***
Вскоре начали гулять слухи о том, что кладбищенский могильщик покушается на маленьких мальчиков. Люди впивались зубами с таким усердием, с каким не набрасывались даже на еду во время праздничного ужина в честь Дня Благодарения. Слова в их ртах коверкались, искажались до тех пор, пока они не сплевывали их в деформированном и испорченном состоянии кому-нибудь другому с целью распространения. Каждое звено в цепи вспыхнуло пламенем. Перешептывания и пристальные взгляды преследовали Кенни на каждом школьном углу. Взрослые сдвигали брови и смягчали голос во время разговора с ним. Кенни проявлял деликатность. Впервые он находился в центре внимания с огромным знаком «ОСТОРОЖНО», что призывал людей к бережному отношению. Просто какой-то абсурд и разочарование, и ведь именно об этом Стэн его предупреждал. Кенни задумчиво прислонил ручку к губам. Если бы у Стэна была хоть капля здравого смысла, он бы давно начал избегать Кенни, как чуму. Тем не менее, если он все-таки избегал его, то Кенни понятия не имел насчет этого. Он не умирал с прошлой ночи, и с тех пор не было удобного предлога вновь объявиться на кладбище. Никогда прежде Кенни так не переживал. Таких людей, как он, подобное легко дезориентирует, и в данный момент Кенни с явным дискомфортом погрузился в чуждое ему чувство. При всем этом никак не получалось игнорировать навязчивую тревожность. Легкий толчок по стулу заставил его очнуться. Отбросив все свои мысли, Кенни повернулся к сидящему за соседней партой. Мало что волновало его в моменты глубокого, беспамятного раздумья, но Эрик Картман тот, кого невозможно проигнорировать. — Кенни, да послушай ты, дерьма кусок. Мы тут о тебе разговариваем. Поморщив нос от отвращения, Кенни ответил. — Ужас. Зачем? Прежде чем переключить внимание на Кенни, Кайл с другой стороны адресовал Картману неодобрительную усмешку. — Мы просто поинтересовались, не хочешь ли ты перекусить вечером. За наш счет, — пока Кайл говорил, он удерживал на Картмане такой многозначительный взгляд, что Кенни мог бы найти этому обоснование и тут же, подыгрывая, сделать вид, что ничего не заметил. — Конечно, чувак. Что за повод? Этот вопрос мог бы быть совершенно нормальным, если бы Кенни не затруднялся вспомнить, когда в последний раз парни были так добры с ним, ну, хотя бы в чем-то. И вообще, с каких пор они щедро берут оплату на себя? Используя руки в качестве подушки, парень улегся на пустую парту. Кенни перестал носить с собой школьные принадлежности. Прошло очень много времени с тех пор, как он прилагал хоть какие-то усилия в плане учебы. Он даже не был уверен, какой урок дальше по расписанию. Кайл сначала смотрел на него, а потом, обращаясь за поддержкой, кинул нерешительный взгляд на Картмана. Почувствовав себя неудобно, он сказал, — нет никакого повода. Знаешь, мы просто хотели наверстать упущенное. Ты вроде как пропал без вести совсем недавно. Честно сказать, Кенни упустил не больше, чем обычно. Он не избегал друзей. Кайл и Эрик просто имели склонность слишком увлекаться друг другом, и какой бы ерундой они не страдали, по всему городку вечно протекали излучины всякого необъяснимого дерьма. Время от времени Кенни нравились различные приключения, но он прекрасно знал, что большинство из них закончатся его кончиной. Всегда так. Со стороны парень выглядел, как клей, без которого эти двое не смогли бы держаться вместе. Люди думали, что Кенни единственный, кто способен их контролировать, но это никогда не было правдой. Когда войны оканчивались, когда победу одерживал или Картман, или Кайл, или третья сторона в редком случае объединения, только тогда Кенни возвращался к нормальной жизни. Они смотрели телевизор. Они играли в баскетбол. Они ходили в кино. И сейчас, по-видимому, они собирались вместе поужинать. — Чел, кончай приукрашивать, — фыркнул Картман, повернувшись на стуле так, чтобы видеть обоих друзей. — Кайл переживает, что ты мог обзавестись друзьями среди старперов, «потому что мы уделяли тебе слишком мало внимания в последнее время.» — Картман! Повернув голову в сторону Кайла, Кенни тут же рассмеялся. — Серьезно? Глядя на Кенни и противореча самому себе, Кайл прорычал. — Ну, нет, не совсем, — сказал он, — мы просто волнуемся, и все. Мы слышали кое-что- Он должен был догадаться. — Тебе не нужно кормить и поить меня для того, чтобы узнать, с кем я перепихнулся, Кайл. — Видишь, говорил же, чувак. — Заткнись, жиртрест, — на