«Сосредоточься на том, что ты можешь изменить. Остальное встанет на свои места». «Мыслить как преступник»
Мысли Гермионы уже достаточно давно не были сосредоточены исключительно на слепоте. Первые три-четыре недели так было, да. Она забывалась, шла в библиотеку и брала книгу, а потом так и замирала с ней. И если сначала её охватывала злость, даже ярость, то с течением времени реакция смягчалась — она поджимала губы и тяжело вздыхала. Потом слышала, как дождевые капли барабанят по стеклу и поднимала голову, чтобы посмотреть. Посмотреть, какая ирония. Она ожидала, что вот сейчас увидит небо, затянутое облаками, и как дождь искажает вид за окном, но не видела ничего. Так что просто возвращалась к тому, чем занималась. Открывая глаза утром, Гермиона каждый раз неумолимо сталкивалась с разочарованием, горечь которого была настолько сильной, что почти ощущалась на языке. Первые секунды после сна мозг ещё не мыслит так хорошо, как обычно посреди дня, поэтому она каждый раз ожидала, что сейчас увидит комнату: бежевый потолок, стены, шкаф из тёмного дерева и такие же тумбочки по бокам кровати. Она ведь столько раз видела это прежде — обыденность, которой обычно не уделяешь внимания. Люди быстро привыкают к окружающей обстановке, встают утром и выполняют стандартный набор действий. Но Гермиона знала цену этой обыденности и хотя по-прежнему могла и делала всё то же самое, но теперь было иначе. Теперь она точно знала, что от кровати до ванной комнаты девять шагов, а от двери до раковины их три. Грейнджер ставила зубную пасту на одно и то же место слева от зубной щётки, ведь совсем не было желания потом искать её, шаря руками. Лестница на второй этаж состояла из двенадцати ступенек. Всё в комнатах имело своё место и это было важно, ведь если бы она что-то не могла найти, то пришлось бы спрашивать Графа и просить его помочь, а даже в случае с ним идея ей не очень нравилась. И хотя Гермиона всегда любила порядок и поддерживала его, но поначалу было откровенно сложно. Она обустроила дом максимально комфортно для себя, всё предусмотрела, но оставалось кое-что, к чему нельзя было подготовиться. На все сто процентов уж точно. Но хуже всего было ночью, когда зелья Сна без сновидений закончились. Гермиона подскакивала с распахнутыми глазами и после кошмара, который вообще-то по большей части являлся её искаженным воспоминанием, так сильно хотелось увидеть что-то нормальное. Хотя бы просто свою комнату в ночи. Но не могла. Всё, что она видела, это тьма. Тьма без какого-то просвета. Тьма, от которой не скрыться, ведь не имело значения, открыты ли её глаза или закрыты, — ничего не менялось. От тьмы было не скрыться. От кошмаров тоже. Гермиона тонула и что, пожалуй, самое худшее — была готова смириться с этим. Потом появились Фред с Джорджем. Их вредилки срабатывали всегда неожиданно. И они вот возникли также. И тогда даже как-то не рассматривался вариант прогнать их. Они заявились с едой, ни слова не сказали о проклятье или её состоянии, зато много шутили, как и всегда. И Гермиона поняла вдруг, что улыбается в ответ на их шутки. Неделями не улыбалась, а тут пожалуйста, так легко. И она поняла, что можно не тонуть. Конечно, она всё ещё не видела, но это не конец света. С этим можно жить. Но иногда она всё ещё злилась или раздражалась. Когда желание увидеть что-то было очень велико. И всё чаще Грейнджер ловила себя на мысли, что хочет видеть Северуса. Хочет видеть, как он работает в лаборатории, сидит в кресле её гостиной или на кухне, например, когда они обедают вместе. Хочет видеть выражение его лица, когда он смеётся или просто улыбается ей, когда делает расчёты или варит зелье. Этим утром, когда они второй раз просыпались вместе, ей так захотелось увидеть его — сонного, расслабленного, в её постели. Она касалась его, представляла, как именно он выглядит, но этого было недостаточно. И чтобы не думать об этом слишком много, Гермиона целовала его. Хотя, если быть честной, то совсем не только поэтому. Это было лучшее утро, определённо. Она проснулась от поцелуев в плечо, которые