Летопись города Хальдберга и его обитателей, их приключений, отважных и достославных. Книга вторая.

Белое чистое полотенце, смоченное холодной водой, вмиг стало красным от крови, когда Теофан осторожно протер им рану. Правда, это уже не могло помочь. Мертвым не важно, чистые они или грязные, смыли ли с них кровь, или хоронят прямо так. Но Теофан добросовестно выполнял указанное - обмывал тела. Эреварда проткнули его же мечом и скинули со скалы. Голова и спина были все в крови. Теофан промывал раны, вздрагивая каждый раз, когда касался кожи друга. От удивления, насколько она холодная. Лицо еще недавно было искажено застывшим криком боли, но теперь черты разгладились, и Эревард казался таким умиротворенным, будто никогда и не был воином, срубающим головы тысячам врагов. Теофан осторожно закрыл ему глаза, напоследок взглянув, чтобы навсегда запомнить. Было страшно и больно. И так тяжело. Омывая тела от крови, именно Теофан провожал павших воинов в последний путь. Как же это нелегко было - осознать, что верные друзья сейчас лежат перед ним мёртвые. Нарушая гробовую тишину лишь стуком копыт по полу, фавн подошел к Симону. Его улыбчивого, добродушного лица было почти невозможно различить за многочисленными ссадинами, шрамами и подтеками крови - своей и вражеской. Из плеч, ног, груди и спины торчало множество стрел, которые целитель со всей осторожностью вынул. И начал промывать каждую рану. Вода в чаше стала совсем красной. Симона добил укус белого волка в шею, когда он, утыканный стрелами, упал рядом с мертвым братом. Он едва дышал, и ему оставалось недолго - укус только ускорил смерть. Напоследок сжав руки друга, Иохан закрыл и ему глаза, после чего покинул холодную палату, где лежали мертвецы. Его всего трясло. Напал ступор, он не знал, что делать дальше - просто стоял с чашей, полной кровавой воды, и отрешённо смотрел куда-то в точку. К нему подошёл Гальфрид. Не говоря ни слова, он похлопал фавна по плечу. В его глазах тоже был ужас от прошедшей битвы и непонимание происходящего. Хоть атака полуорков и была отражена, а Монтер - убит неизвестным вскоре после того, как пали Эревард и Симон, в городе не звучало ни песен, ни радостных криков. Почти в каждой семье кто-то погиб. Многие потеряли свои дома, и теперь ютились в ночлежках и тавернах. "Меч в бутылке" уцелел, и теперь там тоже оказались заняты все комнаты. Годелот был там. Стоял на крыше, несмотря на то, что вихри снега кололи лицо, а ветер пробирал до костей. Он думал о том, что этот мир несправедлив. Почему все хорошо у тех, кто этого не заслуживает, а те, кто был благороден и отважен, вынуждены так рано покидать этот проклятый мир, своих друзей и любовь? Почему он жив? Чем он заслужил остаться в живых вместо Эреварда и Симона? Он ненавидел Монтера Клыка. Ненавидел Ханну и Катрину, и эту гнусную Зекору, и ему было все равно, что она богиня. И он ненавидел себя за то, что жив. - Не отчаивайся, - на его плечо легла ладонь Петрониллы, - мы все рядом. Нам важно сейчас быть друг с другом. Годелот повернулся к ней. Глаза подруги были красными от слёз. Хоть она и говорила "не отчаивайся", она тоже не могла не плакать. - Слышишь? - спросила она, - ветер плачет по ним. И она начала петь, что у нее получалось хорошо, как и складывать песни на ходу: - Алой кровью залито поле брани, Обагрен мой меч, наносящий раны. Но труслив наш враг, он уходит в горы, Чтоб всю жизнь скулить по подземным норам. Слышно торжество, слышен смех и счастье, С неба льётся дождь – не к добру ненастье. Ветер колкий с севера грозно веет, Я прошу богов: дайте сил поверить. Все враги с позором ушли обратно, Город наш покинули безвозвратно. Город защищен, но цена большая - На пиру победы нет братьев с нами. Как герой, покинул нас алый воин, В скорби по нему, вместе с ветром вою. Со скалы летел, но ушел на небо, В те края унесся, где быль и небыль. Младший брат его был нам верным другом, Бился