«В конце концов, между двумя людьми нет ничего важнее, кроме желания быть вместе. Отдавать друг другу всё, что есть, всё, что осталось». Эльчин Сафарли
— Черт возьми, — гневно шепнула Гермиона. Она вдруг подумала, а не выбросить ли к чёрту пасту и забыть про идею вообще. Кто бы мог подумать, что приготовить блюдо оказалось проще, чем всё организовать. Застыв с пустой тарелкой, Грейнджер поняла, что хочет выложить пасту на тарелку аккуратно и красиво, но попросту не может. Потому что не видит и не может знать, красиво ли положила. От Графа тут помощи тоже не дождёшься. Он помог ей с приготовлением и ушёл, якобы чтобы не мешать им, но на самом деле, скорее всего, просто не выдержал нервозности девушки. «Вдох и выдох, успокойся. Ты справлялась со столькими препятствиями в своей жизни, а тут пасту выложить не можешь? В самом деле, Северус не шеф-повар и никогда прежде не высказывал никакого недовольства моими кулинарными способностям». Глубокое дыхание помогло успокоиться. Наконец Гермиона аккуратно выложила еду, посыпав сверху сыром, и поставила тарелки на стол. Внезапно возникла идея переодеться во что-то понаряднее, но ведь тогда это бы точно значило, что ужин представляет собой нечто большее. Не успев решить, как лучше поступить, Гермиона услышала шаги в библиотеке. Вот всё и решилось само собой.***
Жидкость в котле стала темно-зелёной, напоминая ночной лес, куда он порой ходил для сбора ингредиентов. Некоторые из них были особенно прихотливы и собирать нужно было именно ночью. Судя по выдержке из двух книг, которые сейчас лежали открытыми на столе, именной такой цвет и должен был получиться. Удовлетворившись полученным результатом, Снейп погасил огонь, накрыл котёл крышкой и наложил заклинание стазиса. Интересно, что сейчас делает Гермиона? Сидит в гостиной у камина, пьёт чай на кухне или, может, сегодня решит снова предложить ему ужин, как несколько раз прежде? Северус не хотел уходить, не хотел прощаться с ней, даже зная, что они встретятся завтра утром. Но при этом, если ужина или вечернего чая не будет, он расскажет ей о последних результатах зелья, поцелует и уйдёт. Закрыв книги и вернув их на место в шкаф, Снейп проверил, всё ли он убрал, и вышел из лаборатории. Проход закрылся и исчез за книжным шкафом в библиотеке. Как и каждый раз, зельевар наблюдал за этим и вдруг задумался. В том, что Гермиона использовала такой способ, не было ничего удивительного — она была магглорожденной и стремилась брать пользу обоих миров для себя. Но зачем ей это было нужно? Прятать лабораторию в собственном доме, да ещё и использовать защиту по отпечаткам. Решив подумать об этом позже, он направился в гостиную и тут внезапно понял, что всё это время не обращал внимание на настойчивый прекрасный аромат. В нём узнавались грибы и сыр. Заинтригованный Снейп пошёл на кухню и замер на пороге. — Я приготовила ужин, — она стояла чуть дальше стола и слегка улыбалась. А на столе стояли две тарелки с пастой, от которых и исходил этот аромат. Между ними тарелка с салатом и два бокала. Она приготовила это для него? Снейп не помнил, когда в последний раз для него кто-то готовил. Тем более нечто столь аппетитное. — Пахнет прекрасно. Она кивнула. Кажется, немного нервно. Неужели переживала? Потом указала рукой в сторону. — Вина? — Было бы кстати, — он подошёл к девушке, которая уже успела взять бутылку. — Позволишь? Она молча отступила и села за стол, что он принял за хороший знак. Не противится, не спорит. Вино оказалось вкусным и лёгким. Впрочем, он не ожидал другого. Насколько бы не была проста еда, Гермиона всегда готовила вкусно, подбирая сочетания ингредиентов. А учитывая её библиотеку и с детства желание узнавать новое, то вдвойне неудивительно, что она разбирается и в еде, и в алкоголе. В начале присутствовала зажатость и некоторая неловкость, но стоило Снейп заговорить о зелье, как всё прошло. Гермиона заметно расслабилась и начала поддерживать диалог. Тогда Северус понял, что она, кажется, просто не знала, как лучше вести себя в таких обстоятельствах. Была ли она впервые на романтическом ужине? Впервые устраивала его сама? — То есть этот вариант будет экспериментальным? — Да, я собрал информацию о исследованиях разных зельеваров. Причём в