спускались ниже. Никогда никто прежде не будил её так. — Северус, — она перевернулась на спину. — Доброе утро, Гермиона, — поцелуи уже спустились ниже груди. — Хорошо спала? — Прекрасно. И это было чистой правдой. Ей ничего не снилось и это была спокойная ночь, а согревало не столько одеяло, сколько сам Северус, обнимавший её. — Знаешь, я могу привыкнуть к такому пробуждению, — промурлыкала она. — Не имею ничего против. Он перевернулся на спину, держа Гермиону за бедро и обнимая за талию, так что она оказалась сверху на нём. И хотя ей нравилось это положение, но оно было в новинку. Девушка замешкалась. Было легче, когда она была внизу — целовала его, обнимала и касалась везде, куда могла дотянуться. — Всё хорошо? — Да, я… — она замялась, не зная, что сказать. И не уверенная, стоит ли говорить вообще. — Гермиона, — он взял её руки и положил на себя, — просто делай всё, что захочешь. Я в твоём полном распоряжении. Какие пьянящие слова. Она улыбнулась, внезапно ясно осознав его слова. Провела руками по груди, убеждаясь, что это действительно так. Гермиона наклонилась и поцеловала, чувствуя пальцы, сжимающие её бедра, а потом начала увлекательное изучение. Губы переместились на шею, и она почувствовала шрам. Кажется, на мгновение Снейп напрягся под ней, но она лишь поцеловала. Грейнджер было совершенно плевать на любые шрамы, такое её ничуть не отталкивало. Тем более что происхождение этого шрама было ей хорошо известно, в каком-то смысле он и появился благодаря ей. Гермиона тогда спасла его от укуса и доставила в Больничное крыло, где с помощью колдомедика позаботилась о нём. Шрам был мелочью, потому что главное было, что им удалось спасти его и даже сохранить ему голос, а это было под большим вопросом. Гермиона закрыла глаза, полностью отдавшись своим ощущениям. Пусть она и не видела, но чувствовала всем телом — от кончиков пальцев до губ. Ещё один шрам, на этот раз в виде полосы, а длиной примерно с её указательный палец. Его она обвела языком, а потом подула и улыбнулась, услышав тихий стон. Её руки скользили по его коже, которую она представляла бледной, а ощущала такой гладкой, что касаться хотелось снова и снова. Грейнджер перемещалась всё ниже, продолжая целовать и чувствуя, как твёрдая плоть упирается в низ живота. Снейп хотел её также сильно, как она его. — Иди сюда, — он притянул её выше за плечи и страстно поцеловал. — Я хочу тебя, — прошептала она ему в губы и качнула бёдрами. Северус тут же прижал её сильнее к себе и этого всё ещё было недостаточно, но на пару секунд ощущения обожгли каждую частичку тела. Одна рука исчезла из бедра, но Гермиона не успела подумать об этом, когда почувствовала, как он входит в неё. И она нетерпеливо опустилась на него, наполнив спальню своим стоном. Чувствовать его в себе было восхитительно.***
Снейп предполагал, (слово «надеялся» он никогда не использовал, это даже звучало безнадёжно) что для снятия проклятья понадобится систематичный приём зелья, чтобы зрение возвращалось также, как и исчезало, — постепенно. Так что после завтрака он дал Гермионе вторую порцию, а потом присоединился к ней на кухне. — Что-то не так? — он обратил внимание, как иногда она замирала, будто забыв, что вообще хотела взять или сделать. — Сегодня придёт Тонкс. — И ты переживаешь. — Нет. — Это был не вопрос, — он наблюдал, как её движения стали резкими. — Наверное, мне лучше знать. — Наверное. Громкий звук бьющегося стекла пронзил кухню. Гермиона почувствовала на футболке и руках что-то жидкое и провела пальцем, осознавая, что это масло. — Стой на месте, — голос Снейпа был серьёзен. Она слышала его осторожные шаги и произнесенные два заклинания — чтобы убрать осколки и очистить всё. А потом почувствовала его руки на своих. — Всё в порядке, я не поранилась. А ты? — Нет, бутылка с маслом стояла возле тебя. — И она не упала, — девушка утверждала, ведь тогда масло было бы на её ногах. — Это сделала я. — Это последствия зелья. Ты нервничала, мы начали спорить и это спровоцировало выброс магии. — У меня такое было только в детстве, ещё до