этот раз это вырвалось у него на автомате. Кайл даже не смотрел на толстяка в тот момент, когда швырял в него комок смятой бумаги. Он продолжал пялиться на Кенни, и его озабоченность ощущалась подобно наждачной бумаге. — Господи, Кен. В самом деле? И этот тип не заставляет тебя или что-то вроде того? Друзья переглянулись, когда Кенни начал хихикать. Они не могли знать наверняка, что такого смешного в той мысли, что Стэн принуждает его к чему-то такому. Потянувшись лицом к правому локтю, Кенни продолжал лыбиться. — Да ни в жизни, чувак. Честно говоря, мы просто зависаем вместе, — Кенни почувствовал, как это снова происходит; всякий раз, когда его посещали мысли о том мужчине, выражение лица тут же смягчалось. И судя по выражению лиц его друзей, они это заметили. Кенни постарался скрыть это и с непринужденным видом пожал плечами. — Что я могу сказать? Мне просто понравился этот парень. — Но ему тридцать. — Двадцать девять. — Это, блядь, одно и то же. — Вовсе нет, — настаивал Кенни. В данном случае различие цифр для него было важным. Картману с другой стороны этот разговор заметно поднадоел. Повернувшись обратно к своей парте, он принялся черкать какие-то каракули на ее поверхности. Скорее всего, очередной мультяшный набросок Брофловски, который отсасывает самому себе. — Ох, чел, не важно. Факт в том, что он сохнет по какому-то старому мужику. И если все, чем они занимаются, это меняют тампоны и заплетают друг другу косички, то кого это вообще ебет? Глядя на то, как Кайл закрывает глаза и силится сохранить терпение, Кенни мог предположить, что разговор на эту тему у этих двоих звучит далеко не впервые. — Слушай, Кенни. Просто будь осторожен, ладно? Из-за этого парня у тебя могут быть неприятности. — Неприятности? Да ты ничего о нем не знаешь. Вновь он мог лишь улыбнуться, но Кайл все равно оставался обеспокоенным. — Это да, но такие парни, как он- — Чувак, твой бойфренд — неудачник, — закатывая глаза, перебил Картман, — это он пытается тебе сказать. Настроение Кенни испортилось моментально. Несмотря на то, что Картман всех считал неудачниками, слова прозвучали жестко. И еще больнее оказалось увидеть в глазах Кайла молчаливое согласие с тем, что он побоялся произнести сам. Любые мысли о том, что с друзьями весело проводить время, резко улетучились. Его перестало волновать все, не говоря уже об истории, математике или какой у них там, блядь, следующий урок. С звучным скрипом стула Кенни поднялся на ноги. — Да пошло оно все. Я сваливаю. Увидимся позже. Только Кайл окликнул его. — Подожди, Кенни! Как же урок? — В задницу его себе засунь. Никто не стал останавливать парня, пока он, не взирая на встречных учителей, покидал школьный кампус. Администрация Южного Парка давно отказалась от него. МакКормик был списан со счетов. Очередное пустое место, ничем не лучше своего отца-неплательщика. Кенни хмурил брови с опущенным в ноги взглядом на ходу. Он пообещал брату больше так не делать. Сжимая гаечный ключ в руке, Кевин почти угрожал избить его до полусмерти и притащил обратно в школу, когда поймал за прогулом в прошлый раз. Легко понять его, будучи ослепленным энтузиазмом, ведь он чуть ли годами не видится с родным братом. И все же было тяжко от того, что Кенни заставляли заучивать Шекспира, которого все забыли сразу же, как только прошли по школьной программе. Несколько лет назад парень даже виделся с Гамлетом в Канаде. И, что более важно, он видел лица наблюдающих одноклассников. Всем было насрать. В классе при всех этих «воистину» и «в самом деле» этих лиц было в разы больше, чем одного Кевина, и от них Кенни сгорал, как свеча, обтекая воском. Кенни понятия не имел, куда он пойдет, когда окончит школу. У него не было планов на жизнь, кроме как жить. Где, как и когда — уже не важно. В данный момент эта мысль затуманила ему разум. Подчинив себе нижние конечности, она уводила Кенни на окраину города, минуя магазины и церковь, где в горах деревья становились толще, а их корни выбивались из-под земли, разрушая почву. Южный Парк словно располагался в чаше. Ландшафт в остальной части города был относительно ровным, однако ближе к окраинам он превращался в неподвижные волны, неуклонно возвышался холмом и спускался на кладбище. Очередной ничем не примечательный денек. На зимнем небе сгущаются пушистые облака, точно лоскутное одеяло. Снег не падает, но земля покрыта сугробами и скована каменным льдом. Этот путь