основном записи очень древние. — И что же мне грозит в качестве побочных эффектов? — Нельзя знать наверняка, но я предполагаю, что возможны проблемы с контролем. — Чего именно? — Всего. Тебе может быть сложно контролировать эмоции или магию. И даже свои действия. — Действия… — она улыбнулась, накручивая спагетти на вилку. — То есть я могу положить в чай соль вместо сахара? — Нет, это скорее если у тебя возникнет какая-то мысль, идея, ты тут же исполнишь это. Поддашься импульсу. — А это звучит интересно. Сыр мягко дополнял сливочный соус и грибы, что в сочетании с вином создавало прекрасный нежный вкус. Гермиона с удовольствием ела, поддерживая диалог, и запивая небольшими глотками вина, больше не вспоминая о какой-либо нервозности. Теперь она думала о том, какому импульсу могла бы поддаться. Или даже они оба. — Спасибо за ужин, Гермиона, — он коснулся её ладони, лежащей на столе. — Я рада, что тебе понравилось, — немного сместив ладонь, она переплела свои пальцы с его. Чуть позже, девушка убрала посуду в раковину и остановилась возле неё, думая, стоит ли предложить чай или что-то ещё. Время ускользало. Да, ужин прошёл прекрасно, но ничего более, Северус очевидно намеревался вот-вот уйти, и она боролась с накатывающим разочарованием, когда почувствовала его приближение. Он не сказал ни слова, только провёл пальцами вверх по её руке, добрался до шеи и огладил нежную кожу. В этом не было напора, совсем наоборот — он будто медленно изучал, как далеко ему позволено зайти. И Гермиона положила руки на его грудь, подавшись вперёд, чтобы показать — она действительно позволит ему всё, потому что желает этого также сильно. Она была в его объятиях. Гермиона, которая три месяца назад держала строгую дистанцию в три шага, теперь с желанием нарушала все границы и правила, установленные ею самой. Но и этого не хватало. Он прервал поцелуй, чтобы тут же спуститься губами ниже к шее, которая была одним из её самых чувствительных мест. Каждый раз, когда он к ней прикасался, Гермиона затихала и по её коже пробегали мурашки. С губ сорвался тихий стон, когда он лишь слегка прикусил, и этого было достаточно. Немного сместившись, он повторил укус — её стон тоже повторился. И Северус захотел узнать о каждом месте на её теле, прикосновение к которому будет порождать новые стоны. Пальцы Гермионы на ощупь пытались справиться с сюртуком, но, кажется, подрагивали, из-за чего маленькие пуговицы не поддавались. Снейп отстранился от неё, усилив нетерпение, ведь теперь она не чувствовала его губ и языка на своей коже. — Ты однажды сказала, что если моё желание посетить твою спальню станет нестерпимым, мне надо только сказать. Так вот, Гермиона, желание действительно нестерпимо. — Как и моё, — выдохнула она и повела его наверх. На лестнице кто-то из них споткнулся. Кто именно никто из двоих не понял, но в итоге Снейп прижал Гермиону к стене, снова целуя и одной рукой сжимая её бедро. Чем больше их губы соприкасались, тем сильнее росло желание, но стена была не самым подходящим местом. Он хотел насладиться ею. Хотел доставить ей такое удовольствие, чтобы Гермиона точно поняла, что сделала правильный выбор, доверившись ему. Поэтому они всё же оказались в её спальне, где Северус избавил девушку от всей мешающей одежды, а когда он начал спускаться ниже, пальцы вцепились в его плечи с такой силой, будто она слабеет с каждый движением. Поэтому он мягко уложил её на постель, а потом уже избавился от одежды сам. Всё это сейчас было лишним. Гермиона — такая красивая, полная желания — льнула к нему, целовала его и реагировала так чутко на каждое прикосновение. Она касалась всего, до чего могла дотянуться, и вместе со стонами шептала его имя. Пальцы коснулись чёрных волос, когда он спустился ниже и остановился между бёдер. Гермиона была так возбуждена, что одно лёгкое движение языка тут же заставило её вскрикнуть. Северусу нравилось всё — вкус девушки, как пальцы сжимают его волосы, нетерпеливые движения бёдрами, чтобы заставить его усилить нажим. Ему не хотелось останавливаться. — Северус! — это было похоже на приказ, но в голосе были слышны умоляющие нотки. Гермиона была на грани. Он решил, что может вернуться к этому позже, но сейчас нужно позаботиться о её