглые сутки следили трое АНБУ, я хотел порвать Хирузена голыми руками. Надо мной издевались, били, а они даже не вмешивались. И Хокаге знал об этом! Но что бы он сделал? Назначил других? Кто мог ненавидеть джинчуурики ещё больше и не стал бы вмешиваться даже когда мне захотят проломить голову булыжником? Это была спираль ненависти, которая вела на самое дно. И я даже не хочу представлять какие муки совести он испытывал, когда вёл меня в Ичираку. Видя с какой щенячьей преданностью я заглядывал ему в глаза и радовался простому общению. И рисковал. Сам же отказал абсолютно всем кланам, даже ученику моего отца запретил общаться, и тут такое проявление расположения и заботы. Не всё так однозначно, как может показаться на первый взгляд… — Наруто, пожалуйста, хватит, — не выдержав, она бросилась к нему и вцепилась в куртку, заливая её слезами.       Наруто бережно обнимал вздрагивающую Мито, призывая все свои силы, чтобы организм не отреагировал на доверчиво прижимающееся к нему упругое девичье тело. И получалось у него это с трудом. — Я давно отпустил своё прошлое, — пытаясь хоть как-то отвлечься вновь заговорил он. — Но есть вещи, которые я начал переосмысливать только сейчас. Это помогает… ну взглянуть на мир по-другому, что ли. Всегда куда-то рвался, творил биджу знает что и даже особо не задумывался правильно ли поступаю. Мито перестала всхлипывать и подняла мокрое и распухшее от слёз лицо к нему: — А сейчас? Правильно ли ты поступаешь? Наруто судорожно сглотнул. Она была слишком близко, заплаканная и беззащитная. На ум сразу пришло, что в свои двадцать лет он мог похвастаться лишь редкими походами в бордель после тяжёлых миссий. Настоящих отношений у него никогда не было. Как обычно некогда. Но не сейчас. Бег наперегонки закончился. Кровь предательским жидким огнём заструилась по жилам. «Между прочим, вокруг вас ни единой души. Никто тебя своим появлением не спасёт», — ехидно заметил Курама.       Голос лиса прозвучал для Наруто как непонятный, далёкий гул. Образ вечно краснеющей Хинаты был безжалостно стёрт под напором тёмных омутов глаз Узумаки. Только сейчас он осознал, что судорожно втягивает носом воздух, впитывает обострившимся звериным обонянием столь манящий запах. Время застыло. Рассуждения девятихвостого о женском коварстве благополучно прошли мимо него. Всё что волновало Наруто в тот момент, это мягкие и нежные губы девушки, которая когда-то была на век старше него. ***       Владыка небольшого, но известного во всём мире шиноби селения мерил комнату широкими шагами. Взад-вперёд. Присутствовавших здесь мужчин это уже начинало раздражать. Но все они хранили молчание. Ведь по-настоящему был раздражён сам Ашина, придавливая соратников и подчинённых тяжёлой аурой. — Это… — он раздражённо махнул рукой в сторону разбросанных по столу свитков с докладами — правда? Я перечитал с десяток историй ваших ищеек и если всё это окажется враньём, то полетят в первую очередь ваши головы, понимаете?! — Ашина, — заговорил самый седой Узумаки — информация абсолютно достоверная. Учиха подтвердили, что Мадара никому ничего не говорил и не предупреждал. Его уже лишили фамилии клана и вычеркнули из родовых хроник. — Слишком они покладистые стали, того и жди ножа в спину от этих красноглазых, — буркнул другой, помоложе. — Мадара законченный псих и садист, даже по меркам Учиха. И кстати, за всеми не уследишь. Вам ли это не знать. Успешный побег светловолосого Узумаки несколько месяцев назад стал всеобщим промахом и совет сильнейших шиноби деревни считал это как собственное поражение. Всё что им оставалось — молча проглотить упрёк. — Ничего больше не нашли? Что говорят Сенджу? — А что им говорить? — пожал плечами седой. — Перерыли всё вокруг. Но ни тел, ни их вещей не нашли. Старейшина приносит свои искренние соболезнования… — Толку-то от них. Пустые слова, ему наплевать на Мито и всех нас. Только спит и видит как бы вырезать всех Учиха подчистую. Больше ничего его не волнует. Ладно, все свободны. Докладывать о любой новой информации без промедления. Даже если придётся вытащить меня из постели.       Когда кабинет наконец опустел, Узукаге с горестным вздохом практически рухнул в своё кресло. Смахнул со стола все доклады прямо в корзину для мусора, и в сотый раз за день выудил из складок своего кимоно небольшую, ветхую на вид деревянную дощечку. Небольшой импульс чакры, секунда томительного ожидания и на шероховатой поверхности тусклым синим светом засветился один единственный иероглиф. «Жива.» — Отец. Неподвижно сидевший в дальнем углу, пожилой мужчина открыл глаза. — Тебе действительно есть что мне сказать? Или ты просто так решил напомнить мне кем я тебе прихожусь? — Мы нужны Сенджу, но нужны ли они нам? Они не сдержали своё обещание защитить нашу родную кровь, а что дальше? Предадут, когда клятва станет для них обузой? — Тогда будь готов понести за это ответственность, сын. Либо ты им друг, либо враг. Третьего не дано. И если случится так, что Водоворот будет втянут в эту бессмысленную бойню, кровь нашего народа будет на твоих руках. — Мы уже втянуты, отец. Мито неизвестно где, пятеро Узумаки сгинули! Абсолютно всё валят на Мадару, но кто это может подтвердить?! — Никто, — проскрипел старый Узумаки. — Мы последние, кто действительно следует заветам нашего предка и полагаться можем только… Лицо Кена посерело и он начал с хрипом заваливаться набок. — Срочно Сенджу сюда! — зарычал Ашина, бросаясь к отцу и не обращая внимания на вспышки пламени на месте телохранителей. — Держись, старик!       Уже через пару минут над уложенным на диване пожилым шиноби хлопотал Сенджу, одетый в свой привычный белый халат. С некоторое время поводив окутанными зелёным светом руками, он с удовлетворённым видом повернулся к Узукаге, догрызавшему уже шестой ноготь. — Сердечный приступ случился, но ничего серьёзного. Кен-сама крепкий мужчина и даже в таком возрасте для него это не смертельно. Выкарабкался бы и без моего вмешательства. Но так волноваться и переживать всё-таки вредно для него. Меньше стресса и умеренные физические нагрузки. «Куда уж тут без нервотрёпки. Что ни день, то событие», — пробурчал про себя Узумаки и коротко поклонился Акио в благодарность. Седоволосый врач согнулся в ответном поклоне и тут же поспешил смыться, подальше от высокого начальства.       — Ашина… — прохрипел старейшина, едва разлепив веки — нам нужен этот парень. Или от нас камня на камне не останется. Сметут к биджу… — Успокойся, отец. Ещё ничего не произошло, а ты так говоришь, словно на нас все пять великих стран ополчились. Да и где этого горе-Узумаки искать? Если уж тот Хатаке не сумел… ***       Удивлённо охнув, Дзёбан присел со спущенными штанами ещё ниже. Нечто расплывчатое стремительно пронеслось над ним, перепрыгивая с ветки на ветку и щедро осыпая мелкими веточками. Следом пронеслось нечто не менее расплывчатое. В том же направлении. — Вот сука! Разбегались тут, пока честный человек уединиться решил! Мэдока! — завопил наёмник, осознав кого только что увидел. — Твою мать! Это же Узумаки!