он впервые, но без испуга. Он сражаться больше теперь не станет - И его призвали наш мир оставить. Чтоб поверить, дайте мне силы воли, Возвращения нет, не спастись от боли. Алой кровью залито поле брани, Обагрен мой меч, наносящий раны. Йодер находился в палате. Здесь пахло кровью, мокрой шерстью, потом, рвотой и лекарственными травами. Слышались стоны раненых, которых за нехваткой мест клали по двое, а кого-то даже на пол. Целители ругались между собой и с толпящимися в проходе родственниками больных. Он сам сидел возле камина, рядом с Вилфридом, который лежал на сложенных одеялах, принесенных кем-то из горожан. Вилфрид был ранен в руку, и наложенная наскоро повязка уже давно пропиталась кровью и не имела смысла. Оруженосец погибшего Аарона ворочался в забытьи, иногда что-то беспокойно бормоча. Йодер вздрагивал при каждом его стоне, и его сердце сжимала тоска от осознания, что он никак не может ему помочь. И что ему придется рассказать то, что он сам ещё не принял до конца. Вилфрида Йодер нашел сам, когда после битвы шел по городу, и он же отнес его в палаты исцеления. Чудом нашел свободного лекаря и попросил перевязать рану. А потом к нему подошёл один из воинов, Фрейгнар, и сообщил о гибели Эреварда. И теперь Йодер обдумывал его слова. Эревард, верный друг, пал в этом бою. Юноша никак не мог поверить, что это действительно так. Было слишком больно принять эту тяжёлую правду. Тем временем Вилфрид со стоном открыл глаза. Йодер сразу накрыл ладонь его здоровой руки своей, шершавой и мозолистой. - Где... где я? - испуганно спросил торонит. - Ты в палатах исцеления, - успокаивающе сказал воин, - ты ранен, но все скоро будет хорошо. Сейчас, я позову кого-нибудь и тебя перевяжут. Не бойся. По бледной щеке оруженосца скатилась слеза, очевидно, он вспомнил, что было до того, как он потерял сознание. - Мой господин... - проговорил он чуть слышно, - господин Аарон, он... его больше нет! Йодер рассеянно прижал его к себе, чувствуя себя беспомощным. Вилфрид обмяк в его руках, как тряпичная кукла, и плакал. - Теофан! - позвал Йодер прошедшего мимо фавна, - Теофан, нужна помощь! Перевяжи его, пожалуйста! Тот обернулся и подошёл к ним, сразу опускаясь на колени возле одеял и беря руку Вилфрида в свои. Воин наблюдал, как он снимает повязку, аккуратно промывает рану сначала холодной водой, потом лекарственными травами, и снова перевязывает. Вилфрид старался держаться стойко, но слёзы все равно текли по его щекам, правда, скорее от внутренней боли. - Ты можешь дать ему отвар, чтобы он заснул? - тихо спросил Йодер, все ещё успокаивающе поглаживая оруженосца по спине. - Конечно, - ответил Теофан, - скоро приду, подождите. Он скрылся из виду. Вилфрид поднял взгляд на Йодера. - А где Эревард? - спросил он, - он здесь? Юноша вздрогнул. Он не ожидал, что ему придется рассказывать все сейчас. - Вилфрид, тебе сейчас не стоит о нем волноваться, - пробормотал он. - Нет, скажи! С ним все хорошо? Йодер отвёл взгляд. Он боялся, боялся сказать мальчику правду. Но не мог же он соврать, что все хорошо и Эревард в полном порядке? И тогда он решился. - Вилфрид, - выдохнул он, - ты только держись. Понимаешь, в общем... Эревард... он пал. Торонит не ответил. Он лишь смотрел на Йодера полным боли взглядом, в котором не было ни капли отрицания. Он сразу принял горькую правду, но это оказалось для него так больно и трудно, что он не мог ничего сказать, и даже плакать не мог. В этот момент вернулся Теофан, который протянул ему кружку с отваром. Вилфрид смотрел на него непонимающе. Тогда фавн стал поить его сам, и вскоре оруженосец прикрыл глаза, проваливаясь в тяжёлый сон. Йодер укрыл его одеялом и вышел из палаты. Пройдя по коридору лазарета мимо дверей, откуда доносились стоны и плач, он вскоре покинул здание и остановился на крыльце, где забил трубку табаком и закурил в одиночестве. Сейчас его никто не мог увидеть, и поэтому он тоже плакал.