при дневном свете выглядит гораздо четче. Кенни вспоминал очертания, которые видел когда-то во тьме, и теперь мог узнать, чем они являлись на самом деле. Он прошел мимо скамейки под дубом и чащи сосновых деревьев неподалеку от озера. Пальцы скользнули по гладкому мрамору ближайшей могилы. Старые и давно забытые надгробия. Кенни смог распознать только парочку из них: Волмеры, Такеры и МакКормики. Прикоснувшись к их поверхностям, он продолжил свой путь. Кенни не смог найти Стэна на кладбище, потому направился к домику. Поднимаясь на крыльцо по ступенькам, он мог слышать внутри признаки жизни. Кенни постучал в дверь, не раздумывая, и через несколько секунд она распахнулась. Представший перед ним незнакомец был просто гигантом. Кенни знал, что сам по себе он низковат, но этот парень уделал даже его долговязых друзей, будучи выше их на пару голов. Синяки под глазами превышали возраст Стэна на несколько десятилетий, а ударивший в нос характерный запах более стойкий. Как и у Стэна, его жизнь связана с грязью. Легко догадаться по его расцарапанной грязной руке, которой он поднес к губам помятую сигарету. Мужчина уставился на паренька с некой пассивной заинтересованностью, с которой он мог бы взглянуть на кричащего младенца. Его слова прозвучали в облаке сигаретного дыма. — Итак, здесь какой-то ребенок, — французский акцент окутывал каждое слово, как дым окутывал его легкие. — Стэн дома? — Тебе какое дело? Кенни был не в настроении. Чтобы обидеться, понадобилось мгновение, — я пришел инкриминировать его кое в чем. И, знаешь, я с этим очень тороплюсь, — резко вздохнув, заявил он и развел руками. Мужчину это не впечатлило. На этот раз, когда он выдохнул дым в лицо Кенни, это было намеренно. — Не пытайся вызвать у меня возмущение, мальчик. Во Франции возраст согласия — пятнадцать лет. Ну конечно же. — Боже, да вы еще большие деревенщины, чем мы, — толкнув дверь, он попытался убрать мужчину с дороги. — Он дома или нет? Незнакомец не сдвинулся с места. Навалившись рукой на дверной косяк, он склонился и навис над Кенни с усмешкой. — Сейчас не самый подходящий момент, — тон его прозвучал низко и угрожающе, — беги обратно в школу, малыш. Кенни рассердился. Ему никогда не нравилось, когда ему угрожали, будь то прямо, косвенно или еще как. — Не думаю, что тебя это касается, чувак, — сказал он. Последнее слово Кенни произнес с максимальным презрением. Мужчина ответил ему тем же. — Слушай сюда, паршивец- — Кристоф? Прозвучало слабовато, но Кенни все равно услышал. Голос Стэна донесся из едва приоткрытой двери в ванной, за ним последовала тошнота. Мужчина, Кристоф, в этот момент смешал противоречивые эмоции, но, когда рвотные позывы смолкли, он кинул на Кенни последний увядающий взгляд и двинулся в сторону ванной. Кенни тут же последовал за ним, поймав дверь ладонями. Запах внутри был кислым, аромат желчи просачивался в дверную щель ванной комнаты. Когда Кенни перешагнул порог, метнувшийся в его сторону взгляд француза предупреждал о последствиях, но парень не обратил внимания. — Стэн? Стэн сидел на полу рядом с унитазом. Кристоф присел на корточки рядом с ним, потирая чужую спину покорно и неохотно. На голос Кенни могильщик поднял голову. Кенни никогда еще не видел, чтобы тот выглядел настолько ужасно. Сморщенный, хилый и блеклый, будто увядшее растение. Изнуренная стрессом, который Стэн постоянно испытывал, кожа на лице, казалось, повисла. Он не спал несколько дней. Черные волосы растрепались и спутались. Пропитанные рвотой пряди прилипли к лицу. Губы обсохли и потрескались от бесконечных позывов сблевать. Кенни замер. Он растерялся. Увидев его, Стэн выругался и яростно отвернул голову. — Какого хуя он здесь забыл? — зашипел он на Кристофа, и от гнева в его голосе у Кенни заболела грудь. Он пытался протиснуться. — Стэн, что я могу сделать? Позволь помочь. Стэн с трудом мог смотреть на него. Подтирая подбородок запятнанным рукавом, он пренебрежительно отмахнулся. — Возвращайся в школу, Кенни. Людям стоило перестать постоянно указывать ему, что делать. С этой решительной мыслью Кенни зашел в ванную, оттеснив этого француза, которого явно обделили воспитанием. — Как давно он в таком состоянии? — спросил он, успокаивающе поглаживая спину Стэна. Кристоф только пожал плечами. — Не знаю. Я только пришел. Кенни продолжал легонько водить ладонью по кругу. Годами ему приходилось делать людям подобные вещи. — Стэн, ты