Хогвартса, — призналась она. — Тогда я не знала ничего и мы с родителями очень испугались. Странно понимать, что это может произойти и сейчас. Я столько лет контролировала себя и магию. — И всё ещё контролируешь. Это вина зелья — не твоя. И это временно. Грейнджер уже собиралась что-то ответить, но застыла. Снейп нахмурился, подумав, что сделал или сказал что-то не так, а потом понял. — Она пришла? — Да, — выдохнула Гермиона. — Она пришла. Можно ли было ждать иного? Они не виделись долгие месяцы. Гарри точно передал ей приглашение ещё вчера, а Ремус, возможно, сдержал от того, чтобы прийти вчера вечером. Нимфадора всегда напоминала ей маленький ураган, который при необходимости может стать настоящим бедствием, но пока всё было спокойно, она просто могла снести что-то на своём пути. Однако она изменила своим правилам — вошла в дом тихо и медленно, попеременно смотря то на подругу, то на Снейпа. Приветствие вышло очень неловким. И мужчина ушёл, чтобы дать им возможность побыть вдвоём. Девушки направились на кухню. — Хочешь чаю или кофе? — Я принесла вино. — О, да. Хорошо. Тогда я… — Ты встречаешься со Снейпом?! Гермиона застыла, когда рука ещё не коснулась бокалов. Что ж, она и не ждала, что будет просто.***
Тонкс подождала, пока вино будет разлито по бокалам и они сядут в гостиной прежде чем повторить вопрос. Будто Гермиона с первого раза могла не услышать. Однако время, пока она разбиралась с алкоголем, помогло ей взять себя в руки, чтобы ответить на вопрос, к которому она к своему стыду не была готова. Она просила, чтобы Гарри передал ей предложение придти в гости, а не распинался по поводу её личной жизни. Но сделанного не вернёшь, что уж тут. — Я бы не назвала это так, — произнесла она, подбирая каждое слово. — Но наши отношения не ограничиваются сугубо профессиональными. Даже для самой себя она звучала нелепо. Сугубо профессиональными? Можно подумать, до этого они работали вместе. Нимфадора фыркнула и сделала глоток вина, мысленно похвалив себя за удачный выбор, — гранат распускался сладостью на языке. Не приторно, но приятно. — Хорошо. И как это началось? — Ты в самом деле хочешь поговорить об этом? — А о чем ты хочешь говорить? Гермиона не знала ответ на этот вопрос. Она просто хотела, чтобы Тонкс пришла. И чтобы они говорили, как раньше, словно не было этих месяцев. Но ведь это происходило, верно? Волшебница пришла к ней и сразу начала так, как делала всегда, — задавала вопросы, говорила, что думала, стремилась узнать что-то интересное. Вообще-то Тонкс могла злиться или обижаться. И это было бы абсолютно оправдано с её стороны. Но вместо этого она пришла с вином и разговаривала с ней без тени каких-то скрытых негативных эмоций. Она не поднимала тему проклятья, не спрашивала, как Гермиона себя чувствует. И это было таким облегчением. — Я сама не уверена, как началось, — наконец она нарушила тишину. — Вначале я ничего такого не предполагала. — Ясно, что у тебя не было коварного плана затащить в постель грозу подземелий, — она могла бы сказать, что это вино ударило в голову, но нет, это была Тонкс, и они обе это знали. — Да, у нас были чёткие правила. То есть он приходил и уходил в определённое время, мы почти не разговаривали, а потом… — Потом? — Потом он заметил, что я рассеянна. Пришлось рассказать о кошмарах, а он отчитал меня, что умолчала об этом, — она усмехнулась, вспоминая то утро. Он действительно отчитывал её, словно ученицу на уроке, и тогда Грейнджер как-то стушевалась, совсем не ожидая этого. — И он помог мне ночью. Помог справиться с кошмаром. Она замолчала, вспоминая произошедшее тогда. Гермиона подумала вдруг, что Северус не просто стал единственным, кого она впустила в свой дом. Тут было намного больше. Ведь она никогда и никому не рассказывала обо всём, что её мучает. Сразу после битвы она делала всё, чтобы не думать об этом, загрузив себя делами и заботами, ставила себе задачи одну за другой. Она стремилась помочь раненым, потому что рук катастрофически не хватало, разгребала завалы замка и восстанавливала стены школы, в которую