Воспоминание I
—ЙА-А-А! — оглушительный, почти смертоносный крик раздался позади. Чанёль вытаращил свои большие глаза в сторону концертного зала в поисках шайки бандитов или антифанатов и даже был в некоторой степени готов к смерти, но всё же отпятился поближе к фонарю, освещавшему ничтожно маленький островок света. Кто знает, что может случиться? «А так и бывает, — подумал Чанёль, — всегда так и происходит, когда только вздохнул с облегчением, сам для себя решил, что худшее позади, живи, радуйся, как вдруг раз — и нож к горлу». Несколькими секундами позже из темноты вылетел невысокий парнишка в наспех накинутой тонкой куртке и с лицевой маской, болтавшейся на одном ухе. Едва не рухнув на асфальт, он затормозил, прокашлялся и поднёс к губам небольшую бутылку с водой, сделав пару жадных глотков. —ЙАЧАНЁЛЬТЫКУДА?! — хрипло выпалил он, не разделяя слова. Это был Бён Бэкхён, главный вокалист EXO и, как считалось, лучший друг Чанёля в группе. Поверить в это, однако, мог не каждый — настолько эти двое были разными. Казалось невозможным понять, как дружба связала Чанёля, зажиточного столичного парня, с маленьким жителем такого же крошечного городка Пучхона. Даже внешне Бэкхён резко отличался от своего близкого коллеги: будучи всего-то на полголовы ниже, он казался меньше раза в два из-за женственно-изящного лёгкого тела; аккуратное овальное лицо с детскими глазками делало его похожим на мальчишку, ещё больше визуально отрывая от высокого массивного ровесника. Вероятно, единственным, что объединяло двоих на первый взгляд непохожих людей, была их нескончаемая энергия: Бэкхён из года в год становился то причиной беспорядков, то источником бодрости для окружающих, и Чанёль был его сообщником до конца карьеры, но сейчас старался обходить его стороной, как любого другого участника и что угодно, хоть как-нибудь связанное с группой. — Контракт истёк, что им ещё от нас надо?! — взорвался он, снова уставившись на концертный зал. — Отпустите меня домой… Бэкхён, привыкший за последнее время к эмоциональным выпадам друга, продолжил более спокойно: —Йа-а, поехали, дёрнешь алкашки — полегчает... Наверни водички, успокойся. — он протянул Чанёлю свою бутылку и проследил, чтобы тот выпил хотя бы немного. — А-ххо, что с твоим гримом? Прежде чем Чанёль успел ответить, границу освещённого круга уверенно переступил худой угловатый тип небольшого роста. Он с полуулыбкой окинул взглядом Чанёля и Бэкхёна, оставаясь при этом в стороне, насколько это позволял клочок света под фонарём: —Вы не идёте? — спросил он, указав пальцем за спину, в темноту. — Тогда мы с пацанами подвигали. Этот парень не внушал Чанёлю ничего хорошего. Вокалист Ким Чондэ выделялся из участников ЕХО не только мощным тенором, но и совершенно невозмутимым характером. По-настоящему разозлённым его видели раз или два за все годы — в остальное время он чуть не всегда выглядел довольным и расслабленным. Вечная улыбка Чондэ не казалась бы настолько омерзительной, не будь уголки его губ и брови приподняты от природы — даже сейчас, в бездействии, он производил на Чанёля впечатление безумца и раздражал не меньше, чем кто-либо ещё в ЕХО. Бэкхён с разочарованием в голосе пояснил: —Я еду, а этот не хочет. Что делать с этим собачьим сыном? —Ничего, — пожал плечами Чондэ. — Пусть идёт, куда хочет. Такси ждёт, погнали? —Довезём его тогда? Быстрее доберётся. —Я сам, — вмешался Чанёль. — Не маленький. Бэкхён кивнул и прикусил губу, чтобы не болтнуть лишнего. Несколько секунд под фонарём стояла напряжённая тишина. — Аха-а, ребят! Я тут написал Исин-хёну! — вдруг залился смехом Чондэ, пытаясь разрядить обстановку