что-нибудь ел? Нужно дать тебе воды. Могильщик был по-прежнему прикован к унитазу. Он ворчал себе под нос с тех пор, как Кенни зашел, однако с его помощью все-таки ожил. — Кен, пошел вон. — Стэн, тебе нужно- — Я СКАЗАЛ, СЪЕБИСЬ! Дальше на него обрушился резкий толчок. Боли он не почувствовал, но потерял равновесие и полетел к полу. С глухим звуком Кенни ударился спиной о стену. Витрины с проколотыми бабочками загремели над его головой. Сбило с толку, но вновь не причинило боли. И все же Кенни не смог скрыть болезненное выражение лица, когда посмотрел на Стэна. Стало только хуже. Оба они почувствовали вину, мгновенную и ядовитую. — Черт… Кен… Блядь, — Стэн потянулся к нему, но руки его упали, не успев прикоснуться. Засомневавшись, он провел ими по своим спутанным волосам. — Слушай, пожалуйста… просто уйди. Мы поговорим позже. Кенни не сразу отреагировал, его движения стали заторможенными, но он заставил себя собраться. Уяснил, что здесь ему не рады. Потерев лицо руками, он позволил маске скользнуть на место и поднялся на ноги. — Как скажешь, чел. Щеки вспыхнули красным от стыда. Кенни слишком смутился, чтобы смотреть на Кристофа. Тихо и безмолвно он вышел за дверь. Какое-то время он бесшумно стоял в прихожей, прислушиваясь к рвотным позывам до тех пор, пока не раздался звук смыва унитаза. Весь дом закряхтел, как только вода хлынула по трубам, заглушая бормотание двух мужчин. Этого было достаточно, чтобы Кенни решился уйти. Он подошел к входной двери, скользнув пальцами по холодному металлу дверной ручки. Не хотелось оставаться здесь и мешаться под ногами. Тело его сжималось, скручивалось и сковывалось в наказание. Он был таким эгоцентричным, таким глупым и наивным. Кенни сам вырыл себе яму. Он внушил себе, что был единственным, кто есть у Стэна, только из-за того, что никогда не видел рядом с ним других людей. Только потому, что ему так хотелось. — Он хотел как лучше. Кенни крепче вцепился в ручку, не собираясь испуганно подпрыгивать от чужого голоса. Кристоф бесшумно проскользнул в прихожую. Парень закрыл дверь, навалился на нее со сложенными руками и нахмурился. — Он нуждается в помощи, — поправил Кенни, все еще глядя в пол. Он услышал щелчок зажигалки Кристофа и то, как ловкие пальцы поднесли сигарету ко рту. Стиснув зубы, Кенни продолжил, — я не собираюсь просто игнорировать его. Думаешь, я не справлюсь? Тот усмехнулся в ответ. — Нет, я думаю, что тебе не придется. Поэтому я здесь. Ты ему не нянька. — Но я его… — Кто? — Кристоф перебил, провоцируя кивком. — Кто ты такой? Кенни поморщился. Он не знал, акцент это или намерение, но насмешливый тон разрывал и без того потрепанные нервы. — Я — его друг, — для него это прозвучало ничтожно и слабо. Кристоф заметил неуверенность в голосе с такой же легкостью, с какой акула чуяла кровь в воде. Издевательски фыркнув, он выдохнул, и дым сорвался с его губ, смешиваясь с жестокими словами. — Ты его едва знаешь. Что-то болезненно заныло внутри Кенни. И еще больше он почувствовал раздражение. От него хотелось расчесать себе кожу. — Я все еще могу заботится о нем, — колко выдал он. Кристоф вновь лишь пожал плечами. — Ох, да, можешь, но дело не в тебе, — сказал он, — Стэна нужно спасать от самого себя. — Иначе бы ему вообще никто не был нужен. Закатив глаза, Кристоф тихо выругался на выдохе и пробормотал, — merde, откуда только берутся такие добродетельные слюнтяи? Если Кенни и чувствовал себя, наоборот, меньшим слюнтяем, собеседник мог легко это исправить. Так что парень предпочел проигнорировать и сказал, — я не пытаюсь его изменить. — Сверь свои письменные заметки с его женой. Она тоже была лгуньей, — что-то в лице Кенни заставило Кристофа сжалиться над ним, потому с излишне театральным вздохом он откатил плечи и продолжил, — слушай, просто подумай, каково это. Стэн — мужчина. — Я — мужчина, чувак. — Нет, ты — мальчишка. — Господи, ну ты и урод. — Господи? Он тебе не поможет. Он — самая большая лживая сука из всех, — он толкнул его, наклонился близко к лицу, пока тот не отшатнулся от запаха дыма. — Давай, продолжай искать ответы у своего милосердного педика. Он ничем тебе не поможет. Так же, как он не помог мне, когда мать крошила снотворное в мои хлопья, когда я был ребенком. … — Вот так. Это было последним, что он сказал. Сделав еще одну затяжку выгоревшей сигаретой, Кристоф вытолкал парня за дверь. Он захлопнул ее, выкинув бычок через плечо Кенни. Кенни