однажды вошла ещё маленькой девочкой. Гермиона находила в этом спасение от удушающих мыслей — спала всего несколько часов в сутки, ела быстро и немного. Потом всех отправили в Мунго, чтобы лечить уже там, а Хогвартс восстанавливали другие, так что девушка смогла заняться решением личных проблем. И хотя тогда рядом были люди, которым не было всё равно, но она никому, не единой живой душе не сказала о том, что её мучает. Гермиона рассматривала это как свои собственные проблемы, с которыми и справляться она должна была самостоятельно. И упорно игнорировала тот факт, что не справляется. Зелье сна без сновидений влечёт пагубные последствия, если принимать его долго и на постоянной основе. И она как умная ученица знала это, но решила, что намного важнее в этот момент сделать всё, чтобы разобраться с проклятием, а про последствия можно подумать потом. Иногда кто-то из близких замечал что-то. Какая-то мелочь, которая обычно игнорируется. Которую она сама легко игнорировала. Ремус однажды сказал «Знаешь, у меня был такой же уставший вид, когда я мучался от превращений, а зелье достать возможности не было». И он смотрел на неё так внимательно, что нельзя было спрятаться, так что Гермиона не стала. Не стала притворно улыбаться и отшучиваться. Вместо этого посмотрела в его глаза и пожала плечами со словами: «Да, только в моём случае зелья вообще нет, так что если надо немного устать, то это небольшая цена». Она никогда не ждала, что её погладят по голове и скажут, что всё будет хорошо, — это исчезло навсегда в тот день, когда она подняла палочку и произнесла Обливиэйт. Сколько раз Нимфадора предлагала им отправиться куда-то вдвоём? В любую страну — на море или в горы. У неё были убедительные аргументы о том, что война закончилась, они обе сделали всё, чтобы помочь остальным, и теперь заслуживали отдыха, которого у них никогда и не было. И был раз, всего один раз, когда Гермиона была очень близка к тому, чтобы согласиться. Подумалось вдруг, что неделя ничего не изменит. А потом в глазах помутнело. Всего на две секунды. Это было напоминанием, что неделя значит чертовски много в данном случае, и она не может себе этого позволить. А ещё Гермиона злилась каждый раз, когда Гарри упоминал об очередном Пожирателе, которого они нашли и схватили. И она сама не понимала, почему злится при этом, ведь друг говорил о хорошем. Его работа продвигалась вперёд, шла в верном направлении. Чем меньше Пожирателей было на свободе, тем меньший был риск, что кто-то пострадает. Но он упоминал какое-то очередное имя, рассказывал, как всё прошло, а в ней кипел гнев. Северус был первым и единственным, кого она впустила в свой разум, показала свои кошмары. Позволила увидеть свою уязвимость и помочь. Пусть на это и ушло несколько недель, если не месяцев, но тем не менее ему удалось подобраться ближе, чем кому-либо. — Гермиона? Эй, ты что, уснула? — Что? Нет, — она улыбнулась и сделала глоток вина. — Извини, я просто задумалась. — Понимаю, — судя по голосу девушка улыбалась. Интересно, что именно она понимала. — Итак, подытоживая сказанное, у вас пока неопределённые отношения, но он спит в твоей постели и ты довольна. Всё верно? Ещё несколько глотков вина, чтобы обдумать ответ, как следует, и наконец понимание, что первая мысль есть единственно правдивой. — Да, верно. Я очень довольна.***
Гарри чувствовал себя живым с тех пор, как победил Воландеморта и бремя «Избранного» не то чтобы исчезло совсем, но перестало висеть над ним всё время. Кто-то мог его так назвать и до сих пор, но теперь это ничего не значило, ведь предназначение он выполнил. Работа в Аврорате приносила удовольствие. Он никогда не был кровожадным, но ему нравилось находить и сажать в Азкабан тех, кто принёс столько боли и страданий. Он чувствовал, что делает правильное хорошее дело. И у него это отлично получалось — в отделе его уважали, выполняли приказы, не сомневаясь, а закрытые дела только множились. Число Пожирателей, которых они схватили, росло с каждым месяцем, а приходя домой, Гарри всегда получал поддержку и заботу от