шуткой о китайском участнике ЕХО, который несколько лет отсутствовал по политическим причинам и с которым он по сей день держал постоянную связь. — Говорю: «Ты пропустил свой полёт на ЕХО-планету!» В следующий миг Чанёль с треском смял данную ему бутылку с водой, а то, что в ней после этого осталось, выплеснул в лицо шутника. А что прикажете делать, когда от собачьей усталости в любую секунду можешь взвыть, а то и сожрать всех, с кем породнился за годы? А уж тем более если у них хватает наглости продолжать неприятную тебе тему, когда ты стараешься от неё спрятаться. Чондэ, по-видимому, совсем не уловил адресованного ему послания, только протянул: "За что-о-о?" и рассмеялся над нелепой ситуацией. Бэкхён ещё какое-то время неодобрительно качал головой и поджимал губы, да и вообще выглядел необычно для себя серьёзным и задумчивым, но в конце концов, пошаркав ногой по земле, вытянул рот в прямоугольную улыбку и сделал шаг в сторону Чанёля: —Йа, мы потопали! Давай там, ты свободен, можешь теперь послать агентство, присунуть всем, кому хотел, свалить из страны к своим MUSE... Только рожу умой, выглядишь как добросовестный сотрудник гей-борделя… Насмешливый толчок в плечо слегка взбодрил Чанёля, а слово «свободен» заставило сейчас же убежать в сторону дороги, не попрощавшись. Домой сейчас же. Чанёль быстро, как только мог, через сеульские пробки и тёмные запутанные улицы, добрался до общежития EXO. Это была не очень богатая двухэтажная вилла чёрт знает где и неизвестно для кого построенная. Хотя доступ сюда и не был запрещён официально, но адрес держался в секрете и раскрывался только при необходимости или для особо близких людей. Снаружи здание было с одной стороны спрятано за чёрными густыми кронами, с другой — за непролазным нагромождением горных пород с кусками бытового мусора. Внутри оно сегодня походило на заброшенный город, захламлённый, но безлюдный и тихий. "Наверное, никого ещё нет", — решил Чанёль. По воздуху тянулся спёртый запах отсыревшей за время тура одежды, в своё время выстиранной и в спешке сваленной в кучу сушиться. В этом запахе нет-нет да улавливалась гарь — последствия попытки Чанёля нажарить говядины в ночь перед последним концертом. Его умение готовить нельзя было отрицать, но когда спать доводится только во время перелётов, да и то не всегда, — усыпляющее тепло от сковородки беспощадно сшибает с ног. Вот и получается — голодный, сонный, расстроенный. Чанёль прошёл в комнатушку, которую делил с двумя коллегами по группе. Он и Бэкхён оба занимали нижние этажи своих кроватей, чтобы с удобством переговариваться перед сном и видеть друг друга. Вокруг спальных мест пол был усеян вещами, можно сказать, что общими: одеждой, книгами, посудой, пачками недоеденных сырных шариков — ни у чего не было ни хозяина, ни своего уголка. Эти вещи могли забрести куда угодно: если какие-нибудь вчерашние трусы Бэкхёна оказывались на одеяле Чанёля — никто не был особо против; всё отведённое парням пространство одинаково принадлежало обоим и не делилось на «здесь у меня» и «там у тебя». Верхний этаж над головой Чанёля занимал айдол, известный на сцене как ослепительный танцор Кай, поражающий насмерть талантом и красотой, а в жизни — как простой, домашний и всегда сонный юноша по имени Ким Чонин. Этот человек относился с уважением ко всему, что видел: к животным, людям, самому себе и своему занятию. В существование хоть где-то в мире жизни без танца он решительно не верил, с детства отдавал себя этому делу без остатка, тренировался и выступал на пределе возможного. Сейчас, после концерта, он спал без задних ног, не сняв даже верхнюю одежду и не