Летопись города Хальдберга и его обитателей, их приключений, отважных и достославных. Книга вторая.

На следующее утро, которое было серым и пасмурным, Симон, уставший от нервов, спустился в залу, когда там уже сидели Годелот и Петронилла. Остальных видно не было, но в их отсутствии не было ничего удивительного. Годелот и Петронилла выглядели напряжёнными и озабоченными. — Доброе утро, — поздоровался юноша, принимаясь протирать стойку. Руки у него дрожали, а сам он был бледным и выглядел очень вымотанным. — И тебе привет, Симон, — обаятельно улыбнулась Петронилла, — как там Эревард? — Теофан обезвредил его рану, благо, она была не очень глубокая и скоро заживёт. Но у Эреварда почти всю ночь не спадал жар, и он только под утро смог заснуть, — голос Симона звучал несколько странно, будто вот-вот сорвётся в плач, но в глазах было облегчение. — Выкарабкается, — посулил Годелот. Но и в его голосе было беспокойство. — Что было ночью? — спросил Симон, чтобы перевести разговор в другое русло, — и где все остальные? Годелот помрачнел, забивая трубку табаком. — Даже не спрашивай. Особенно про Ханну и Катрину. Вопрос «почему» повис в воздухе. Симон не стал его произносить. И хозяин таверны понял. — Эти две прошмандовки решили пристать ко мне. И всё было бы нормально, мне, так-то, всё равно, полезли и полезли. Но они начали требовать денег! Денег, за то, что сами же ко мне полезли! Вот что за дерьмо? — Годелот даже поднялся со стула и подошел к стойке, держа мундштук трубки, как рукоять меча, и смотря в упор на Симона своим единственным глазом, желтоватым, как у козы, — я выгнал их отсюда к чертям, а они сказали, что меня Зекора покарает. Зекора, мать твою! Ты хоть понимаешь, что это значит?! — Что они её жрицы? — испуганно спросил Симон. — Именно! Снова повисло неловкое молчание. Все понимали, какой это ужас. Ведь Жрицы Зекоры были одной из самых больших опасностей леса. Ведьмы разврата, которые завораживают мужчин и творят с ними, что хотят, пока жертва не умирает от усталости. Много хальдбергцев погибли в их цепких лапах. Когда-то Жрицы Зекоры не представляли опасности, и девушкам, поклоняющимся этой богине, не обязательно было убивать мужчин в лесу — достаточно было просто работать проституткой или же быть гулящей девкой. Но теперь они превратились в настоящих чудовищ. Пока царила тишина, в зал спустились Теофан и Гальфрид. Последний приобнял Петрониллу за плечи, и та залилась краской. То, что эти двое друг другу нравятся, было видно невооружённым глазом. Годелот удурченно вздохнул — то ли из-за известия о жрицах, то ли из-за ревности, уж неизвестно, к кому из двоих. Ему определённо не нравился союз Петрониллы и Гальфрида. — Послушайте же меня, — подала голос девушка, — я расскажу вам о Лесной Отшельнице. Правда это или вымысел — решать вам. В лесу живет одна из немногих оставшихся в живых дриад. Говорят, что её душа принадлежит дикому клёну, но это не так важно. Она пуглива, словно заяц, никогда почти не показывается путникам, а заблудшим знаками указывает дорогу. Говорят, ее видели лишь единицы, и показывает она себя лишь особенным. Никто не знает точно, доводилось ли кому из хальдбергцев ее увидеть. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, ведь почти все дриады - именно такие, но эта - особенная. Все снова притихли. Симон замер с тряпкой в руках. — Но почему ты рассказала об этом сейчас, Петронилла? — вполголоса спросил он. — Я как раз об этом и хотела сказать. Видите ли, ходят слухи о том, что Жрице Зекоры надо поймать её и сделать такой же, как они, чтобы стать могущественной и непобедимой, — ответила та. Утро проходило тихо и спокойно, но волнение за Эреварда и то, что друзья узнали о Жрицах Зекоры, давало о себе знать. Уже днём рыжеволосый воин спустился вниз. Он слегка шатался, и на последних ступеньках едва не упал. — Зачем ты вышел? — обеспокоенно спросил Симон, выходя из-за стойки и чуть придерживая брата, - как ты? — По крайней мере, лучше, чем вчера, — усмехнулся Эревард и сел на стул возле стойки с кружками. — Всё же, тебе не стоило пока вставать, — заметил младший. Тот пожал плечами, пряча ладони в рукава. Было видно, что ему всё ещё плохо. — Как же так произошло? — сочувственно спросила Петронилла и села рядом. — Лонгброкк, — ответил Эревард и хмуро улыбнулся. Спустя какое-то время тишины он повернулся к Симону. — Ты ведь всё ещё не хочешь идти на воинское обучение? Тот покачал головой, вытаращив глаза. — И правильно. Обещай, что никогда не станешь таким, как твой непутевый братец, — с этими словами старший потрепал его по волосам, как ребенка. — Ты не непутёвый! — возмутился Симон, — ты воин и герой! — Никакой я не герой, — отмахнулся Эревард. — Может, для большинства жителей Лэелина и даже одного Хальдберга — нет, но для нас — да! Пройдёт время, и о тебе узнают все! Эревард, воин «Кедровника»! — юноша аж подпрыгнул от возбуждения, вызванного тем, что он представил себе брата могучим героем, о котором слагают легенды. — «Меча в бутылке», — поправил Годелот. Братья крепко обнялись. Эревард поднялся со стула и покачнулся, чудом не упав — удержался благодаря Симону. — Тебе хуже? — обеспокоенно спросил он. Воин не ответил, и младший брат всё понял. Придерживая его, он ответ Эреварда наверх.