Джинни, стараясь отдать ей свои в таком же количестве. Она работала в магазине мадам Малкин и получала от этого огромное удовольствие. И в такие дни, как этот, Гарри чувствовал себя особенно живым. Когда они были так близки к поимке ещё одного из списка, которому так долго удавалось прятаться и бегать, но которому каждая — даже самая крошечная — ошибка стоила свободы. Поттер по-настоящему гордился своей командой, потому что каждый волшебник и волшебница в ней были подобраны им и проверены не одной миссией. У каждого из них была своя задача, полезные навыки и умения, а объединяло их то, что они все были готовы действовать в самых разных ситуациях. Как бы сложно или опасно не было — они оставались объективны и работали быстро. Вот и сейчас, когда одному удалось найти зацепку, двое других тут же начали искать дальше и через час у них был адрес места, куда Пожирательница иногда приходила. В любые времена есть места, полезные для преступников. Мрачные места, спрятанные подальше от дневного света, куда не попасть просто так или по ошибке. Чтобы оказаться там, нужно точно знать, куда идти и что делать. И этот пункт у Гарри тоже был предусмотрен. Несколько завербованных людей, которые не были Пожирателями, но имели связь с криминалом помогали ему находить лазейки, пароли и адреса, а взамен получали необходимое прикрытие или помощь время от времени. Покрывательство Аврората лишним не было. Лютный переулок был плохим местом с первого взгляда, но гораздо худшим при более детальном рассмотрении. Однако далеко не самым худшим. Черная лощина была частично магазином и частично баром, где могли прятаться преступники. Сюда нельзя было попасть просто так, специальные чары меняли местоположение и путали магические следы. Гарри впервые попал сюда полгода назад, но не закрыл это место, схватив всех, кто там был, несмотря на большой соблазн. А со временем убедился, что это был правильный выбор. Гораздо выгоднее было знать об этом месте и иметь возможность придти сюда, когда было нужно, чтобы схватить кого-то действительно важного и сильного. — Макколум, Винстер и Лоруэй, вы остаётесь здесь на случай попытки бегства нашей цели. Дайрен, идёшь со мной, а ты, Николсон, заходишь позже и располагаешься в стороне, наблюдаешь. Отдав всем распоряжения, Гарри развернулся и направился к дверям Лощины, слыша шаги рядом. Несмотря на то, что хранило в себе это место и какие люди приходили сюда, оно выглядело очень даже хорошо, даже стильно в каком-то смысле. Дизайн в чёрных тонах, разумеется, соответствуя названию, и много драконьей кожи, что было незаконным, но ведь в этом и смысл. Зайдя внутрь, Поттер и Дайрен направились к барной стойке, за которой сегодня был один из их информаторов. — Чего желаете? — парень за стойкой ухмыльнулся дежурной ухмылкой, но в его глазах промелькнуло узнавание. — Лучшее, что у вас есть, — Гарри положил несколько купюр, которые тут же исчезли с деревянной поверхности. — И бокал того, чего пожелает дама, которая очень скоро придёт. — Как же я пойму, какая именно? — Это будет легко. Забрав напитки, они перешли за столик. Пусть каждый и был под маскирующими чарами, но лучше было сидеть в стороне, не привлекая внимания никого из присутствующих, а главное — тех, кто придёт.***
Тонкс не испугалась, увидев Графа, потому что, оказывается, уже знала о нём. Спасибо Фреду и Джорджу, которые очевидно не умели иногда держать язык за зубами. Она уверяла, что проговорились они правда случайно, а дальше она начала расспрашивать их. Это не отменяло того, что Гермиона им это ещё обязательно вспомнит. И, конечно, она сразу нашла с ним общий язык, потому что умела найти его с кем угодно. И это было облегчением, когда Граф пришёл, потому что таким образом разговоры о чувствах, Северусе и прочем закончились. На какое-то время всё внимание подруги переключилось на пуму. А потом она показала сад и с улыбкой слушала восхищенные комментарии, ведь, как и Гарри, она в последний раз видела его только в начале. А теперь он был полон трав и цветов. И хотя сама Гермиона этой красоты увидеть