смыв грим; залаченные чёрные волосы во сне растрепались и падали на лицо и подушку, а шитая по фигуре рубашка, которую он всегда старательно заправлял, сложилась гармошкой на смуглых боках своего владельца. «Айщ-щ-щ, ты не в баре…» — сквозь зубы прошипел Чанёль. Хотя он и не имел ничего против своего младшего соседа, но от ЕХО порядочно устал, поэтому заключил съехать так быстро, как возможно, и принялся нервно собирать по комнате вещи, изредка оглядываясь на Чонина. После пары часов, потраченных на сборы, Чанёль понял, что несколько старых домашних футболок безнадёжно исчезли. —Всю жизнь были здесь, всю грёбаную жизнь, я помню! — доказывал он самому себе, бегая глазами и хватаясь за голову — ему начало казаться, что из-за стрессов на работе он сошёл с ума и этих футболок вовсе никогда не было. —Хён? — позвал голос Чонина. Сонный растрёпанный сосед сидел наверху, свесив ноги, светил белоснежной улыбкой и щурился — он, как многие корейцы, был близорук. Чанёль подумал не вступать в диалог с ещё одним участником уже чужой группы, но, не выдержав пристального взгляда в свою сторону, всё же уступил и отозвался: — Нини, — обратился он, сдерживая раздражённость. — Не видел мои футболки? — Думал, ты уже не заметишь! — Чонин хлопнул в ладоши и опёрся щекой на руку; его глаза заблестели и ожидающе забегали. — Опять спрятал?! Йа, мне не до твоих шуток сейчас. —Да я уже не знал, как тебя расшевелить! — Чонин помрачнел и заговорил тише. — За весь тур сказал слов десять, слоняешься, как призрак, и… ты опять лысеешь, хён. Если тебе нужна помощь, то… Хён направился к кровати младшего: Всё, что мне сейчас нужно — уехать и забыть о вас. Просто дай мне мой шмот. — Чанёль перешёл на крик. — Ты меня понял?! Ты понял?! Он схватил соседа за голень и потащил на себя, продолжая повторять: «Ты понял?!» Толком не успевший разобрать ситуацию из-за близорукости Чонин слетел с кровати, но кое-как успел уцепиться за её край руками и повис, подобно гамаку. Несмотря на попытки перекричать и остановить хёна, тот без конца верещал своё «Ты понял?! Ты понял?!» и смотрел то ли на него, то ли сквозь. Ничего не оставалось, как перебраться по сетчатому днищу кровати дальше к стене и пихнуть старшего в лоб пяткой, чтобы немного привести в чувство. Чанёль приостановился на секунду, пробубнил что-то не совсем похожее на связную корейскую речь, так и не сфокусировав взгляд на младшем, — и снова с силой рванул его за голень. Пальцы рук Чонина соскользнули и он рухнул поперёк нижнего этажа кровати, перегнувшись через её край в пояснице. Опрокинутый побелел с ног до головы, закатил глаза и отключился. Через полминуты свет погас. Беглец, увешанный сумками, стоял один перед бесконечной сетью дорог, ожидая такси. Время давно перевалило за середину ночи, небо с краю чуть светлело, но до солнца было ещё далеко. Мир вокруг существовал в какой-то холодной гармонии: человеческие фигуры ползли вдоль тротуаров, а в густой вязкой темноте блёклые квадраты окон загорались и гасли. По-зимнему ледяной ветер был настолько тяжёлым от пыли, что сложно было сделать хоть один глубокий вдох. Даже забравшись в такси, Чанёль не нашёл сил свободно дышать. Вполголоса проговорив адрес, он ушёл в себя: "ЕХО нет. Я еду. Я. Еду." и сложил руки в замок, стараясь не пускать в голову мысли о том, что Чонин, скорее всего, мёртв...Воспоминание II