уставился на зеленую краску так, будто мог содрать ее силой мысли. Только сейчас на свежем воздухе разум в голове обрел ясность, способную перевернуть и расставить все в нужном порядке. Он знал, что Стэн постоянно пьет. Ничего нового, однако Кенни никогда не видел его в таком плохом состоянии. Словно битое стекло посыпалось на голову, Кенни ранило осознание того, что все это может быть его рук дело. Кровь стыла в жилах. Бесконечные мысли о сожалении оглушающе рассыпались в его голове, как камни в мусоропроводе. Он прокручивал их в голове снова и снова, но ничего не мог сделать. Стэн заставил его заткнуться. Краснея от стыда, силясь игнорировать боль, Кенни покинул хижину. Пройдет какое-то время, прежде чем он сможет заставить себя вернуться.***
За пять лет до окончания средней школы дядя Стэна, Джимбо Керн, выпив одну пятую бутылки водки, вышел из своего садового сарая и выстрелил себе в голову из старенького Кольта 45-го калибра 1970-го года. Стэн помнил, какими были облака в день похорон: длинные, тонкие, похожие на дымку, они растягивались по небу, как железнодорожные пути. Он помнил, каким неудобным был костюм, который он дергал за воротник, пока рядом не было матери, чтобы шлепнуть его по рукам. Стояла необычайно жаркая весенняя погода, и почва крошилась под их ногами, как свежая выпечка. Родители не стали объяснять ему, что произошло. «Инцидент», как они выражались. Ему рассказала Шелли за ночь до похорон, пока он пытался отобрать у нее зубную пасту в ванной. Сестра была единственной в семье, кто никогда не считал, что Стэн нуждается в опеке. Людей было немного. Друг Джимбо, Нед, скончался годами ранее, и без него осталось лишь несколько собутыльников и ветеранов войны. Четверо Маршей были единственными его родственниками. Его похоронили за территорией кладбища у подножья горы, неподалеку от серебристой тени березовых деревьев. Летом солнце проскальзывало сквозь листья и танцевало на белоснежном полированном мраморе. Стэн временами все еще думал об этом, прогуливаясь по окрестностям. Задавался вопросом, что случилось с тем оружием; если родители его выбросили, если они продали его. И что насчет водки, какими были последние мысли Джимбо, когда он стоял один в том сарае и чувствовал в руке тяжесть револьвера. Стэн не собирался повторять участь дяди, хотя, к чему лукавить, прекрасно его понимал. Темными ночами, когда ветер грохочет приоткрытой форточкой, а койоты завывают далеко в горах, Стэн мог слышать бесконечный шепот тишины и заглушал его включенным радио.***
Прошло несколько месяцев с тех пор, как Кенни в последний раз видел школьный кабинет консультации. Он проходил мимо него почти каждый день, однако после того, как у психолога произошел нервный срыв, школа передала должность специалисту, какому-то элегантному терапевту из Денвера. Кенни слышал о ней из несмолкающей болтовни в школьных коридорах. В течение нескольких часов она привела страшно катастрофический беспорядок в файлах от предыдущего работника в надлежащий вид. Для работы она выделила «детей группы риска», классических представителей, таких как Эрик Картман, Баттерс Стотч, Хайди Тернер, готы, Брофловски (младший и старший) и даже самого Кенни. Их отложенные от основной массы файлы в алфавитном порядке заняли два ящика в ее рабочем столе. Кенни знал об этом, так как с того дня, как она приехала, она стала вызывать их к себе одного за другим. Эрик рассказал ему о том, как она заявила, что ее двери всегда открыты, если он захочет поговорить. Картман ответил, что пусть сосет его яйца. С тех пор туда он не возвращался. И теперь, кажется, пришла очередь Кенни. Кабинет почти не изменился. В конце концов, должность была временной, однако новый терапевт вернула комнату к жизни с помощью растений, новых жалюзей и пахучих безделушек тут и там. Она была отнюдь не чудотворцем, но со своей домашней работой несомненно справилась. Они не сидели за рабочим столом друг перед другом. Психолог усадила Кенни на сидение справа от себя в уголке. Когда он уселся, она предложила ему стакан воды и улыбнулась. — Спасибо, что пришел увидеться со мной, Кенни. Кенни смирился с этим, играючи покачивая жидкость в стакане, как какой-нибудь выдержанный виски в шпионском кино. — Для меня большая честь, что Вы подумали обо мне, мисс… — он глянул на кувертную карточку на столе, но там было только имя. — Пожалуйста, зови меня Венди. У Венди было просто идеальное