удовольствии. Поэтому, неспешно войдя в неё двумя пальцами, он начал двигать ими в спокойном темпе, а губами прижался к клитору. Хватило нескольких секунд. Бедра Гермионы сжались вокруг него, спина выгнулась, а спальню порезал самый громкий стон из звучавших прежде. Северус аккуратно отстранился и посмотрел на лицо девушки, выражавшее чистое удовольствие. Она часто неглубоко дышала, волосы взбились, щеки покраснели, а приоткрытые губы немного, совсем немного изогнулись в улыбке. Северус ждал, пока она придёт в себя, ласково проводя пальцами по её телу: от коленей и бёдер до живота и груди. Кожа была такой нежной и гладкой, что касаться хотелось снова и снова. Он не сможет перестать в ближайшее время, да и не хочет. — Иди ко мне, — шёпот вернул его из собственных мыслей в реальность, и он тут же навис над девушкой. Она притянула его к себе, целуя и обвивая ногами. Нежная, разомлевшая немного, но по-прежнему желающая его. Гермиона не могла связно мыслить, а из всех слов в голове осталось только его имя. Это она и повторяла снова и снова, надеясь, что он и так поймёт. И Северус понимал. Он понимал, как нужно двигаться сначала, когда она была такой чувствительной, но желала большего. Понимал, что она хочет нового поцелуя в шею. Гермиона не видела его, но она чувствовала. Чувствовала так хорошо и сильно, что не думала о чем-то другом. Подаваясь ему навстречу и прижимаясь так сильно, как только могла, она чувствовала лишь его прикосновения, дыхание, поцелуи и укусы. Северус был в ней, на ней, одна его рука сжимала её бедро, а другая ласкала грудь — и девушка не желала больше ничего. Гермиона чувствовала, что второй оргазм близко. Жар внутри неё полыхал всё сильнее, когда она услышала своё имя. — Гермиона, — хриплый шёпот на ухо. И этого хватило. Удовольствие снова захлестнуло её, а следом и Снейпа. Он прижался к ней, а Гермиона нашла его губы и целовала, будто это всё, что было ей когда-либо нужно. Она потеряла связь с реальностью на несколько секунд, а когда пришла в себя, то поняла, что Северус уже лежит рядом с ней. Повернулась к нему на правый бок и тут же почувствовала, как он притянул её ближе, обнимая, от чего на лице расцвела улыбка.***
В ту ночь, когда Северус проник в её сознание и помог проснуться, произошло нечто важное. С тех пор, кошмары возвращались редко, не третируя каждую ночь, а иногда давая ей передышку и возможность выспаться. Пробуждение сегодня было медленным и спокойным — никакие кошмары не осмелились вмешиваться в сон девушки. Сон был глубоким. И, едва только открыв глаза, Гермиона почувствовала себя совершенно выспавшейся и отдохнувшей. А ещё она чувствовала тепло, что было непривычно, но хорошо. Проморгавшись она сосредоточилась и поняла, что лежит на левом боку, сзади к ней прижался Северус, обнимая одной рукой. И эту его руку она бессознательно накрыла во сне своей рукой. Видимо, даже во сне не хотела его отпускать. Двигаясь аккуратно, она повернулась на другой бок и вдруг подумала о том, что очень хотела бы иметь возможность видеть сейчас. Видеть Северуса, когда он спал с ней в одной постели, — совсем не грозный профессор в развивающейся мантии, а мужчина, доставивший ей такое удовольствие этой ночью. Да, она могла представить себе, как он выглядит, причём достаточно чётко, но этого было недостаточно. Положив левую руку на его предплечье, Гермиона повела выше, отмечая, что его кожа такая тёплая, почти горячая и от этого было ещё уютней. Она почувствовала слабое движение, когда добралась до плеча, и слегка улыбнулась. — Доброе утро. — Доброе. Ты даже чувствуешь, когда я просыпаюсь? Как? — У меня свои секреты, — она едва успела договорить, как почувствовала его губы на своих и стало совсем не до разговоров. Они продолжали целоваться, прижимаясь друг к другу всё теснее, когда в комнате вдруг раздалось рычание. Они отстранились друг от друга и повернули головы на звук. Северус не был испуган, но безусловно удивился, увидев Графа в спальне сейчас. Тот сидел, смотря прямо на них без тени смущения. Гермиона рассмеялась, уткнувшись лбом в плечо мужчины. — Он хочет пить и мягко намекает, что нам пора вставать. — Да уж, мягче некуда. Это было очень в духе Графа — он откровенно любил демонстрировать своё чувство юмора. И