...Эта часть района Апкучжон ничем не отличалась от той, где находилось общежитие ЕХО: такие же исчерченные белым и жёлтым лабиринты широких шоссе, те же конкурирующие скопления бутиков на каждом углу, а между ними — одинаковые высотные многоквартирные дома. Единственная разница была в том, что здесь один из таких домов был для Чанёля родным — на третьем этаже второго подъезда, в квартире №301 он жил вместе с семьёй с самого рождения. Чанёль несся из такси, спотыкаясь о свои сумки, к подъезду, высвеченному фарами в темноте улицы. Этот момент он запомнил особенно ясно: каморку аджосси-сторожа, привычный номер "2 61 1"* на козырьке над входной дверью, писк кнопок домофона. Вдавив до отказа кнопку лифта, Чанёль поднялся на свой этаж и через миг оказался у квартиры. Он ввёл код дверного замка, набрал воздуха в грудь, перешагнул порог — и замер. Пространство, открывавшееся сразу после входа, было неузнаваемо: всё, от мебели до паркета и стеновых панелей, было новое; разве что окна были те же, но и их закрывали незнакомые жёлтые шторы. Вокруг не было ни души, будто это и правда был чужой дом. —Омма-а!** — надрывно закричал Чанёль. — Омма! Никто не отозвался, всё в квартире снова погрузилось в тревожную тишину, кроме больших часов, которые угрожающе тикали на стене между окнами. В дверях одной из спален появилась невысокая женщина с заспанными маленькими глазами, которая, несмотря на сонливость, старалась выглядеть достойно — разглаживала волосы и пижаму, и без того слишком богато сшитую для спальной одежды. —Ёль-а, милый, — полушёпотом протянула она и быстро подошла к Чанёлю. — Вещей-то у тебя… Ты поел? — Куда делся наш дом?! — беспокойным прерывистым голосом заговорил сын. — Мы-то думали тебя порадовать, когда приедешь. — смутилась женщина. — Ладно тебе, ты устал, иди лучше поспи, утром приготовлю тебе лучший в мире самгёпсаль***. Чанёль, и так растерявший всю радость возвращения с грохотом скинул с плеч сумки: — Что это значит?! На каждом шоу только им и пичкают, теперь и дома должен это есть?! Бывший айдол обошёл мать и поплёлся в душ, не сняв обувь. Холодная вода ни капельки не освежила Чанёля. Уже одеваясь, он заметил, как его рыжие волосы чуть не клочьями валились на пол. Брезгливо раскидав их пальцами ноги, он ушёл в комнату в чём был, прихватив, разве что, телефон из кармана брюк. Он сфотографировал макушку головы, проверить, сколько волос потерял за последнюю неделю. Больше не было смысла скрывать лысину. Человек без грима, почувствовав необъяснимое одиночество, поделился фотографией в Instagram, где его пока могли слышать: real_pcy on Instagram: Айщи, моя голова окончательно лишилась волос... Раз EХО больше не будет, я теперь свободен, да? Свободен же? 09.04.2019 ...Над Сеулом поднялось солнце, утро в самом своём расцвете кипело в виде работяг-корейцев и шелестящих по дорогам машин. Чанёля, однако, разбудили не лучи света и не городской шум, а звонок телефона. Полуспящий, ещё не продравший глаза, он взял трубку: — Да... — Ёль-щи! — раздался резкий голос Бэкхёна. Едва не выронив телефон от неожиданности, Чанёль пробасил: — Айщ-щ, напугал. Чего тебе? — Где ты?! — Я дома. Сменив интонацию на менее разрушительную, Бэкхён перешёл к делу: — Это хорошо, что ты в Апкучжоне. Мы сегодня идём в больницу к Чонину. Чанёль, вспомнив неприятную ситуацию в общежитии, виновником которой он стал, старался вести себя естественно: — Что?! Всего-то ночь один побыл и уже в больнице? Ладно, пусть поправляется, передай. — Ты не понял. Если ровно в одиннадцать твоей апкучжонской задницы не будет в больнице, звони юристу — парни узнают, из-за кого он туда попал. — Так он тебе рассказал? — Говорит, во сне упал. «Случайно». Да на лице всё написано! Зная нашего симпатягу, гарантирую: не придёшь — он не будет потом тебя выгораживать. Так что лучше тебе его не расстраивать, тащи свой зад к клинике Уридыль. — Бэкхён бросил трубку...