не могла, но ей хватало слов остальных, чтобы понять, что она всё делает верно. А потом они начали готовить вместе, а поскольку подаренная бутылка вина к тому моменту подошла к концу, то это было достаточно весело. И они открыли вторую. Нимфадора рассказывала ей о случаях с работы, о Ремусе — за эти месяцы у неё накопилось немало новостей, которыми не терпелось поделиться. А Грейнджер слушала с удовольствием и даже не осознавала, что улыбка не сходит с её лица. Было хорошо снова говорить с подругой, словно они не переставали общаться, слушать её бодрый голос и забыть о любых переживаниях. За всё время разговора не прозвучало ни одного слова про слепоту, проклятье или лекарство от этого. Если они говорили о Северусе, то никак не затрагивали зачем он пришёл к ней с самого начала. А он вернулся уже вечером, в семь и был приятно удивлён, услышав звучащую музыку и смех Гермионы из кухни. Это значило, что всё проходило хорошо и у него возникла мысль снова уйти, чтобы не помешать, но он даже не успел додумать её, когда услышал голос. — Северус, проходи. Что ж, от этого отказаться он не мог, тем более, что пахло восхитительно. А войдя на кухню, увидел, как две девушки свободно перемещаются по ней, каждая выполняя свою часть работы, и при этом двигаясь в такт музыки. Он увидел и проигрыватель с виниловой пластинкой в нём. Впервые увидел, если быть точнее, и это было интересно. — Пахнет очень вкусно, — заметил он. — Ещё бы, у Гермионы полно талантов и кулинария — лишь один из них, — Тонкс посмотрела на него, игриво подняв брови, и он не стал задумываться, что она имела в виду. — Не преувеличивай, — смутилась девушка. — Хочешь вина? — Не откажусь, — он был готов налить себе самостоятельно, но увидел, что в руке Гермионы уже был бокал. — Спасибо. Вместо ответа она поцеловала его в щеку, не переставая улыбаться, и тут же упорхнула обратно к сковороде. Нимфадора смотрела на них, не стесняясь, хотя было ли хоть что-то, из-за чего она почувствовала бы неловкость? Она заглянула в печку, а потом встала, выглядя невероятно довольной собой. — Картофель готов, — провозгласила торжественно. — А теперь мне пора. — Что? А как же ужин, ты не останешься? — Нет, — она с улыбкой покачала головой. — Меня ждёт муж, так что я вынуждена вас покинуть. Оставляю её в ваших надежных руках, Северус. Говоря последнюю фразу, она проходила мимо него, и похлопала по плечу, словно старого друга. Немыслимая наглость. Гермиона погасила огонь под сковородой и направилась за ней, чтобы проводить, и сквозь музыку он слышал обрывки фраз, но не вслушивался особо. Очевидно, всё прошло отлично и наверняка Нимфадора придёт снова. Услышав шаги девушки, возвращающейся к нему, Северус поставил бокал и обернулся как раз вовремя, чтобы притянуть её к себе. — Я не знал, что у тебя есть проигрыватель, — он обнял её за талию и начал двигаться в такт. — Я не знала, что ты умеешь танцевать, — заметила она, обнимая его за шею и касаясь волос. — Да, на уроках зельеварения было не до этого. — Зато ты бы тут же произвёл фурор и стал любимым преподавателем. — Хорошо, что я никогда к этому не стремился, — он крутанул её два раза и прижал спиной к себе. — Ну, теперь ты мой любимый преподаватель, — она откинула голову ему на плечо. — Кажется, ты пьяна, — он вздохнул запах её волос, одной рукой опускаясь к бедру. — Нет, не пьяна, а немного выпившая — это большая разница. Наверняка для самой себя она звучала убедительно, но веселье в голосе явно показывало, что немного выпившей она была часа два назад. Впрочем, он ничего не имел против. Гермиона танцевала с ним и улыбалась. Это было похоже на прекрасный сон, ставший реальностью.***