обладал такой чертой характера, как абсолютное безразличие к тому факту, разделяют ли его чувство юмора. Вот и сейчас Гермиона буквально чувствовала исходившее от него веселье, что застал их в таком положении. — Граф, — хватило один раз назвать его имя, чтобы он тут же вышел из комнаты. — Надо же, какой покладистый. — Только со мной. — Да, мисс Грейнджер, — он навис над ней, — вы умеете расположить к себе. Он поцеловал её за ухом, вызвав волну мурашек, и ещё пару раз в шею. — Из чистого любопытства, — отстранился, убирая волнистые локоны с её лица, — как много времени у нас есть прежде, чем он снова войдёт сюда, требуя воды? Ничего не отвечая, Грейнджер взмахнула рукой и запечатала дверь. Он наблюдал, как вокруг замка возникло сияние всего на пару секунд и тут же исчезло. Она сделала это молча и так легко, что он невольно задался вопросом, сколько ещё талантов в этой девушке? И есть ли что-то, что ей не по силам? — Теперь времени достаточно, — шепнула она и притянула его к себе, чтобы поцеловать.***
Иногда Гарри проводил время в одиночестве, размышляя о том, что было, и как в итоге получилось. После победы в битве репортёры следовали за ним неотступно. Особенно учитывая, что довольно часто ему приходилось быть в Министерстве, чтобы присутствовать на заседаниях Визенгамота и давать показания в делах разных людей. Первым был Снейп, который очень чётко и ясно дал понять, что если он отдаст свои воспоминания, то ему будет очень и очень плохо потом. В изобретательности мастера зелий Поттер не сомневался, так что предпочёл дать показания, выпив сыворотку правды. Вместе с ним показания дали ещё несколько человек: Минерва МакГонагалл, Джинни и, конечно, Гермиона. Собственно, благодаря последней профессор вообще выжил. Любопытно, благодарил ли он её? Они вообще разговаривали об этом? Потом были суды Нарциссы Малфой и Драко. Гарри был благодарен женщине за её ложь когда-то, кроме того ничего плохого она ему не делала, не считая участия в обмене проклятиями тогда в Малфой Мэноре. Но был ли у неё выбор? Драко… Что ж, про все детские обиды давно было забыто, а что касается метки, то принял он её точно не из большого желания стать Пожирателем. Гарри сам видел его страх тогда на Астрономической башне. И каждый раз, когда Гарри выходил из зала суда, его встречала толпа, вспышки мелькали со всех сторон и сыпались бесконечные вопросы, которые было трудно отделить друг от друга в общем шуме. Статьи тоже сыпались, причём одна невероятнее другой. Людям очевидно быстро стало слишком скучным писать и читать про победу над Воландемортом, так что фокус внимания сместился на другие темы. С кем в отношениях мальчик-который-выжил-и-победил? Почему Избранный (они так любили писать так, причём с большой буквы) защищает в суде Пожирателей? Знал ли мальчик во время учёбы в Хогвартс, кем является его профессор? Помогли ли победить звёздному мальчику его друзья или они лишь появляются рядом в нужный момент? Грязи было слишком много. В каждой статье. В каждом предложении. В каждом слове. Он считал, что Ритта Скиттер — худший журналист? Ох, какое заблуждение. Было достаточно других, не менее способных в этом деле. Они брали несколько мелочей, раздували из них Мерлин знает что, додумывали ещё что-то и в итоге получалась целая невообразимая статья, — громкая, полная выдумок и, к сожалению, находящая сотни своих читателей. Гарри, казалось, вообще мог ничего не говорить первое время, они все сами находили, собирали, выдумывали и строчили. Но со временем, кажется, исчерпали себя и тогда ему начали приходить довольно щедрые предложения за интервью. Пару раз даже предлагали фотосессии. Иногда это было нечто очень даже приличное. Например, сделать несколько колдофото, а потом поговорить о школьных годах или приключениях между уроками. За это к тому же предлагали достаточно хорошие суммы галеонов. Только вот у Гарри всегда была проблема — он совершенно терялся, когда нужно было говорить о себе и, уж тем более, если его хотела сфотографировать. Взгляд вернулся к колдофото, которое он неосознанно поглаживал большим пальцем. На нём он и Гермиона на Рождество. Первое Рождество после битвы. Их сфотографировала Джинни, когда они этого совсем не ждали и просто разговаривали