лицо для этой работы. Ее щеки напоминали Кенни яблоки, пыльные и розоватые на закругленных краях. Как шерсть, мягкое выражение эмоций и зоркие глаза. Угловатость их формы, серьезность взгляда заставляли его пьянеть. Не такие, как у Стэна, чья зияющая чернота зрачков способна поглотить его целиком. С Венди у него не было такой связи. Ее глаза что-то выискивали без любопытства. Ей можно было дать столько же лет, сколько и Стэну. Выглядела моложе, когда улыбалась. Мило и доброжелательно. Кенни понимал, почему девочки так ее любят. Она легко вживалась в роль старшей сестры. Фигура стройная, кожа светлая. Также очевидно, почему ее любят и мальчики. Уголки губ Кенни потянулись в застенчивой улыбке, он наклонился вперед и сказал, — приятно познакомиться, Венди. Выпить по стаканчику воды с красивой взрослой женщиной никогда не повредит. На самом деле, такие находили Кенни очаровательным. Маму Картмана он мог чуть ли не с собственных рук кормить. С Венди нефтяные речушки выходили на чистую воду. Она стояла, опираясь руками на колени. — Ты знаешь, почему я пригласила тебя сегодня? Кенни откинулся на спинку стула подальше от нее. В свое время он повидал достаточно психологов, чтобы знать, как проходит процедура. — Ну, я могу только предположить, что это для того, чтобы похвалить за мои отличные оценки и стопроцентную посещаемость, — легкомысленно предположил он, — или это только потому, что я миленький? Кенни подмигнул. Это тоже не сработало. Он задался вопросом, не предупредил ли кто заранее о его поведении наедине. — На самом деле, я была бы признательна, если бы мы немного поговорили насчет твоих взаимоотношений за пределами школы. Навалившись щекой на ладонь, Кенни сдержал вздох. — Не надо скромничать Венди. Скажите то, что должны сказать. Похоже, Венди это оценила. Приложив пальцы к коленям, она сказала напрямую. — Некоторые сотрудники встревожены происходящим. — Никогда не поздно попробовать что-нибудь новое. — Ты не чувствуешь, что твои потребности удовлетворяются здешним персоналом? — Мне и так хорошо. Он ответил слишком быстро. Венди поняла, что это был не ответ, а рефлекс. Это заставило ее изменить подход. Настало время отнестись к ситуации серьезно. Кенни сталкивался с таким у предыдущего психолога, когда тот подумал, что ухватился за ниточку. В такие моменты он всегда снимал очки, от чего мог заглядывать Кенни прямо в глаза (пытался, по крайней мере, ведь он был довольно слеповат). Венди присела, сложив ногу на ногу. Она снова сцепила пальцы. Она тоже смотрела ему прямо в глаза. — Кенни, я хочу, чтобы ты знал: я веду дела иначе, чем мистер Сэмпсон. Я не заинтересована в заботе о школьной репутации. Я здесь, чтобы работать с тобой. В твоей жизни взрослые — те, кто ответственны за заботу о тебе. Уверяю тебя, никто не пытается обвинить тебя в чем-то. Я пытаюсь убедиться, что ты не совершишь ничего такого, что навредит тебе в долгосрочной перспективе. Он ее слушал. Все равно не работало, но внезапная искренность звучала гораздо убедительнее, чем от того парня. К тому же тактика постоянной защиты уже устарела. Венди продолжила. — Даже если твои отношения с мистером Маршем далеко не физические, есть еще несколько вещей, которые тебе следует учитывать. У него свои демоны. Довольно неожиданно. Удерживая пальцы на шее, Кенни смотрел на нее скептически. — Так Вы его знаете? — Собственно говоря, да. Она улыбнулась. Кенни позволил ей думать, что это поможет ей чего-то добиться. — Вы виделись с ним? — Да. — Тогда это сэкономит нам уйму времени, — снова откинувшись на стуле, Кенни жалобно усмехнулся. — Я тоже мог бы объяснить, каково это — трахаться с мужчиной, но, думаю, мы оба и так это знаем. Венди не отступила. — Ты пытаешься вывести меня из себя, Кенни? — Она перебила прежде, чем тот успел ответить. — Я здесь недавно. Понятно, что тебе хотелось бы проверить границы дозволенного, — Венди отложила свой блокнот. Ее подход вновь изменился за секунду. Теперь ее взгляд ощущался колючей проволокой. Более разумный человек подумал бы дважды, прежде чем заговорить с ней. — Но не пытайся заигрывать со мной, паршивец. Кенни усмехнулся. Этот взгляд заставил его взволноваться. Теперь они, очевидно, пришли к чему-то. Внутри что-то вспыхнуло. Откровенная честность заставила его захотеть дать что-то взамен: что-то, что позволит ей наконец оставить его в покое. Кенни провел рукой по волосам. Зачесав челку со лба, он