Оковы

      — Знаешь, ты правда немного Рейстлин, — тихо говорит Саша. Яр по его квартире передвигается в поисках очередной супер-важной штуки, без которой уснуть не сможет, смотрит на лежащего на кровати Казьмина и не может улыбку сдержать.       Бессмысленные разговоры посреди ночи — это же их просто-черт-все, на самом деле.       Ярик плюхает подушку на диван, смотрит на Сашу из-под ресниц, фыркает весело. Сашу таким, задумчивым, в себя и свои мысли погруженным, видеть непривычно. И смертельно хочется настроение его поднять, чтобы заулыбался снова, захохотал немного смущённо. Потому что Саша — это солнце. И его света Яру в холодном Питере перманентно не хватает.       — Например? — Яр голову склоняет набок, точно птица какая. Саша переворачивается на живот, глаза поднимает, упрямо смотрит в глаза.       Яру почти страшно вдруг становится от внимательного серьезного взгляда. У Саши глаза большие, совиные и какие-то неживые словно.       Пугающие.       — Умный. Амбициозный. Добиваешься, чего хочешь. Отвар какой-то пакостный пьешь, — Ярик вскидывается, мол, не отвар, а обычный чай из пакетиков, но Саша жестом его затыкает, — а когда болеешь, кашляешь, как трактор неисправный. Радуешься, когда видишь красоту, только Рейстлин не видел ее обычно, а ты — по характеру такой человек.       Саша его не отпускает, пусть и не касаясь. Держит глазами цвета грустной стали, словно цепь между ними протягивает. Ярику бы голову опустить, разорвать контакт, только не получается. Саша вскидывает подбородок ещё сильнее, и Яр за ним точно привязанный голову поднимает.       — И часто делаешь больно тем, кто тебя любит, — точно топор на шею. Яр будто свист даже слышит. — Мне например.       Господи.       Яр бы никогда в жизни не хотел.       Сашка его лучший друг. С шутливыми подкатами, с непонятным флиртом — дружба у них такая, какая именно нужна.       А ещё — Яру вдруг кажется, что Саша сейчас скажет что-то, после чего все как раньше уже не будет. Все наперекосяк пойдет.       Саша, родной, не говори, молчи, умоляю. Не ломай меня, не ломай нашу дружбу.       — Карамон, ты ли это? — ухмыляется, чувствуя, как под кожей растет что-то нехорошее. Страх безотчетный с головой накрывает.       Саша выпрямляется резко, спину ровно держит. Смотрит отчаянно. Точно терять ему больше нечего.       — Я, Ярик, Крисания. Даром что не совсем слепой.       С у к а.       У Ярика во рту пересыхает.       Как оно к этому привело? Как его заигрывания могли обернуться — этим. Саша не должен был в него, это же неправильно и по-дурацки очень, так не бывает.       — Ты... Ты меня?.. — слова замирают в горле. Саша кивает ровно, в глазах — спокойная тоска. Серая. Питерская очень. Даром, что Сашка в Москве уже давно живёт.       — Люблю? Да. Тебя. Я, — Яр зубы стискивает.       Потому что гадостная ситуация. Потому что сам он какой-то гадостный.       — Как в меня вообще влюбиться можно? — выпаливает, не подумав, и Саша хмурится. Губы сжимает, серьезно очень смотрит.       — Если влюбился, значит есть за что. И больше так не думай никогда. Поверь просто, причины есть, много.       У Саши голос тихий и очень усталый, словно у старика. В тридцать-то неполные.       Ярово солнце точно за тучу зашло снова. Прямо как дома.       На душе тяжело и мерзко.       Ярик плюет на все и решительно швыряет подушку рядом с Сашей. Ложится рядом, смотрит в лицо с упрямым вызовом.       — Жалеешь меня? — у Саши брови вверх ползут двумя нитками. — А впрочем, жалей, мне нравится.       Ярик фыркает.       Будь проклят тот, кто придумал безответную влюбленность. Потому что на Сашу на такого ему смотреть больно.       — Ты — холодная, как сталь, прекрасная, как лёд, — пропевает тихо, глядя в серые грустные глаза. — Серьезно, не грусти, пожалуйста. Скажи, что все будет хорошо?       — Что я могу ради любви моей? — невесело бормочет Саша. И послушно говорит: — Все будет хорошо. Завтра. Когда-нибудь.       Ярик ему верит.       И шепчет, уже проваливаясь в сон:       — Саш, спой со мной как-нибудь Крисанию, а?       Саша целует его в лоб. Соглашается, наверное.       В конце концов, даже Антон Анатольевич написал альтернативный финал. Может, Яру потребуется поменьше, чем двадцать лет, чтобы прийти к сашиному порогу?