***
— Так, а ты мне расскажи про верхние и нижние этажи брюшной полости, — Мария Максимовна перевела на меня взгляд, когда мы уже не первый час сидели на паре. Я в тайне надеялась, что она словит мой мысленный посыл, что именно эта тема у меня не готова. Видимо, не поймала, или поймала, но истолковала по-своему. Вчера я пришла домой и просто вырубилась. С трудом проснулась в три утра и ошалевшими глазами пыталась хоть что-то разобрать и запомнить. Выходило так себе, поэтому в половину пятого я опять выключилась. К удивлению, лишь последняя тема не запомнилась, и то, лишь потому, что я чисто физически до нее не дошла. — А можно кто-нибудь другой расскажет? — Почему? — Не дошла до этого, не выучила, — обычно я была достаточно честна с Машей, поэтому сказала всё как есть. — Ладно, перейдём к следующей теме, — раздраженно проговорила она, я была не первым человеком, который не смог ответить. А что она хотела? Ее не было две недели, а предмет, который она преподавала, просто так по книжке не выучишь, так к тому же объемы заданного были просто нереальными. Да и вообще, признаться честно, Маша любила раздувать из мухи слона и обижаться по пустякам, что она собственно сейчас и сделала. — Вы взрослые люди и должны распределять время самостоятельно, — сухо закончила она, потянувшись за атласом. На разборе нового материала она ни разу не подняла на меня своего взгляда, хотя раньше это было обычной практикой. А сейчас женщина просто тараторила термины на русском и латыни, не отрываясь от книги.***
Мария Максимовна отправила нас на перерыв, давая время ознакомиться с материалом, но когда мы подошли к препаратам, стало ясно, что одни мы не справимся. Даже наша самая умная одногруппница беспомощно разводила руками. Да уж, без должной сноровки кишки со спайками в красивую картинку не сложатся. Нам определенно требовалась помощь. На наше счастье в секционный зал вошла Вилена Асхабовна. Нельзя было терять ни минуты, я, как самый резвый человек, подскочила к знакомой преподавательнице. — Вилена Асхабовна! Извините, не могли бы вы нам помочь с препаратом?! А то мы там совсем запутались! — Да, конечно, — кивнула головой она, мягко улыбаясь, — что у вас тут случилось? Кажется, я каждый день готова признаваться в любви этой волшебной женщине! В самые трудные моменты она протягивала руку помощи, старалась поддержать или хотя бы как-то облегчить страдания. Я бы непременно влюбилась и в нее, если бы всё мое сердце не занимала Маша, которая была скорее какой-то болезненной карой, чем светлой отдушиной. На самом деле, я сама с трудом понимала, почему именно она запала мне настолько в душу. У нее был ужасный характер, куча вредных привычек и постоянное безразличие буквально ко всему. Ко мне в том числе. Но говорят, что любят не за что-то, а вопреки. Видимо, у меня был как раз тот случай. Я наконец-то вышла из оцепенения и быстро организовала Вилене перчатки и пинцет. Мы погрузились в работу. Мы активно обсуждали насущную тему, копошась во всех этих складках и изгибах, сетуя на не до конца отпрепарированный материал. Спайки безумно мешали увидеть целостностную картину. Вроде бы ты только дошел до подвздошной кишки, при этом красиво разложив толстую, решаешь полюбоваться проделанной работой, но замечаешь, что тонкая у тебя превратилась почему-то в тугой комок, и опять всё заново. От активной умственной деятельности нас отвлекла дверь, которая громко ударилась о косяк. Странно, никогда не замечала, что она настолько шумная. Инстинктивно мы, точнее я и Вилена Асхабовна, обернулись на источник шума. В помещение влетела Мария Максимовна, после перерыва у нее, кажется, даже улучшилось настроение. Она еле заметно улыбалась телефону, который лежал в ее руке. Но, подняв голову и увидев нас, копошащихся в кишках, Маша сникла и бросила испепеляющий взгляд, прошествовав к своему рабочему месту. — Что вы натворили? — шепнула мне на ухо Вилена, укладывая печень. — Она с предыдущей вашей пары ходит злая как собака. — Тему плохо выучили, — также тихо ответила я, раскладывая тряпочки желудка. Это был один из самых логичных аргументов, который можно было озвучить. — А вы не хотите к нам присоединиться? — крикнула мне Маша через всю аудиторию. — Перерыв вообще-то уже закончился! — Извините, — я глянула на Вилену щенячьими глазами. — Беги, а то она нас обеих съест. Признаться честно, Мария Максимовна очень ревностно относится к своим студентам, — Вилена сняла перчатки и похлопала по плечу, — если будут еще вопросы — обращайся. Я вновь поблагодарила свою спасительницу и отправилась к мучительнице. Нужно было придумать, как ее задобрить, а то голов нам всем не сносить.***