сказал, — все, чем мы занимаемся, это едим бутерброды, — Кенни пожал плечами. — Он отвратительно жарит сыр. Парень не мог сказать, что удивление ее было искренним, но она определенно рада это слышать. Понимающий кивок означал, что Кенни поверили. Напряжение в комнате спало от его слов. — Стэн — твой друг. Кенни считал это правдой, но услышать все равно показалось странным. Его имя из ее уст звучало фамильярно, не как у других. — Да. — Скажи, Кенни, что ты получаешь от этой дружбы? — Я… — Кенни запнулся. Он поймал себя на том, что повторяется. — Боже, да мне просто нравится этот парень. В это так трудно поверить? — Не совсем, — ответила Венди, — но что насчет мистера Марша? — Что насчет него? — Что мистер Марш получает от этой дружбы? Важно, чтобы ты спросил себя, чего он от тебя ждет. Он заметил, как она вновь исправляет имя на фамилию, но решил не спрашивать. Другой вопрос был гораздо ближе к истине, больше похож на то, что говорил ему Кристоф. — Я ничего не думаю, — признавать было больно. — Мне казалось, что, может, ему просто одиноко, но… …может, он был слишком любезен, чтобы сказать, насколько Кенни заблуждается. МакКормик не произнес этого вслух, не стал оставлять себя в таком положении. Но рука нащупала то место на груди, куда Стэн его толкнул. Стэн сказал ему отъебаться, громко и четко. Кенни никогда его не слушал. Сам загнал себя в ловушку. Кенни верил, что у Стэна есть только он, потому что ему так хотелось, и оказался не прав. И он сразу же замкнулся в себе. — Слушайте, он не спал со мной. Я не стал жертвой извращенца с кладбища. Мы закончили? Закончили или нет, Кенни встал со стула. Венди пальцем не пошевелила, чтобы его остановить, лишь следила за его передвижением в контролируемой тишине. Когда она говорила, то звучала так же любезно. В ее тоне не было ни жалости, ни снисхождения. А Кенни все равно пытался найти это в нем. — Кенни, я понимаю эту ситуацию лучше, чем ты думаешь. Я не стану заставлять тебя разговаривать со мной, но знай, что ты всегда можешь. — Конечно. Он сосредоточился на звуке подошвы, скрипящей по полу. Такое чувство, что все их слова заставляли его гнить и скисать изнутри. Кенни прожил больше жизней, чем все они вместе взятые, и они еще читают ему лекции? Это случилось. Пузырь лопнул, и люди видели то, что хотели видеть. Ничего не поделаешь. Даже его друзья не могли помочь, а Венди и Кристоф с той же планеты, что и Стэн. Все они заставляли его сомневаться в себе, это оставляло неприятный привкус во рту. Кенни покинул кабинет. Он прошел по коридору. Он не мог дышать до тех пор, пока не вышел на холод. Он продолжал дышать до тех пор, пока на него не рухнул флагшток.***
Когда Кенни очнулся, кое-что ждало его на могиле. Прямо под головой, неудобно подложенное под шею. Кенни заморгал от яркого света, постепенно осознавая случившееся. Как и всегда, в голову пришла мысль, что ему нужно узнать время. Что, возможно, ему следует начать фиксировать на бумаге смерти, ведь это для него важно. Вместе с тем прошла секунда, и мысль с легкостью улетучилась. Высунув голову, он сосредоточился на краешке тарелки. Запах приторный, что аж тошно. Еще раз моргнув, парень увидел вечернее небо. Почти конец дня. Смерть продлилась несколько часов. Как оказалось, под головой стоял горшок. Кенни наконец дал предмету название. Из почвы вертикально прорастали стебли, раздуваясь у основания в нежно-зеленые листки. Фиолетовые колокольчики растения раскинулись, точно созвездие. Это они так сладко пахли. Немного взволнованный, Кенни сел и уставился на цветы. Время от времени, когда его смерти длились дольше обычного, родители самовольно устраивали похороны. С цветами, подношениями и прочими характерными чертами преждевременной смерти. Однако какими-то сверхъестественными силами это довольно быстро и бесследно исчезало. С тех пор, как его похоронили, эта могила простояла здесь тринадцать лет, и еще ни разу на ней никто ничего не оставлял. В то время, как у соседних надгробий по весне лежали лилии, росли нарциссы и тюльпаны, могила Кенни оставалась пустой. Он ущипнул цветок за лепестки. Мягкие, как бархат, с оттенком небосвода во время грозы. И есть лишь один человек, кто мог их оставить. Прижимая руку к лицу, Кенни прикусил кожу. Внезапно ему захотелось расплакаться. Он поднялся на ноги прежде, чем полностью избавился от позывов к слезам. В своей оранжевой парке и с фиолетовыми цветами, Кенни