Марсиль Столкер была специалисткой по ядам и ловушкам. Так было написано в её деле. А ещё было написано, что на её руках кровь десятков людей и это только те, о ком им известно. А Гарри отчего-то очень сомневался, что им известна хотя бы половина правды. Когда она вошла, они сразу узнали её, хотя реальность немного отличалась от тех колдографий, что у них были. Вместо чёрных волос рыжие и не длинные, а каре до плеч. Она происходила из древнего чистокровного рода и это было видно сразу, потому что даже по бару женщина шла будто по своему дворцу во время приёма. Хватило одного пересечения взглядов — меньше секунды, никто со стороны и не заметит — для понимания, что это именно она. Их информатор был очень хорошим барменом и ему не понадобилось ни одного лишнего движения, чтобы сделать необходимое. В это время в баре почти не было людей, но даже если бы было больше здесь действовало правило: «Не вмешивайся в то, что тебя не касается». Это не клуб по интересам, здесь каждый сам за себя. И это было удобно, когда нужно было тихо увести кого-то, потому что никто даже не смотрел в их сторону. Чем меньше ты знаешь, тем меньше у тебя проблем. Очнулась Марсиль Столкер уже в допросной Аврората под специальными чарами. Ей не понадобилось много времени, чтобы понять, где она находится и выбрать тактику. На самом деле её выбор был предсказуем, почти все Пожиратели на допросах предпочитали молчание. Они могли зло сверкать глазами, ухмыляться, орать проклятия или смеяться, как безумные. Хотя почему как — многие из них такими были. Но при этом не отвечали на вопросы по факту, причём не важно, знали ли они ответ. Именно поэтому Гарри давно уже взял разрешение у Кингсли на использование Веритасерума. Это было незаконно обычно, но в данном случае цель оправдывала средства. Дать сыворотку правды человеку, который намеренно убил десятки людей, не такое большое преступление. Тем более если это сделано, чтобы предотвратить другие преступления. Эйдан Дайрен был прекрасным аврором. Первым, кого Поттер нанял в свой отдел. Он был обаятельным и сообразительным, а в работе всегда проявлял собранность. Готовый атаковать, когда это нужно, и был одним из лучших, кто проводил допросы. Как раз в этом сам Гарри не был силён. Он много раз видел, как это делали другие, даже спрашивал своих сотрудников, чем они обычно руководствуются, нет ли каких секретов и пытался сам несколько раз. Но каждый был провальным, а умный руководитель умел признавать, если не был в чем-то силён. Так что на допросы он отправлял кого-то другого, зачастую Эйдана, а сам оставался наблюдать. — Здравствуйте, мисс Столкер. Вам известно, кто я? — Ублюдок, связывающий женщин, — сказала, словно выплюнула, а потом нахмурилась, скривив губы. — Удивлены? Пока вы дремали, мы сделали вам укол. Ничего опасного, просто чтобы наш диалог пошёл быстрее. И не стоит называть меня так, я совсем не плохой человек. Я аврор. А связаны вы только для своего блага. — Так теперь действуют авроры? Вкалывают черт знает что, перед этим лишив сознания? Как негуманно. — Отчего же? Вы не мучались, никакой боли мы вам не причинили. Знаете, что не гуманно? Травить людей ядами. Причём не теми, что действуют моментально, нет. Вам ведь нравится использовать те, что убивают медленно, — он сверился с бумагами в папке. — Например, иссушают орган за органом. У вас богатая фантазия, мисс Столкер. — На кой черт это представление? — она взмахнула волосами и подняла голову в горделиво-презрительном жесте. — Вы меня нашли и схватили. Можете прямо сейчас отправить в Азкабан, а вместо этого держите здесь и ведёте беседы. Что вам нужно? Дайрен кивнул и сел на стул напротив неё. Если до этого он просто ходил вокруг, ведя неспешную беседу, то сейчас смотрел четко в глаза. — Мне нужно всё, что вы знаете о Беллатрисе Лестрейндж. С кем она связывается, где может быть. Любая информация. — О, вот оно что. Беллатриса Лестрейндж, — и снова эта манера говорить, словно выплевывая слова. — Правая рука Лорда. Никогда не понимала, на кой черт она ему нужна. Даже если я что-то знаю, зачем мне говорить? Я ведь не дура, вы меня в любом случае посадите до конца жизни. — Верно, мисс Столкер, вы не дура, — он улыбнулся. Именно эта улыбка в обычных обстоятельствах могла бы очаровать какую-нибудь девушку. Но не сейчас. — Но вы под действием сыворотки правды, которой у нас достаточно много, чтобы поить вас, пока вы не расскажите нам буквально всё. Ухмылка растаяла с лица Марсиль.