У него есть уникальная память Максимилиана Дина.
***
Сделав то открытие, я не смогла удержаться — мозг не остановить. Ранее спящая часть меня, что годами скрывала свою эмоциональную привязанность к Максу, начала бить в колокола. Она выдвигала абсурдную мысль — я все еще люблю Макса Дина. Чем больше я пыталась её игнорировать, тем громче она производилась в тишине, перед сном, перекрикивая шум улиц и торговых центров. Эта часть меня растет и развивается, чтобы полюбить робота, уничтожает здравый смысл. Я обречена. Теперь я не отходила от него ни на шаг. Присутствовала при всех установках, переключениях. Этого требовала здравомыслящая я: может, если я увижу, что он робот, увижу без лица или вдоволь насмотрюсь на железо, может тогда откину свои глупые эмоции? Но стоит отвернуться или прикрыть глаза, и я понимаю: все зря. Этот процесс не остановить. — Мы в Пизе, но с буквой «Д», — выдал Освальд. — Он не хочет принимать информацию, которую мы в него загружаем. Говорит, что память заполнена, но этого быть не может, а файлы, которыми себя загрузил Макс, не получается посмотреть. Трынец, пиздяо, нет слов. — А где Хэнк? Он же должен что-то сделать, — отвечаю я. — Он делает. Изучает плотность стены, долбя её головой. Пойди помоги ему, — закончил парень и выпил половину чашки кофе залпом. Генри на самом деле стоял и долбился в стену головой, а Макс наблюдал за этим, непонимающе наклонив голову на бок. Такие приступы не редкость, но в тот раз затянулось. — Он самовольно отключился от питания! Мы его вовсе не контролируем, и я не понимаю, в какой момент все полетело на днище! — он схватил меня за руки и уставился обезумевшим взглядом. Мне стало страшно. — Я не знаю, чему ты его обучила, но это повлияло на него! Исправь это! Только ты можешь изменить его эмоциональные установки. — Спокойно, Хэнк, слышишь? Пусти меня, — парень дёрнулся и отпустил мои руки, отходя на пару шагов. — Прости, я не в себе из-за этого, — еле слышно и отстранённо сказал он, а потом снова повысил голос. — ДА, БЛЯТЬ, Я ПОЛНОЦЕННО НЕ В СЕБЕ. Он перевернул стакан и вылетел с комнаты, из лаборатории, громко ударив железной дверью. Воцарила тишина. — Внезапная смена настроения Генри Смита и Освальда Мартини обусловлена тем, что у моей карты заполнена память? — спросил робот. — Частично это так. Как ты смог заполнить всю ту память? — Не могу сказать, Ария. — Тогда покажи мне файлы, ну же, — с серьезным и требовательным лицом я подходила к нему. Казалось, что на его лице мелькнула улыбка, всего на секунду, а затем настройки вернулись к тому же безэмоциональному состоянию. — Я не могу их проектировать. Только одностороннее считывание. — Что собой представляет считываемая тобой информация? — не успокаиваюсь. — Таблицы, данные, набор кодов, заключения технического, биологического и химического значений… — Стоп! — я оборвала его и бросилась к столу Хэнка. — Освальд был прав и сделал чертов прорыв! Освальд! Макс расшифровал всю ДНК и считал память прототипа, да и не только его, а и некоторые воспоминания и практически всю больничную карту его предков. Он получил уникальные биологические настройки, что объясняет его улыбку, поведение и загруженность системы. Он соответствует не нашим требованиям, а различным рефлексам и системам прототипа. Он — почти живой. Радуясь происходящему, я начала бегать по комнате, глупо танцевать и с разбегу бросилась в объятия роботу. Он не упал.он подхватил меня и держал у себя на руках. За всем наблюдал Освальд, выливая остатки уже холодного кофе на кроссовки. — Пиздяо.