после ужина. Бутылка вина была позади, а они обсуждали что-то. Гарри уже не помнил что именно, но это и не важно, потому что наверняка что-то весёлое. Гермиона смеялась и это был тот редкий момент после того, как они узнали о проклятье, когда она не была в мрачной задумчивости. И хотя, как и он, не знала, что Джинни снимает их, но получилась просто прекрасно — от того, как лежали волосы и рука держала бокал, и до выражения лица. Вот кому нужно было давать интервью и участвовать в фотосессиях. Гермиона всегда знала что и как сказать, умея звучать убедительно и авторитетно, о чём бы не шла речь. Она прекрасно получалась на снимках. В ней был этот стержень, эта уверенность, которая особенно проявлялась, когда она брала ситуацию в свои руки. Он помнил её старостой в Хогвартсе. Помнил каждый раз, когда придумывала план и контролировала его выполнение. Её спина была ровной, взгляд уверенный, а движения спокойные. Она бы давала прекрасные интервью. Наверное, даже смогла бы говорить так, чтобы потом журналисты не сделали из этого грязь. Но в то время, когда Гарри учился на аврора и отбивался от репортёров, Гермиона была занята тем, что обустраивала свой дом и искала всё про проклятие и способ снять его. И всё больше отдалялась. А он, как ни старался, не мог заставить её прекратить это. Каждая его попытка только ухудшала ситуацию, а если и нет, то точно не помогала. Мог ли он сделать что-то большее? Что-то, благодаря чему она не оттолкнула бы всех и его в том числе окончательно? В конце концов, все эти размышления приводили к одному и тому же выводу: время было упущено, а прошлое есть прошлое.***
Как оказалось, завтрак намного лучше, если до этого вы провели прекрасную ночь. Еда вкуснее, а кофе насыщеннее. Гермиона не позволила Северусу помочь с едой, так что в итоге, преодолев её недовольства, он разобрался с посудой, до которой вчера они так и не добрались. А потом налил Графу воду, неожиданно не чувствуя при этом никакой неловкости, словно уже делал так прежде. И тот в ответ кивнул ему, что очевидно означало благодарность. Золотые глаза больше не вызывали опасения, скорее завораживали. Гермиона варила кофе, её волосы были собраны в лёгкий хвост, и Северус не смог удержаться, чтобы не подойти к ней. На ней была футболка и тонкая ткань давала ему возможность ощутить тепло бархатной кожи. Запах кофе наполнял кухню, но им также пахли её волосы, когда Гермиона в его руках немного откинула голову назад, чтобы прижаться к нему. Он видел улыбку на её лице. До этого она могла ухмыляться, отвечая сарказмом на его иронию, или на её лице проскальзывала усмешка. Улыбки тоже были. Снейп хорошо запомнил, как она улыбалась в тот день, когда пришёл Фред, и он шутил. На тот момент они с мужчиной не общались ещё так хорошо и это было впервые, когда он увидел её такой. Но улыбка, что была на лице девушки сейчас, разительно отличалась от всех прежних. Северус подумал, что хотел бы провести так весь день: разговаривать, касаться, слушать. И не отвлекаться больше ни на что. Но в лаборатории ждало зелье, которое нужно было закончить как можно скорее, для Гермионы. Поэтому после завтрака он всё же направился туда, а Гермиона пошла в сад — лаванда как раз зацвела и её пора было срезать. Надев тёплую вязаную кофту, она закатала рукава и приступила к делу. Тонкие стебли легко подрезались небольшим ножом. Она складывала их в корзину с особой бережностью и думала о прошедшей ночи. Никакого волнения больше не было, совсем наоборот — впервые за долгие месяцы Гермиона чувствовала себя спокойно, никаких плохих мыслей не было. Она была в своём доме, жила так, как научилась, неподалёку сидел наблюдающий за ней Граф, а там в доме для неё готовил зелье мужчина, с которым у неё была прекрасная ночь и очевидно не последняя. Он остался на ночь без вопросов, завтракал с ней, а потом просто пошёл в лабораторию. И всё это казалось таким правильным, словно происходило изо дня в день. Она не думала сейчас о Беллатрисе или о своём проклятье. Да, к этому придётся вернуться, но как-нибудь позже. Очередной стебель лаванды был срезан, и Гермиона как раз собиралась положить его, как вдруг вся напряглась. Граф тут же встал, почувствовав это. Кто-то пытался пройти сквозь защиту дома.