Забив на завтрашнюю пару, я сидела на лавочке возле ее дома. Соглашусь, что находиться на улице в пятнадцатиградусный мороз было не самой лучшей идеей, но если меня что-то кольнуло в задницу, это нужно было исполнить, несомненно, прямо здесь и сейчас. Какого-то особого способа примирения я не придумала, поэтому просто решила прийти к ней домой. Но была одна загвоздка, из-за которой я уже второй час куковала возле ее подъезда, — ее не было дома. Хотя на часах было шесть вечера, а заканчивает она работу где-то в районе четырех. И даже если предположить, что она попала в страшную пробку, то все равно должна была уже быть на месте. Но мне, как обычно, везет. Я перестала пытаться согреться уже минут пятнадцать назад. Ноги и руки отказывались шевелиться. Так еще, как назло, ни одна живая душа не зашла в гребаный подъезд, чтобы я могла погреться хотя бы там. Я так и сидела на лавке, поставив ноги на сиденье, а задницей примостившись на спинке, чтобы уменьшить площадь соприкосновения. Холод подбирался все ближе и ближе. Пальцы на руках и ногах я перестала чувствовать давно, мороз неумолимо продвигался к локтям и коленкам, будто бы разносясь по организму вместе с кровью, которая, по сути, должна была наоборот согревать. Жутко хотелось спать. Я прекрасно знала, что это недобрый знак, что у меня проявляются первые признаки переохлаждения, но ничего не делала. Видимо, где-то в глубине души я была чертовым мазохистом. Я даже начала представлять, что будет делать Маша, когда найдет мое заледеневшее тело. Веки становились тяжелыми, я спрятала лицо в варежках и приготовилась встречать неминуемую смерть.***
Я вышла из машины, меня сразу же обдало колючим холодным воздухом. Прерывисто выдохнув, я потеплее укуталась в шубу и прошла к багажнику, чтобы взять сумки. Заранее достав ключи, я поставила машину на сигнализацию и зашагала к подъезду. На улице я была всего лишь около двух минут, а руки без перчаток уже знатно заледенели. Около подъезда в сугробе валялся какой-то бомж, я поежилась. В такую погоду он так долго не протянет. Подойдя ближе, я начала видеть в нем какие-то знакомые черты. Скинула капюшон с его головы. Сумки выпали из рук. Это была Она. С неестественно синими губами и с инеем на ресницах. Нужно было прощупать пульс, но руки предательски тряслись от холода и страха. Наконец совладав с собой, я нащупала заветный сосуд. Пульс был! От моего прикосновения она сама открыла глаза. — Ты что?! С дуба рухнула?! Что ты тут делаешь в такой мороз?! — Тебя жду, — наивно проговорила она своими посиневшими губами, когда наконец-таки откашлялась. Господи, какой же она еще ребенок. — А что если бы я задержалась дольше, что если бы вообще не захотела сегодня возвращаться домой?! От этих мыслей меня саму замутило, а она лишь пожала плечами. — У тебя бы было одной проблемой меньше. Меня качнуло так, словно кто-то дал под дых. Почему каждый считает своим долгом сообщить мне, что у меня нет никаких чувств? Ударить именно туда да посильнее, чтобы искры из глаз. Я сглотнула обиду, затолкала «отсутствующие» чувства еще глубже. — Пошли в дом, а то совсем тут кони двинешь.***
У нее было на удивление тепло, каждый прошлый раз я чувствовала в ее квартире легкую, постоянно присутствующую свежесть и прохладу. А сегодня было тепло и уютно. Я сидела под двумя одеялами, но все равно не могла согреться. Маша принесла мне огромную дымящуюся чашку чая и села рядом. Я вытащила руки из этого вороха и попыталась взять кружку. Меня сильно лихорадило, поэтому уже через секунду я наполовину была в горячей жидкости. Я тихо матюкнулась себе под нос и подняла на Машу глаза. — Помоги, я без тебя не справлюсь. Я относила слова конкретно к данной ситуации, но лишь потом догадалась, что они могли быть применены и к нашим отношениям в принципе. Хотя мы и были ужасно вредными и несговорчивыми, но друг для друга могли разбиться в лепешку. Я-то уж ради нее точно готова была на все. Женщина села за моей спиной, обнимая и прижимаясь всем телом, обхватывая мои ледяные пальцы своими. Поднесла кружку к моим губам, помогая сделать глоток. Горячая жидкость словно разлилась по всему телу, кончики пальцев начало приятно покалывать. После той фразы мы не обронили ни слова. Словно чувствуя друг друга на каком-то ментальном уровне. Маша помогла мне допить чай, а затем позволила лечь с ней. Она залезла под груду моих одеял, раскрывая свои теплые объятья и разрешая уткнуться в шею. Я чувствовала, что ей было ужасно жарко, но она, кажется впервые, наступила на горло своей гордости и отчасти страхам и позволила себе побыть самым обычным понимающим и заботливым человеком, без всяких масок. Грея меня, она словно топила внутренний лед.***
— Я надеюсь, что ты больше на меня не дуешься? — я поставила перед Машей дымящуюся горку блинов. Ночью она не позволила мне сбежать, поэтому на утро я решила хотя бы приготовить завтрак и попытаться тем самым искупить вину за вчерашнее потрясение. — Если ты больше не станешь заниматься подобной хренотенью, то, так и быть, я тебя прощу, — женщина потянулась за блинчиком, а я ловко подставила перед ней тарелку, — я готова была закопать тебя в том же сугробе за твои выкрутасы. Стала бы еще одной Снежной королевой. — Не переживай, Маш, тебя я в холоде не переплюну, — неудачно пошутила я, иногда я сначала говорила, а уж потом думала, — да и универ вряд ли вынесет двух ледышек. На мой выпад женщина закатила глаза и швырнула в мою сторону полотенце, которое, к сожалению, не достигло цели, так как я уже скрылась за углом комнаты. — Ты засранка, но готовишь изумительно, — кинула она мне вслед. — А ты ледышка, но я все равно тебя люблю, — крикнула я из комнаты, совсем не задумываясь о последствиях.