побрел по кладбищу. Понадобилось минут тридцать, чтобы найти Стэна. В той части кладбища, где Кенни никогда не бывал. Здесь, вместо массивного дуба и рощи сосенок, на серебристой поверхности прорастали голые березки. Сугробы засыпали основания тонких стволов, земля под шагами сухая и жесткая. Стэн склонился над одинокой могилой. Кенни наблюдал, как он укладывает букет бежевых лилий. Только когда он выпрямился, имя попалось на глаза: Джимбо Керн. Единственный, кто выпал из семейства Маршей. Это была семья Стэна. Кенни не стал его тревожить и остановился. Отвернувшись от надгробия, Стэн все равно его заметил. Выражение лица едва ли изменилось, однако он кивнул, тем самым молча разрешая присоединиться. Кенни подошел ближе кроткими шагами осужденного человека. Казалось, он плелся несколько часов. Да будь у него все время мира, все равно не знал, что сказать Стэну, стоя рядом с ним. И вот он промолчал. Дал Стэну повод начать первым. — Он был братом моей матери, — сказал он, — застрелился, когда мне было тринадцать, — Кенни по-прежнему молчал, ему казалось, чувства не передать словами. Стэн не отрывал взгляда от могилы, словно выискивал ответы между строчками и буквами. Кенни тихонько последовал его примеру. — Тебя когда-нибудь убивали выстрелом в голову? Кенни очнулся. Его ответ прозвучал едва громче шепота. — Да. — Каково это? Парень крепче вцепился в колокольчики. Руки Стэна тягостно свисали по бокам. Кенни хотелось дотянуться до одной и взять в свою, но и Кристоф, и Венди, и Стэн, и сам он заставляли сдержаться. Закусив губу, он постарался ответить честно. — Сначала от выстрела твое тело как бы немеет. Иногда сильно кровоточит, иногда нет, но я никогда не чувствую, пока это не на моем лице. Дальше будто хлынул дождь. Чувствуешь, как брызгают капли, и есть только секунда, чтобы понять, что произошло. Обычно моя последняя мысль что-то вроде «ах, в меня выстрелили». После этого умираешь довольно быстро, — Кенни шаркал ногой от неловкости. Не сводил глаз с цветов. — Хотя иногда я не умираю сразу. Боль такая, что тяжело представить. С каждым стуком сердца к голове приливает больше крови, и ей некуда деваться, поэтому ты истекаешь и истекаешь, и ты слепнешь, чувствуешь, что черепная коробка треснула, и даже этого недостаточно. В такие моменты я мечтаю о смерти, лишь бы все это кончилось. Он замолчал от бессилия. Костяшки пальцев напряглись и побледнели. На руках выступили вены, дыхание участилось. Он зажмурил глаза, стараясь не думать об этом. Кенни умирал от пули бесчисленное количество раз. Не больно вспоминать об этом. Больно осознавать, что рано или поздно в него выстрелят снова. Он распахнул глаза, когда ощутил касание. Пальцы Стэна скользнули по краю цветочного горшка. Они были шершавыми от постоянной работы, сухими от зимней стужи, но Стэн, поглаживая большой палец Кенни, все же его успокоил. С трудом принимая реальность происходящего, парень поднял глаза. Стэн, как и он, глядел на цветы, но среагировал на взмах ресниц и встретился с Кенни взглядом. — Прости, — мягко пробормотал он, и Кенни тут же растерялся. Дальше повисло молчание. Глаза Стэна еще раз взглянули на колокольчики. — Гиацинты. Девушка в магазине настоятельно рекомендовала их. Сказал, что обидел друга. Нравятся? У Кенни желудок скрутило. — Обожаю их, — ничего не мог сделать с тем, что перехватило дыхание. Стэн тоже это заметил. Он убрал руку, но не отошел. Оставаясь вблизи, он продолжил низким голосом. — Я вел себя, как скотина. Прости меня, Кен. Я просто… не хотел, чтобы ты видел меня таким. — Я понял, — и это правда было так. Кенни помнил тот случай во время грозы. Тогда вид его был максимально уродлив, он стоял коленями в луже и кричал так истошно, что мог выплюнуть кашлем легкие. Пытался представить, каково было Стэну видеть его таким, но стыдливо отбросил подобные мысли. Кенни все понимал и признавал, но оставалась еще одна вещь, которую надо сказать. Выпрямив спину, он нахмурил брови, чем заставил Стэна снова на него посмотреть, — больше никогда не бей меня. Стэн не шелохнулся. Он встретился лицом к лицу с чужой обидой и торжественно кивнул. — Обещаю. Кенни знал, что это на полном серьезе. Они стояли в тени голых ветвей. Будто молился за человека, которого никогда не встретит, Кенни уставился на могилу. Теплая ладонь Стэна лежала ниже плеча. Они спокойно смотрели, как гребень солнца медленно проскальзывает за лилии и мрамор.